восемь дней с дружиной, боярами, посадниками, «убогами». Лаврентьевская и
Радзивилловская летописи отмечают: князь приказывает, чтобы тем, кто
«больнии и нищий и не могли ходити», приходили и раздавали снедь по
дворам. Этот факт А. Стогом, Е. Максимовым абсолютизируется и
интерпретируется как постоянно Действующая «социальная программа» князя
Владимира и русских князей не только без увязки с контекстом повествования,
но и без учета следующего факта в данной части. А следом показано «роптание
дружины». «Зло ес(ть) нашими головами ясти деревяныи лжицами, а не
сребряными». Владимир повелел «ковати» серебряные ложки, говоря:
«Сребром и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и
злато, яко дед мои и отець мои доискался с дружиною злата и сребра».
Данный эпизод, выступающий как антитеза «нищепита-тельству» князя,
как правило, не интерпретируется и не замечается современными
исследователями. А ведь что получается? С одной стороны, показана
вынужденность существования князя по законам и заветам «дед» и «отець»,
подчинения языческим правилам и законам, поскольку не все субъекты
разделяют христианские обычаи и традиции (установление языческих богов), с
другой — то новое христианское начало, которое изменило поступки князя, об
этом свидетельствует возведение церкви. И, наконец, третья сторона этого
эпизода дает представление о той общественной стратификации с реальной
раскладкой политических сил, с которыми князю приходится считаться в деле
общественной благотворительности (роптание дружины).
Вполне возможно, что поздние переписчики находились под влиянием
того, что князь Владимир был канонизирован Русской православной церковью.
Следовательно, его деяния должны соответствовать обязательной триаде,
доказывающей его святость. По мнению некоторых исследователей,
«исцеление больных, раздача богатств, щедрые подаяния милости» —
основные доказательства святости. В русских летописях они имели
определенную формулу: многих канонизированных русских князей
характеризовали как «мнихолюбив», «страннолюбив», «нищелюбив».
Например, другой канонизированный князь — Владимир Мономах, предстает в
летописях как «Володимер, боголюбив, любовь имеа ко священическому сану,
и мнишеский чин любя, и страныа, нищаа накормляще и напояше, аки мати
дети своа». Поэтому необходимы лишь формы «нищелюбия», и чем более они
носили помпезный характер, тем больше князь был достоин «почестей»
святого. Этими же добродетелями наделен и князь-Иван Калита. Однако в
похвальном слове Сийского Евангелия, по мнению исследователей,
«милосердие Ивана Калиты — не более чем дань «литературному этикету»,
требовавшему изображать князей идеальными правителями.
Что касается традиции трапез как форм нищепитательства по случаю
каких-либо больших празднеств или общественных событий, то и они не
являются исключительным явлением.
И В ДРУГИХ языческих народов такие же традиции, причем они также
могут не быть связаны с институтом гостеприимства, а носить политический и
общественный характер. Да и вообще публичные обеды — древнейшая