Легко угадать, сколько взаимной любви и уважения вносили эти верования в
семью. Древние называли семейные добродетели благочестием; повиновение
сына отцу, любовь, которую он питал к матери, — это было благочестие,pietas
ergo parentes; привязанность отца к ребенку, материнская нежность — тоже
было благочестие,pietas ergo liberos. В семье все было божественно. Чувство
долга, естественная привязанность, религиозная идея — все это сливалось
вместе, составляя одно целое и выражаясь одним словом.
Быть может, покажется очень странным считать привязанность к дому в
числе добродетелей, но так оно было в древности. Чувство это было глубоко и
могущественно в душе древних. Взгляните на Анхиза, который при виде
объятой пламенем Трои тем не менее не хочет оставить своего древнего
жилища. Возьмите Улисса, которому предлагают все сокровища, даже
бессмертие, и который стремится лишь к одному, чтобы увидать вновь огонь
своего очага. Гораздо позднее Цицерон, уже не поэт, а государственный
человек, говорит: «Здесь моя религия, здесь мое племя, здесь следы моих отцов;
неизъяснимое очарование наполняет здесь мое сердце и чувства». Нужно
перенестись мыслью в среду этих древних поколений, чтобы понять, насколько
это чувство, ослабевшее уже во времена Цицерона, было могуче и живо. Для
нас дом только жилище, кровля; мы легко покидаем его и забываем; если же мы
и привязываемся к нему, то лишь в силу привычки и воспоминаний, потому что
для нас он не имеет никакой связи с религией; наш Бог — есть Бог вселенной, и
мы всюду его находим. Иначе было у древних; внутри своего дома
находили[с.105]они свое главное божество, свое провидение, которое
оберегало их лично, выслушивало их мольбы, исполняло их желания. Вне
своего жилища человек не ощущал более бога; бог соседа был божество
враждебное. И в те времена человек любил свой дом, как любит он теперь свою
церковь.
Таким образом, верования первобытных веков оказали влияние на развитие
нравственных понятий этой части человечества. Боги этой религии
предписывали чистоту и запрещали проливать кровь. Если понятие о
справедливости и не родилось из этих верований, то оно было, по меньшей
мере, подкреплено ими. Эти боги принадлежали всем членам одной и той же
семьи вместе; семья была таким образом, скреплена могучими узами, и члены ее
научились любить и уважать друг друга. Боги эти жили внутри каждого дома, и
человек любил свой дом, свое постоянное и прочное жилище, доставшееся ему
от предков, которое он должен был передать по наследству, как святыню, своим
детям.
Древняя мораль, руководимая этими верованиями, не знала чувства любви к
ближним, но зато она научила по крайней мере семейным добродетелям.
Обособление семьи стало у этой расы началом развития понятий о
нравственности. В семье явились впервые обязанности ясные, точные,
непреложные, но замкнутые в тесном кругу. И мы должны помнить в
дальнейшем изложении об узком характере первобытной морали, потому что
гражданское общество, основанное позже на тех же самых началах, усвоило