Гарапон А. Хранитель обещаний: суд и демократия

Подождите немного. Документ загружается.

нию, используемому в среде социальных работников, "интери-

ораз'ацию" закона. Никто не думает считать, говоря о юном

преступнике, что он должен уважать общественный Договор,

о ясно, что он должен "усвоить требования закона".

Абсолютный политический иммунитет

Аристократический уклон объединяет с искушением попу-

лизмом то, что эти явления выводят судью из-под зависимос-

ти верховной власти. При том, что судья всегда пользуется

абсолютным политическим иммунитетом, то есть не несет ни-

какой политической ответственности. Зависимость от эконо-

мических обстоятельств или от факторов международной по-

литики для него остается неведомой. Возникает вопр

ос: м0

жет ли квалифицироваться как демократическая такая полити-

ка, которая не получает периодического одобрения со сторо-

ны власти?

Не следует всегда усматривать в поведении судей веро-

ломные интенции. Более распространенный, чем предвзятость,

соблазн дремлет в каждом из них: соблазн инновации, измене-

ния судопроизводства, возможность представить себя побор-

ником такой-то свободы или такого-то права. Следует ли в

этом усматривать ревность к власти? Подозревать наличие

политических пристрастий? Не имеем ли мы дело с обычным

человеческим желанием прославиться, оставить о себе память?

Но в таком случае это чревато вовлечением юриспруденции в

гонку, при которой игнорируется социальная реальность и не-

дооцениваются экономические факторы. Допустим, су

дья

ре-

шает компенсировать истцу ущерб от какого-либо вре

да

, при-

чиненного его здоровью. Таким своим действием, учитывая

количество зарегистрированных подобных случаев во фран-

ции, о чем судья не задумывается, он изымает из государ-

ственного бюджета многие и многие миллиарды франков. Даже

депутаты не имеют такой власти, считая для себя непозволи-

тельным предлагать законы, уменьшающие доходы государ-

ства или увеличивающие его расходы. Такая компенсация могла

бы оказаться разорительной, а то и просто невыносимой для

страховых компаний или для государства. В Италии, как, впро-

чем, и в США, принято говорить, что всякое ходатайство

заканчивается нахождением подходящего судьи. Помимо про-

чего этим объясняется централизованный характер и большая

власть Верховного суда, без чего американское право было

бы еще более нелепым. Эта угроза появилась не вчера. Еще

Арекко предостерегал относительно действий "магистрата, ко-

торый хочет исходить только из своих собственных соображе-

ний и, сам того не понимая, становится заложником своей же

неуверенности и капризов собственного темперамента. Посколь-

ку наука перестала быть общей основой при вынесении судеб-

ных решений, каждый создает, образно выражаясь, для себя

свой закон и правосудие, соответствующее складу своего ума"

Независимо от того, характеризуется ли магистратура как

реакционный корпус или сообщество неконтролируемых су-

дей, факт "неприкасаемости" судьи не может не беспокоить.

Судья сегодня подвергает демократию опасности активизма,

формируя право преторианского типа, или, наоборот, опаснос-

ти стагнации, препятствуя реформам, которых желает боль-

шинство. В обоих случаях он посягает на сердцевинную цен-

ность всякой правовой системы, а именно, на юридическую

безопасность. Судебная юрисдикция не имеет средств для при-

нятия законов, судья не располагает надлежащими инструмен-

тами и неспособен "заменить подлинно динамической полити-

кой ту политику, проявления которой он всячески урезает

Случаи, подлежащие рассмотрению судьей, обязательно инди-

видуальны (они не возникают, подобно заготовкам на конвей-

ере) и не имеют обязательных внутренних связей.

Судья превращается в нового ангела демократии, облада-

ющего привилегированным статусом, точно таким, какого он

лишил политиков. Он берет на себя искупительную миссию

относительно демократии, занимает позицию конька на кры-

ше, недоступного для народной критики. Он извлекает выго-

ду из недоверия к государству, из разочарования политикой.

Таким образом, можно предположить, что именно правосудию

суждено завершить процесс деполитизации демократии...

Теперь мы видим два аспекта миссии современного право-

судия: судьи трибуналов малой инстанции освободят нас от

Цит. по F. Gorphe, Les Decisions de justice, etude de psychologie judiciaire,

Paris, Sirey, 1952, pp. 176-177.

S. Rials, " Entre artificilisme et idolatrie. Sur l'hesitation du constitutionnalisme", Le

Debat, 1991, pp. 163-182.

продажных политиков, а судьи трибуналов большой инстан-

ции — от политики как таковой. Правосудие причастно к

подобному устранению политики как через уклон в аристокра-

тизм, так и через увлечение популизмом. Но разве можно

понять судебный активизм без того нового элемента, который

нашей демократии не удается включить в свое функциониро-

вание, то есть без СМИ?

Глава 3: Иллюзия прямой демократии

Те самые судьи трибуналов малой инстанции, заставившие

в последние годы содрогнуться политический establishiment,

никогда не смогли бы обладать такой властью, если бы не

получили великолепную трибуну в виде СМИ. Эти самые

судьи, обязанные своей известностью не столько самим себе,

сколько знаменитым персонам, деятельность которых они под-

вергали расследованию, испытывают искушение извлечь вы-

году из предоставленной им власти. Мы видели, как некото-

рые из них — справедливости ради скажем, таковых мень-

шинство, — использовали судебные дела в качестве полити-

ческого трамплина. Обращение к такой сомнительной алхи-

мии, замешенной на правосудии и средствах масс-медиа, слу-

жит сигналом основательного расстройства механизмов демок-

ратии. СМИ — в первую очередь телевидение — сужают

само основание судебного института, особо выделяя в сло-

жившимся порядке процесса процедурные вопросы. СМИ пре-

тендуют на то, что именно они дают репрезентацию реальных

событий более верную, чем процедурные построения. Поэто-

му возникает вопрос о соревновании за право реализации

•демократии. СМИ пробуждают к жизни иллюзию прямой

Демократии, то есть мечту о доступе к истине, освобожденной

от

всякого процедурного посредничества. Эта мечта так же

ста

ра, как и сама демократия, по крайней мере она сопутству-

ет

последней с тех пор, как та перешагнула границы неболь-

шой цитадели Афин. Прямая демократия и искупительное пра-

восудие поддерживают друг друга; в них есть ряд симметрич-

моментов. Первая обходит закон и ищет поручительства

у общественного мнения напрямую, второе освобождает себя

от закона именем трансцендентной истины. Первая взывает ко

своему народу, второе, наоборот, удаляет всякий контроль;

первая заменяет здравый смысл правом, эмоции - рассудком,

второе призывает авторитет правового государства взамен

обычного права.

Не новость, что общественное мнение остро реагирует на

некоторые судебные дела. Пожалуй, все сегодня помнят о

делах Штейхейля, Кайо, Стависки, не говоря уж о знамени-

том деле Дрейфуса. Разве не писал еще Вольтер памфлеты,

посвященные делам Кала, Сирвена и многих других? Разве не

благодаря нескольким громким делам французская пресса ис-

пытала небывалый подъем в конце XIX века? Более ста лет

назад Александр Дюма-сын жаловался на "расследования, ко-

торыми до сих пор занимались исключительно магистраты и

которые так стремительно, так решительно и так неосторожно

производятся первыми явившимися репортерами, к немалому

удовольствию публики... Перед открытием судебных дебатов

дело дискутируется, оценивается в большом количестве жур-

налов, которые претендуют на то, чтобы представлять обще-

ственное мнение и навязывать его официальным судьям. В

прессе заранее обнародуют обвинительный акт, раскрывают

содержание спора, который будет рассматриваться на следую-

щий день, и делают выводы. Осталось только театральным

агентствам начать продажу билетов, но, поверьте, и за этим

дело не станет"

. Что нового в отношениях между СМИ и

правосудием? Наличие в дебатах образности, как кажется,

сыграло с ними злую шутку. Образ наделяет действитель-

ность более четким смыслом и делает восприятие события

более непосредственным. В качестве пассивных наблюдателей

мы присутствуем на веренице судебных дел, отличающихся

друг от друга все новыми и новыми оригинальностями, и не

знаем, как реагировать на происходящее.

Угроза, нависшая в результате деятельности СМИ над сим-

волическим фундаментом правосудия, быть может, окажется

Александр Дюма-сын, предсловие к произведению

Palais

justice

Paris,

son

monde,

ses

moeurs

par la

presse

judiciaire

parisienne

("Парижский Дворец

правосудия, его мир, его нравы глазами парижской судебной прессы"),

Paris, 1892, Librairies-imprimeries reunies, p. XI.

более опасной, чем посягательства, нацеленные на некоторые

гражданские свободы. Символ, как известно, обеспечивает

дистанцию. Но СМИ разрушают эту дистанцию в трех осно-

вополагающих для правосудия направлениях: в части делимита-

ции защищенного пространства, в части отсроченного времени

судопроизводства и в части официальной квалификации действу-

ющих лиц этой социальной драмы. СМИ раскрывают и смещают

замкнутое судебное пространство, они парализуют течение вре-

мени и ниспровергают авторитет судебной власти.

ДЕЛА, РАССЛЕДОВАННЫЕ СМИ

Нередко в силу каких-либо исключительных обстоятельств,

отправление правосудия выносилось за пределы судебных за-

лов. Например, во время политических процессов, когда для

этих целей использовались достаточно вместительные помеще-

ния, например, театра, как это было во время французской

революции, в случае с процессом над Людовиком XVI, или,

позднее, в случае с проходившим в Израиле процессом Дема-

нюка, названным так по имени украинца, американского граж-

данина, подозревавшегося в преступлениях, сравнимых по же-

стокости с пытками инквизиторов и совершенных им в лагере

смертников Собибор, но в конечном итоге оправданного Вер-

ховным судом. Громкие сталинские процессы проходили в

московском Доме Союзов. А сегодня мы присутствуем при

обсуждении ряда процессов в СМИ: дело не только в том,

что процессы больше не совершаются в судебных залах, но

они не имеют больше своего собственного места, подобно не-

которым финансовым рынкам, таким, как знаменитый offshore,

которые не имеют биржи как таковой. Каждый печатный орган

не столько информирует о работе органов правосудия, сколь-

ко озвучивает точку зрения какой-то партии, не стесняется

изменить ее при необходимости в ходе судебного процесса,

раскрывает своим читателям элементы доказательной базы еще

до того, как с ними познакомились работники органов право-

судия, дает оценку работе каждого участника процесса и, на-

конец, вместо судей выносит решение.

СМИ: и постановщики, и актеры

Так, постепенно СМИ переходят от обличения к откровен-

ной обструкции^, наконец, вытеснению институтов. СМИ уже не

удовлетворяются просто рапортами о том, что делает правосудие,

просто критикой, в чем, собственно, и состоит их роль. Они прини-

маются копировать методы деятельности правосудия: отчего чтение

отдельных газет становится таким же скучным занятием, как и

чтение жандармских протоколов, выдержки из которых газеты под-

час воспроизводят полностью. СМИ могут похвалиться теми же

качествами, что и какой-нибудь следственный судья: терпением, скру-

пулезностью, цепкостью. Некоторые журналисты принимают актив-

ное участие в следствии и не упустят случая процитировать выска-

зывания своих источников.

Посчитав число сообщений, поступающих из "кругов, близких

к следствию", мы можем предположить, с какой легкостью журна-

листы добывают эти сообщения. Относительно подобных сообще-

ний журналисты ведут себя и как поручители, и как контролеры

качества. При возможности они опрацгивают свидетелей раньше пред-

ставителей органов правосудия

, после чего предъявляют свои сви-

детельства. Не так давно Англия пережила процесс над супругами

Уэст, которые подозревались в том, что, живя в тихом провинци-

альном городе, в течение многих лет похищали, удерживали в каче-

стве пленников, мучили людей и убили около десяти человек. Бри-

танское телевидение сделало попытку реконструировать события до

начала судебного процесса и за вознаграждение собрало свидетель-

ства всех причастных к делу лиц. Передача должна была быть

показана лишь после вынесения вердикта. В то же время вызывает

беспокойство то обстоятельство, что первыми, кому свидетели дове-

рили свои заявления, были работники телевидения. И разве может

не шокировать тот факт, что за такое выступление было выплачено

и принято вознаграждение? Прежде мы уже знали, что для полити-

ка или крупной фирмы правосудие может служить инструментом

коммуникации, а теперь наблюдаем, как оно превращается в источ-

ник обогащения для тех, кому повезло стать свидетелем происше-

ствия.

Защита не остается в долгу: мы можем присутствовать при

настоящем диалоге адвокатов, ведущемся посредством газет. Персо-

ны, на которых пала тень подозрения, испытывают необходи-

Так, TF-1 с помпой представило на телевидении главного свидетеля по

делу об убийстве Яна Пиа еще до того, как того допросило официальное

следствие.

мость в том, чтобы "объясниться" перед СМИ. Они появляются в

редакциях газет с намерением опубликовать свои свидетельства, пред-

ставить материалы в свою защиту. Постепенно журналистские рас-

следования оказываются включенными в работу судебных органов:

судья и журналист трудятся сообща в интересах высшей истины.

За1цищает ли обвинительная процедура от подобных перехлестов?

Может быть, британская пресса, в силу большего уважения к пра-

восудию, меньше, чем французская, склонна прежде времени выно-

сить решения о виновности подозреваемых, зато она, post factum,

охотно требует ужесточения приговора для тех лиц, которые, по ее

мнению, получили недостаточно серьезное наказание. Например, после

того, как один молодой беби-ситтер был приговорен к двум годам

пробации без заключения под стражу за то, что прикасался к девоч-

ке девяти лет, печать — включая такие газеты, как Тайме, —

разразилась яростными гфотестами, огласив адрес молодого челове-

ка, который вынужден был сменить место жительства, и предлагая

проголосовать по телефону за отстранение судьи от должности.

Дело кончилось тем, что молодой человек был приговорен в апелля-

ционном порядке к четырем месяцам тюремного заключения, при-

том что суд учитывал моральный вред, причиненный ему кампани-

ей, развернувшейся в прессе.

Лобовые столкновения прессы с правосудием сменяются сво-

его рода мимикрией. Однако такой интерес к судебным делам носит

двойственный характер. Защита прессы от обвинений в незаконнос-

ти ее действий осуществляется посредством и вопреки интересам

судебного института. Современный журналист, специализирующий-

ся на расследованиях, хочет быть одновременно и Золя, и капита-

ном Пикаром. Что касается партий, они в споре СМИ и органов

правосудия подыгрывают поочередно то одним, то другим, пре-

следуя свои собственные интересы

, так, словно существующая

Демократия предлагает им две инстанции для защиты: институ-

Перед лицом новых разоблачений г-н Боттон, например, объявил в пе-

чати, что он даст ответ "в телеэфире или в одном из печатных органов"

(Liberation

от 12 октября

1993).

Но наступило 12 октября, и он отказался от

публичного разбирательства по делу о клевете, распространявшейся в четы-

рех газетных изданиях г-ном Шарассом, дабы не нарушать тайны следствия

(

'c)i

и в одном интервью утверждал: "Я считаю встречу с Мишелем Шарассом

неизбежной, ибо я хочу показать его прямую причастность к переживаемым

Мной неприятностям". По его мнению, такая встреча должно произойти в

бюро судьи Курруа.

ционализированную и "виртуальную". От журналистики, подстра-

ивающейсяк институту, мы перешли к журналистике, надстраи-

вающейсянад институтом. Перед нами СМИ, которым угрожает

функционирование замкнутого типа, своего рода "медийный

аутизм", когда они выполняют сразу все роли. СМИ больше не

удовлетворяются ролью информаторов, но напрямую вмешива-

ются в ход событий.

Телевидение хочет быть одновременно и постановщиком,

и актером. Но никто не может претендовать на то, чтобы

олицетворять сразу все публичное пространство. Институтов

это утверждение касается не меньше, чем средств масс-медиа.

Это пространство характеризуется равновесием — или даже

напряжением — между институированной и процедурной вла-

стью, то есть правосудием, и другой властью, не институиро-

ванной и свободной, то есть прессой. При этом необходимо,

чтобы каждая сторона оставалась на своем месте, а в случае

нарушения границ своей компетенции, следовало бы наказа-

ние. Места участников процесса незыблемы, они определяют

рамки для речи каждого: адвоката, прокурора, полицейского.

СМИ же не дают возможности определить, кто говорит. В то

время как для процесса, где все выступления должны быть

выдержаны в заданных рамках, это весьма существенно. В

зале судебных заседаний мы видим соблюдение сторонами оп-

ределенных мест. Прокурор может говорить, что хочет: изве-

стно, что говорить — удел обвинения. Единственный, кто

может претендовать на то, что его слова и есть истина в

последней инстанции, — это судья, причем он произносит свое

слово "от имени французского народа". Находиться в задан-

ных рамках, значит, быть включенным в символический поря-

док и, таким образом, соблюдать известные ограничения. Но

именно такое указание на определенное место в рамках пуб-

личного пространства отвергают СМИ, ссылаясь на свою обус-

ловленную возможностями техники способность бывать по-

всюду.

Само по себе то обстоятельство, что СМИ подчинены

логике рынка, не обременительно, но при условии, что они

при этом не утверждают, что говорят исключительно от имени

и в интересах свободы информации. В пределах одной телеви-

зионной передачи часто говорится обо всем, за исключением

одного: ради чего все это сделано — ради развлечения, ин-

формирования или рекламы?

Побочное усугубление несостоятельности правосудия

В СМИ, которые отдают предпочтение тому, кто расска-

жет наиболее интересную историю и расскажет ее лучше, иг-

норируется понятие о равенстве оружия. СМИ усиливают

эффект истинности в ущерб истине, привлекательности — в

ущерб аргументированности. Жак Верже не делает тайны из

того, что СМИ используются при построении стратегии защи-

ты. "Для адвоката, — пишет он, — защищать значит, имея на

руках те же факты, что служат основанием для обвинения,

представлять другую версию случившегося, такую же ложную и

такую же истинную, как и первая. А еще — убедить судей и

присяжных в том, что именно эта версия истинная. Но речь не

идет о том, чтобы рассказывать любую историю. Необходимо

найти ту, которая придаст смысл судьбе преступника или процес-

су над ним. Которая из анекдотического убожества поднимет его

на уровень полноценного человека. Адвокат должен сделать для

своего клиента то же, что Стендаль сделал для одного безвест-

ного героя провинциальных новостей, превратив его в Жюльена

Сореля. Итак, по крайней мере в эстетическом плане, шансы на

стороне защиты. Обязанный защищать — поскольку говорит от

имени общества — идеи и ценности большинства, прокурор обре-

чен создавать бульварный роман. В то время как творчество

адвоката, представителя защиты, вынужденного изыскивать все

новые и новые законы для ответа на каждый удар, иногда

достигает уровня шедевров"

. СМИ должны быть включены

в эту конструкцию.

СМИ рискуют сделать еще более ощутимой хрупкость судебно-

го дискурса, который, хотя и не в силах доказать, тем не менее

стремится убедить. Язык судопроизводства чаще всего движим ло-

гикой вероятного, — именно так Аристотель определял "диалекти-

ку" (и именно с этой логикой он увязывал "риторику" ), или искус-

ство использовать вероятные аргументы в публичном речевом оби-

ходе. Состязание аргументов бесконечно в той мере, в какой, в

порядке вероятного, всегда есть место для хотя бы одного "но"

* Journal de Geneve, du 15 mars 1991.

P. Ricttur, "Le juste entre le legal et le bon", Lectures I, Paris, Ed. du Seuil, 1993, p. 194.

Уклоняясь от правовых позиций, СМИ рискуют стать

инструментом силовых отношений. Журналист охотно превра-

щает судебное расследование в символическую дуэль след-

ственного судьи с обвиняемым, в которой роль арбитра вы-

полняет уже не судья, а пресса. Получается, что только этот

журналист может оценить интенсивность противостояния сто-

рон, только он в состоянии объяснить его истинную природу

и прогнозировать исход процесса. Но чаще всего он только

сыплет самыми что ни на есть классическими клише, то есть

делает то, чего от него ждет электорат. Мы становимся свиде-

телями построения сценариев, возвращения к жизни старых

мифов, выстраивания "персонажей"

. Использование телеви-

дения могло бы дать "удивительный инструмент обществен-

ной мысли", — говорил де Голль, — но есть большая опас-

ность, что телевидение лишь пополнит арсенал самых архаич-

ных приемов цирка, принесения в жертву "крайнего" и линче-

вания. В СМИ, действительно, "борьба мнений сведена к спек-

таклю, более всего напоминающему бой быков, но никак не

разумную дискуссию. Конечной целью коммуникации стала

сама коммуникация, доставляемое ею развлечение, создавае-

мый ею шум, получаемые при ее помощи деньги и власть, но

ни в коем случае не установление отношений между двумя

субъектами посредством определенного кода

Этика создания сценария

Судопроизводство a priori защищено от создания подоб-

ных воображаемых сценариев не больше, чем пресса. Допол-

нительной гарантией для суда является способность анализи-

ровать сценарий. Судебный процесс контролирует то, каким

образом представляются, доказываются и интерпретируются

факты. На телевидении процесс создания реальности носит

имплицитный характер — и, следовательно, ущербный — и

Таких, как образ безупречного менеджера девяностых годов, начиная от

Мишеля Гарретта и до Бернара Тапи; последний стал воплощением недоучки,

обвораживающего и раздражающего: его одинаково быстро сначала пригвоз-

дили к позорному столбу, а потом стали жалеть, как только он был наказан

Советом УЕФА, то есть как только превратился в жертву. Публика быстро

бросается из одной крайности в другую, от дьявола обращается к всеблагому

Богу.

J.-M. Domenach, Morale sans moralisme, Paris, Flammarion, 1992, p. 83-