Кассирский И.А. Проблемы и ученые

Подождите немного. Документ загружается.

проверяет их, подобно тому как пианист переигрывает ста-

рые мотивы, находя в них новые оттенки.

Его научная школа развивалась благодаря исключительно

строгой и стройной системе организации научно-исследова-

тельской работы, благодаря продуманному подбору и подго-

товке кадров, благодаря отличному руководству со стороны

П а в л о в а . О н , точно гроссмейстер, спокойно играющий сразу на

многих шахматных досках, умеет в каждое дело, в каждую

деталь, в каждый ход вложить сосредоточенную мысль —

необходимое свойство, которое он требует от людей науки. Он

умеет «неотступно думать об одном избранном предмете»,

«с ним ложиться и с ним вставать» и в то же время не утом-

ляться от этого неотступного «думания».

Павлов не боится повторений. «В этих изложениях, рядом

с передачей некоторого нового фактического материала повто-

ряется многое и старое. И это неизбежно», писал он.

Его лекции и книги — это частое повторение мыслей, опы-

тов, но каждый раз в новом толковании, с новыми деталя-

ми — отсюда действительность в объяснении Павлова пред-

стает перед нами во всем ее разнообразии, во всех ее проти-

воречиях. Этому способствует еще широкий размах научной

мысли Павлова, способность «лазать за кулисы фактов», как

выражался он сам. Однако у Павлова нет места для «хаоти-

ческих реакций».

Его ум отличается и беспристрастием. Проповедь свобод-

ного творчества влечет его к смелому построению блестящих

научных теорий и гипотез, однако последние подчинены фак-

там и приводят к блестящему синтезу.

«Если хотя бы один факт идет вразрез с гипотезой, безжа-

лостно отбрасывай ее», учит он своих сотрудников.

«Как ни совершенно крыло птицы, оно никогда не могло

бы поднять ее ввысь, не опираясь на воздух. Факты — это

воздух ученого. Без них вы никогда не сможете взлететь.

Без них ваши „теории" — пустые потуги».

Павлов часто разжигал научную фантазию свою и своих

слушателей, чтобы в следующий момент крепко схватить воз-

никшую научную мечту «железными щипцами фактов»

(Ю. Фролов).

«Гипотеза иногда бывает нужна лишь для того, чтобы

иметь право поставить опыт. А к вечеру она зачастую уже не

годна». «Слова так и остаются словами, пустые звуки. Вы да-

вайте факты, это будет материал ценный», говорил Павлов.

«Я ценю ученика не только по тому, насколько удачные циф-

ры опытов он дает, а главным образом по тому, сколько конт-

рольных экспериментов он придумал».

Превыше всего Павлов ценил «господин факт», неустанно

повторяя, что «действительность — это великий контролер»; он

называл протоколы наблюдений «скрижали протоколов».

Прекрасной иллюстрацией этого свойства характера Пав-

лова является интереснейший эпизод, описанный в воспоми-

наниях М. В. Нестерова.

«... Как-то работая в саду, чистя дорожки, Иван Петрович

приблизился к той части сада, где стояли ульи, и здесь про-

явились его основные свойства, его наблюдательность: он стал

внимательно следить за жизнью пчел. За завтраком (мы завт-

ракали втроем: Иван Петрович, Серафима Васильевна и я)

он с оживлением, достойным большей аудитории, чем какая

была перед ним, стал излагать свои наблюдения над пчелами;

говорил, что пчелы умны во всем, что, летая вокруг него, они

не жалят его, так как знают, что он, как и они, работают и

не чувствуют в нем врага, так сказать, эксплоататора их тру-

да, вроде какого-нибудь пчеловода; что пчеловод — враг, по-

тому он и не смеет приблизиться к ним: они сейчас же его

накажут, ужалят, а вот он, Иван Петрович, не враг, и потому

они его не жалят, зная, что каждый из них занят своим делом

и не покушается на труд другого и т. д. Все это было изло-

жено горячо, убежденно и кончил Иван Петрович своей люби-

мой поговоркой: „вот какая штука", пристукнув для вящей

убедительности по столу кулаками — жест, для него характер-

ный и знакомый его близким, сотрудникам и ученикам. Мы с

Серафимой Васильевной, выслушав внимательно новые наблю-

дения, ничего не возражали.

На другой день опять за завтраком нас было трое, и я,

сидя с правой его стороны, заметил у правого глаза Ивана

Петровича, под очками, «изрядную шишку; мы оба с Сера-

фимой Васильевной заметили эту перемену, но и виду не

подали о том. Иван Петрович за завтраком говорил о том, о

сем и был как бы в каком-то недоумении, а в конце завтра-

ка, за пасьянсом, поведал нам, что его сегодня во время ра-

боты ужалила пчела, — она, ясно, была глупая пчела: не

сумела отличить его, человека для нее безвредного, от явного

врага-пасечника, и случай этот, конечно, не был типичным,

а исключительным. Поведав нам обо всем этом, он успоко-

ился; мы ни слова не возражали....

На другой день садимся завтракать, видим, что с другой

стороны, теперь с левой, у глаза около очков, у Ивана Петро-

вича вторая шишка побольше первой... симметрично, н о . . лица

не красит. Иван Петрович чем-то озабочен, кушает почти

молча и лишь в конце завтрака сообщает нам, что и сегодня его

ужалила пчела и . . . что он, очевидно, ошибся в своих предпо-

ложениях, что, ясно, для пчел нет разницы между невинным

занятием его, Ивана Петровича, и их врага-пасечника....

Мы молча приняли к сведению мужественное признание в

ошибочном выводе всегда честного Ивана Петровича».

И, наконец, еще одно качество Павлова — это его скром-

ность.

«Никогда не думайте, что вы уже все знаете и как бы

высоко ни оценивали вас, всегда имейте мужество сказать

себе: я — невежда»... «Истина всегда проста. Гении просты

и ясны», говорил он.

В науке он никогда не был «жрецом». Он всегда оставался

тем, что он есть — человеком. Гигантский ум, кипучая энер-

гия, ясная воля, не знающая трагических разногласий, настой-

чивая целеустремленность — эти свойства его натуры сделали

его титаном мысли и работы. В организации научной работы

у себя в лаборатории он придерживался принципа открытых

дверей, не признавая никакой келейности. Он смело говорил о

своих неудачах и успехах, так же как о поражениях и успехах

своих сотрудников.

Знаменитые павловские среды, где рождались и оформля-

лись великие мысли Павлова, протекали так же просто, без

всякой академической напыщенности, как и самые обычные

собрания сотрудников лаборатории. На этих собраниях не бы-

ло никаких пространных докладов. После кратких вступитель-

ных замечаний Павлов сразу же переходил к разбору очеред-

ных результатов, полученных за истекшую неделю. Его про-

стота в обращении, в беседах приводила к тому, что даже у

молодежи исчезал страх перед выступлением. Павлов вел се-

бя с сотрудниками как равный с равными, и это создавало

хорошую рабочую атмосферу.

Павлов обладал прекрасным здоровьем, как и весь павлов-

ский род. Он до самой старости занимался гимнастикой, ез-

дил на велосипеде из города к себе на дачу.

Будучи глубоким стариком, он с сыновьями совершал

большие экскурсии на велосипедах. На многих снимках мож-

но видеть: Павлов едет в передней шеренге, оставляя позади

себя многих экскурсантов.

Из игр он предпочитал русские игры, особенно народные.

Воспитанный в простоте и свободе, Павлов с детства узнал и

полюбил улицу. Это улица приучила его игратъ в бабки и го-

родки, и в этом деле он был чемпионом Рязани — все завидо-

вали ему. В городки Павлов играл до глубокой старости.

В перерывы он выгонял всех своих сотрудников из лаборато-

рии на поле и заставлял играть в городки.

Как он часто говорил, чувство удовлетворенности от мы-

шечной работы было у него даже ярче удовольствия от решения

умственных задач.

«Мышечная радость» — называл это ощущение Павлов...

«Удовольствие, испытываемое при физическом труде, я не

могу сравнить даже с трудом умственным, хотя все время

живу им».

Он с детства был приучен к физическому труду — работал

на огороде, колол дрова, подметал двор. И, очевидно, это

ощущение «мышечной радости» доставляло ему особое насла-

ждение при игре в городки, где он обнаруживал исключитель-

ный спортивный азарт и большое уменье.

Павлов в 80 лет играл в городки лучше многих молодых.

Несмотря на возраст, чувствовался твердый и размеренный

взмах его обеих рук (он, как и его отец, был левша, но вы-

учился владеть одинаково и правой и левой рукой). Следящие

за игрой поражались точному глазомеру 80-летнего Павлова,

когда этот быстрый, возбужденный игрой старик, победоносно

вскинув левую руку вверх, метким ударом попадал в самые

трудные фигуры. Он сбивал «письмо» и «колбасу» с той же

сноровкой и юной ловкостью, с какой начисто выбрасывал за

черту более легкие фигуры — «пушку» и «ворота».

Когда Павлов играл, он всегда стремился быть первым;

если у Павлова оказывался более сильный противник, это его

взвинчивало, он напрягал всю свою сноровку, чтобы не «про-

моргать», чтобы обязательно выиграть. Его слава мастера го-

родков была увековечена шуточной мемориальной доской на

фасаде его старого дома:

«Здесь жил чемпион мира, президент Силламяжской

городковой академии Иван Павлов, победоносно сра-

жавшийся и на местном стадионе.

5—7. V

I I I

9 2 9 » .

Всю жизнь Павлов любил работать в саду и на огороде,

но для этой работы надо было рано ездить на дачу, и вот

Павлов ежегодно в мае отправлялся на дачу для подготовки

грядок и клумб, причем работал так, что потом часто не мог

заснуть от усталости.

Рабочий день Павлова начинался рано. В 7 часов утра,

а в старости в половине восьмого Павлов был уже на ногах.

Лишние полчаса сна он ввел в свой режим только в послед-

ние годы как скупую дань возрасту.

Расписание дня соблюдалось им с точностью хронометра.

Несмотря на введение одно время шестидневки, Павлов,

привыкший к выработанному за полвека ритму жизни, не мог

его нарушить; он жил «средами», «пятницами», «субботами»,

а отдыхал в воскресенье.

В Физиологический институт Академии наук, где Павлов

бывал два раза в неделю, так же как в нервную и психиатри-

ческую клинику, он отправлялся пешком. Павлов никогда ни-

куда не опаздывал. Он не знал «непредвиденных обстоя-

тельств», не верил, что кто-то или что-то может помешать

человеку во-время притти на работу.

Силламяги — приморское село, где проводил отдых на своей даче

Павлов

Из года в год Павлов совершал пешком свое путешествие

из дому, с 7 - й линии Васильевского острова, на Универси-

тетскую набережную в течение 20 минут. В последний год, от-

давая дань возрасту, он расходовал на то же расстояние на

5 минут больше.

Но организм Павлова не сразу согласился принять этот

«дар». Ноги по привычке несли его быстрее, однако сердце не

выдерживало и он принужден был уменьшать темпы.

Каждый год 5 мая ровно в 3 часа происходил переезд из

города в любимую летнюю резиденцию Колтуши. Один только

раз — в последний год жизни Павлова — переезд произошел

с опозданием. Павлов вышел из машины с часами в руках.

Стрелки показывали половину четвертого.

«Я не виноват, — оправдывался он, — это у шофера что-то

стряслось».

Открытия Павлова в физиологии пищеварения

Павлов отвечал полностью тем требованиям, которые

предъявлял товарищ Сталин к деятелям науки: « . . . той на-

уки, люди которой, понимая силу и значение установившихся в

науке традиций и умело используя их в интересах науки, все

же не хотят быть рабами этих традиций, которая имеет сме-

лость, решимость ломать старые традиции, нормы, установки,

когда они становятся устарелыми, когда они превращаются в

тормоз для движения вперед, и которая умеет создавать новые

традиции, новые нормы, новые установки. Наука знает в сво-

ем развитии немало мужественных людей, которые умели

ломать старое и создавать новое, несмотря ни на какие пре-

пятствия, вопреки всему»

Павлов явился новатором в ряде областей физиологии. Со-

здав новое здание науки о пищеварении, он «прорубил окно»

и в новую область знания — учения о высшей нервной дея-

тельности, построив его на основе объективного физиологиче-

ского наблюдения. Для ученых мира открылись совершенно

новые и необъятные горизонты в понимании психической жиз-

ни человека.

В этом величие Павлова, в этом его гениальность.

Враг научного штампа, он подошел к решению этой про-

блемы по-своему просто и в то же время очень тонко, исполь-

зуя необыкновенную оперативную технику, выработанную им

в первые 20 лет его деятельности. И з у ч а я с л ю н н у ю

железу, он многое в ы я с н и л о р а б о т е б о л ь ш и х

п о л у ш а р и й мозга. Он отверг и д е а л и с т и ч е -

ские методы и з у ч е н и я психологии.

Речь И. В. С т а л и н а на приеме в Кремле работников высшей шко-

лы 17 мая 1938 года.

П а в л о в с к а з а л п о д л и н н у ю , научную прав-

ду о самых высоких процессах, происходящих

в живом о р г а н и з м е , о с н о в ы в а я с ь на р а б о т е

п и щ е в а р и т е л ь н о й трубки, к о т о р о й , по мне-

нию некоторых, о т в о д и т с я обычно в ж и з н и

« с а м а я н и з к а я», ч а с т и ч н о д а ж е « а с с е н и з а ц и -

онная» ф у н к ц и я . . .

Физиологией пищеварения Павлов заинтересовался, еще

будучи юношей. Это были шестидесятые годы, когда моло-

дежь зачитывалась сочинениями естествоиспытателей, развен-

чивавших идеалистические уподобления работы органов пище-

варения какому-то чародею, которого старые философы и фи-

зиологи называли фантастическим «археем», «целебной жиз-

ненной силой». Однако в этих сочинениях имелся тот недоста-

ток, что они носили слишком общий характер; большей частью

многие положения в них строились на догадках и произволь-

ных аналогиях, а не на фактах. Загадка целого ряда пищева-

рительных процессов оставалась неразрешенной. В этой

области до Павлова было мало точных знаний.

Новым направлением в изучении пищеварения физиологи

обязаны клиницистам, которые стали описывать свои наблю-

дения над больными со свищами желудка.

Известному московскому хирургу В. А. Басову впервые

пришла счастливая мысль произвести операцию наложения

искусственного свища на собаке. Эту мысль он осуществил в

1842 г.

Профессор И. Ф. Цион прекрасно овладел методом нало-

жения желудочной фистулы и своими замечательными лекция-

ми и операциями увлек молодого Павлова. В лаборатории

профессора Циона Павлов часто наблюдал собак, которым

накладывалась фистула.

Цион был блестящий хирург-экспериментатор. Про него

сохранился следующий рассказ. Однажды Цион назначил опе-

рацию на поздний вечерний час, но в этот же день он получил

приглашение на бал. Быстро сняв цилиндр и пальто, но не

снимая белоснежных лайковых перчаток, Цион приступил к

операции и провел ее по обыкновению быстро и уверенно.

Внимание окружающих приковывала белая манишка и пер-

чатки хирурга, на которых во время всей операции не появи-

лось ни одного кровяного пятнышка.

Непрерывно и упорно обучаясь хирургической технике у

своего учителя, Павлов как хирург-экспериментатор вскоре

превзошел его.

Приведем описание одной из основных и простых опера-

ций, усовершенствованных Павловым.

Разрезав кожу и мышцы живота собаки, Павлов добирал-

ся до ее желудка и кишечника, где искусно делал отверстие-

фистулу. В это отверстие он вставлял серебряную трубку,

напоминавшую по внешнему виду обыкновенную швейную ка-

тушку. Наружный конец серебряной трубки закрывался проб-

кой, чтобы из него не выливалась пищевая кашица. Во вре-

мя опыта пробка вынималась и вместо нее против фистулы

укреплялась стеклянная пробирка, в которую собирался же-

лудочный или кишечный сок. Во время этой операции Павлов

мог наблюдать, как работают различные отделы желудка и

кишечника, как в них передвигается пища, какие соки они

выделяют для ее переваривания.

В 1879 г. он осуществил остроумную идею наложения по-

стоянной фистулы (наружу) поджелудочной железы. Подоб-

ные попытки имели место и до Павлова, но даже в руках

таких экспериментаторов, как Клод Бернар и Людвиг, они

оставались безрезультатными.

Клод Бернар и Людвиг вшивали в проток стеклянные

или свинцовые трубочки, но трубочки или вскоре вывалива-

лись, или вызывали воспалительный процесс, так что работу

железы после операции нельзя было считать нормальной.

Павлов коренным образом изменил технику операции и

добился того, что стал получать чистый сок поджелудочной

железы, который и подверг химическому изучению.

Павловские фистулы стали как бы «окошком», через кото-

рое физиолог мог видеть воочию деятельность пищеваритель-

ной системы.

Остроумное предложение Павлова заключалось в следую-

щем: вырезался небольшой кусок стенки кишки, в которую

проходит проток железы. После этого проток железы вместе с

кишкой выводился наружу, причем отрезок кишки прочно

вшивался в специально сделанное отверстие брюшной стенки.

Это дало возможность собирать чистый сок поджелудочной

железы путем введения в отверстие фистулы резиновой или

стеклянной отводной трубочки. Известно, что этот опыт не

нарушал обычной жизни животного, так как у собаки имеется

еще один проток поджелудочной железы, благодаря которому

обеспечивается доставка сока последней в кишечник. Павлов

предложил зашивать наглухо тот отдел кишки, откуда вы-

резался маленький лоскуток, и, таким образом, целостность и

функция кишечной трубки не нарушалась.

Так молодой Павлов впервые в науке открыл самые точ-

ные, ставшие классическими, методы изучения работы наибо-

лее мощной пищеварительной железы — поджелудочной. А его

ученики детально расшифровали химический состав сока под-

желудочной железы и его роль в пищеварении.

Второй важной задачей этих опытов было добиться того,

чтобы животное долгое время после операции оставалось в

нормальном состоянии.

Павлов заметил, что и различные манипуляции, произво-

димые с животным, и послеоперационное состояние животного,

когда на него влияют такие моменты, как состояние раны,

разъедание последней соком, могут резко изменить всю карти-

ну секреции, ее химический состав и т. п. Он объяснял это

нервным торможением.

По мнению Павлова, проводившееся до него оперирование

на животных (так называемая вивисекция) — безжалостное и

грубое «кромсание», причинявшее им боль, — оказывало резко

задерживающее влияние на работу желез. Таким образом,

этим можно было объяснить многие отрицательные результаты

прежних опытов.

Павлов впервые ввел во время физиологических операций

все приемы, применяемые при операциях на людях: наркоз,

асептику, остановку кровотечения, тщательный послеопера-

ционный уход. Для соблюдения всех этих условий, при его

лаборатории было создано операционное отделение, наблюде-

ние за которым Павлов поручил специально приглашенному

известному строгой асептикой в работе хирургу. Кроме того,

было оборудовано специально приспособленное помещение —

так называемая «собачья клиника» для ухода за животными

в послеоперационном периоде.

В наше время надлежащим образом оборудованные опера-

ционные и клинические отделения, обеспечивающие уход за

оперированными животными, сделались обязательными для

всякой физиологической лаборатории. Э т и м ф и з и о л о г и -

ческая наука о б я з а н а Павлову.

Павлов очень любил животных. Делая операцию, он стре-

мился причинять собакам наименьшую боль, как будто перед

ним был больной человек. По окончании операции он окружал

животное особой заботой и искренно радовался его выздоров-

лению.

Как бы в ответ на выступления буржуазных антививисек-

ционных обществ, которые нередко избирали Павлова ми-

шенью для своих нападок, Иван Петрович пожелал, чтобы на

барельефе памятника собаке в Колтушах были высечены сле-

дующие слова:

«Пусть собака, помощница и друг человека с доисто-

рических времен, приносится в жертву науке, но наше

достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непре-

менно и всегда без ненужного мучительства».

Далее, Павлов установил наличие особых нервных волокон,

управляющих секрецией. Первые его опыты в этом направле-

нии были проведены на поджелудочной железе. Они были

просты, но чрезвычайно ярки и демонстративны. Павлов вы-

сказал предположение, что переменный успех опыта с раздра-

жением блуждающего нерва, то дающего, то не дающего от-

деление поджелудочного сока, зависит от наличия в стволе

этого нерва специальных тормозящих нервных волокон. По-

этому-то раздражение свежеперерезанного нерва одновремен-

но с возбуждением положительно действующих волокон

возбуждает и тормозящие волокна, в результате чего оконча-

тельный секреторный эффект всегда является равнодействую-

щей из этих двух противоположно действующих факторов.

Как ослабить этот отрицательный тормозящий фактор, чтобы

без помехи выявился положительный секреторный эффект?

Чтобы осуществить задуманный опыт, Павлов решил раз-

дражать блуждающий нерв не с е й ч а с же после перерезки,

а спустя несколько дней, когда в периферическом его отрезке

уже развились процессы перерождения. За три дня до опыта у

собаки с фистулой поджелудочной железы на шее обнажали

блуждающий нерв и после перерезки брали его на нитку.

После этого на рану накладывали поверхностные швы. Перед

решающим опытом швы снимали, а нерв раздражали в тече-

н и е 1 — 2 м и н у т коротким прерывистым электрическим током.

Таким образом точно устанавливалась роль нервной системы

в секреторных процессах организма.

Экспериментальное доказательство наличия секреторных

нервов для желудка и поджелудочной железы, открытие Пав-

ловым не только возбуждающих, но и тормозящих агентов,

влияющих на секреторную иннервацию, создало прочный фун-

дамент для лечебных мероприятий клиницистов. Клиницисты

научились разбираться в причинах повышенной и пониженной

секреции и соответствующим образом выбирать правильные

пути лечения этих состояний.

Эти открытия сразу выдвинули Павлова в первые ряды

крупнейших естествоиспытателей.

Поставив себе целью разработать до конца основные гла-

вы физиологии пищеварения, Павлов не остановился на этом.

Он стремился обеспечить максимальную точность своих на-

блюдений, а для этого необходимы были длительные, повтор-

ные исследования.

Чтобы иметь возможность вести наблюдения длительно и

именно тогда, когда уже прекратилось побочное влияние так

или иначе травмирующей животное операции, Павлов добился

идеального осуществления «метода хронических фистул».

И здесь Павлов проявил достойную классика естествознания

тонкую наблюдательность: он подметил простые, но важные

детали. Ведь мало изящно и быстро сделать операцию, как

это умел Павлов. Надо было выходить оперированное живот-

ное и поставить на нем опыт, не н а р у ш а я н о р м ы , так

сказать, физиологичности этого опыта. На этом пути у

Павлова было немало трудностей. Так, он заметил, что

вытекающий сок, обладающий переваривающей способностью,

разъедает кожу живота и образуется большая рана, от кото-

рой животное очень страдает; рана кровоточит, подвергается

инфекции, что часто приводит к смерти животного. Кроме то-

го, большая потеря поджелудочного сока, содержащего, как

известно, много щелочных солей, вызывает резкое истощение

собаки, а иногда ее смерть.

Внимательно обдумав все эти препятствия, Павлов решил

вне опыта закрывать фистульное отверстие и тем самым пред-

упредить излишнее истечение сока. Кроме того, он вводил

собакам соду, которая компенсировала потерю щелочей через

фистулу.

Это сразу дало прекрасные результаты. У собак прекрати-

лись жестокие судороги, связанные с недостатком щелочей.

Они перестали худеть и гибнуть.

Оставалось справиться с разъеданием кожи живота, про-

тив которого у Павлова еще не было эффективного средства.

Правда, он часто обмывал собакам живот, подставлял им на

несколько часов стакан с воронкой, подвязанной к месту вы-

хода сока, но все это мало помогало.

Павлов и здесь победил благодаря своей исключительной

наблюдательности.

Однажды Павлов заметил, что около оперированной соба-

ки, сильно страдавшей от разъедания кожи, лежала куча шту-

катурки, а кожа вокруг раны была в лучшем состоянии, чем

в предыдущие дни.

Павлов перевел собаку в другую половину комнаты. На

утро он застал собаку за следующим занятием: она энергич-

но скребла стену, собирала штукатурку в кучу около себя

и ложилась раной на эту кучу. Состояние раны явно улучши-

лось, разъедание кожи становилось меньше. Тогда Павлов

распорядился сделать оперированным собакам подстилку из

пористого материала (песка), что и не замедлило дать пре-

красные результаты.

Так была устранена последняя трудность в выхаживании

собак после операции, благодаря «подсказу» самой же со-

баки.

Насколько Павлов ценил такие важные наблюдения в

своей работе, детали которой он филигранно отделывал, сви-

детельствует тот факт, что он увековечил этот случай со

штукатуркой на барельефе памятника собаке, где была сде-

лана следующая надпись:

«Разломав штукатурку и сделав из нее пористую

подстилку, собака подсказала экспериментатору прием,

благодаря которому истекающий из искусственного отвер-

стия поджелудочный сок не разъедает брюха. И. П.».

Таким образом, П а в л о в я в л я е т с я осново-

п о л о ж н и к о м п о д л и н н о н а у ч н о й о п е p а т и в н о-

экспериментальной ф и з и о л о г и и . В п р о ц е с с е

изучения проблем п и щ е в а р е н и я и в дальней-

шем проблем высшей н е р в н о й д е я т е л ь н о с т и