Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции

Подождите немного. Документ загружается.

571

бизнеса в условиях депрессии. Вместо этого они должны были начать думать о том, как

проживут на низкую зарплату их рабочие, как занять работой безработных строителей и

как помочь своим конкурентам пережить депрессию. Причем, этот альтруизм, по

представлениям президента, должен был охватить весь американский бизнес спонтанно и

добровольно, без всякого принуждения со стороны государства.

В этих целях усилиями Гувера дважды – в 1931 г. и в 1932 г. - была даже создана

добровольная банковская ассоциация по оказанию помощи проблемным банкам. Однако

оба раза она просуществовала лишь на бумаге и была вскоре ликвидирована, так как

никто из крупных банков, вошедших в эту ассоциацию под влиянием Гувера, не захотел

оказывать реальную помощь другим банкам ([284] pp.92, 198). До этого, осенью 1929 г.,

так же бесславно провалилась попытка создать добровольный банковский пул по

поддержке фондового рынка. Крупные банки на словах соглашались поддерживать курсы

акций, а сами тем временем активно их продавали ([200] pp.101-115). Не поддержал

бизнес и призывы не сокращать инвестиции и зарплаты рабочим – и те, и другие

сокращались, а рабочие увольнялись ([284] pp.57, 59).

В очереди за бесплатной едой (http://www.tracyfineart.com)

Время шло, и становилось все более очевидным, что кризис вовсе не собирался

заканчиваться - с каждым днем он лишь углублялся. Еще более очевидным становилось и

то, что предприниматели и банкиры отнюдь не горят желанием добровольно помогать ни

своим конкурентам, ни рабочим, ни безработным. Наоборот, как указывает

В.Лейхтенберг, одна из самых распространенных идей, популярных в деловом сообществе

и циркулировавших в деловых газетах и публикациях того времени, состояла в том, что

богатые бизнесмены страдают от кризиса больше, чем рабочие. «В Чикаго, - пишет

историк, - где учителям не платили зарплату месяцами, и они от голода падали в обморок

на уроках, известные всей стране состоятельные граждане бесстыдно отказывались

платить налоги или представляли ложные налоговые декларации. В Детройте, более всех

пострадавшем из всех крупных городов, Генри Форд установил стандарт поведения для

остальных предпринимателей, сняв с себя всякую ответственность за помощь

безработным» ([232] p.21). Вместо того, чтобы внимать призывам Гувера, ведущие

банкиры и предприниматели занимались спекулятивными и мошенническими операциями

на фондовом рынке и в массовом порядке уклонялись от уплаты даже тех низких налогов

на крупный бизнес, которые к тому времени были установлены заботами президентов

Гардинга и Кулиджа.

Между тем, среди отчаявшегося населения назревали революционные настроения,

грозившие непредсказуемыми последствиями. Имидж предпринимателей и банкиров упал

до самого низкого уровня в истории страны. «О предпринимателе, - пишет В.Лейхтенберг,

- ранее привыкли думать как о маге, в чьем ведении находятся механизмы сложного

572

индустриального общества, вызывающие благоговение обычных людей и столь же мало

подчиняющиеся им, как ветер или морские приливы. К зиме 1932 г. предприниматель

потерял всю свою магию и был дискредитирован подобно предсказателю дождя в период

продолжительной засухи» ([232] p.22). Что касается банкиров и финансистов, то они

вообще стали вызывать ненависть большинства населения. Сенатор Б.Вилер из Монтаны

предлагал схватить всех мошенников, которые нынче возглавляют банки, и расправиться

с ними как с гангстером Аль Капоне (которого незадолго до этого судили). В Вирджинии

на юге США местные жители линчевали одного банкира, который имел наглость

посвататься к местной белой женщине. Проповедник Чарльз Кафлин в своих регулярных

проповедях по радио утверждал, что банкиры являются исчадием зла, а кризис –

следствие международного заговора банкиров. По оценкам, его проповеди в 1932 г.

еженедельно постоянно слушали от 30 до 45 миллионов человек по всей Америке,

которые глубоко проникались этими идеями. Как указывают многие историки, под

сомнение ставилась уже не только способность большого бизнеса руководить страной, но

ставился вопрос о жизнеспособности самого капитализма как социально-экономической

системы ([232] pp.22, 100)

Толпа разорившихся фермеров (www.lesn.appstate.edu)

И тогда в какой-то момент большой бизнес решил во всем обвинить самого Гувера,

выставив его в качестве главного виновника переживаемых Америкой невзгод. Как пишет

Э.Иванян, «в аналитических статьях и обзорах, в солидных трудах и карикатурах Гувер

стал фигурировать в качестве единственного виновника обрушившейся на страну беды.

“Винить во всем Гувера”, - призывала напуганная грозящими социальными

последствиями крупная монополистическая буржуазия США» ([41] с.388). Как замечает

А.Ромаско, нелицеприятная критика президента в прессе в последние два года его

администрации достигла такой степени, какой еще никогда ранее не было в США в

отношении главы государства ([284] p.205). Гувер даже не мог уже появляться на публике.

При его появлении перед народом толпа начинала улюлюкать и кричать в его адрес

ругательства. Такого публичного глумления над президентом страны история США еще

никогда не знала, - отмечает В.Лейхтенберг ([232] p.16). Так президент, во всем

следовавший советам большого бизнеса и полагавшийся на него, стал, в конечном счете,

его же «козлом отпущения».

В частности, радио-проповедник Кафлин утверждал, что капитализм обречен, и предлагал ввести в стране

вместо него иную систему - систему «социальной справедливости».

573

17.7. «Новый курс» Франклина Рузвельта (1933-1945 гг.)

Франклин Рузвельт, еще до того как баллотироваться в президенты, стал широко

известен тем, что в качестве губернатора Нью-Йорка за счет городского бюджета создал

систему трудоустройства для безработных. Это была одна из главных идей, с которой он

выступал и в ходе президентской кампании – развернуть за счет государства широкие

общественные работы с созданием рабочих мест для миллионов американцев. Вообще же

основной смысл своей работы на посту президента он видел в том, чтобы поддержать

«всеми забытого человека на дне экономической пирамиды» ([232] p.4). Именно таким

было содержание его предвыборной платформы. Наверное, все это и позволило ему

заручиться поддержкой большинства избирателей и победить на промежуточных и

окончательных выборах в 1932 г., несмотря на то, что ему противостояли кандидаты,

поддерживаемые большим бизнесом и огромными финансовыми ресурсами

Франклин Рузвельт во время предвыборной кампании 1932 г. (http://www.ap.org)

Впрочем, деятельность Рузвельта на посту президента могла и не начаться.

Подобно тому, как были совершены покушения на других народных президентов,

Джексона и Линкольна, Рузвельт также чуть было не погиб от руки убийцы накануне

своего официального вступления в должность. Однако по счастливой случайности он не

пострадал, хотя стоявший рядом с ним мэр Чикаго был смертельно ранен ([41] с.390).

Первоначально на посту президента Рузвельт занялся проблемой безработицы и

наведением порядка, так как бездействие государства в регулировании многих сфер

экономической жизни, особенно в сфере финансов, привело к катастрофической ситуации,

граничащей с анархией. Поэтому в числе первых мероприятий нового президента было

принятие законов (Чрезвычайный банковский закон и Закон Глас-Стигалла 1933 г.),

регулирующих банковскую деятельность и деятельность фондовой биржи и ее

участников. В сущности, в этих мерах не было ничего особенного – они всего лишь имели

целью пресечь те злоупотребления и махинации в финансовой сфере, которые стали уже

давно притчей во языцех

. Можно лишь удивляться, до какой степени коррупции могло

дойти американское демократическое государство - за те годы, пока его правительства

Его противником на промежуточных выборах в Демократической партии был, в частности, некто Ал Смит,

кандидатуру которого выдвинул Джон Раскоб, один из руководителей промышленного гиганта Дюпон. Как

указывает Лейхтенберг, Раскоб задействовал все источники финансирования Демократической партии для

того, чтобы свалить Рузвельта на выборах и протащить кандидатуру Смита ([232] pp.5-7).

Я не буду описывать содержание этих законов и принятых мер, чтобы не перегружать читателей

финансовыми терминами и подробностями. Они подробно описаны в книгах и справочниках по истории и

экономике.

574

контролировал крупный бизнес - если в течение многих лет оно закрывало глаза на

вопиющие злоупотребления в финансовой сфере, жертвами которых стали миллионы

людей. Так, еще до Великой депрессии в США в течение 1920-х гг. ежегодно терпели

банкротства в среднем 500-600 банков (!), что само по себе уже было достаточным, чтобы

вызывать в стране состояние, близкое к анархии ([255] pp.127-128). Биржевые кризисы в

стране также были, начиная с 1900-х годов, довольно частым явлением. И еще в 1912 г.

Теодор Драйзер в своем известном романе «Финансист» описал наиболее

распространенные биржевые и банковские махинации и злоупотребления, на которые

государство, тем не менее, не обращало никакого внимания.

Такая безответственная политика продолжалась и после биржевого и банковского

краха 1929 г. Как пишет В.Лейхтенберг, за несколько лет кризиса (в течение которых

обанкротилось 5000 банков, а многие акции на бирже обесценились в 100 и более раз)

Конгресс «не смог произвести на свет ни одного важного документа в области

экономического законодательства», все это время он занимался лишь какими-то не

стоящими внимания “пустяками”» ([232] pp.27-28). Как видим, власть большого бизнеса,

власть олигархии, в очередной раз продемонстрировала полную неспособность не только

преодолевать серьезные кризисы в экономике, но и просто поддерживать элементарный

порядок в экономической жизни и противостоять коррупции и анархии. Лишь с

появлением народного президента, противостоящего крупному бизнесу, Конгресс смог,

наконец, причем в кратчайшие сроки, обсудить и принять законы в отношении банков и

фондового рынка, столь необходимые всему обществу. Кстати говоря, эти законы 1933 г.

вплоть до конца XX столетия оставались основополагающими документами биржевого и

банковского законодательства США. Помимо финансовой сферы, новые законы,

устанавливавшие более жесткие правила и ответственность предпринимателей и

чиновников, были приняты Рузвельтом в 1934 г. в сфере коммуникаций и железных дорог

и в сфере распределения государственных заказов и подрядов, которая также стала

объектом особых злоупотреблений в предыдущие годы ([232] p.90).

Президент поднял на новый уровень и борьбу с преступностью. До этого в

Америке существовал целый ряд «легендарных» преступников типа Аль Капоне, которые

были либо неуловимы (хотя были в розыске и имелись их портреты), либо все время

умудрялись избежать наказания, что объяснялось неэффективностью и коррупцией в

рядах американской полиции. Например, известный банковский грабитель Джон

Диллинджер два раза в течение 1933 г. был задержан, и оба раза бежал из тюрьмы, не

успев там пробыть и 2-3 дней. В 1934 г. к поимке особо опасных преступников было

подключено Федеральное бюро расследований (ФБР). В течение того же года оно

выследило по очереди трех самых «легендарных» и опасных бандитов, включая

Диллинджера, все трое были застрелены при попытке оказать сопротивление. Была также

создана специальная служба по борьбе с похищениями людей, которые также широко

распространились к тому времени ([232] pp.334-335).

Однако наряду с этим элементарным наведением порядка перед Рузвельтом стояла

и более сложная задача по выведению экономики из депрессии. В первые годы своего

правления он сконцентрировался на программе создания рабочих мест и других

социальных программах, полагая, что они не только облегчат населению тяготы кризиса и

снизят остроту социальных проблем, но и дадут американской экономике толчок (создав

денежный спрос на потребительские товары), в котором она нуждалась для выхода из

депрессии. Самым важным звеном в этих программах были массовые общественные

работы: строительство дорог, школ, аэропортов, больниц, спортивных сооружений и т.д., -

на которых в отдельные периоды работало одновременно до 4-5 миллионов человек.

Всего же в период с 1933 г. по 1941 г. они помогли выжить и сохранить человеческий

облик и надежду на будущее более 20% американцев в трудоспособном возрасте ([232]

p.121; [255] p.324). Отдельные программы занятости существовали для молодежи от 17 до

25 лет (в частности, работы по благоустройству заповедников и другие природоохранные

575

работы), позволявшие решить наиболее острую проблему молодежной безработицы и

одновременно проблему улучшения здоровья молодежи

. Другими важными элементами

социальной программы Рузвельта стало введение пенсий по старости (1934 г.),

обязательного страхования банковских вкладов населения (1933 г.) и принятие закона

Вагнера, существенно расширявшего права профсоюзов в проведении мероприятий по

защите интересов трудящихся (1935 г.).

Однако уже очень скоро выяснилось, что для выведения экономики страны из

депрессии этих мер недостаточно. К 1935 году, то есть спустя два года после начала

«нового курса» Рузвельта, промышленное производство и национальный доход хотя и

выросли, но были намного ниже докризисного уровня. В стране еще было около 10

миллионов безработных, лишь часть которых правительству удавалось задействовать на

общественных работах. В дальнейшем ситуация, после временного улучшения, начала

опять ухудшаться. Так, в 1937-1938 гг., то есть по прошествии уже 8 лет Великой

депрессии, промышленное производство опять резко упало, начались массовые

увольнения, безработица опять выросла до 10 миллионов человек, что составляло 20%

трудоспособного населения ([255] pp.421, 453, 446). Чем дальше, тем все очевиднее

становилось, что даже весь набор масштабных социальных мероприятий, которые

осуществлялись Рузвельтом в рамках его «нового курса», не был в состоянии вывести

экономику страны из депрессии. Между тем, государство не могло до бесконечности

финансировать массовые общественные работы и помогать миллионам безработных. Ради

этого Рузвельту приходилось увеличивать государственную задолженность, которая

неуклонно росла, что могло привести рано или поздно к банкротству государства. Кроме

того, он опасался, что масса людей, задействованных на общественных работах,

превратится в иждивенцев, ждущих постоянной помощи от государства, а сами эти

работы превратятся в фикцию, прикрывающую раздачу или растаскивание бюджетных

средств.

И тогда президент США был вынужден прислушаться к тем экономистам, которые

уже давно заявляли, что основная причина депрессии – это монополизация Америки, и

никакие социальные программы здесь кардинально не помогут, они могут дать лишь

временное улучшение ситуации. С их помощью Франклин Рузвельт разработал и начал

осуществлять, начиная с 3 года своего президентства, совершенно иные мероприятия.

Историки называют их «вторым новым курсом», в отличие от «первого нового курса»,

который был до того ([232] p.162). Суть его состояла в том, что Рузвельт объявил войну

монополиям и крупной собственности

Первый удар был нанесен по монополиям в энергетике, где было наибольшее число

злоупотреблений, связанных с монополизмом. В этой отрасли существовало несколько

десятков холдинговых компаний, которые контролировали местных дистрибьюторов

электроэнергии и газа, им же принадлежали электростанции и много компаний из других

отраслей. При этом 5 самых крупных компаний контролировали половину производства

электроэнергии в стране. В соответствии с принятым в 1935 г. законом (Public Utilities

Holding Companies Act), все эти холдинговые компании подлежали в течение

последующих 4 лет тотальной проверке со стороны государства, после чего те из них,

которые не вписывались в установленные в законе критерии, подлежали

расформированию на более мелкие компании ([255] pp.174, 175; [232] p.155).

Только в эти программы было вовлечено в 1933-1940 гг. в общей сложности около 2,5 млн. молодых

людей. Между тем, до этого, в первые годы депрессии, каждый третий молодой человек в США не мог

найти себе работу ([255] pp.328-329).

Интересно, что Рузвельт, по его собственному признанию, ничего не понимал в экономике ([232] p.78), но

зато был хорошим политиком и руководителем. Для обеспечения успеха своих реформ он создал настоящий

«мозговой центр», в котором работали сотни людей: уже известные экономисты, руководившие этой

работой, а также юристы, молодые выпускники вузов и просто энтузиасты, выступавшие с теми или иными

идеями. Именно они генерировали все основные идеи, которые воплотились в «новом курсе».

576

Проверка деятельности холдинговых компаний вскрыла вопиющие

злоупотребления в их деятельности. Выяснилось, что их структура во многом походила на

структуру инвестиционных фондов, о которой выше говорилось. Хотя эти компании

привлекали значительные средства с фондового рынка, но, как правило, контрольный

пакет акций все равно оставался у узкой группы лиц

, которая и управляла их

деятельностью, прежде всего, в своих собственных интересах. Так, с одной стороны, эти

компании устанавливали искусственно завышенные тарифы на электричество и газ. А с

другой стороны, они имели очень низкую прибыль, поскольку вся она съедалась

различными дочерними компаниями, которые нередко и создавались именно для того,

чтобы, под видом оказания тех или иных услуг, переводить прибыль холдинговой

компании в карманы контролирующей ее узкой группы лиц. В результате всех этих

махинаций страдали и потребители, вынужденные платить завышенные цены, и мелкие

инвесторы, купившие акции этих компаний на фондовом рынке и не получавшие своей

доли прибыли ([255] p.174).

Официальные расследования показали, что фактическая годовая прибыль

некоторых из этих компаний достигала 70% от стоимости их активов и 300-400% в

расчете на произведенные инвестиции. Однако почти вся эта неслыханная прибыль

пряталась и уводилась под видом оказания услуг со стороны различных строительных,

сервисных, управленческих и финансовых структур. Такая система позволяла им также

без большого труда получать разрешение правительства на повышение тарифов на

электричество и газ, которое всякий раз обосновывалось (фиктивным) ростом

эксплуатационных затрат ([312] pp.94-95).

В результате деятельности правительственной комиссии 9 крупнейших

холдинговых компаний, которым принадлежало около 60% всех активов в отрасли,

подверглись принудительному дроблению и реструктуризации, остальные компании

сделали это самостоятельно. В результате число компаний в отрасли увеличилось на

порядок – к середине 1940 г. было зарегистрировано 144 новые компании, оказывающие

услуги электро- и газоснабжения, с прозрачной структурой и понятными строго

определенными функциями ([255] pp.175-176).

Это была не единственная отрасль, подвергшаяся реструктуризации и

демонополизации в период администрации Франклина Рузвельта. Такому же дроблению

подверглись, например, компании-монополисты в химической отрасли (Dupont, Viscose и

ряд других). Грандиозная работа была проведена в отношении строительной отрасли, где

выявлялся и устранялся монополизм местных строительных компаний и поставщиков

стройматериалов, аналогичная работа проводилась в жилищно-коммунальной сфере.

Подверглась анализу и регулированию со стороны государства деятельность различных

отраслевых ассоциаций, многие из которых вместо координации профессиональной

работы занимались координацией цен и распределяли рынки сбыта, то есть

организовывали монополистический сговор. Такая же работа была проведена в области

патентного монополизма – выяснилось, что некоторые компании контролировали целые

отрасли благодаря обладанию важными патентами на изобретения, чему правительство

старалось положить конец ([312] pp.204-212, 291; [268] p.63; [232] pp.258-259).

Кроме борьбы с монополиями, Рузвельт также начал борьбу с крупными

состояниями. В том же 1935 году он предложил ввести повышенный налог на «очень

крупные личные доходы», прогрессивный налог на прибыль компаний, налоги на крупные

наследства и дарения имущества и повышенный налог на крупную индивидуальную

собственность. И хотя Конгресс в ходе обсуждения законопроекта довольно сильно урезал

максимальные ставки налогов, которые били по состоятельным гражданам и крупным

компаниям, но, тем не менее, почти все эти виды повышенных налогов на крупную

Это достигалось посредством публичного размещения неголосующих акций, а также выстраивания 8-ми и

9-тиэтажных холдинговых структур, при этом публике предлагался неконтрольный пакет акций каждой

компании, входящей в такую структуру.

577

собственность и крупные прибыли были включены в новый Закон о налогах на богатство

(Wealth Tax Act), принятый в 1935 г. Как указывает В.Лейхтенберг, верхние ставки

налогов на крупные состояния и крупные доходы в этом законе были установлены на

беспрецедентно высоком уровне за всю историю США; в частности, максимальная ставка

подоходного налога составила 80%, а позднее, после 1940 года, была повышена до 90%

([232] pp.152-154; [116] с.41).

В 1936 году, помимо этого, был введен еще и прогрессивный налог на

нераспределенную прибыль ([232] p.171)

. Смысл этой меры несколько отличался от тех,

что были приняты в предыдущем году. Введенный в 1935 г. прогрессивный налог на

крупные личные состояния и доходы лишь восстанавливал определенную справедливость

при взимании налогов (богатые платят более высокие налоги, чем бедные), которая

существовала в США долгое время, пока не исчезла в начале 1920-х годов. Что касается

прогрессивных налогов на прибыли компаний, то они служили, в конечном счете, той же

цели, что и борьба с монополизмом в экономике. Введение этих налогов сделало

бессмысленной всю прежнюю стратегию промышленных магнатов, которые львиную

долю прибыли своих компаний направляли на скупку своих конкурентов и смежников и

создавали промышленные империи. Теперь такая стратегия наказывалась дважды. Если

корпорация, вместо того чтобы тратить свои доходы, например, на научные исследования

и на выплату дивидендов по акциям мелких акционеров, аккумулировала их для скупки

конкурентов, то ей сначала приходилось платить высокий налог на нераспределенную

прибыль, а затем, если она приобретала другие компании и укрупнялась, то она начинала

платить и более высокую ставку налога на прибыль. Столь же бессмысленными стали и

слияния, так как корпорация, образовавшаяся в результате слияния двух или нескольких

компаний, сразу начинала платить более высокие налоги на прибыль, чем ранее. С

введением этих мер слияниям и поглощениям, не прекращавшимся в США с конца XIX

века, пришел конец, и у крупных компаний появились серьезные основания подумать о

добровольном разделении на более мелкие фирмы (пока государство это не сделало

принудительно). Таким образом, вместо процесса слияний и поглощений, при Рузвельте

начался, если можно так выразиться, процесс «разлияний» и «выплевываний».

«Новый курс» Рузвельта вызвал бурю негодования со стороны крупного бизнеса.

Надо сказать, что даже первые его законы, особенно те, что наводили порядок в

финансовой сфере, вызвали шквал возмущения и протестов со стороны банкиров и

промышленников. В дальнейшем недовольство бизнеса выразилось в том, что уже в

августе 1934 г. руководители крупных американских компаний (Dupont, General Motors и

других), сформировали Американскую лигу свободы, которая поставила цель

противодействовать усилению государственного вмешательства в экономику. А в мае

1935 г. Торговая палата США, членами которой являлось большинство крупных

корпораций, осудила «новый курс» Рузвельта и фактически объявила ему войну ([232]

pp.90, 92, 147). Таким образом, еще до начала «второго нового курса» (июнь 1935 г.),

американский большой бизнес отказался сотрудничать с президентом даже в том, чтобы

навести в экономике элементарный порядок и решить наиболее острые социальные

проблемы

Ну а когда начался «второй новый курс», который уже был совершенно

определенно направлен против большого бизнеса, то негодованию последнего не было

предела. Как пишет В.Лейхтенберг, многие американские богачи буквально кипели от

ярости в отношении Рузвельта, они не хотели слышать его имя, называя его «этот

человек». Крупные промышленники публично заявляли, что они не будут выполнять

законы, уже принятые Конгрессом и вступившие в силу. Американская банковская

Нераспределенная прибыль – это прибыль, остающаяся в компании, то есть это все доходы компании

минус все ее расходы и налоги и минус дивиденды, выплаченные ее акционерам.

Судя по всему, это решение Торговой палаты в мае и подтолкнула Рузвельта к переходу ко «второму

новому курсу» в июне 1935 г. Как говорится, терять ему уже было нечего.

578

ассоциация препятствовала назначению тех банкиров, которые сотрудничали с

президентом в выработке нового законодательства. Энергетические холдинговые

компании организовали миллионы писем и телеграмм, в которых высказывался протест

против предложенных президентом реформ; расследование показало, что граждане, от

имени которых они были написаны, и не подозревают о существовании этих писем, и что

энергетические холдинги затратили на эту кампанию миллионы долларов ([232] pp.155-

156, 176-177).

Жадность большого бизнеса. Рисунок эпохи Ф.Рузвельта

(http://filipspagnoli.files.wordpress.com)

На мешках с деньгами написано: «Прибыли по военным поставкам», «Проценты по военным

ссудам», «Прибыли по поставкам продовольствия населению», «Прибыли по поставкам

стройматериалов», «Прибыли по поставкам одежды по военным ценам».

Была начата кампания и по дискредитации самого Рузвельта. Ал Смит, бывший его

соперник на президентских выборах 1932 г. (и ставленник крупного бизнеса), на банкете

Американской лиги свободы в 1936 г. обвинил его в попытке ввести в США социализм и

сравнил его с Лениным и Карлом Марксом. В течение ряда лет не прекращали

циркулировать домыслы и слухи о том, что Рузвельт собирается узурпировать власть и

установить личную диктатуру. Националисты и фашисты заявляли, что его политика - это

«еврейский заговор», и даже переименовали «новый курс» в «еврейский курс», очевидно,

на том основании, что среди экономических советников Рузвельта, а также среди предков

его самого или его жены, были евреи. Ряд сенаторов утверждал, что «новый курс» - это

уловка, за которой скрывается коммунистический заговор; в конце 1930-х годов была

даже создана комиссия Конгресса по расследованию предполагаемого коммунистического

заговора. Начиная с 1938 г. в Конгрессе сформировалась мощная оппозиция реформам

Рузвельта, которая блокировала большинство его новых предложений и законопроектов и

пыталась отменить те его законы, которые уже были ранее приняты ([232] pp.178, 272-281,

311).

Сам же Рузвельт полагал, что, наоборот, спасает американский капитализм от

угрозы прихода к власти коммунистов, так же считали и многие американцы, включая ряд

конгрессменов и сенаторов. Что касается крупного бизнеса, то президент утратил в

отношении него последние иллюзии. В одной из своих речей в 1936 г. он назвал его

579

представителей «экономическими роялистами», которые отнимают деньги у народа, для

того чтобы установить «промышленную диктатуру». В другой речи он говорил, что

крупным капиталом движет исключительно «эгоизм и жажда власти». Президент полагал,

что депрессия является результатом заговора крупного капитала, и что 2000 человек,

сконцентрировавших в своих руках огромную экономическую власть, пытаются

воспрепятствовать продолжению «нового курса». В своих речах он заявлял, что

представители крупного капитала «все как один его ненавидят», но что он готов идти до

конца и их обуздать ([232] pp.182-184, 248). Столь же непримиримой была позиция его

сторонников. Генеральный прокурор Роберт Джексон в своих выступлениях по радио

заявлял, что депрессию породили монополии, и что крупный бизнес ведет борьбу против

начатых реформ. Госсекретарь США Айкс в одном из выступлений сказал, что «60

богатейших семей Америки» возобновили старую борьбу между властью денег и властью

народа, и что «непримиримая борьба» между плутократией и демократией должна быть

доведена до победного конца ([232] p.247).

Основной электорат Рузвельта составляли беднейшие слои населения и средние

классы. Однако очень многие зажиточные и богатые американцы, включая бизнесменов и

финансистов, также голосовали за него, так как полагали, что он делает очень важное для

страны дело. Как говорили некоторые его сторонники в деловых кругах, он выполнял

задачу освобождения американцев от власти монополий и человеческой жадности ([232]

pp.189-191).

Толпа сторонников Ф.Рузвельта (www.chicagotribune.com)

Что касается простых людей, то популярность Рузвельта достигла необыкновенной

высоты. Когда он совершал поездку по стране в 1936 г., тысячи людей стояли вдоль

железнодорожного полотна в надежде увидеть в проезжающем поезде своего президента.

Многие стремились выразить ему личную благодарность за то, что он спас их от нищеты

или дал им работу. В Бостоне на его выступлении собралось 150 тысяч человек. При

приближении к Нью-Йорку в день его приезда там стояла такая огромная толпа, что

Рузвельту и его сопровождающим пришлось ехать сквозь нее на автомобилях на

протяжении 50 километров. Он ежедневно получал тысячи писем; если у президента

Гувера был лишь один человек, который успевал просматривать всю его почту, то у

Рузвельта этим занимались 50 человек и все равно не справлялись с работой. Как писал

впоследствии верховный судья Дуглас, Рузвельт был «народным президентом, потому

что, пока он был в Белом доме, у народа создавалось ощущение, что он вместе с ним

580

управляет страной» ([232] pp.193, 331-332). Это был единственный президент в истории

США, который четырежды (в 1932, 1936, 1940 и 1944 гг.) всенародно избирался на эту

должность.

Некоторые западные историки называют Рузвельта «изоляционистом», поскольку

он поддерживал в США очень высокие таможенные барьеры и отказывался вмешиваться в

международную политику и в дела других стран, если к тому не вынуждали

обстоятельства. Но его внешнюю политику в целом можно характеризовать как возврат к

тем принципам, которые были провозглашены еще Джорджем Вашингтоном и которые ни

в коей мере нельзя назвать «изоляционистскими». Более того, политика Рузвельта имела

огромное международное значение – и для самих США, и для всего человечества. Помимо

того, что США сыграли важную роль в уничтожении фашизма в Европе, они за годы

администрации Рузвельта превратились в пример для подражания со стороны многих

стран мира. Французские авторы после Второй мировой войны писали, что президент

Франции Леон Блюм импортировал «рузвельтевизм» во Францию, а бельгийцы называли

политику своего президента Пола Ван Зиланда «новым курсом». В Латинской Америке

Рузвельт стал настоящим кумиром и вызывал восхищение, а «новый курс»

рассматривался всеми как пример тех реформ, в которых нуждается Латинская Америка.

Как писали уругвайские газеты, США при Рузвельте опять, как в конце XVIII века,

превратились в светлый символ для миллионов, жаждущих найти царство справедливости

и братства между людьми ([232] pp.209, 337).

Результаты рузвельтовской реформы действительно впечатляют. Если в течение

1920-1939 гг. экономический рост в США практически прекратился, то три десятилетия

после этого – 1940-1969 гг. – американская экономика росла самыми высокими темпами

за всю свою историю. ВВП США за эти три десятилетия вырос в 3,7 раза, что является для

них абсолютным рекордом; за это время не произошло ни одного, даже кратковременного,

кризиса или спада производства. Безработица в стране почти исчезла. Почти исчезло и

социальное неравенство. С 1929 г. по 1948 г. удельный вес доходов, получаемых 5%

самых богатых американцев, снизился с 33% до 20% ([200] p.191). В стране произошла

грандиозная научно-техническая революция, которая привела к невиданному росту

благосостояния населения. Почти исчезли и рабочие в прежнем понимании этого слова –

подавляющее число работников предприятий стали представлять собой

высокообразованных специалистов. Американские экономисты и социологи в 1960-е годы

стали утверждать, что в Америке построен новый общественный строй («новое

индустриальное общество»), в котором кризисов больше уже никогда не будет. Именно в

этот период Америка и совершила тот экономический и технологический рывок, который

определил судьбу соревнования Востока и Запада и который похоронил еще

существовавшую до того в СССР мечту о том, чтобы «догнать и перегнать Америку».

Надо отметить, что все эти три десятилетия США развивалась в условиях действительно

свободной рыночной (демонополизированной) экономики, введенных Рузвельтом

жестких систем контроля бизнеса со стороны государства, а также под защитой высоких

таможенных барьеров. По существу, Рузвельт опять воссоздал в Америке модель

национальной демократии или национально-демократического капитализма (см. схему

IV), которая позволила ей перед этим осуществить «американское экономическое чудо»

XIX века. После его реформ, в течение трех последующих десятилетий, это чудо

повторилось – Америка совершила его еще один раз. При этом сами американцы,

современники Рузвельта, а также многие историки, писали, что он спас Америку: одни –

что спас от коммунизма, другие – что от фашизма.

________________________________________________________________