Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Глава VII

Пастушеский менталитет

143

Такой эгалитарный идеал отстоит на сотню миль от алчности

Пьера Клерга или Арно Сикра, которые хотят любой ценой воз-

высить или восстановить свой domus. Пьеру Мори смешна по-

добная алчность: добрый пастырь как раз человек бездомный,

живущий всюду, оторванный от благ сего мира. Умонастроение

вольного пастуха в этом вопросе решительно отличается от вос-

приятия мира зажиточными ли, бедными ли деревенскими домо-

седами, укрывшимися за стенами своих domus и на своей земле в

Монтайю в ожидании, пока их не выкурит оттуда инквизиция.

Можно догадаться об одной из причин этого пастушеского

пауперизма

, самими пастухами переносимого без каких-либо ком-

плексов. Эта причина — кочевая жизнь. Иногда пастухи могут

владеть мулом, который в сопровождении погонщика перевозит

туда-сюда шерсть и припасы либо какой-то скарб во время пере-

гонов. Но в целом мулы или лошаки играют незначительную роль:

свое имущество пастух носит на собственной спине. Его физичес-

кая сила и выносливость столь велики, что это бремя может быть

довольно значительным: Пьер Мори переходит вброд большую

реку, перенося по очереди на плечах Арно Сикра и Белибаста; он

явно способен нести на себе весь свой багаж с Пиренеев до Ката-

лонии. Однако индивидуальная грузоподъемность ограничена: на-

битый одеждой тюк и топор оставляют весьма немного места для

других impedimenta

. Достаточно посмотреть, в какую церемо-

нию превращается доставка через горы и долы новой или чистой

рубашки одним пастухом другому.

Чтобы пастух мог, по примеру постоянных жителей Мон-

тайю, накопить какое-то богатство, он должен был иметь собствен-

ный domus. Но его нет: во время летних и особенно зимних отго-

нов пастухи, как правило, живут у других — у хозяина, у друга,

у кума. Либо у домохозяев, которые берут с них нефиксирован-

ную плату как с жильцов, проводящих большую часть времени

на высокогорных лугах. Строго говоря, «пастушеский домик» на

колесах, за неимением лучшего, решил бы проблему; однако я не

встречал подобного передвижного жилища у моих пиренейских

пастухов XIV века, чье горное бездорожье прививает аллергию к

колесу и повозке. Пастушеские домики в последующие века будут

больше распространены в северной Франции, чем в Окситании.

Будучи лишен собственного domus, если не считать кратких

визитов к старикам-родителям в отчий дом, отгонный пастух из

Монтайю имеет совершенно иной взгляд на богатство, чем осед-

лые домовладельцы Монтайю в тот же период. Пастух может быть

относительно богат овцами и деньгами, но неизбежно беден

предметами обихода, одеждой, посудой, мебелью, зерном, ово-

щами и т. д.

Отсюда — но не только отсюда,— несомненно, вытекает

крайняя отстраненность от благ мира, которую демонстрирует

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

144

Пьер Мори, когда ему случается затронуть проблему богатства.

Он дорожит им, когда оно есть, но ни в коем случае не привязы-

вается к нему. Однажды в Испании Арно Сикр, еще не раскры-

тый как доносчик, жалуется колонии эмигрантов из Монтайю, что

стал нищим из-за еретичества своей матери: она была сожжена

инквизицией с конфискацией имущества и domus. Пьер Мори от-

вечает ему без обиняков: Да не ной ты о своей бедности... Нет

болезни, что лечилась бы быстрее, чем эта! Возьми меня.

Я трижды разорялся вчистую. Зато сейчас я богаче, чем

когда-либо раньше. Первый раз такое было в долине Арка,

когда Раймон Молен и тьма других пошли каяться (в своем

катарстве) перед папой, а я тогда мог иметь аж на 2000 су

и все потерял. Потом я потерял братскую долю наследства,

или «фратризию» [fratrisia], что мне причиталась в Монтайю,

потому как побоялся за ней идти (из страха перед инквизи-

цией). Было время, когда я заработал 300 су, нанимаясь па-

стухом к хозяевам из Акса и Пучсерды. Их я отдал на со-

хранение куму из земли Уржель, а тот потом отказался их

вернуть. И однако же сейчас я богат, потому как наш обы-

чай, заповеданный Богом, таков: если у нас есть хотя бы

один обол, мы должны его разделить с нашими братьями-

земляками^ (II, 30). Утверждая веру в активные благодеяния,

Пьер Мори имеет в виду определенное представление о богат-

стве — мимолетном и однако вполне реальном богатстве пасту-

ха, которому иной раз улыбается удача. Бывало время, когда Пьер

Мори владел сотней овец, ослами (II, 57), а однажды аж

300 су. В другой раз — целым состоянием в 2000 су, то есть круг-

ленькой суммой. И все-таки это гораздо меньше, чем состояние

типичного крупного земледельца, такого как Бернар Клерг, спо-

собного потратить до 14000 су, чтобы вырвать своего брата из ког-

тей инквизиции (II, 282—283). В любом случае, когда Пьер

Мори, наш философ в козлиной шкуре, называет себя «богатым»,

он прекрасно понимает, насколько это относительно. Настоящий

богач не пойдет в найм, как это делает он; это собственник-нани-

матель, достаточно обеспеченный, чтобы не работать на земле соб-

ственными руками, а использовать для этого других (III, 122).

Впрочем, Пьер хорошо знает и говорит об этом при случае Бели-

басту, что, несмотря на свое так называемое богатство, он слиш-

ком беден — деньгами, имуществом, да и дом отсутствует — что-

бы содержать, как подобает, супругу и детей, которых она ему мо-

жет дать. «Я женился бы, будь у меня дом, чтобы обеспечить жену

и детей»,— говорит персонаж-вольнодумец, выведенный доми-

никанцем Джоном Бромьярдом в XIV веке

. Пьер Мори явно

не принадлежит к этой элите, которая может подняться до уров-

ня собственного и семейного дома. Ему не составляет труда пре-

зирать богатство и он, безусловно, не из тех, кто, подобно ревни-

Глава VII

Пастушеский менталитет

145

* Сверхпекорация

(surpecoration) — чрезмер-

ный выпас. См.: Coste Р.

Etudes rurales, 1972, avril.

' III, 146.

* См.: Escalon de Fonton,

1968. В этой работе пока-

зывается, что в Провансе и

на средиземноморском юге

овцеводство возникло на

многие тысячелетия раньше,

чем возделывание зерновых

культур.

телям общества потребления,— прежним или современным, цер-

ковным или светским — «воздвигает храм недостижимому»; он

не проявляет благоговения перед тем, что, по определению, ока-

зывается невозможно удержать: перед «бесконечностью потреб-

ностей». В этом вопросе добрый пастырь остается верен уроку

своего наставника Жака Отье, полученному в долине Арка: От

благ Сатаны никогда вам не быть сытыми, сколько бы не

досталось вам от щедрот его. Биде имущий всегда возжела-

ет пребольшего. И не будет вам ни роздыха, ни исхода, ибо

нет места покою в сем подлом мире; и все, что творит

Сатана, суть лишь искус и пагуба (III, 130—131). Эта хлес-

ткая проповедь вполне могла быть обращена к землевладельцам,

даже катарам, с их одержимостью домом и связанными с ней фру-

страциями (я имею в виду Пьера Клерга и Арно Сикра). Если

мерить аршином Отье, наш добрый пастырь вполне мог рассчи-

тывать на благодать, настолько он был независим — благодаря

своей пастушеской, легкой ментальности всеприятия — от обыч-

ных деревенских законов тяготения.

Однако же, если отбросить проблему материального и недви-

жимого имущества — нежелательного, поскольку нетранспорта-

бельного при скитальческой жизни,— Пьер Мори богат, хотя бы

в меру удач, которые его порой посещают, и нескрываемого на-

слаждения, которое они ему доставляют. Его жизнь интересна,

полна, захватывающа. Его стада пасутся на лугах, не истощен-

ных «сверхпекорацией»*. По необходимости он заказывает или

велит принести ему рубашки, сукно, одежду, изготовленные из

шерсти собственных овец

. С социально-экономической точки

зрения он, как и его напарники-гуртовщики, оказывается почти

полностью вне сферы сеньориального или феодального угнетения.

Порой ему приходится давать мзду иному сеньору за право пере-

хода перевала или пользования пастбищем. Но в основном «про-

изводственные отношения», в которые он вовлечен, имеют харак-

тер договорной и весьма подвижный, вольнонаемный и артель-

ный. Отнюдь не желая получить упреки в модернизации (не будем

забывать, что пастушеский мир ведет род от раннего неолита*

а его основные принципы во всяком случае сформировались за-

долго до XIV века), мы должны констатировать, что добрый

пастырь и его собратья находятся за пределами натурального хо-

зяйства в его квазиклассической форме: оно продолжает по сво-

им часам взимать более или менее щедрую дань с постоянно про-

живающих в Монтайю. Само конечное предназначение овечьих

стад, которые он пасет, позволяет Мори принимать активное уча-

стие в отгонно-пастушеской транспиренейской рыночной эконо-

мике. От этого он, само собой, вовсе не попадает в подчинение

безжалостному графику капиталистической организации, которая

не имеет ничего общего с нетребовательными, с этой точки зрения,

Часть первая

Экология Монтайю: дом и пастух

146

нормами века до Великой чумы. Авторы, изучавшие повседнев-

ную жизнь коренных жителей и эмигрантов Монтайю, были по-

ражены * свободным, полным передышек и перерывов ритмом их

работы, будь то выпас, земледелие, ремесло... Пьер Мори, как и

его собратья, вовсю наслаждается досугом и в горах, и в долах.

При необходимости он оставляет товарищей присмотреть за ов-

цами, пока сам спускается до находящегося внизу городка, что-

бы отнести либо найти деньги (III, 166). Или без какого бы то ни

было отчета и контроля может отлучиться достаточно далеко от

стад по делам, не связанным с работой: повидать друзей, любов-

ниц (когда те не поднимаются к нему сами прямо в кабану), на-

конец, кумовей — тех, кого он завел уже давно, либо тех, кого он

время от времени вновь обретает, как мы увидим, по случаю кре-

стин. Не деревенщина и не провинциал, Пьер Мори — равно как

и Моры, как и другие серданские или арьежские пастухи — ока-

зывается одним из узелков полицентрической сети, в которой

информация передается от перевала к перевалу, от горы к горе.

Благодаря этому он постоянно в курсе событий в Каталонии, в

Пиренеях, в родных местах,— где, впрочем, он бывает часто, не-

смотря на угрозу со стороны инквизиции

Пьер Мори — работник по найму, не закабаленный, воль-

ный, информированный, общительный — с чувством восприни-

мает праздники, веселье и просто мясную и дружескую трапезу.

Его повседневная пища не самая роскошная, но невозможно пе-

речесть основательные застолья с козлиной печенью, свининой,

бараниной, яйцами, рыбой, сыром и молоком, в которых он уча-

ствовал, будь то дома, в таверне или на свежем воздухе, в компа-

нии братьев, родственников, друзей, приятелей, врагов или сби-

ров, посланных конфисковать его стадо и умасленных приготов-

ленной им огромной лепешкой, поглощенной всеми вместе *. Пьер

Мори был одним из «столпов» гостиной-столовой-кухни Гийе-

метты Мори, мелкой фермерши, бежавшей из Монтайю и устро-

ившейся с семьей в Сан Матео, на улице пахарей: многие, и пер-

вый — Мори, собирались на обедах и ужинах этой хозяйки, ко-

торые блистали количеством сотрапезников и живостью речей,

даже если не всегда — качеством меню. Где-то около Пасхи,—

говорит Гийом Мор,— я видел в доме Гийеметты Мори, в

Сан Матео, Пьера Мори, саму Гийеметту Мори, ее сыновей

Жана и Арно, ее брата, которого тоже звали Пьер Мори,

Арно Сикра из Акса (доносчика) и многих других. Почти что

дюжину, а то и пятнадцать человек. И все вместе мы обе-

дали в этом доме. И ели мы рыбу. А я рыбу-то не люблю.

Vourzay

В. Op. cit., р. 82 Д

а и не

пост был. Что и удивительно. Тогда я отправил

(in fine).

одного

из сыновей Гийеметты купить козью печень. Ел её и

* II, 186, 187. х

* II 158 184- III 139 140

дал еш

е и

ДРУ

гим

гостям, кто был в тот день с нами за

141, 148, 151. столом (II, 183—184). Даже во время голода или неурожая (1310)

Глава VII Пастушеский менталитет

147

Пьер Мори ухитряется разыскать достаточно муки, чтобы, кро-

ме себя самого, кормить артельщиков и друга Белибаста из рас-

чета четверть квинтала

муки на человека в неделю (II, 176). Во

время праздников в меру своих скромных возможностей и с по-

мощью друга-недруга Арно Сикра он щедро субсидирует торже-

ства Гийома Белибаста и Раймонды, сожительницы «святого че-

ловека». Мы с Пьером Мори,— рассказывает Арно Сикр,—

сговорились поделить пополам расходы к празднику Рож-

дества (расходы на еду и т. д.): я должен был платить за

себя и за Белибаста, Пьер Мори — за себя и за Раймон-

ду (II, 69).

Праздник или нет, у Пьера Мори нет ни своей «недвижи-

мости», ни постоянных предметов обихода. Но у него много дру-

зей. Это и ценно.

Дружеские отношения поначалу завязываются по образу и

подобию родственных. У доброго пастыря нет — или больше

нет — лично ему принадлежащего дома. Но отчий domus, родня

и род остаются для него важнейшими ценностями, которым он ве-

рен. Если ты из Монтайю — это не пустяк! Эта верность рас-

пространяется даже на сферу идеологии. Трижды дом моих отца

и матери сокрушали за ересь,— говорит Пьер Мори Гийому

Мору (II, 147),— и сам я не могу избавиться от ереси, ведь

я должен хранить веру своего отца. Краткий текст, но в сопо-

ставлении с остальными он показывает, что в Монтайю ересь

отнюдь не была на деле отрицанием отцов детьми или предков —

потомками.

Еще в большей степени, чем хороший сын, Пьер хороший

брат: его невероятно развитое чувство дружбы тоже выражается,

как мы увидим, в чувстве некровного братства. Вероятность брат-

ской привязанности вполне прогнозируема в системе, построен-

ной на родовом каркасе, которая доминирует в Монтайю. Пьер

продемонстрировал это еще в юности, когда с согласия сестры

похитил ее, чтобы освободить из-под власти тяжелого на руку

мужа *. Что до привязанности Пьера Мори к своему брату Жану,

тоже пастуху и товарищу по работе, то она никогда не увядала,

несмотря на мелкие ссоры, наподобие той, не имевшей послед-

ствий, что вспыхнула между ними во время летнего выпаса на

перевале Изавена (III, 195). Во время этой стычки Жан обру-

шился на своего брата Пьера:

— Отродье еретическое!

В ответ на что,— рассказывает Пьер,— я сказал Жану:

— Ты сам-то от ереси недалеко ушел!

В этой размолвке нет ничего серьезного. Позже Пьер най-

дет случай доказать, насколько Жан ему дорог. Однажды брат

* III 148 151 154 155 Пьера тяжело болеет и, по-видимому, в бреду угрожает выдать

См. также гл. V. всех еретиков, веру которых он никогда не разделял на сто про-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

148

центов. Гийеметта Мори, выполнявшая роль сиделки, теряет са-

мообладание. Нужно его убить,— говорит она о Жане,— ина-

че, если он выздоровеет, то всех нас отправит в тюрьму и

на костер (III, 206).

Реакция Пьера на проект убийства брата была немедленной

и эмоциональной:

— Если вы велите убить моего брата,— говорит Гийе-

метте добрый пастырь,— я разорву вас живьем собственными

зубами, не понадобится другой казни.

Гийеметта тут же заговорила о другом!

Братская любовь может стать чище и лучше путем трансфор-

мации в крепкую дружбу по отношению к человеку, с которым

нет кровного родства и который получает название плотского

друга [ami charnel]. В случае своей односторонней дружбы с Гий-

омом Белибастом Пьер хорошо почувствовал возможности, ко-

торые открывает подобная метаморфоза. Я больше люблю Гий-

ома,— говорит Пьер,— чем любого из моих братьев, хоть у

меня и есть четыре плотских брата. Ведь те, у кого есть

вера (то есть еретики), во всем ищут согласия, а потому они

больше братья друг другу, чем братья, рожденные от одних

плотского отца и плотской матери: такие братья друг с

другом все время ссорятся! И потом,— изливает душу Пьер,—

я никогда не оставлю Гийома, ведь все, что у нас есть, мы

делаем общим, половина на половину (II, 182).

Безусловно, Пьер Мори обольщался либо на многое созна-

тельно закрывал глаза в том, что касалось добрых чувств Бели-

баста по отношению к нему. Между ними принцип fifty-fifty

дей-

ствовал лишь в одном направлении. Пьер любил Гийома, но не

наоборот. Как бы ни обстояло дело с этой дружбой без взаимно-

сти, она не является лишь свидетельством красоты души Пьера,

она вписывается в общий контекст окситанской культуры и «ис-

кусственного родства»: совершенно братские отношения друзей,

не являющихся родственниками, делящих всё пополам, были ин-

ституционализированы в ритуальных формах побратимства, за-

свидетельствованного с начала XIV века.

Побратимство является формой искусственного родства. Но

можно обнаружить и другие формы, имеющие отношение к пи-

ренейским пастухам 1300-х годов: я имею в виду узы, связываю-

щие между собой мужчину с мужчиной, мужчину с женщиной,

женщину с женщиной — кумовей. Этим узам придается офици-

альный статус благодаря институту крестин, который наклады-

вает на крестных отцов, крестных матерей и родителей крещено-

го ребенка, ставших друг другу кумовьями, совместную ответ-

ственность за воспитание и будущее этого ребенка. Чистая дружба,

связывающая Пьера Мори с теми, кто его любит и кого любит

он, не просто эмоциональное явление, переживаемое ради него

Глава VII Пастушеский менталитет

149

самого, как это было бы сегодня, в нашем мире. Зачастую она

опирается на вполне конкретные отношения кумовства, что ярко

высвечивается одной нападкой Белибаста на доброго пастыря.

«Святой муж» обрушивается на сам принцип того типа обществен-

ных связей, который культивирует Пьер Мори: вызываться в кре-

стные во время крестин не только из симпатии к маленькому су-

ществу, получающему таинство, но и из простого желания завес-

ти многочисленных друзей среди мужчин и женщин, кумом

которых он таким образом становится. Вы обзаводитесь мно-

жеством кумовей,— говорит Белибаст Мори,— потому что

(в качестве крестного) участвуете в крестинах; вы расточа-

ете все свое состояние во время подобных празднеств; одна-

ко же крестины и кумовство ни на что не годны, кроме как

завязать между людьми дружбу *. Уязвленный Пьер реагиру-

ет очень живо, используя случай, чтобы развить целую филосо-

фию дружбы: Свои деньги и свое добро я добываю себе сам; я

волен тратить их как мне нравится и не откажусь от этого

ни ради вас, ни ради кого другого, потому как таким мане-

ром (заводя кумовей) я обретаю дружбу многих людей. Тео-

рия кумовской дружбы опирается у Пьера Мори на своего рода

философию добрых деяний: Коли я хочу заполучить столько

друзей, так это потому, что считаю себя обязанным де-

лать добро всякому человеку. Коли этот человек добр (то

есть еретик и верующий), так я всяко получу воздаяние; коли

этот человек зол (иными словами, не еретик), так он хотя

бы захочет мне отплатить за добро, что я ему сделал.

Триединая концепция дружбы, кумовства и взаимных бла-

годеяний, многократно сформулированная добрым пастырем, бу-

дет продолжать жить и долгое время спустя; в наши дни это под-

тверждают специалисты по этнологии иберийского мира и гор-

ных или прибрежных цивилизаций западного Средиземноморья.

Джон Питт-Райверс, например, изучая Народ Сьерры, находит

эту сохраненную религией концепцию в неизменном виде у кре-

стьян и горожан Андалузии: у этих людей, как и их предшествен-

ников из Монтайю и Каталонии, искусственное родство, осно-

ванное на кумовских связях, поглощает родовые связи. Малень-

кие подарки укрепляют дружбу лучше, чем долгие излияния.

Сравнительное исследование, даже в рамках пиренейско-

иберийского мира, не является моей основной целью. В данном

случае достаточно показать, насколько важно кумовство для оп-

ределения монтайонской дружбы. Пример Пьера Мори с этой

точки зрения во многих отношениях очень красноречив. Именно

одному из своих кумовей, имя которого нам неизвестно, Пьер

доверяет деньги, вырученные от продажи овец в тот период, ког-

* III 185 См также III да он из страха перед инквизицией продал всю свою скотину (II,

209. 175). Кум, как можно видеть из этого эпизода и из многих дру-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

150

гих, играет роль доверенного лица, у которого можно оставить что-

либо на хранение. Играет не всегда достойно. Было время, я за-

работал 300 су, нанимаясь пастухом,— рассказывает Пьер

Мори,— к хозяевам из Акса и Пучсерды. Их я отдал на

сохранение одному моему куму из земли Уржель, а тот по-

том отказался их вернуть (II, 30). Кроме денег, куму можно

доверить на хранение человека, например женщину, родственни-

цу или свойственницу, добродетельность и безопасность которой

хотят таким образом обеспечить; кума можно использовать и

просто как квартиродателя, если у него большой дом. Главное —

заранее хорошо выбрать кандидата. Той зимой,— говорит Пьер

(III, 194—195),— мы зимовали, я и мой брат Жан Мори, в

Кастельдане. Мы оба остановились в доме нотариуса Бе-

ранже из Сагрии, который приходился кумом Жану Мори...

Позже я привел Бланш Марти в Кастельдан и поселил её в

доме этого Беранже. (Бланш Марти пользуется покровитель-

ством нашего пастуха: она находится с ним в достаточно близких

отношениях, поскольку приходится сестрой Раймонде Пикье,

сожительнице Белибаста и недолгой супруге доброго пастыря.)

Наконец, как мы видели, свидетельство кума, создающее

алиби, может оказаться весьма ценным. В нем может возникнуть

потребность в случае инквизиторского дознания, после которого

вполне можно отправиться гнить в застенок.

Жизнь гуртовщика дает Пьеру множество случаев быть при-

глашенным на крестины и завести новых крестников; в некото-

рых случаях у него много кумовей в одном приходе. Этот кумов-

ской плюрализм во время летнего выпаса и еще больше на зимовке

дает ему достаточно поводов для отлучек... особенно когда Бе-

либаст живет где-то поблизости: Пьер может таким образом на-

вестить друга, делая вид, что отправился повидать кума. Пьер

Мори, я и семь других пастухов,— рассказывает Гийом Мор,—

зимовали с овцами Пьера Кастеля на пастбищах Тортосы.

И как раз накануне поста (возможно, по случаю масленичного

гуляния?) Пьер Мори оставил меня с овцами, сказав:

— Мне надо повидать кума по имени Ейссалда в дерев-

не Флике (недалеко от Таррагоны). Впрочем, у меня много

кумовьев в той деревне, ещё одного зовут Пьер Иойе.

И вправду, Пьер Мори отсутствовал три недели или

около того, все время он провел в Фликсе. Когда же вернулся

на наши пастбища Тортосы, то привел с собой еретика Гий-

ома Белибаста, которого предложил Пьеру Кастелю нанять

пастухом на месяц (II, 177).

Мы хорошо знаем кумовьев Пьера и Жана Мори, других па-

стухов. Впрочем, мы видели, что и в самой Монтайю институт

кумовства процветал, соткав между обитателями деревни тесные

дополнительные узы, подкрепившие связи ереси, свойства и любви.

Глава VII Пастушеский менталитет

151

Наряду со специфическими дружескими отношениями, впи-

сывающимися в систему связей между поколениями родственни-

ков, а чаще — между братьями или кумовьями, Пьер Мори и

ему подобные часто вступают в отношения артельные, где невоз-

можно отделить практический интерес от эмоциональной привя-

занности. Я уже упоминал о подобных отношениях в связи с

сотрудничеством, которое подразумевается отгонно-пастушес-

кой экономикой. Здесь я вернусь к этому лишь бегло, чтобы

еще раз подчеркнуть, до какой степени деловая ассоциация

переплетается с социальными связями. Первый пример: во вре-

мя пребывания в Фенуйеде с летним выпасом на пиренейском

перевале Орлю, Пьер Мори со своей артелью пастухов нанялся

на службу к овцеводу Пьеру Андре родом из Планезе (III,

159 — 160). Ситуация уже довольно сложная, поскольку в упо-

мянутой артели пастухов фигурируют два сына Пьера Андре,

Бернар и Гийо. Сыновние отношения накладываются на отно-

шения найма. Но мало того: пастушеская артель Пьера Анд-

ре, где Пьер Мори является ключевой фигурой, вступает в ас-

социацию — судя по всему, самостоятельно и не обращаясь

предварительно к хозяину — с другой пастушеской артелью,

нанятой скотоводом из Сен-Поль-де-Фенуйеда по имени

Мэтр Рокфей. Отныне на протяжении двух летних сезонов и

по крайней мере одной зимовки все пастухи артели Андре и

все пастухи артели Рокфея образуют ассоциацию, являясь то-

варищами (socii) друг для друга,— при этом ассоциация никак

не затрагивает их работодателей. Эти неформальные ассоциации

работников могут доходить до принесения взаимной клятвы вер-

ности средневекового типа — здесь снова невозможно различить

порывы сердца и производственную необходимость. Взгляните на

историю с тремя пришедшими с северного склона Пиренеев пас-

тухами, о которых упоминает Белибаст в беседе с Пьером Мори.

На дороге, что идет из Сервъера на Монбланк,— рассказы-

вает «святой муж» доброму пастырю,— я встретил троих че-

ловек: Раймона Мора (из Монтайю), Бернара Лофра (из Ти-

ньяка) и Раймона Батайе (из Жебеца); они поклялись друг

другу в верности и шли в Монбланк, чтобы заработать себе

на жизнь (III, 168).

Эти формы социальности родом с арьежских гор, но они уси-

лены императивами изгнания и миграции, диктующими бродягам

необходимость солидарности; они встречаются даже за предела-

ми мира пастухов, среди оторванных от своих корней вдовых или

разделенных с мужьями женщин, которых великий исход бросил

из верхней Арьежи в Каталонию. Бланш Марти (из семьи за-

житочного жюнакского кузнеца) была в артели со старой Эс-

пертой Сервель (вдовой тарасконского кузнеца родом из Мон-

тайю),— рассказывает Пьер Мори,— и жили они обе вместе

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

152

с дочерью Эсперты Матаной в доме перед мостом в Лериде

(III, 197). Наконец, ассоциация может быть прелюдией одной из

форм вендетты: мужчины семьи Мор — ветераны основанной на

верности ассоциации, заключенной ими во благо (вместе зараба-

тывать на жизнь) и во зло (кровная месть). Мы уже видели, как

формировался заговор с целью убийства Пьера Клерга: трое из

Монтайю (в том числе два брата-пастуха из семьи Мор) заклю-

чили между собой, «артельщиками», на хлебе и вине союз по-

братимов круговой поруки. Его цель — убить кюре.

Сыновняя, братская, кумовская, артельная дружба соединя-

ется с самой обычной дружбой, с еретическими или антиерети-

ческими тайными узами, чтобы сформировать круг друзей каж-

дого жителя, каждого domus, каждого пастуха,— круг, сим-

волизируемый выражением «все друзья». Вы заводите себе

друзей с вашими крестинами и кумовством,— говорит

Белибаст Пьеру Мори. Поприветствуй всех друзей,— на-

поминает Раймон Пьер тому же Пьеру Мори, расставаясь с

пастухом, который решил добраться до дома единоверцев

(III, 129). Убирайся, из-за тебя несчастье может постиг-

нуть всех друзей,— заявляет при всей Монтайю Гийом Бело

Пьеру Мори от имени Арно Форе, который между тем при-

ходится дядей — исключительно трусливым — доброму пас-

тырю (II, 174). Услышав такую отповедь, Пьер Мори разра-

жается рыданиями: он понимает, что из страха перед инкви-

зицией земляки и родственники Бело и Форе вычеркнули его

из списка своих друзей, отказали в священном долге гостеп-

риимства. Его умоляют отправляться своей дорогой и готовы

швырнуть кусок хлеба, чтобы купить его уход. Даже когда ее

законы попираются, дружба остается важнейшим отношени-

ем для пастухов Ода или Монтайю былых времен, так же как

для корсиканцев и андалузцев нашего времени; она имеет гораз-

до большую силу, чем в индивидуалистических обществах наше-

го нового индустриального мира.

Дружба не предполагает вражды в качестве оборотной сто-

роны. Опираясь на традиционные концепции относительно кон-

фликта между земледельцами и пастухами, мы могли бы иной раз

представить себе мир пастухов как воинственный, а то и враж-

дебный пахарям. Однако если обратиться к примеру пастухов из

Монтайю и ее округи, выяснится, что это не совсем так. Бывают

стычки, но главным образом между пастухами или с каким-ни-

будь вором. Пастушеское сообщество, как мне кажется, не про-

тивопоставляет себя окружающему обществу в качестве группы.

Эта группа, безусловно, является оригинальным социо-экономи-