Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Гл а в а IX

Либидо Клергов

193

* Маркабрю, XXXVIII,

5-7. Цит. по: R. Nelli,

р. 115, п. 21.

» Nelli R. Op. cit., p. 195.

* I, 226, 244. Связь прихо-

дится на 1299-1301 гг.

(Беатриса покинула Мон-

тайю несколько позднее

1300 г.: II, 291). В 1305 г.

Беатриса еще замужем

вторым браком, в который

вступила чуть позже 1300 г.

(I. 232).

Выражение У. Фолкнера

из романа «Когда я уми-

рала» (рус изд.: «Иност-

ранная литература». 1990.

№ 8. С. 54).

** I, 231, 254. От второго

брака у Беатрисы будет две

дочери, соответственно в

1303-1304 и 1305-1306 гг.

(даты приблизительны).

(Сколь щедро лето предлагает шанс, толкающий в объятия

распутства *) Беатриса отдалась Пьеру. С ним она становится

послушной любовницей, доходит, ему в угоду, до кощунства: ло-

жится с ним в рождественскую ночь и даже, как мы уже видели,

в деревенской церкви. Готовая на любое безрассудство, несмотря

на свою природную сдержанность, Беатриса встает в один ряд с

самыми дерзкими любовницами окситанской литературы: Дамой

де ля Серр, Брюниссандой, Фламенкой, Дамой с попугаем, Фло-

рипарой... и прочими женщинами, столь похожими на реальных

любовниц, живших некогда в Окситании

115

Связь Пьера и Беатрисы, судя по тому немногому, что изве-

стно, была обоюдно приятной: в течение двух лет любовники тай-

но (? ) встречались, провести ночь вместе можно было два-три раза

в неделю, зато в такую ночь соединялись они дважды или того

больше *. В постели, у очага, под окном Беатриса искала у Пьера

насекомых, это было действо, в котором смешивались забота об

элементарной чистоте и ритуализированное обычаем выражение

чувств привязанности. Пьер тем временем просвещал Беатрису

на отвлеченные темы: социология семьи, альбигойская теология,

магико-практическая контрацепция.

Однако через два года Беатриса идет на разрыв: всему свое

время. Вдова шателена чувствует, что ум ее со всех сторон опутан

мощной диалектикой кюре-катара. Оказалась в положении ни

туда, ни сюда: влево манят еретические горы, здесь и любовь ее,

и привязанности; вправо — вновь обратившееся к католичеству

понизовье. Она поддается соблазну равнин, сияющих притяга-

тельными видами на второе замужество. Свою роль сыграют и

проповеди братьев-миноритов, и увещевания сестры Жантили, ка-

толички-святоши... Таким образом, Беатрисе приходится выби-

рать. С определенной точки зрения она по-прежнему считает

Пьера хорошим, достойным, знающим мужчиной. Но если по-

смотреть глазами той благочестивой девушки, которая в юности

ставила разноцветные свечки Святой Деве, Пьер — это дьявол

(I, 223). Дьявол делит с нею ложе, смущает катарскими аргумен-

тами; из-за него она рискует закончить свои дни в огне костра,

преуготовляясь к пламени адскому. Молодая вдова изнемогает в

такой борьбе бедро к бедру с Сатаной Она решает покинуть

кюре, спуститься в долину и выйти замуж за дворянина Отона

де Лаглейза. И это невзирая на порицания айонских друзей, Пьера

в первую очередь. В самом деле, все умоляют вдову шателена не

бежать в понизовье, ведь после этого ее ждет одно,— гибель души

среди волков и псов Римской церкви. На кого вы нас покинули,

вам угодно жить среди волков да псов,— заявляют Беатрисе,

которую в деревне считают своей, ходоки из Прада **.

Но молодая женщина отказывается внимать искренним уве-

щеваниям друзей. Она живет в Крампанье, Далу и, наконец, в Ва-

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

194

* Маркабрю, заключение к

части V. Цит. по: Nelli R.

Op. cit., p. 134.

t Nelli R. Op. cit., p. 195.

* Серкамон, II, 5 — 6; цит.

по: Nelli R., p. 139. Джа-

уфре Рюдель, песнь VII

(апокриф?), цит. по:

Nelli R.,

. 141, п. 50.

Рембаут Оранжский

1й

Гийом Аквитанский. Цит.

по: Lazar M. Amour

courtois..., p. 129, 143.

риле. Эти населенные пункты, расположенные в пятнадцати-двад-

цати километрах к северу, ниже Айона, являются местожитель-

ством ее нового супруга по имени Отон де Лаглейз (Lagleize), что

по-французски вполне созвучно с de ïEglise

. В таких условиях

отношения новой «Беатрисы Церковной» с Пьером Клергом ста-

новятся эпизодическими. Чувства остаются. Еще раз кюре, вы-

давая себя за священника из Лиму, навестил свою бывшую лю-

бовницу в ее доме, в Далу, и тут, в подвале, «тела их соедини-

лись», пока горничная караулила под дверью (I, 239).

В дальнейшем любовники сохранят лишь духовную связь, отме-

ченную после второго вдовства Беатрисы одним целомудренным

и кратким визитом, во время которого Пьер спросит былую под-

ругу, что нового у нее на сердце, и оставит ей в качестве прощаль-

ного подарка гравированный стакан и сахар — zacara — из страны

сарацинов. Небольшие подарки, знаки внимания, которые дока-

зывают, что душа у кюре не деревянная: умел он выжать из любви

не только плотскую усладу *, умел вызвать в подруге доверие,

основанное на истинном чистосердечии души

. Отныне Беатри-

са для него только далекая принцесса, что подтверждает слова

Джауфре Рюделя: Сладка далекой птииы песнь*

: 17

Но после Беатрисы Клерг все более отходит от романтичес-

кой модели. Ищет средство от меланхолии? А может, это расту-

щая похоть стареющего священника? Во всяком случае он, оче-

видно, становится более ветреным, более переменчивым, чем ког-

да-либо: за каждой юбкой бегает, аж бре трещат \ ив Монтайю,

и даже в Акс-ле-Терме. Женщин он теперь добивается не столько

обаянием (?), сколько авторитетом и запугиванием.

Два года, которые Беатриса провела с Клергом, обернулись

после разрыва ностальгическими чувствами и желанием вернуть

прежние времена. Второй брак принес не больше душевного теп-

ла, чем первый. Она не была разочарована, ибо от нового заму-

жества ожидала лишь укрепления своего положения в жизни. Во

всяком случае, она показала себя верной супругой Отона де Лаг-

лейза, за исключением единственной мимолетной прихоти в под-

вале, которой отмечена тайная встреча с Пьером Клергом (I, 239).

Отон вскоре умер. Беатриса же снова открыта большому приклю-

чению. И даже — один раз не в счет — большой любви.

И второй ее любовник — священник. Скромный приходский

викарий, но отнюдь не ничтожество: позднее, в тюрьме, Бернар

Клерг будет обращаться к нему почтительно, не иначе как «сень-

ор кюре». Однако Бартелеми Амильяк всего лишь бледное подо-

бие Пьера Клерга, своему прообразу он и в подметки не годится.

И в распутство впал случайно, и катаром не был. Доносчиком ста-

новится вынужденно, под давлением. Но без угрызений совести.

Вторично вдовая Беатриса познакомилась с Бартелеми в той

же деревне Далу: своих дочерей, Аву и Филиппу, она поместила

Глава IX Либидо Клергов

195

* Baudelaire Ch. Œuvres

(Pléiade), p. 1009-1011.

* I, 255. О кюре в роли

сверхсамца см. пикантные

анекдоты из Malleus

maleficarum (см. библиогра-

фию). Разумеется, и в

регистре Жака Фурье

встречаются многочислен-

ные намеки на распутных

священников епархии Па-

мье, в стране басков или

еще где (I, 285; III, 186 и

др.). См. также (Nelli,

р. 270) о (реальном) персо-

наже, священнике Раймоне

де Корне (ок. 1324 г.),

безмерно возлюбившем

Женщину, мариально

или

телесно, /у baysan et tocan

sas popetas...

Южные

соборы понапрасну метали

громы против подобных

«злоупотреблений» (см.:

Mansi. Vol. 23, p. 843).

в школу, где детей наставлял молодой викарий. Несколько поста-

ревшую (я перешла свой женский перевал), Беатрису охваты-

вает страстная любовь, определяемая глаголом adamare, к моло-

дому священнику. Она сама кидается ему на шею. Это она пер-

вой сделала шаг ко мне,— будет впоследствии рассказывать

Бартелеми Амильяк.— Однажды, едва у меня закончились за-

нятия с ученицами, с Авой и Филиппой в том числе, Беат-

риса говорит:

— Приходи ко мне нынче вечером.

Я так и сделал. Дома она оказалась одна. Я спросил:

— Чего ты от меня хочешь?

А она отвечает:

— Я тебя люблю, хочу спать с тобой.

— Изволь,— говорю.

И тотчас в прихожей осталя мы предались с нею люб-

ви. Потом я часто обладал ею. Но ни разу ночью. Только

днем. Мы дожидались, пока дочерей и служанки Беатрисы

не будет дома. И тогда совершали телесный грех (I, 252).

Страстная, способная на безрассудство ради любимого, не заслу-

живает ли и она слов, найденных Бодлером

для Эммы Бовари

(такой, впрочем, непохожей на нашу вдову: у «планиссолизма»

нет ничего общего с «боваризмом»

)? И все-таки,— пишет Бод-

лер*,— Эмма отдается. Роскошно, щедро отдается она ша-

лопаям, которые ей никак не ровня... В тесном деревенском

пространстве она стремится найти идеал. Карпантрасского

Цезаря. Беатриса страстно любит Бартелеми, он страстно любит

свою любовницу: Beatrix Bartholomeum nimis adamabat... et ipse

dictam Beatricem adamabat

^ (I, 249, 256). Конечно, молодой ви-

карий — слабый человек. И даже трус, недостойный такой люб-

ви (в итоге он покинет ее, отчасти по причине ее возраста, но боль-

ше потому, что испугается подпасть вместе с ней под обвинение в

ереси). Она, быть может, питая иллюзии в отношении второго лю-

бовника, любит в нем свойственные священникам нежность и чув-

ственность, выраженные более, чем у других мужчин, мирян. Как-

то, в момент истины, Беатриса высказывает эту мысль в лицо

Бартелеми

: Все вы, священники, приоры

, аббаты, еписко-

пы, архиепископы и кардиналы, вы — хуже всех! Ваш грех

больше, чем плотский грех, вы желаете женщину больше,

чем любой другой мужчина...

Вот таким способом,— философски замечает Бартелеми

(в качестве комментария к словам любовницы),— Беатриса

пыталась оправдаться в том, что совершила со мной плот-

ский грех. Действительно, у Беатрисы сложилось определенное

мнение о священниках. Дама страдала «пресвитерастией». Она

так обожала молодого Амильяка, что обвиняла его,— подобно

тому, как ханжи из Лудена обвиняли своего соблазнителя Урбана

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

196

* Серкамон, V, 34; Бернар

Марти, VIII, 17; Джауфре

Рюдель, IV, 30; см.:

Nelli R. Op. cit., p. 130.

* Джауфре Рюдель, IV,

45-46; см.: Lazar M.

Op. cit., p.92-93 (n. 27).

* I, 553.

Грандье

,— что он ее околдовал. Грех колдовства я никогда не

совершала,— заявляет она однажды.— Но вполне уверена, что

священник, Бартелеми, навел на меня порчу, ибо любила я

его слишком страстно. Между тем, когда я его узнала, у

меня уже прекратились месячные (I, 249).

Продолжение начатой с таким пылом истории не лишено ни

живости, ни яркости. Когда она стала подругой викария, в Далу

Беатрису начали преследовать сплетнями, подлыми пересудами

и ехидными пересмешками на ее счет (кюре сам по себе) между

приходскими сплетниками, не смущавшимися позлословить и в

глаза, и за глаза*. С другой стороны несчастная становится жер-

твой придирок собственных братьев, которые, совершенно по-

окситански, становятся хранителями хрупкой добродетели сест-

ры

. Опасаясь, как бы они не обошлись с ней дурно, Беатриса

задумывается об отправке и любовника, и любви в Паларскую

землю: Палар — затерянная в Пиренеях епархия, расположен-

ная между Арагоном и Комменжем—Кусераном. Священники

этой епархии, по доброй догригорианской николаитской тради-

ции

, в 1300 году еще пользовались de facto правом жить со сво-

ими экономками, сожительницами или focarias [поварихами]. По-

зволение на сожительство попросту давалось епископом упомя-

нутой епархии после внесения любовниками определенного

«бакшиша». При таких обстоятельствах Беатриса, собрав пожит-

ки и 30 турских ливров, решила отправиться в Палар через Вик-

дессос, где к ней должен был присоединиться Бартелеми. Отту-

да пара прибывает в Палар, где их «сочетает», но без благослове-

ния, один священник-нотарий. Там они сожительствуют в течение

года, в общем domus, никого не скандализируя. Как-то живут.

Тратят 30 турских ливров, сыгравших роль приданого бывшей

супруги шателена. Мало-помалу Бартелеми открывается катаре-

кое прошлое любовницы. И его охватывает страх. Начинаются

семейные сцены. Старая карга, еретичка,— срывается в крик

викарий. Следует разрыв.

Впоследствии они встречаются только накануне заключения

в тюрьму. Бартелеми зарабатывает на жизнь, устраиваясь то там,

то сям викарием или причетником. Беатриса, которую уже доп-

рашивает инквизиция, стремится вновь опереться на поддержку

бывшего любовника. И снова, как когда-то с кюре Клергом в под-

вале в Далу, она предается любви с молодым викарием в вино-

граднике, и снова караулить поручено верной служанке, которую

на сей раз зовут Алазайсой. Продолжение истории переходит в

руки епископа Фурнье: он заточает и даму, и молодого священ-

ника. Затем, год спустя, он велит их освободить в один и тот же

день (4 июля 1322 года). Ее — осужденную носить желтые кре-

сты. Его — без крестов*.

Временные связи

Беатриса и ее друзья из дома Клергов не единственно возмож-

ные объекты исследования по теме сексуальных отношений в

деревне. Помимо блуда одного большого domus, в Монтайю и во-

обще среди населения Фуа, конечно же, существует относитель-

ная свобода нравов. Подчеркиваю, относительная. Ибо нравы

эти, не будучи аномальными, были просто несколько свободнее в

1320 году, нежели на рубеже XVII—XVIII веков, когда до са-

мой деревенской глуши дойдут целомудренные строгости Контр-

реформации, активно вводимые мановением епископского посо-

ха и отеческими тумаками, епархиальным надзором и полицейс-

кими функциями кюре. В той же Монтайю в 1300—1320 годах

(не считая шалостей кюре) нам известно по документам как ми-

нимум пять-шесть незаконных пар, и этот список не полон. Это

число следует сопоставить с тем, что в два первых десятилетия

XIV века в приходе должно было насчитываться 50 семей (за-

конных или нет): стало быть, самое малое — десять процентов

«псевдосемей»... Монсеньор Кольбер, епископ-янсенист

из

Монпелье, епархиальный надзор которого я изучаю вот уже пят-

надцать лет, в 1700 году был бы ошеломлен подобной пропорцией.

Особо серьезным фактом в глазах строгого ригориста являлось бы

то, что около 1310 года в порядке вещей были бесстыдно афиши-

руемые связи: в деревне «открыто имеют» или «открыто содер-

жат» сожительниц (I, 238). Около 1705—1710 годов, напротив,

будут прилагать большие усилия для их сокрытия, дабы избежать

гнева кюре и пересудов святош. В 1300 году в Монтайю дурной

пример фактически подает сам кюре. Причем «без комплексов»!

С другой стороны, мы видели, что не только в городе, но и

на пастбищах лишенные семейной жизни пастухи не стесняются,

если есть возможность, содержать любовницу. Возьмем шире. До-

пустим, около 1310 году некая пара откровенно ведет совместную

жизнь... В этом случае реагировать будут несколько иначе,

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

198

* Такое уравнение

действительно «абсурдно» и

имеет ограниченный смысл:

первая позиция сформулиро-

вана относительно образо-

ванным горожанином,

вторая — крестьянами или

приравненными к ним, к

которым относится городс-

кое понятие «неотесанные».

нежели в наши дни при аналогичных обстоятельствах. «Интерес-

но, состоят они в законном браке? Или так сошлись?». Подоб-

ный вопрос задает себе, впрочем, не слишком мучаясь им, Гийом

Эсконье из Акс-ле-Терма во время поездки в Лиму. В доме Мар-

тена Франсуа в Лиму,— рассказывает Эсконье,— мы обна-

ружили женщину, должно быть супругу этого Мартена, если

не сожительницу : по крайней мере, он держал ее в доме до-

вольно долго (II, 12). Добавлю, что никто из собеседников Эс-

конье и не подумал опровергнуть сомнение в легальном статусе

пары Мартена Франсуа.

В области Фуа понятие плотского греха существовало, но в

менее развитой форме, нежели позднее, в Новое время, при бо-

лее строгой моральной атмосфере арьежского общества. Для Арно

де Верниоля, как мы видели, содомия — грех не больший, чем

просто блуд. Для Грациды Лизье из Монтайю и Пьера Видаля

из Акс-ле-Терма просто блуд сам по себе еще не грех, при усло-

вии, по Пьеру Видалю, справедливого вознаграждении со сторо-

ны мужчины. Если довести до предела, ad absurdum, подобную

логику, то можно, строго проводя точку зрения отсутствия вины,

вывести следующее уравнение:

Содомия = блуд обыкновенный = безгрешность\*

Разумеется, речь не о том, чтобы все уравнять... но столь сме-

лая экстраполяция, выведенная на основе высказываний самих ме-

стных жителей, передает меру сексуальной терпимости, еще весьма

значительной в XIV веке. В классическую эпоху она сократится

подобно шагреневой коже. И снова несколько растянется только в

XIX—XX веках вместе с новыми, впрочем, относительно новыми

понятиями допустимого в современную эпоху.

Представление о допустимом в Монтайю начала XIV века

достаточно умеренное, не общепринятое, но не вызывающее спо-

ров. Воплощается оно, как мы только что отметили, в сексуаль-

ном либерализме народных взглядов; оно включает в себя и прак-

тический либерализм, выражающийся в повсеместном существо-

вании незаконных пар. Беатриса де Планиссоль в своем первом

вдовстве и бастард Пато Клерг живут в открытой всей Монтайю

связи, и подобное сожительство не вызывает гнева у кого бы то

ни было. Все сводится к досужему злословию. Гозья Марти, ко-

торая выйдет замуж за другого Бернара Клерга (тезку нашего

байля), была какое-то время сожительницей Раймона Роз из

Монтайю, кости которого, как еретика, будут преданы огню

посмертно (III, 67). Раймонда Тестаньер, она же Вюиссана, яв-

ляется любовницей Бернара Бело, имеет от него двоих детей,

одного из которых зовут также Бернаром. В доме своего любов-

ника-хозяина она работает усердно как в качестве признанной

подруги, так и в качестве фактической прислуги. Подобная связь,

с ее дамской точки зрения, является чем-то вроде брачного опы-

Гл а в а X

Временные связи

199

* I, 244: в Монтайю

делают различие между

«открыто держать»

сожительницу и «иметь

более-менее тайную» связь с

любовницей.

I, 414. См. также о

дружеском согласии между

сестрой Мангарды Клерг и

сожительницей Гийома

Клерга, сына Мангарды и

брата кюре (I, 222).

та. Я думала,— скажет она позднее инквизитору,— что Бер-

нар Бело возьмет меня в жены, а потому усердно старалась

делать по дому все, что могла. В конечном счете Тестаньер

придется разочароваться в своих надеждах. Арно Виталь, обая-

тельный сапожник, который, в порядке вознаграждения за доб-

рые вести, принесенные им Вюиссане, попытается однажды ее из-

насиловать, безошибочно объяснит ей причины крушения надежд

на брак: Да будь ты богаче любой женщины графства Фуа,

Бернар не взял бы тебя в жены, потому что ты не его

веры (не еретичка): о доверии тебе не может быть и речи

(I. 456).

Этот текст Арно Виталя, видного деревенского социоло-

га, дает, впрочем, один из ключей к пониманию распростра-

ненности конкубината в Монтайю: брак для этих людей пред-

ставляет собой непростую операцию. Вероятно, он предпола-

гает любовные чувства со стороны претендента по отношению

к суженой; кроме того, если возможно, перспективу на хотя бы

относительно богатое приданое за женой; наконец, last but not

least, совпадение взглядов. Протестуя против столь суровых ус-

ловий, значительное число монтайонцев предпочитают, по

крайней мере для начала, воспользоваться терпимостью обще-

ства к сожительству*.

Еще одна незаконная пара, которую образуют на время

краткосрочного сожительства Алазайса Гилабер (дочь монтайон-

ского овцевода) и Арно Виталь, сапожник, завсегдатай дома Бело,

усеянный авантюрами путь которого мы как раз только что пере-

секли. Я была очень привязана к Арно, с которым мы всту-

пили в бесчестную близость,— заявляет Алазайса Гилабер,—

он наставлял меня в ереси, я обещала ему упросить мать

согласиться на обращение в ересь моего меньшого брата (очень

больного [I, 410-413]).

Незатейливая связь Алазайсы не лишена морального и

психологического интереса. Бывшая подружка сапожника-

катара после разрыва фактически признает, что история с этим

мужчиной была сомнительной с моральной стороны (бесче-

стной). Но в свое время эту незаконную связь Алазайса не

считала постыдной, подлежащей сокрытию: Арно Виталь ос-

тавался на дружеской ноге и даже в добром согласии с Але-

мандой Форе, матерью любовницы

С другой стороны, отметим, что история с Алазайсой проис-

ходит от настоящей любви, которая, по правде, лежит в другой

плоскости, чем страсть. Чтобы описать ее, героиня употребляет

глагол diligere (очень любить), а не adamare (любить страстно).

Но в этой области, если обратиться к другим незаконным парам,

Монтайю одобряет и самые страстные варианты: Беатриса де

Планиссоль, например, познает истинную страсть, безрассудное

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

200

* Это относится к Бернару

Бело, Раймону Роз и Арно

Виталю. Пато Клерг в ереси

не замечен, зато Пьер

Клерг, унаследовавший от

него благосклонность

Беатрисы, был в высшей

степени неортодоксально

верующим.

* I, 224 — 225. Софистичес-

кая аргументация Пьера

Клерга вращается вокруг

двух следующих идей:

а) Предаваться любви для

женщины всегда грех, будь

то с мужем или любовником.

С мужем даже худший, ибо

такой грех не осознается.

Итак, дамы, заводите

любовников.

б) В любом случае для

отпущения грехов достаточ-

но встречи с «совершен-

ным» перед смертью. Стало

быть, что стесняться?

(Подобный экстремизм

Пьера Клерга, однако, не

характерен для типично

крестьянских, даже

свойственных катарам

воззрений верхней Арьежи.

Я еще вернусь к этому.)

взаимное влечение с молодым викарием, заполнившее ее второе

вдовство.

Четырех отмеченных выше случаев мало для исследования

темы внебрачного союза в Монтайю. Следовало бы приобщить

сюда несколько эпизодов дополнительно, в том числе все эска-

пады кюре Клерга. Замечу просто по поводу этих четырех пар,

что проказы юности отнюдь не мешают всем четырем дамам най-

ти в своей дальнейшей жизни мужей, причем неплохих. Они не

стали общедоступными, но сочетались законным браком! Беат-

риса де Планиссоль после сожительства с Пато и трогательного

приключения с кюре Клергом выйдет замуж за Отона де Лаглейза,

жителя понизовья. Спуск в долину станет для вдовы шателена,

отнюдь не наивной девушки, не снижением социального статуса,

но едва ли не повышением. Что касается Гозьи Марти, Алазайсы

Гилабер и Вюиссаны, о более или менее счастливых странствиях

которых по монтайонской карте Страны нежности мы уже рас-

сказали, то они впоследствии выйдут замуж за почтенных айон-

ских землепашцев, именуемых соответственно Бернар Клерг (тез-

ка байля), Арно Форе и Бернар Тестаньер.

Отметим, что любовники этих дам обыкновенно оказыва-

лись катарами, причем весьма решительными еретиками *, по-

добно Мартену Франсуа, проживавшему в Лиму во внебрач-

ном, по всей видимости, сожительстве с одной женщиной, и

которому, должно быть, приятно было слушать в собственном

доме проповедь Отье на тему: Брак ничего не стоит (II, 12—

13). В конечном счете катарство было весьма терпимо к сво-

бодному браку. По крайней мере, так это понималось в Мон-

тайю: институт супружества в его легальной форме подвергался

хуле; строгое воздержание от секса возлагалось на «совершен-

ных»; простым верующим de facto, если не de jure, дозволя-

лась наибольшая свобода нравов. И все это в силу знаменитой

максимы в интерпретации Пьера Клерга: Поскольку все зап-

ретно, постольку все позволено

. Следовательно, было бы

неправильно объяснять сексуальное поведение и сексуальные

стереотипы верхней Арьежи эпохи Жака Фурнье местным

влиянием гетеродоксальной идеологии, как бы это ни было за-

манчиво. Священник Амильяк отнюдь не был еретиком, од-

нако стал почти таким же блудодеем и распутником, что и аль-

бигоец и двойной агент Пьер Клерг. Ересь, конечно, ничего

не делала для ограничения конкубината в Монтайю, хотя, быть

может, поощряла. Но и породила его никак не она. Конкуби-

нат существовал прежде ереси там, где она его застала. Он про-

цветал с древних времен. И черпал свои оправдания, как глав-

ные, так и второстепенные, в народном духе, в непомерной цене

приданого, в тяготах брака, в настоятельной необходимости не

пустить на распыл родительский domus опрометчивыми и не-

Глава X Временные связи

201

* I, 456; II, 126. Крестьян-

ский конкубинат в редких и

неагрессивных формах вновь

расцветет в Монтайю в

XIX в. после вероятного

периода упадка во времена

аскетических строгостей

католицизма классической

эпохи: обратите внимание на

довольно многочисленных

внебрачных детей, которых

можно найти в поименных

списках Монтайю 1880—

1920 гг. (АС de Montaillou,

AD Ariege, 10 M 4).

» I, 243-244. О «двух

сферах» см.: Flandrin J.-L.

1969,1970, 1975.

* Отсылаю к: К. Thomas,

1971; Rétif de La Bretonne.

La Vie de mon père.

Представление о кюре как

чародее сохраняется до

наших дней в фольклоре

Монтайю.

выгодными браками. Ересь была для «сходящихся без брака»

только лишним оправданием. Впрочем, конкубинат процветал

во многих других местах Пиренеев, которые отнюдь не были

поражены идеологией «добрых людей», где не знали или по-

чти не знали катарства. К примеру, в Паларской епархии, где

кюре вели безмятежную жизнь с сожительницами с благосло-

вения местного епископа. Что касается простых крестьян, то

конкубинат без малейшего вреда входил в их систему хозяй-

ствования на земле и по дому: работница становилась еще и

подружкой. Прельщенная пустыми обещаниями на брак, она

лишь еще пуще надрывалась — шутка что надо! И наоборот —

земледелец охотно вспахивал поле любовницы. Это делалось

по любви или просто по привычке сообща, парами обрабаты-

вать землю *.

Монтайонские сожители прибегали к более-менее эффектив-

ной контрацепции. Сексуальная жизнь старых времен распада-

лась, фактически, на две сферы, и ограничение рождаемости (по

понятным соображениям) больше заботило любовников, чем суп-

ругов. Беатрису де Планиссоль, например, в начальный период

отношений с Пьером Клергом неотступно преследовала перспек-

тива внебрачной беременности: Что я буду делать, если забе-

ременею от вас? — говорит она священнику

.— Я буду за-

пятнана и погибну.

У Клерга готов ответ на все. Он не просто развратник, но и

немного маг, какими часто бывали кюре периода до Реформации

и Контрреформации Глазом не моргнув, он успокаивает любов-

ницу, тоже немного колдунью: сообщает, что есть у него особая

трава, противозачаточного действия одновременно и на мужчин,

и на женщин (отметим, что Пьер Клерг, кюре чисто деревенско-

го происхождения, тем не менее, прибегает к мотивации и техни-

ке, пусть иллюзорной, birth control

, который некоторые истори-

ки ошибочно считают типичным только для городской элиты. На-

вязчивая идея семьи для этого священника, столь озабоченного

сохранением целостности domus, несомненно, сыграла свою роль

в его стремлении избежать зачатия).

Есть у меня особая трава,— говорит Пьер Беатрисе.—

Если мужчина держит ее при себе, соединяясь телесно с жен-

щиной, то он не сможет оплодотворить, а она зачать.

Как истинная дочь деревни с ее сыроварнями Беатриса, не-

смотря на благородное происхождение, тотчас предлагает любов-

нику подходящее сравнение.

Какая же трава? — спрашивает она Пьера (I, 244).— Мо-

жет, из тех, что пастухи кладут на котел с молоком, куда

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

202

* Диоскорид, 2, 21 (цит.

по: Noonan /., éd. français,

p. 23); Magnino. Regimen

sanitatis, цит. по: Sarton.

Introduction to the history of

science, III, I, p. 854 (см.

Noonan, p. 268). CM.

также: Martineau Chr.,

1974,

. 548.

запущен сычуг, чтобы молоко не створаживалось, пока на

котле эта трава?

Намек на сычуг вполне уместен. Заячий сычуг, выпитый за

три дня до регул, считался противозачаточным средством со вре-

мен Диоскорида и его последователя XIII века Маньино Милан-

ского*

. Беатриса, обращаясь по этому вопросу к фольклорной

традиции арьежских пастухов, сама того не зная, всего лишь пе-

реиначивает старые метафоры эллинских и миланских врачей.

Сычуг уже рассматривается ею не как контрацептив, но как эк-

вивалент субстанции, которая створаживает коровье молоко или

мужское семя, превращая их соответственно в сыр и зародыш.

Магическая трава Пьера Клерга мешает загустению молока или

спермы, она обладает антисычужными, а значит, противозачаточ-

ными свойствами.

По поводу упомянутой «травы» Беатриса добавляет некото-

рые детали. Когда Пьер Клерг хотел познать меня телесно,—

рассказывает она,— он приносил (эту траву), завернутую в

льняную тряпицу,— крохотный сверток, не больше первой

фаланги моего мизинца что вдоль, что поперек. И была у

него длинная нить (или шнурок), он пропускал ее вокруг моей

шеи, когда мы занимались любовью, а эта штука с травой

свисала на нитке у меня между грудей до самого желудка

(sic!). Когда кюре хотел встать с постели, я снимала эту

штуку с шеи и отдавала ему. Случалось, что за ночь он

желал познать меня телесно дважды или того больше, тог-

да кюре, прежде чем соединить нашу плоть, спрашивал:

— Где трава?

Я легко находила ее благодаря шнурку на шее, вкладыва-

ла «траву» в его руку и он сам помещал ее на мой желудок,

все так же пропустив нить у меня меж грудей. Вот так и

не иначе он соединялся со мной телесно.

А не был ли объект, столь мудрено употреблявшийся в этих

изобилующих чепухой любовных играх, всего лишь магическим

амулетом? Или чем-то вроде пессария

, на что наводит туманная

формула относительно «желудка»? Не знаю. Всегда ли эта трава

была «эффективна» или, что одно и то же, Беатриса была убеж-

дена в эффективности «трюка» Клерга?

Клерг использовал страх и желание избежать беременнос-

ти — весьма сильные чувства своей подруги,— чтобы сильнее

привязать ее к себе благодаря свойствам чудесного контрацептива:

Однажды,— продолжает Беатриса,— я попросила священ-

ника:

— Оставь свою «траву» мне на сохранение.

— Нет,— ответил он,— такого я не сделаю, иначе, бла-

годаря траве, которую я тебе доверю, ты сможешь телесно

сходиться с другим, совершенно не боясь забеременеть!