286
Фильм Сидни Люмета «Ростовщик» (The Pawnbroker) внес свою лепту в отмену
кодекса Хейса. Картина, пройдя через немыслимые препятствия, получила одоб-
рение и была выпущена на экраны, несмотря на то, что содержала наготу: те крат-
кие фрагменты, в которых показывали женскую грудь, были действительно жиз-
ненно необходимы в этом сценарии. В одной сцене к Солу Назерману, ростовщи-
ку, пережившему холокост, приходит проститутка. Она говорит: «Я классная,
ростовщик. Очень классная. Я такое делаю, о чем ты не мечтал даже. Подкинь
еще двадцать баксов, и ты меня на всю жизнь запомнишь». Она снимает блузку.
«Мне деньги нужны. Смотри... Смотри... Смотри...» Вид ее груди вызывает у На-
зермана воспоминания о трагической смерти его жены в руках нацистов-
насильников. Следуют флэшбэки, выполненные в стиле французской «новой вол-
ны»: его жена, обнаженная, сидит в камере, куда периодически заглядывают муж-
чины, а потом заходит охранник. Назерман закрывает лицо руками. Очередной
флэшбэк - немецкий солдат спрашивает его в концентрационном лагере: «Willst
du was sehen?» (Ты хочешь посмотреть?), а потом жестоко заставляет наблюдать,
что они вытворяют. Это воспоминание возвращается, когда проститутка говорит
ему: «Смотри...» Для Назермана секс ассоциируется с той травмой. Он приходит в
себя, прикрывает ее наготу плащом и дает ей 20 долларов.
Конечно, не каждая сцена секса (или в данном случае почти секса) должна быть
трагичной, чтобы играть важную роль в сценарии, но я верю, что этот пример по-
может нам понять, как можно сделать откровенные сцены лучше. Главный ее