которая «в каждый миг амбивалентна». Индивидуализация и соучастие (в литературе
приняты термины «методология индивидуализма» и «методология коллективизма, или
коммунитариз-ма») - это «первая из полярностей структуры бытия», которая раскрывается
через многие другие оппозиции: самоинтеграции и дезинтеграции, самосозидательности
жизни через динамику и форму, созидание и разрушение, общественного и личностного
преобразования, свободы и судьбы, самотрансцендирования и профанизации, наконец, как
историческое измерение жизни вообще и человеческой истории как жизненного процесса
в частности, поскольку амбивалентность жизни должна рассматриваться в историческом
измерении. Это, разумеется, не относится к «поиску неамбивалентной жизни» — Вечной
жизни. При этом «хотя историческое измерение и присутствует во всех сферах жизни,
однако самим собою оно становится лишь в истории человеческой. Аналоги истории в
собственном смысле слова можно обнаружить во в сех сферах жизни. Не существует
истории в собственном смысле слова там, где нет духа. А если так, то необходимо
отличать то "историческое измерение", которое принадлежит всем жизненным процессам,
от той истории в собственном смысле слова, которая совершается только лишь в
человечестве»
167
. Таким образом, как мы видим, по Тиллиху, в сфере знания о культуре и
духе различаются не только традиционные «параметры» — пространство, время,
причинность, но и сама история или историчность.
«Жизнь и история» рассматривается Тиллихом как достаточно самостоятельная
тема, включающая проблемы истории и исторического сознания, историческое измерение
в свете человеческой истории, предыстория и постистория, сообщество, личности,
человечество как носители истории , время и пространство в измерении истории, динамика
истории, ее тенденции, структуры, периоды, исторический прогресс: его реальность и
пределы. Только далеко не полное п еречисление проблем уже показывает, сколь
обстоятельно исследует Тиллих природу истории и историчности. Я же обращусь лишь к
одной, близ-
411
Глава 5
кой мне теме — исторической интерпретации, особое значение которой придается
в «Систематической теологии».
В качестве своего рода методологической предпосылки Тиллих рассматривает
прежде всего зависимость толкования истории от различных этапов исторического
познания, включая отбор фактов, оценку причинных зави симостей, а также представления
о личных и общественных структурах, мотивациях, о понимании смысла истории, о
принципах социальной и политической философии. Он предлагает определенную
систематизацию интерпретаций, представленных в исторических текстах. Прежде всего
это группа «неисторического» толкования истории, представленная тремя формами:
трагической, мистической и механистической. Начало трагической интерпретации
заложено в древнегреческом мышлении, где отсутствовало представление о
«трансисторической цели» и движение истории происходило по кругу с возвращением к
исходной точке, от исходного совершенства к саморазрушению, описываемых с
трагическим величием. Мистический тип исторической интерпретации (неоплатонизм,
спинозизм и особенно индуизм, даосизм и буддизм) не содержит представления об
историческом времени и о пределе, к которому движется история. История
неопределенна, она не может создать чего-либо нового, человек пребывает внутри нее, во
«всеобщности страдания во в сех измерениях жизни». В механистической интерпретации,
испытывающей влияние классической науки, история превратилась в «серию
происшествий в физическом времени». Такое понимание истории может носить
прогрессивный характер, но бесполезно для интерпретации человеческого существования
как такового и, в конечном счете, представляет собой «редукционистский натурализм»
168
.
Итак, это отрицательные ответы на вопрос о смысле истории.
Среди позитивных, но неадекватных ответов Тиллих рассматривает прежде всего