Орлова А.С., Львова Э.С. Страницы истории великой саванны

Подождите немного. Документ загружается.

затем отдают часть урожая макулунте ДЛя его пропитания

и, отложив семена для посева, оставшееся делят по

хижинам, соответственно числу людей, проживающих в

каждой. Затем женщины вместе сеют и обрабатывают

землю под новый урожай» [160, т. V, с. 168].

Итак, судя по материалам Кавацци, Микель Андже-ло и

Дениса Карли, в некоторых провинциях государства

Конго, например в Мбамба, еще в середине XVII в.

сохранялось коллективное землепользование, обработка

земли и распределение урожая по числу душ в поселении.

Особую долю деревня выделяла старейшине. В таком

случае, казалось бы, деревенская община должна была

представлять собой коллектив кровных родственников,

подразделение рода, да еще совместно ведущее хозяйство.

Однако, по всем данным, это не так. Не следует забывать,

что баконго-христиане, как правило, не отказывались от

обычая полигамии, скрывая его от духовенства. Деревня,

небольшая по величине, могла быть (вероятно, и была)

поселением большой полигамной семьи. Тогда становится

понятным и совместная обработка земли, и распределение

урожая по числу душ в хижине, и выделение особой доли

главе семьи, которого миссионеры принимают за

старейшину. В других «Сообщениях» (того же Кавацци об

иных провинциях, Бернардо да Галло и многих других)

есть указания на то, что деревню населяли не зависящие

друг от друга домохозяйства. Таким образом,

господствующей единицей организации крестьянского

населения в это время можно считать земледельческую

общину, в жизни которой еще играли большую роль

кровнородственные отношения.

Что представляла собой семья? Судя по материалам

XVI—XVII вв. и по более поздним, основной производ-

ственный коллектив в обществе баконго.

В конце XIX в. в стране не сохранилось и следов

довольно длительного влияния христианства и католи-

ческого духовенства, боровшегося всеми средствами

(вплоть до судебно-административных мер) за моно-

гамную семью по европейскому образцу. В это время

семья у баконго, как правило полигамная, состояла из

мужа, нескольких жен, малолетних детей, племянни-

ков-подростков и взрослых.

Девочки оставались под опекой матери и отца до за-

120

мужества. В случае смерти матери их отсылали к стар-

шему брату матери. Мальчики в возрасте 15—16 лет

обычно переходили в семью дяди. И тогда все права и

обязанности отца по отношению к ним кончались. Отец

был не вправе удерживать сыновей при себе. Однако в это

время (конец XIX в.) нередко случалось, что сын (или

сыновья) сам отказывался идти к дяде и оставался с отцом

[260, с. 118—119; 263, с. 190—191; и др.].

Киконго — язык баконго — не имеет специального

термина для обозначения такой полигамной большой

семьи. Однако в нем существовали слова, которыми на-

зывали дом, двор, т. е. совокупность жилищ, занимаемых

полигамной семьей. Эти слова — лумбу, нзо — могут

служить и для обозначения большой семьи — домо-

хозяйства [164, т. II, с. 49]. Одной из характерных черт

такой семьи, по свидетельству многих авторов конца XIX

в., было строгое разделение имущества, продуктов питания

и отдельное приготовление пищи каждой женщиной для

своих детей (муж питался по очереди у каждой из жен)

[см., например, 260, с. 119].

Вторую характерную черту жизни домохозяйства (и

деревенской общины в целом) составляло разделение

труда (в этом вопросе мнение авторов XVI—XVIII вв. и

мнение авторов XIX—XX вв. едино).

Несколько иной рисуют большую полигамную семью

авторы XVI—XVII вв. Так, многие из них связывают число

жен с положением человека в обществе: «...знатные и

главные люди государства имеют их больше, а люди

простые часто владеют одной; многие же вообще не имеют

ни одной» [130, док. 18, с. 123]. Миссионеры отмечают,

что, несмотря на постоянные упреки священников и их

угрозы применить суровые наказания, ба-конго-христиане

не хотят отказаться от обычая полигамии. Они совершают

церковный брак лишь с одной женой, остальных берут в

качестве сожительниц [160, т. I, с. 428—430, 433].

Законная жена является хозяйкой всего дома, она

распоряжается всем, ничего не делается без ее ведома. Все

другие женщины обязаны ей подчиняться. Хотя каждая из

жен имеет свой домик, где живет со своими детьми, но

миссионеры пишут о совместном приготовлении пищи для

всей семьи. Эту пищу «законная» жена, которая ведает

всем хозяйством, распределяет во время совместной

трапезы между всеми

121

членами семьи-домохозяйства. Все садятся в круг, и

каждый из ее рук получает свою порцию еды [160, т. I, с.

430—431].

Исследователь не может не отметить, что в этих опи-

саниях структурное единство семьи как экономической

ячейки общества проступает гораздо отчетливее, чем в

описаниях авторов конца XIX — начала XX в.

Многие европейцы (на протяжении трех веков) пишут

об огромной любви к детям, бесконечной нежности и

заботливости матери по отношению к ним, как об одной из

характерных черт жизни семейной общины.

Многодетность рассматривается как величайшее счастье.

Мать не расстается с ребенком ни на час, пока он не

подрастет настолько, что может заботиться сам о себе.

Детей никогда не бьют, с ними никогда не обращаются

плохо [182, с. 696—697; 112, с. 191 — 193, 197; 252, с. 388

и мн. др.]. В связи с высоким положением женщины в

Конго при рождении девочки устраивается празднество, а

рождение мальчика считается будничным событием [130,

док. 18, с. 123].

Таким образом, на протяжении длительного периода у

баконго бытовала в качестве основной хозяйственной

единицы большая полигамная семья-домохозяйство,

включавшая в свой состав широкий круг кровных род-

ственников главы семьи — мужчины, а также его жен с их

детьми. Главенствующая роль мужчины сочеталась с

неизменным уважением к женщине.

Одной из наиболее сложных проблем при изучении

земледельческого населения, крестьянства (по европей-

ской терминологии), является вопрос о поземельных от-

ношениях. Здесь в распоряжении исследователя — лишь

материалы сравнительно поздние. В конце XIX — начале

XX в., в ту пору, когда государство Конго распалось, земля

отнюдь не была «ничейной». Каждая деревенская община

владела определенным участком земли, включавшим и

обрабатываемую землю и различные лесные угодья.

Границы земель деревенской общины строго определялись

и, как правило, проходили вдоль русла рек и по опушке

лесов и рощ. Один из миссионеров конца XIX в.

подчеркивает, что эти порядки были особенно прочны «в

прежние времена» [164, т. II, с. 100]. В эти времена

отдельные домохозяйства имели право пользования

участками, которые сами обрабатывали, а

122

все иные угодья использовали сообща для сбора диких и

полукультурных плодов и ягод, для охоты и рыбной ловли.

И речь может идти именно о праве пользования землей, а

не о землевладении или собственности на землю. Земля

принадлежала тому слою населения баконго, который

стоял во главе государства.

З н а т ь б а к о н г о . Анализ источников самого раз-

личного характера, но относящихся к XVI—XVII вв.,

позволяет выделить несколько особых групп в составе

знати. Наиболее четко обособляется высшая знать, свя-

занная узами родства или свойства с правителем госу-

дарства. Это — представители королевского рода во главе

с королем, правители провинций и тех территориальных

единиц, на которые они делились (по терминологии

португальцев — «сеньорий» или «маркизатов»), а также

весь штат, обслуживавший короля. Основное занятие и в то

же время привилегия этого круга знати — управление

страной. Право на управление отдельными террито-

риальными единицами давало в руки высшей знати

огромную власть над населением и одновременно возмож-

ность эксплуатации его путем присвоения прибавочного

продукта, собираемого в виде прямых и косвенных

налогов. По образу жизни высшая знать резко выделялась

на фоне остального народа. Именно она в XVI—XVII вв.

испытывала сильное, но поверхностное влияние

европейцев и европейской культуры.

Представители этого круга знати (как уже говорилось)

присвоили себе пышную титулатуру (герцог Мбамба, граф

Сойо и т. д.), португальские (христианские) имена и

фамилии: граф Лакрима Кристи, князь да Силва Силварум

и т. д. [130, док. 38, с. 196; 93, с. 101]. Различные

привилегии ставили высокий барьер между высшей знатью

и знатью рядовой, не говоря о простом народе. О многом

мы уже упоминали в предыдущих разделах главы.

Например, только «гранды», если их приговаривали к

«божьему суду», имели право вместо себя посылать одного

из рабов или домашней челяди.

Одна из привилегий высшей знати — право путешест-

вовать в специальных гамаках-носилках. Существовало

несколько видов носилок. Чем выше положение человека

на общественной лестнице, тем роскошнее была их

отделка. С течением времени внешняя роскошь,

кото-

123

рой окружала себя выс

шая знать, все возра

стала. Общественные

различия тщательно

фиксируются и в одеж

де. Кавацци пишет, что

в Конго, как и в Евро

пе, одежды отмечают по

ложение людей. «Имен

но по различиям в

одежде узнают знатное

происхождение или

должность» [160, т. II,

с. 65].

Уже самые ранние

известия португальских

хронистов дают пред-

ставление о том, что

король и знать резко

выделялись своим внеш-

ним видом и поведени-

ем.

Так, при описании

Кубок. Бакуба (дерево)

приема Руй ди Соуза

(апрель 1491 г.) королем Конго, Барруш сообщает:

«Король и знать помещались на высоком помосте, король

сидел на троне из слоновой кости, а одеяние его состояло

из длинной юбки и высокого головного убора, белой

шапки, напоминающей митру, из тончайшей и очень

красивой материи» и так далее [96, т. I, док. 21, с. 82],

Эти различия все более проявлялись в быту королев-

ской семьи и высшей знати. Авторы конца XVI — начала

XVII в. рассказывают о пышных и роскошных королев-

ских одеяниях и о костюмах знати, ненамного им усту-

павших [96, т. IV, док. 102, с. 364; 130, с. 180; 182, с.

694—696]. Кавацци уверяет, что одежды короля, очень

богатые и разнообразные, украшены драгоценными

камнями. В 80-х годах XVII в. он появляется в своих

самых пышных одеяниях со множеством драгоценностей

на руках и на шее, с золотой короной, надетой поверх

традиционной белой шапки, в роскошной пунцовой ман-

124

тии, Шитой золотом и серебром [160, т. II, с. 66—67;

91, с. 104—105].

Чтобы показать свое богатство и поднять авторитет в

глазах народа, король часто меняет одеяния. Иногда его

видят одетым на португальский манер, в другой раз он

появляется в старинной национальной одежде (с открытой

верхней частью корпуса) [130, док. 38, с. 201 и др.].

Традиционная одежда знатного муконго состояла из

короткой до колен туники и накидки из дорогой ткани

местного производства, которую носили, оставляя одно

плечо и руку открытыми. На голове — шапочка, укра-

шенная перьями. В зависимости от положения, от степени

знатности надевали различные украшения [182, с. 696].

Кавацци пишет, что у «принцев и правителей провинций»

существовал штат ремесленников, специально их

обслуживающий [160, т. II, с. 80].

Не менее яркой и богатой была и одежда женщин.

«Женщины,— пишет Лопиш,— носят три юбочки, каждая

из которых прикреплена к особому поясу; первая доходит

до пяток, вторая — до колен, третья — до середины

бедер... Грудь и спину прикрывают небольшой мантией...

доходящей до пояса. На голове шапочки, подобные тем,

что носят мужчины. Лица всегда открыты» [171, с.

182—183].

Одним из внешних признаков, отличавших высшую

знать от остального народа, было право носить обувь. Еще

одна привилегия — только высшей знати было разрешено

носить одежды из ткани-импульчи, из »привозных тканей

(шелка) и золотые украшения [131, с. 348; 91, с. 105—106;

160, т. II, с. 68].

И последнее, что в этой связи следует отметить: по-

лучая высокое звание или должность, представители

высшей знати в торжественной обстановке получали от

короля белые головные уборы-колпачки, или шапочки, как

их называют европейцы. Даппер пишет: «Король Конго

обычно носит на голове белую шапочку. Такую же

шапочку он дарит своим фаворитам и знати, земли которых

зависят от короны. Эта шапочка — своего рода признак

знатности, и если король требует ее вернуть,— значит

человек впал в немилость и лишен всех своих привилегий»

[131, с. 352—353].

Низший слой знати также отличается внешним ви-

125

дом. Одежда старейшин деревни состояла из куска ма-

терии, обернутой вокруг бедер, и наброшенной на плечи

накидки из дорогих местных тканей, спускавшейся почти

до земли. Жители столицы Сан-Салвадора (Мбанза-Конго)

одевались так же, как деревенская верхушка [131, с. 106}.

Представление о внешнем различии между знатью и

простым народом дают также и многочисленные в «Со-

общениях» описания жилищ, формы которых менялись из

провинции в провинцию. Усадьба простого человека

состояла из нескольких хижин, расположенных вокруг

дворика.

Внутреннее убранство было скромным: несколько ци-

новок, на которых спали, да глиняные сосуды для

приготовления пищи. Усадьба же знатного человека

объединяла 30—40 построек с внутренними двориками и

была огорожена высокой изгородью. Чем выше положение

человека на общественной лестнице, тем большее число

строений и внутренних двориков входило в его усадьбу

[196, с. 92; 91, с. 113—114].

Королевский дворец, по описанию Франческо Рома-но,

представлял собой большую усадьбу, более полутора миль

в окружности, со множеством «домиков», построенных так

же, как и другие жилища провинции. Лишь дом, в котором

жил сам король, был сооружен из дерева и имел два этажа.

В середине XVII в. «во всем Конго только один король

имел двухэтажный дом» [91, с. 115].

Высшую знать от знати рядовой и простого народа

отличал и образ жизни и манера вести себя: «Невозможно

себе представить,— пишет Кавацци,— до чего доходит

высокомерие и гордость людей с положением!» [160, т. I,

с. 916].

Это же подчеркивает и Франческо Романо: Господа

желают, чтобы их служители и рабы обращались к ним

всегда, стоя на коленях. Если они королевской крови, то не

только служители и рабы, но и стоящие ниже их, должны

говорить с ними, стоя на коленях. Их жены желают, чтобы

к ним обращались, стоя на коленях [91, с. 120]. При этом,

тот, кто обращается, должен пользоваться самыми

униженными выражениями [160, т. I, с. 216; и мн. др].

Высшая знать присвоила себе еще одну

привиле-

126

гию — право на образование, широко распространенное в

этих кругах, гораздо меньше — среди знати родовой.

Очень велика была тяга юношества к образованию, к

знаниям. В позднем средневековье обучение, как правило,

было сосредоточено в руках духовенства. И в Конго с

первых лет после крещения правителей и организации

королем Аффонсу I первой школы (1509) духовенство

взяло в свои руки образование и воспитание детей высшей

знати по европейскому образцу. Не прошло и семи лет со

дня основания школы, а духовник Аффонсу I пишет, что за

короткий срок наблюдается такой прогресс, что это

кажется ему чудом [96, т. I, док. 100, с. 362—363].

Об организации школ, об обучении знатного юноше-

ства в Португалии имеются сведения во многих доку-

ментах XVI—XVII вв. Уже к концу XVI в. грамотность в

столице была довольно широко распространена. Автор

«Истории Конго» (конец XVI в.) пишет: «Почти все среди

них умеют читать... они продают все, что имеют, чтобы

купить рукопись или книгу» [130, док. 18, с. 130]. Об этом

же пишет один из епископов Конго королю Португалии в

начале XVII в. [96, т. VI, док. 123, с. 377]. Есть сообщения

и о «домашнем» образовании знатной и богатой молодежи

Конго [см. 160, т. V, с. 170J.

В XVII в. школы создаются при дворах правителей

провинций. С начала этого века по мере возвышения

правителей Сойо, образование и школы все более сосре-

доточиваются в столице провинции Сойо. Питер ван ден

Брук сообщает, что здесь существует восемь или десять

школ. «Все дети знают португальский язык и получают

образование на этом языке. В течение всего дня их можно

видеть с маленькой книжечкой в руках» [128, с. 183].

Послы правителя Сойо, отправленные в 1643 г. в

Бразилию, не только прекрасно говорили на португальском

языке, но хорошо знали латынь и произнесли несколько

речей на этом языке [цит. по: 128, с. 183]. Лоренцо да

Лукка пишет, что знать посылает в Мбанза-Сойо, в

монастырь, детей для получения образования. Сюда же в

начале XVIII в. отправил сына и правитель государства

Нгойо [129, док. 6, с. 56].

Многие священники, а также переводчики и секре-

127

тари королей Конго были, как правило, выходцами из

образованной знати [130, док. 38, с. 201; док. 204, с. 507; и

др.]. Так, секретарем Аффонсу I в течение долгих лет был

муконго—Жуан Тейшейра, секретарем Алвару III (60-е

годы XVII в.)—мулат, и т. д. [128, с. 294; 160, т. V, с. 163].

Даппер подчеркивает, что в государстве Конго было много

священников баконго и мулатов [131, с. 342, 357]. Об

истории первого «черного епископа» Африки, Энрике, мы

уже рассказывали выше. Итак, судя по документам, в

XVI—начале XVIII в. в Конго существовала, и притом

довольно значительная, прослойка образованных людей, в

основном принадлежавших к высшим слоям общества.

Знать рядовая, не занятая непосредственно ни в уп-

равлении государством, ни при дворе —по обслуживанию

верховного правителя, сосредоточила в своих руках

торговлю (с течением времени и работорговлю) и зани-

малась так называемыми «почетными ремеслами» (на-

пример, кузнечным).

Низший слой знати — деревенская верхушка (старей-

шины деревенских общин) представляла собой проме-

жуточное звено между знатью и простым народом. Как

деревенская община была низшим территориально-адми-

нистративным звеном в структуре большого государства,

так и старейшина-макулунте входил в состав низшего слоя

управленческого аппарата, выполняя определенные

административные функции.

Подводя итоги изучению основных общественных

функций знати и ее места в обществе баконго, можно

сказать, что она была господствующим сословием с до-

статочно ярко выраженными сословными привилегиями.

Эти выводы непосредственно подводят нас к наиболее

спорной проблеме в истории общественных отношений

баконго: о месте знати в поземельных отношениях и о

различных формах крупного землевладения.

Приступая к изложению конкретного материала по

этой проблеме, необходимо сделать несколько предва-

рительных замечаний. Прежде всего следует обратить

внимание на то, что в оценке сущности прав на землю

обычно исходят из представлений и норм европейского так

называемого «классического феодального общества», где

развитие классовых отношений пошло по пути

«романо-германского синтеза». В европейском

средне-

128

вековье собственность на землю означала, как правило,

свободную куплю-продажу земли, право отчуждения ее.

Совершенно иное отношение к земле в странах, где раз-

витие раннефеодальных отношений шло на основе раз-

ложения институтов родо-племенного общества. В подав-

ляющем большинстве стран в основе процессов феода-

лизации лежали не процессы экспроприации крестьянства

(как во Франкском государстве), а процессы ап-

роприации— подчинения крестьянина вместе с землей

(которой он пользуется как член территориальной общины

на разных этапах ее развития) власти меньшинства, власти

правящего сословия. Поэтому здесь, в раннефеодальном

обществе, права на эксплуатацию крестьянства, на

прибавочный продукт, да и на значительную долю

необходимого продукта, обусловлены прежде всего

именно публичноправовыми функциями правящей

верхушки общества, представителей всех ступеней госу-

дарственной иерархии. Отсюда — и государственная соб-

ственность на землю, осуществляемая верховным прави-

телем страны, который распоряжается землей в пользу

высшей знати.

Почти весь раннесредневековый Восток — яркая

иллюстрация данному положению, а в Конго XVI— XVII

вв.— одна из разновидностей этого характерного явления.

В соответствии со спецификой развития в Конго

XVI—XVII вв. складываются три формы крупного зем-

левладения: 1) общегосударственная собственность на

землю, персонифицированная в лице верховного прави-

теля; 2) условные пожизненные (или на еще более

ограниченный срок) владения землей, связанные с по-

ложением представителя знати на

территориально-иерархической лестнице. Это —

господствующая форма крупного землевладения; 3)

пожалования в наследственное владение значительных по

площади участков с правом на эксплуатацию населения.

Такого рода пожалования правитель страны делал не

только высшей знати, но и европейцам (Дуарти Лопишу и

миссионерам) в знак признания их особых заслуг. Так,

наследственные права на провинцию Сойо получил от

первого христианского короля Конго правитель этой

провинции в благодарность за то, что первым принял

крещение [96, т. I, д. 16, с. 66; д. 17, с. 74; 130, с. 182].

Материальным

129