Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

В один из таких дней во второй половине апреля

Крюкова, Дмитрия Глинку, Семинишина и меня неожи-

данно вызвали в штаб воздушной армии. Он находил-

ся в Краснодаре, в одном из его пригородов. Поэтому

мы вылетели туда на своих боевых машинах. Только

так можно было быстро добраться по срочному вызову.

Садились на незнакомой площадке ограниченных

размеров. А главное, она оказалась очень неровной.

На пробеге машину вдруг затрясло, я притормозил и

угодил колесом в глубокую засохшую колею. Одна «но-

га» самолета подломилась, и он, развернувшись, лег

на крыло. Среди людей, прибывших мне на помощь,

был командир эскадрильи связи старший лейтенант

Олефиренко. Я попросил его связаться со штабом на-

шего полка и передать, чтобы к вечеру они выслали за

мной ПО-2.

– Да вы не беспокойтесь, товарищ капитан. Доста-

вим. У нас же есть самолеты.

Мы пошли рядом, разговорились. Олефиренко был

недоволен своим положением и не скрывал этого. В

бытность инструктором аэроклуба он дал многим пар-

ням путевку в большую авиацию, а сам вот застрял на

«кукурузниках». Когда мы подошли к ожидавшей нас

автомашине, старший лейтенант вдруг остановил ме-

ня и, заметно смущаясь, сказал:

– У меня к вам просьба, товарищ капитан… погово-

рите, пожалуйста, с нашим командующим. Пусть он от-

пустит меня в ваш полк.

– Так у нас же истребители.

– Переучусь. Машины я знаю. Не подведу вас, това-

рищ капитан!

Мы ехали на «виллисе» неподалеку от берега реки,

где до войны я провел с друзьями не один летний день.

Сюда, на краснодарский пляж, молодежь заглядывала

при любой возможности: поплавать, попрыгать с выш-

ки в воду, погонять в футбол. Даже теперь здесь было

немало народу.

Товарищи, сидевшие рядом, шутили и строили до-

гадки – зачем нас вызвали в штаб армии. Я слушал их

рассеянно и все время думал об Олефиренко. Да, он

всей душой стремился в истребительную авиацию. И,

наверное, уже не раз просил об этом кого-то, но ему

отказывали. Я тоже когда-то открывался каждому, ко-

го считал способным мне помочь. Несколько лет про-

шло, пока добился своего. Видно, нет в жизни ровных

и гладких дорожек.

…В штабе армии нас прежде всего накормили вкус-

ным и сытным завтраком. На стол подали даже полный

чайник красного вина.

– Никто не засекает, сколько мы пьем? – спросил

Глинка, с нарочитой подозрительностью оглянувшись

назад.

– Да вроде бы нет.

– Тогда давайте еще нальем.

У нас был настоящий праздник: на столе вино, за-

куска. Полетов сегодня нет и не предвидится, началь-

ство словно забыло о нас. Мы сидели и обсуждали, ка-

кие вопросы нам могут задать и как лучше на них отве-

тить. Ведь за все время войны нас, летчиков, первый

раз пригласили в столь высокий штаб на деловой раз-

говор. А давно бы пора поинтересоваться нашей жиз-

нью, мыслями и опытом. Меня лично всегда удивляло

и беспокоило то, что мы живем как-то обособленно: ни

о наших находках никто не знает, ни нам не говорят, что

есть интересного в других частях.

Нас принял генерал Вершинин, высокий, статный, с

усталым лицом. Поздоровавшись с каждым за руку, он

предложил сесть. Мы разместились на стульях, рас-

ставленных у стен кабинета. Стол с зеленым сукном и

вся обстановка напоминали мирное, довоенное время.

Однажды я уже видел командующего. В прошлом го-

ду он вручал нашему, полку гвардейское знамя. С тех

пор виски его еще больше поседели, мне это сразу бро-

силось в глаза.

– Давайте, товарищи, посоветуемся, – просто начал

Вершинин, – как нам лучше бить врага в воздухе.

Генерал подробно обрисовал обстановку на фрон-

те, охарактеризовал наши и немецкие воздушные си-

лы, а затем остановился на наиболее важных пробле-

мах боевого применения бомбардировочной, штурмо-

вой и истребительной авиации. «Самая неотложная

задача, которую нам предстоит решить, – это завоева-

ние здесь, на Кубани, подавляющего господства в воз-

духе. Мы должны стать полными хозяевами неба».

Слушая его, я начал отчетливее понимать те законо-

мерности, которыми определялась боевая работа на-

шей авиации в эти дни – характер заданий, количе-

ственный состав групп, расчет времени на патрулиро-

вание, тактика. Все это, оказывается, обусловлено не

прихотями таких людей, как наш командир полка, хотя

и от них многое зависит, а конкретной обстановкой на

фронте и планами вышестоящего командования.

Здесь, в штабе, я узнал, например, что бомбарди-

ровщики и штурмовики станут действовать теперь мас-

сированно. Это дает им возможность успешно стро-

ить самооборону, и нам не придется опекать их так,

как раньше. Располагая достаточным количеством ис-

требителей, наше командование будет в состоянии не

только посылать на сопровождение крупные силы ис-

требителей, но и постоянно держать определенное ко-

личество самолетов над передним краем, а также ор-

ганизовывать перехват вражеских бомбардировщиков

на подходе к линии фронта.

– Раньше нам противник навязывал свою волю, –

подчеркнул генерал, – а сейчас он приспосабливает-

ся к нашей тактике. Разве от хорошей жизни «юнкер-

сы» теперь все чаще сбрасывают бомбы, не доходя до

цели и куда попало? Нет! Просто вместе с численным

преимуществом враг все больше теряет и веру в свои

силы. Наша задача – целиком захватить инициативу в

свои руки.

Я едва сдержался, чтобы не сказать: «Правильно!»

А когда генерал начал говорить о значении мастерства

для достижения успеха в воздушном бою, мне захоте-

лось выступить на этом совещании, поделиться свои-

ми мыслями о тактике, сказать о том, что волнует нас,

истребителей.

И мне предоставили слово. В своем выступлении

я, между прочим, высказал несогласие с приказом, в

котором была установлена строго определенная ско-

рость патрулирования истребителей над своими вой-

сками. Она была настолько мала, что сковывала нас,

не давала возможности быстро переходить на верти-

каль, когда завязывался воздушный бой с противни-

ком. Такие условия патрулирования не отвечали со-

временным требованиям. Свои суждения я подкрепил

примерами из практики.

Потом затронул другой волновавший нас вопрос: по-

чему летчикам-истребителям не засчитывают тех сби-

тых немецких самолетов, которые упали за линией

фронта, на оккупированной врагом территории? По-

лучалась какая-то нелепость: ставится задача встре-

чать и уничтожать воздушного противника в глубине

его обороны, а результаты этих боев не принимаются

в расчет. Не случайно многие летчики стараются дер-

жаться своей территории.

После меня выступили другие товарищи. Генерал

Вершинин внимательно выслушал всех и даже сделал

какие-то записи в своем блокноте.

Совещание закончилось во второй половине дня.

Мы расходились с предчувствием, что в ближайшее

время на фронте развернутся большие события. Ка-

ждый уносил с собой также уверенность в том, что от-

ныне будет больше цениться боевой опыт летчиков,

что командование пересмотрит кое-какие приказы, ка-

сающиеся нашей работы.

Прощаясь с генералом, я передал ему просьбу Оле-

фиренко.

– Какой же из него истребитель? – удивился Верши-

нин.

– Разрешите взять его в свою эскадрилью? Я помо-

гу ему переучиться. Он очень хочет стать воздушным

бойцом. А если человек всей душой рвется к цели, то

непременно добьется своего.

– Что ж, не возражаю, – сказал командующий. – Но

смотрите, капитан, не торопитесь выпускать его в бой,

пока он как следует не будет подготовлен.

Когда я возвратился на аэродром, у землянки меня

встретил Олефиренко. Он прохаживался и курил.

– Чего волнуетесь? – сказал я ему. – Готовьтесь сда-

вать эскадрилью.

– Неужели?

Глаза его сверкнули радостью.

– Командующий отпускает вас.

– Спасибо, большое спасибо… – только и мог ска-

зать растерявшийся от счастья Олефиренко.

Он сам доставил меня на У-2 в наш полк. Наблю-

дая за ним в полете, я думал: какое это прекрасное

качество – целеустремленность. А еще думал о хоро-

ших, по-настоящему братских взаимоотношениях ме-

жду людьми в нашей армии. И от этих мыслей на душе

стало по-весеннему светло.

После совещания в штабе армии в наш полк зача-

стили корреспонденты газет. Раньше, бывая у нас, они

писали главным образом о подвигах, а теперь стали

больше интересоваться опытом боевой работы истре-

бителей и особенно тактическими новинками.

Однажды в беседе с корреспондентом я подробно

изложил свои взгляды на тактику современного воз-

душного боя и рассказал о недавних поединках с вра-

жескими истребителями на Кубани. Вскоре в «Красной

звезде» появилась большая статья, в которой автор

дал четкую формулу нашего соколиного удара: высо-

та – скорость – маневр – огонь. Потом это выражение

стало крылатым.

В полк начали приходить брошюры, листовки, пла-

каты о мастерах воздушного боя. Мы внимательно из-

учали опыт лучших летчиков всех фронтов, брали его

на вооружение.

На пороге стоял Первомай. Замполит и парторг пол-

ка уже наметили, какие мероприятия провести в празд-

ничные дни, решили кое-кого послать с докладами в

ближайшие станицы. Но последующие события изме-

нили все. 28 апреля я получил приказ немедленно пе-

релететь с эскадрильей на аэродром бомбардировщи-

ков.

– Будете работать вместе, – сказали мне в штабе. Я

направился к своим летчикам. За мной неотступно бе-

жал мой верный друг – собачонка из породы овчарок,

подаренная мне местным жителем. Назвали мы песи-

ка Кобрик. Он крепко привязался ко мне. Мне впервые

предстояло оставить его одного в Поповической. Ко-

брик не отставал, он чувствовал по моим торопливым

шагам, по возбуждению, что мне сейчас не до него. Он

прибежал со мной к самолету и, лишь когда я поднялся

на крыло, вдруг отскочил от возвышавшейся над ним

машины. Я порулил к старту. Он уселся точно там, где

стоял мой самолет. Я долго видел его на том месте,

пока не поднялся на высоту.

На базу «Петляковых» мы пришли перед заходом

солнца. Здесь царило полное спокойствие. Четкие ря-

ды «пешек» выстроились вдоль полосы. Наверное,

этот парад и тишина толкнули меня продемонстриро-

вать перед бомбардировщиками наше истребитель-

ское преимущество. Я распорядился, чтобы группа са-

дилась, а сам, набрав высоту, решил пронестись на

предельной скорости над самой землянкой КП.

Стремительно снижаясь, я подумал, что малой вы-

соты для настоящего эффекта все-таки недостаточно,

и у самой земли перевернул самолет вверх колесами.

В таком положении прогремел я над аэродромом, а

когда выровнял машину, почувствовал запах гари. Что

такое? Дым лез в кабину. Горела проводка. Как быть?

Срезав круг на развороте, пошел на посадку. Успел

сесть. Ко мне подбежали, начали гасить самолет.

Торжественное утро большого наступления для ме-

ня было испорчено: пришлось сопровождать две де-

вятки бомбардировщиков тройкой. Я взял самолет сво-

его ведомого и один осуществлял непосредственное

прикрытие восемнадцати ПЕ-2. Мое смешное одино-

чество красноречиво напоминало всем экипажам о мо-

ем вчерашнем «трюке». Речкалов своей парой дол-

жен был сковывать встреченных «мессершмиттов» и в

трудную минуту выручать меня.

Вот «Петляковы» дошли до цели и встали на боевой

курс. Я посмотрел вверх и увидел, что Речкалов уже

дерется с четверкой «мессеров». Меня беспокоило од-

но: не пришло бы к противнику подкрепление. Но се-

годня в небе появилось столько советских самолетов,

что немцы оказались не в состоянии уделить нашей

группе должное внимание. Анапа не пылит…

Сбросив бомбы на вражеский штаб, «пешки» повер-

нули домой. Шли прямо на солнце. Оно, огромное,

красное, только встало над землей. На него можно по-

смотреть, но не засматриваться. В небе появился ка-

кой-то одиночный самолет. Он быстро приближался к

«Петляковым». Мне нетрудно было узнать в нем ЯКа.

В первые минуты я было проникся к нему сожалением:

«Бедняга, отбился от своих или потерял друга». Но он

тут же заставил меня насторожиться: ЯК не пожелал

пристроиться ко мне, а прошмыгнул прямо к бомбар-

дировщикам. Я, снижаясь, пошел ему наперерез. Он

не изменил курса. Когда мы были на одинаковом рас-

стоянии от последнего «Петлякова», ЯК выпустил по

нему очередь и взмыл вверх.

«Вражеский ЯК! – обожгла меня догадка. – Тот са-

мый, таганрогский…» Я уже не мог перехватить его.

– Речкалов, сбей ЯКа! Сбей его! – закричал я в ми-

крофон.

Для Речкалова эти слова были такой неожиданно-

стью, что он не среагировал на мой призыв. ЯК ис-

чез. Обстрелянный «Петляков» нормально следовал

за группой. Я шел над ним и думал о ЯКе. Несколько

дней назад он уже появлялся в воздухе. Мы дрались

с «мессершмиттами», прикрывавшими группу «юнкер-

сов». Кружили под самой облачностью. Ко мне только

что подошел Труд, отставший от четверки Фадеева. И

вдруг снова какой-то одиночка. Но уже ЯК. Летел пря-

мо на меня.

– ЯК, я свой, я свой, – поспешил я «представиться»