Вильковский М.Б. Социология архитектуры

Подождите немного. Документ загружается.

175

единяемые попарно, включали одну раковину и туалет

[33. – С. 113], [32. – С. 361–367].

В конце 20-х годов ХХ века развернулась острая

дискуссия, в ходе которой обсуждались все стороны

быта – судьба семьи, взаимоотношения родителей и де-

тей, формы социальных контактов в быту, проблемы

обобществления домашнего хозяйства и процесса по-

требления и т.д. Предлагались самые различные модели

быта будущего, в соответствии с которыми и создава-

лись проекты жилого дома.

В конце 1920-х годов, наряду с проектированием

и строительством домов переходного типа, получили

широкое распространение радикальные теории с пол-

ным обобществлением домашнего хозяйства, отказом

от семьи как социального института и с мелочной регла-

ментацией жизни членов бытовой коммуны.

Наиболее последовательно такой подход к рекон-

струкции быта был изложен в теоретических работах

Н. Кузьмина и архитектурно оформлен в его диплом-

ном проекте жилого комбината-поселка для горняков

Анжеро-Судженского каменноугольного района (Том-

ский политехнический институт, 1928–1929). Проект

включал «график жизни» коммунара от его рождения

до смерти с четким разделением спальных мест по се-

мейным, несемейным группам и возрастам. Жизнь ком-

мунаров должны была быть полностью унифицирована,

лишена любой индивидуализации, регламентировались

не только график передвижений, но и время конкрет-

ного процесса. Спальни предназначались только для

сна. Команды должны были выполняться по радиосиг-

налам [33. – С. 113; 332]. Абсурдность такой мелочной

регламентации жизни «от рождения ребенка и кончая

крематорием» и недооценкой «роли личности в со-

циалистическом коллективе» отмечал еще М. Гинзбург.

Он сравнивал этот «безупречный конвейер» с прусской

СОЦИАЛЬНЫЕ ИСКАНИЯ АРХИТЕКТОРОВ

СОВЕТСКОГО АВАНГАРДА 20–30-х ГОДОВ ХХ ВЕКА

ПО ИССЛЕДОВАНИЯМ С.О. ХАН-МАГОМЕДОВА

176

казармой, где только из уважения к процессу воспроиз-

водства в отдельном корпусе отведены помещения для

пар [222. – С. 138; 142].

Подобный радикализм опирался на отдельные ре-

альные примеры бытовых коммун с полным обобщест-

влением быта и отказом от семьи. Однако такие комму-

ны были распространены среди студентов или рабочих

новостроек и являлись для них лишь этапом в жизни

до обзаведения семьями.

Первые студенческие коммуны возникли еще в пер-

вой половине 1920-х годов.

С.О. Хан-Магомедов отмечает, что «опыт организа-

ции и функционирования студенческих коммун вызвал

в середине 20-х годов прошлого века первую волну увле-

чения такой формой организации быта, прокатившейся

по студенческим общежитиям многих городов.

После подъема в 1924–1926 годах волны создания

молодежных коммун в 1927–1928 годах наблюдался

определенный спад, причем многие из созданных ранее

коммун перестали существовать.

Новая волна формирования молодежных коммун

начала подниматься в 1928–1930 годах. Используя уже

имевшийся опыт коммун прошлых лет и считая, что рас-

пад коммун был связан с непродуманным подбором его

членов, новые коммунары ужесточают контроль за по-

ведением своих товарищей. Коммуны стали рассматри-

ваться как «фабрики нового человека», а каждый всту-

павший в молодежную коммуну стремился вытравлять

в себе черты «старого» быта» [33. – С. 114].

В 1929 году проводились конкурсы на проектирова-

ние студенческих домов-коммун для Ленинграда и Моск-

вы, а студенты на собраниях высказывались за строи-

тельство для студентов только домов-коммун.

Среди реализованных проектов необходимо от-

метить спроектированный и построенный в 1931 году

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ АРХИТЕКТУРА

И СОЦИОЛОГИЯ

177

студенческий дом-коммуну в Москве архитектора И. Ни-

колаева.

Все помещения дома-коммуны на 2 тысячи чело-

век строго специализированы. Спальные кабины на два

человека предназначались только для сна, во время ко-

торого они усиленно вентилировались центральной

системой. Предполагалось использование озонирова-

ния и возможность применения усыпляющих добавок.

Жизнь должна была быть строго регламентирована:

от подъема, зарядки, занятий, коллективного прослуши-

вания радио до вечерних прогулок по звонку и пр. [33. –

С. 115; 338], [32. – С. 410–414]. М. Гинзбург считал, что

в этом проекте «коллективизировано» все без остатка,

а индивидууму оставлен только сон.

Гинзбург писал, что «эта лестница гипертрофии

может быть закончена проектом сонного павильона в зе-

леном городе архит. К.С. Мельникова, где сон объявлен

«социалистическим», т.е. где люди спят все вместе в гро-

мадных залах и где специальные оркестры и отражатели

по всем правилам современной науки и искусства заглу-

шают «обобществленный» храп. Нет нужды доказывать

абстрактную утопичность и ошибочную социальную

сущность всех этих проектов…», где только в спальнях-

кабинах сохраняется индивидуальное существование

личности, проектов, разделяющих жизнь на две нерав-

ные части: м

еньшая индивидуальная (ей отдан только

сон) и б

ольшая общественная (ей отведено все прочее)

[222. – С. 142].

С.О. Хан-Магомедов отмечает, что для рассматри-

ваемого периода «было характерно обращение архи-

текторов и инженеров к проблемам крупносборного

и мобильного жилища, что было связано с начавшимся

процессом внедрения стандартизации и индустриаль-

ных методов в строительство, с теориями «подвижной»

семьи и дестационарности жилой ячейки, с поисками

СОЦИАЛЬНЫЕ ИСКАНИЯ АРХИТЕКТОРОВ

СОВЕТСКОГО АВАНГАРДА 20–30-х ГОДОВ ХХ ВЕКА

ПО ИССЛЕДОВАНИЯМ С.О. ХАН-МАГОМЕДОВА

178

вариантов планировки квартиры, жилого дома и горо-

да в целом, со стремлением использования в жилищном

строительстве новейших научно-технических достиже-

ний» [33. – С. 115].

Идеи сборного домостроения (с использованием

стандартных элементов) и мобильности жилища в той

или иной форме встречались уже в некоторых проектах

первых лет советской власти.

В конце 1920 – начале 1930-х годов создаются

перспективные проекты строительства жилых домов

из объемных элементов. Уже в 1928 году в дипломном

проекте «Нового города» Т. Варенцова были запроекти-

рованы многоэтажные дома, в которых использовались

стандартные жилые ячейки.

В 1930 году в конкурсном проекте «Зеленый го-

род» Н. Ладовский предложил использовать в качестве

основного стандартного элемента оборудованную жи-

лую ячейку (кают-кабину) одного или двух стандартных

типов.

В 1929–1930 годах А. Бунин разработал экспери-

ментальный проект параболического дома каморочно-

го типа для северных условий, навеянный образом чума,

с убывающей кверху высотой этажей и винтовой лестни-

цей с «кривой усталости» человека [33. – С. 116], [32. –

С. 369–373].

В дальнейшем архитектор А. Буров вместе с Б. Бло-

хиным выступили пионерами крупноблочного строи-

тельства, запроектировав и построив в 1939–1941 го-

дах дома трех типов композиции для крупноблочных

фасадов. Так появился знаменитый оригинальный

дом на Ленинградском шоссе (дом третьего типа)

[212. – С. 73]. Рельефные блоки дома были дополнены

спаренными бетонными решетками с точно найден-

ным масштабом растительного орнамента, выполнен-

ного по рисункам В.А. Фаворского. Решетки создавали

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ АРХИТЕКТУРА

И СОЦИОЛОГИЯ

179

вертикальные орнаментальные полосы на всю высоту

здания и были призваны закрывать хозяйственные лод-

жии кухонь, не участвуя в конструктивной работе соо-

ружения. Интересно, что при отливке блоков в бетон

лицевой поверхности добавлялся краситель, создавав-

ший серовато-голубую мраморную структуру. Это по-

зволило дому простоять без дополнительной окраски

более 60 лет без потери первоначального цвета пане-

лей [230. – С. 82].

Поиски новых типов

общественных зданий

(проекты и постройки)

Формирование нового общества сопровождалось

появлением новых форм общественной жизни, создани-

ем различных общественных организаций, организаци-

ей досуга и пр.

Возникла потребность в комплексных зданиях,

объединявших в себе различные функции – от полити-

ческих и общественных до культмассовых и просвети-

тельских. Такие здания стали называть «Дворцы труда»

или «Дворцы рабочих». Сначала такие здания разме-

щались в приспособленных помещениях, затем начали

появляться проекты новых зданий. Вначале они объе-

диняли в себе и функции общественных организаций,

и учебных заведений, театра, клуба, библиотеки, столо-

вой, музея и пр.

Объединение функций в этих зданиях возникало

стихийно, в том числе как отражение общего в

идения

«светлого будущего» трудящихся, которые представляли

себя вместе большими массами в огромных и роскош-

ных зданиях [33. – С. 118].

Символом нового общества должен был стать Дво-

рец труда в Москве, конкурс на проектирование которо-

го был проведен в 1922 году. Среди наиболее интерес-

СОЦИАЛЬНЫЕ ИСКАНИЯ АРХИТЕКТОРОВ

СОВЕТСКОГО АВАНГАРДА 20–30-х ГОДОВ ХХ ВЕКА

ПО ИССЛЕДОВАНИЯМ С.О. ХАН-МАГОМЕДОВА

180

ных С.О. Хан-Магомедов отмечает проекты И. Голосова,

Г. Людвига [213. – С. 19–29] и Весниных [33. – С. 119],

[32. – С. 445–451].

Следующий тип общественных зданий, требовав-

ших новых архитектурных решений – это здания мест-

ных советов, олицетворявших новую власть трудящих-

ся. Разработка нового типа архитектурного решения

Домов Советов активно проходила в середине 1920-х го-

дов, когда в союзных республиках началось строитель-

ство зданий для новых органов власти.

В 1926 году при проведении конкурса на проект

Дома Советов Дагестанской республики в Махачка-

ле появились два различных подхода, сохранившиеся

и в дальнейшем в проектах И. Жолтовского и М. Гинз-

бурга. Проект Жолтовского, впоследствии осуществ-

ленный, трактовал здание как представительское, тра-

диционное для правительственных зданий, закрытое

и неприступное. Гинзбург, наоборот, подчеркивал от-

крытость, демократичность, общедоступность Совета.

Свои идеи Гинзбург смог развить в проекте осуществлен-

ного в 1931 году Дома правительства Казахской респуб-

лики в Алма-Ате [211. – С. 39–46]. В конце 20 – начале

30-х годов прошлого века были проведены еще несколь-

ко конкурсов на рес публиканские дома правительства

[33. – С. 119], [32. – С. 452–463].

В те годы активно разрабатывалась идея проекти-

рования и создания «главного здания» страны как по-

литического символа и центра мировой революции.

На роль такого здания выдвигались здания различно-

го назначения: например, Дворец народа, ВСНХ (выс-

ший совет народного хозяйства) в проектах Кринского

и мастерской Ладовского, Памятник III Интернациона-

лу В. Татлина, Дворец труда в Москве.

Образ «главного здания», отмечает С.О. Хан-Ма-

гомедов, «интенсивно разрабатывали во второй поло-

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ АРХИТЕКТУРА

И СОЦИОЛОГИЯ

181

вине 1920-х годов во ВХУТЕМАСе и ВХУТЕИНе. На эту

роль предлагали и Центральный дворец труда (проекты

С. Кожина и И. Соболева, мастерская А. Веснина; про-

ект Л. Теплицкого, мастерская И. Голосова, 1926), и Дом

съездов СССР (проекты Р. Смоленской и Г. Глущенко,

мастерская Н. Ладовского, 1928; проект Н. Травина,

мастерская Н. Докучаева, 1929), и здание Коминтерна

(проекты Л. Комаровой, мастерская А. Веснина; Г. Коча-

ра, мастерская Д. Фридмана, 1929)» [33. – С. 120].

Как «главное здание» на состоявшемся в 1934 году

конкурсе проектировали Наркомтяжпром в Москве

(наиболее интересные проекты И. Леонидова, Весни-

ных и К. Мельникова).

Особую роль в целом сыграл конкурс на проект

Дворца Советов в Москве, четыре тура которого состоя-

лись в 1931–1933 годах. Участок для строительства был

выбран в центре Москвы на месте храма Христа Спаси-

теля.

Крайние творческие позиции в области понима-

ния места Дворца Советов в ансамбле и общественной

жизни города были представлены в проектах И. Жол-

товского и М. Гинзбурга, в которых как бы продолжал-

ся спор этих представителей двух творческих течений

о подходе к созданию нового типа правительственного

здания, начатый пять лет назад в конкурсе на проект

Дома Советов в Махачкале.

И. Жолтовский в своем проекте подчеркивал мо-

нументальность и неприступность, идущие от традиций

дворцово-замковых композиций прошлого. В проек-

те Гинзбурга прослеживается общедоступность Двор-

ца Советов, его связь с общественной жизнью города

[211. – С. 46–49]. Необычна объемно-пространственная

композиция встречного проекта Дворца народа, пода-

ного К. Мельниковым на конкурс Дворца Советов [33. –

С. 121], [32. – С. 463–477].

СОЦИАЛЬНЫЕ ИСКАНИЯ АРХИТЕКТОРОВ

СОВЕТСКОГО АВАНГАРДА 20–30-х ГОДОВ ХХ ВЕКА

ПО ИССЛЕДОВАНИЯМ С.О. ХАН-МАГОМЕДОВА

182

Одновременно шли поиски новых решений адми-

нистративных, конторских и деловых зданий.

Важным этапом развития архитектуры нового

общества был период создания рабочих и сельских клу-

бов. Их было четыре основных типа: бытовые (по месту

жительства), производственные (при предприятиях),

профессиональные (профсоюзные) и территориальные

(городские или районнные).

Большой вклад в разработку этого типа клуба внес

К. Мельников. В 1927–1928 годах на одном творческом

дыхании он создает проекты семи рабочих клубов. За ис-

ключением одного, все проекты были осуществлены:

пять клубов были построены в Москве – им. Русакова,

«Свобода», «Каучук», им. Фрунзе, «Буревестник» и один

под Москвой, в Дулеве [33. – С. 125], [32. – С. 513–521],

[214. – С. 22–30], [76. – С. 118–161].

С.О. Хан-Магомедов отмечает, что «придавая

большое значение поискам наиболее рациональной

организации функционального процесса, Мельников

в то же время много внимания уделял поискам вырази-

тельного внешнего облика клуба, связывая объемную

композицию здания с новаторским решением его внут-

реннего пространства. Для всех клубов Мельникова

характерно виртуозное решение интерьера, причем

приемы объемно-пространственной композиции ни-

где не повторялись и в каждом клубе были совершенно

оригинальными. Наибольший интерес в организации

внут реннего пространства мельниковских клубов пред-

ставляют предложения по трансформации и многоцеле-

вому использованию их залов» [32. – С. 519].

В области проектирования клубов работали И. Го-

лосов (клуб им. Зуева) [208. – С. 76–81], И. Леонидов

(клуб нового социального типа, Дворец культуры проле-

тарского района в Москве), Веснины (Дворец культуры

ЗИЛ, осуществлен в 1937 г.) [32. – С. 521–530].

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ АРХИТЕКТУРА

И СОЦИОЛОГИЯ

183

Кроме клубов работа шла также по проектирова-

нию зданий новых театров, учебных заведений, плане-

тариев и пр. [33. – С. 129–135], [32. – С. 463–477], [32. –

С. 580–610].

Формирование системы

коммунально-бытового

обслуживания

Наряду с поисками новых типов зданий и социали-

стического расселения шла работа по формированию

новой системы коммунально-бытового обслуживания

с целью максимальной централизации всех трудоемких

процессов: хлебопечения, приготовления пищи, стирки

белья.

В рамках этих процессов создавались фабрики-

кухни, сети общественного питания, прачечные, бани,

рынки, проекты, направленные на оздоровление тру-

дящихся и развитие спорта [33. – С. 136–144], [32. –

С. 611–640].

В целом в рамках социальных поисков архитек-

торы советского авангарда создали большой задел воз-

можностей архитектурного формообразования, далеко

не исчерпанный до сих пор, который является источни-

ком творчества ведущих архитекторов мира до настоя-

щего времени. Об этом свидетельствуют прежде всего

работы таких мастеров постмодерна как Рэм Колхаас

и Заха Хадид. Во многом архитектура советского аван-

гарда остается неизвестной даже в нашей стране.

АРХИТЕКТУРА ЛЕ КОРБЮЗЬЕ

И СОЦИОЛОГИЯ.

СОВРЕМЕННЫЙ ГОРОД

Для советской архитектуры имели большое значе-

ние теоретические взгляды Корбюзье. В одной из своих

АРХИТЕКТУРА ЛЕ КОРБЮЗЬЕ

И СОЦИОЛОГИЯ. СОВРЕМЕННЫЙ ГОРОД

184

книг он изложил подходы к планировке современных

городов. Корбюзье, безусловно, отдавал предпочтение

геометричности городов, считая кривые улицы до-

рогами ослов и символами произвола и беспечности,

а прямые улицы – дорогами людей, результатом их дея-

тельности и самообладания [227. – С. 7]. После подроб-

ного анализа современных городов в целом, Корбюзье

во второй части книги подробно описывает свой про-

ект современного (идеального) города на три миллиона

жителей, показанный в 1922 году на «Осеннем салоне»

в Париже. Автор излагает основные четыре принципа

планировки: разгрузка центра, увеличение плотности

населения, увеличение количества средств передвиже-

ния, увеличение зеленой площади. Город Корбюзье на-

чертан при правильном шахматном расположении улиц

в 400 или 200 метров. Идеальный дом Корбюзье также

должен занимать 400 м

. В этом смысле идеальный го-

род Корбюзье наиболее близок американским горо-

дам, в первую очередь Нью-Йорку, несмотря на частую

их критику автором как несовершенных. Корбюзье ви-

дел отличие своего города от Нью-Йорка в большем про-

сторе и вертикальном зонировании [227. – С. 91–141].

Современный город, считает Корбюзье, умирает пото-

му, что он не геометричен. Архитектор подчеркивает

значение прямых улиц – порядок дает свободу, – и счи-

тал важным приведение современного города с его не-

боскребами к человеческому масштабу. И идеальным

измерителем для этого становятся деревья, которые,

как и человек, в отличие от архитектуры, есть творение

природы. После подробного описания жизни своего

идеального города автор, в качестве частного примера,

рассматривает центр Парижа. В конце книги Корбюзье

отвечает на вопросы из Москвы, где уже в то время счи-

тал необходимым вывести промышленность из города,

основным транспортом видит для Москвы с ее погодны-

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ АРХИТЕКТУРА

И СОЦИОЛОГИЯ