«Монастырей на Кипре больше нет».
Эта фраза вертелась в голове у отца Николая всю дорогу с кладбища, где нашел свой последний приют отец Феофил. Он был одним из двух монахов, составлявших все население монастыря Ставровини.
С переселением старенького отца Феофила на погост отец Николай остался один.
Вернувшись в монастырь, он поднялся по деревянным ступеням на галерею, где располагались кельи, подошел к бывшей келейке старика…
Когда-то эта келья была предметом тайной зависти отца Николая – прямо из ее окна можно было заглядывать в раскрытые высокие ворота монастырской церкви, до самого иконостаса.
«Сейчас я могу жить, где захочу», – про себя криво усмехнулся отец Николай.
Переселяться куда-то не было смысла – в остальных кипрских монастырях так же оставалось максимум по нескольку человек. Молодежь, привлеченная видом богатых туристов, не хотела больше монашеской жизни . . .
Эта фраза вертелась в голове у отца Николая всю дорогу с кладбища, где нашел свой последний приют отец Феофил. Он был одним из двух монахов, составлявших все население монастыря Ставровини.
С переселением старенького отца Феофила на погост отец Николай остался один.
Вернувшись в монастырь, он поднялся по деревянным ступеням на галерею, где располагались кельи, подошел к бывшей келейке старика…
Когда-то эта келья была предметом тайной зависти отца Николая – прямо из ее окна можно было заглядывать в раскрытые высокие ворота монастырской церкви, до самого иконостаса.
«Сейчас я могу жить, где захочу», – про себя криво усмехнулся отец Николай.
Переселяться куда-то не было смысла – в остальных кипрских монастырях так же оставалось максимум по нескольку человек. Молодежь, привлеченная видом богатых туристов, не хотела больше монашеской жизни . . .