122
долгий двадцатый век
правлению, которое Британия могла осуществлять на основе своего
контроля над европейским балансом сил, над широким и плотным ми-
ровым рынком, завязанным на саму Британию, и над глобальной бри-
танской империей. Хотя многие считали, что такое правление отве-
чало общим интересам стран-членов этой системы, оно означало мень-
шую исключительность прав суверенитета, чем та, что изначально
имела место Вестфальской системе.
Этот эволюционный процесс одновременного расширения и замены
современной межгосудартвенной системы продвинулся еще дальше бла-
годаря ее расширенному воссозданию при американской гегемонии. Как
только система начала включать незападные государства, появившиеся
в результате деколонизации Азии и Африки, не только права собствен-
ности, но и права подданных на средства к существованию были в прин-
ципе поставлены над суверенитетом правителей. Кроме того, ограни-
чения государственного суверенитета стали воплощаться в надгосудар-
ственных организациях, особенно
ООН
и бреттон-вудских институтах,
которые впервые в современную эпоху институционализировали идею
мирового правительства (и впервые в мировой истории идею миро-
вого правительства, охватывающего весь мир). С установлением миро-
вого порядка «холодной войны» Соединенные Штаты отказались от руз-
вельтовского «нового мира» в пользу трумэновского «свободного мира»
и заменили собой
ООН
в управлении миросистемой. Но масштаб, охват
и эффективность американского правления, а также военные, финан-
совые и интеллектуальные средства, используемые для этого, намного
превосходили цели и средства британской гегемонии
XIX
века.
Современная межгосударственная система, таким образом, приоб-
рела свое нынешнее глобальное измерение благодаря последователь-
ному росту гегемоний, сокращавших исключительность действитель-
ных прав суверенитета, которыми пользовались их члены. В случае
продолжения этого процесса даже малая толика по-настоящему миро-
вого правительства, о котором говорил Рузвельт, сможет удовлетво-
рить условие, согласно которому следующая мировая гегемония будет
территориально и функционально более полной, чем предыдущая. Та-
ким образом, мы возвращаемся, хотя и иным, окольным, путем, к од-
ному из вопросов, поднятых во Введении. Достиг ли Запад под руко-
водством Америки такой степени мирового могущества, что он теперь
стоит на грани завершения капиталистической истории, связанной
с ростом и расширением межгосударственной системы?
Конечно, исторически это стало возможным в результате кризиса ге-
гемонии 1970–1980-х годов. Так, возрождение в 1980-х
—
начале 1990-х
годов бреттон-вудских организаций и
ООН
свидетельствует о том, что