109
1. три гегемонии исторического капитализма
При британской гегемонии гегемонистская держава и ее союзники,
клиенты и приспешники не считали незападные народы националь-
ными сообществами. Голландская гегемония при помощи Вестфаль-
ской системы уже разделила мир на «привилегированную Европу и ос-
тальную зону альтернативного поведения» (Taylor 1991: 21–22). Если
Европа определялась как зона «дружественного» и «цивилизованного»
поведения во время войны, внеевропейская область определялась как
зона, к которой неприменимы были стандарты цивилизаций и в кото-
рой противника можно просто стереть с лица земли (Herz 1959: 67; Co-
plin 1968: 22; Taylor 1991: 21–22). Фритредерский империализм Брита-
нии сделал еще один шаг в этом разделении. Если зона дружественного
и цивилизованного поведения была расширена за счет недавно обрет-
ших независимость поселенческих государств Америки, а право запад-
ных наций на получение богатства было поставлено выше абсолютных
прав правления их правителей, то незападные народы были лишены
в теории и на практике самых элементарных прав на самоопределение
вследствие деспотического колониального правления и изобретения
соответствующих идеологий вроде «ориентализма» (ср.: Саид 2006).
В то же время нации, которые стали считаться неотъемлемой частью
межгосударственной системы при британской гегемонии, как правило,
были сообществами собственников, из которых, по сути, были исклю-
чены неимущие. Право собственников стремиться к получению богат-
ства, таким образом, было поставлено не только выше абсолютных прав
правления правителей, но и старых прав на получение средств к сущест-
вованию неимущими классами (ср.: Поланьи 2002). Подобно афинской
демократии в Древнем мире либеральная демократия в
XIX
веке была
«эгалитарной олигархией», в которой «правящий класс пользовался пра-
вами и получал выгоду от политического контроля» (McIver 1932: 352).
Незападные народы и неимущие массы Запада всегда противились
тем чертам фритредерского империализма, наиболее открыто пося-
гавшим на их традиционные права на самоопределение и получение
средств к существованию. Но в общем и целом их сопротивление было
неэффективным. Ситуация начала меняться в конце
XIX
века в резуль-
тате усиления межгосударственного соперничества и превращения на-
циональной экономики в основной инструмент такого соперничества.
Этот процесс социализации ведения войны и укрепления государ-
ства, который во время предыдущей волны борьбы за мировое превос-
ходство привел к «демократизации национализма», зашел еще дальше
вследствие «индустриализации войны», то есть процесса, который по-
стоянно вел к увеличению количества, диапазона и многообразия про-
мышленной продукции, используемой во время войны (ср.: Giddens