Беднов В.А. Православная Церковь в Польше и Литве
Подождите немного. Документ загружается.
факт умолчания сеймов 1626 г. о требованиях православных. Только сейм 1627 года, под
влиянием настоятельных требований православных относительно прав своей религии, вспомнил
об обещании 1623, 1624 и 1625 гг. Вероятно, правительство, нуждавшееся в средствах для
ведения войны, опасалось разрыва сейма со стороны православных и, чтобы хоть немного
успокоить их, допустило постановление конституции относительно греческой религии. Она
коротка и содержит повторение того, что было постановлено прежде. «Так как на нынешнем
сейме, за недостатком времени (dla scisloci czasu), греческая религия не могла быть успокоена, то
ее мы пускаем в рецесс до другого сейма, а между тем (interim) подтверждаем, чтобы обе
стороны были cохранены в покое»[78]. Но и на этот раз правительство не спешило исполнять
сеймовое обещание 1627 г. Прошло три сейма—один 1628 г.[79] и два (обычный шестинедельный
и экстраординарный двухнедельный) 1629 г., а об успокоении не было никакого постановления,
хотя православные, как и раньше, не переставали требовать себе мира и свободы от униатских
притеснений[80]. Только сейм 1631 года не оставил без внимания настояний их. На этом сейме
престарелый король был очень уступчив по отношению к требованиям шляхты, так как
преследовал свой фамильный интерес. Раньше замечено, что он предоставил богатое Вармийское
епископство своему сыну Яну Альбрехту, что вызвало сильное недовольство шляхты. Теперь,
чувствуя себя слабым, король непременно хотел добиться от сейма подтверждения этого
назначения. С этой целью и делает он шляхте уступки в том, на что прежде не соглашался
(подтверждение диплома о вольной элекции, изданной еще на сейме 1607 г., выкуп из рук
королевы Живецких имений и др.)[81]. Уступая шляхте вообще, правительство с той же целью
должно было уважить и ходатайство православной шляхты, потому что она настойчиво
добивалась восстановления своих религиозных прав.
В инструкции волынских послов находилось требование, чтобы греческая религия, безразлично,
какая бы она ни была, униатская или не униатская, была сохраняема по давнему праву и
предыдущим конституциям. Ввиду того, что неуниаты терпят во многих местах несправедливости
(praepediciam), эти послы по инструкции должны были ходатайствовать о том, чтобы всецело был
обеспечен покой, без нарушения давних прав, чтобы униаты и неуниаты жили мирно и, сообразно
с прежними конституциями, одни не вмешивались в юрисдикцию других. Те же послы должны
были просить короля, чтобы киевские неуниаты были вознаграждены за разорение униатами
киевского Свято-Николаевского монастыря[82]. Немалым побуждением для правительства к
уступкам в пользу православия могло служить и желание успокоить волнение среди
православных. В 1630 г. на Украине произошло восстание казаков под предводительством Тараса
Трясила. Так как это возмущение было поднято не только из-за казацких сословных интересов, но
и во имя угнетаемой религии, то ему сочувствовали все православные, в том числе и
православное духовенство (будто бы митрополит Иов Борецкий, Петр Могила, бывший тогда
киево-печерским архимандритом и др.)[83]. Хотя польское правительство и одержало верх над
казаками, но настроение умов в русском народе оставалось тревожным, враждебным по
отношению к Польше. Прямой интерес правительства был расположить православных своей
уступчивостью к себе, чтобы не испытывать тех больших потерь, какие пришлось понести ему при
усмирении Трясила[84]. Какими бы соображениями ни руководствовалось польское
правительство по отношению к православным, но факт его уступчивости на сейме 1631 года
подтверждается двумя конституциями. Содержание одной из них, озаглавленной «Греческая
религия», следующее: «Хотя мы всегда желаем, чтобы разъединенные в греческой религии люди
когда-нибудь могли быть успокоены, однако, ввиду важных дел Речи Посполитой, на этом сейме
нельзя было придти к этому, поэтому дело это откладываем до следующего, даст Бог, сейма, а
ныне, вместе с подтверждением прежних конституций, обеспечиваем данной конституцией покой
для обеих сторон (ab utrinque), как для духовных, так и для светских людей всякого звания и
состояния (cujuscunque status et condioonis), в Короне и в Великом Княжестве Литовском»[85].
Кроме приведенной конституции об успокоении греческой религии, тот же сейм постановил еще
и другую — «О владычных и церковных имениях», которой гарантировал неприкосновенность
церковных и владычных имений. В Польше, где всякий шляхтич мог поступать, как ему угодно,
церковные имения часто подвергались наездам и опустошениям со стороны соседних
владельцев, особенно по смерти владык. Доходило до того, что некоторые своевольники
(licenoosi) отваживались забирать себе гумна, хлеб и прочее домашнее движимое имущество
(sprzety), не имея на то ни права, ни благовидного предлога. На эти разбойничьи наезды часто
жаловались на сеймах и в судах. Сейм 1631 года обратил внимание на такого рода беззакония и
насилия и, чтобы обезопасить «церковные и владычные имения Греческих церквей» от
разорений, постановляет, что всякий наезжающий на эти имения должен быть признаваем за
насильника и похитителя (pro violatore et invasore). Виновные в этом должны быть привлекаемы,
по производстве следствия на первых роках или рочках того повета, где совершилось
преступление, к суду трибунала, в малое коло последнего (przed sadem composio judicii).
Наказанием за такие проступки должна быть инфамия. Этому же самому наказанию и суду
подлежит всякий, кто осмелится незаконно владеть церковными имениями, совершать на них
наезды или выпрашивать их у короля ad male narrata (по ложному представлению). Но дела по
поводу межевания и простой несправедливости (sprawy graniczne у simplicis injuriae) не подлежат
этой конституции[86].
Сейм 1631 года был последним сеймом при Сигизмунде III, на котором сделано постановление в
пользу православия. И на нем правительство не сделало никаких новых уступок православным.
Король оставался верен себе и ни за что не хотел предоставить больше того, что было уступлено
православным конституцией 1607 года, хотя православные настойчиво добивались своего.
Упрямый король не терял надежды на подчинение всего православного населения униатской
иерархии и не признавал законной православной иерархии, восстановленной иерусалимским
патриархом Феофаном, не обращая никакого внимания на домогательство русских вообще и
казачества в частности, хотя последнее в двадцатых годах XVII ст. подымало несколько
кровопролитных восстаний, усмирение которых стоило польскому правительству многих хлопот и
средств.
К изложенному выше надо присоединить еще краткое замечание о тех налогах, которые
взимались с православного духовенства на государственные нужды. В течение 45-летнего
правления Сигизмунда III было издано 26 поборовых универсалов, которыми удовлетворялись
потребности государственной обороны. Частые и продолжительные войны со Швецией, Москвой,
турками и татарами требовали больших расходов, которые и восполнялись поборами или
налогами. Все церковные имения, села, города и местечки, принадлежащие духовным лицам,
облагались такими же налогами, как и принадлежащие королю и светским владельцам. Налог
этот с городов и местечек, большей частью, равнялся двойному шосу (шос — подать,
уплачиваемая с домов). Церковные крестьяне облагались по пятнадцати польских грошей с
каждого лана, участка (zrzebia), следа и волоки. Но кроме налогов с имущества, православное
духовенство должно было нести и личный налог, который был не всегда одинаков: иногда
митрополиты, владыка, архимандриты, игумены и все русские священники должны были давать
«с оседлых пашен (z osiadlych rol)» по одному злоту (в 1595 г., в 1611г. и 1626 г.)[87], иногда по три
злотых (в 1613 г.)[88], иногда даже по шести злотых (по второму универсалу 1613 г.)[89]. Пять раз в
поборовых универсалах Сигизмунда III духовенство русское, кроме установленного налога,
должно было еще давать и добровольный взнос. Так, во втором универсале 1613 г. после того, как
определен налог на упомянутых духовных лиц в шесть злотых с оседлых пашен, на священников,
имеющих только усадьбу (obeszcia) при церкви — в 6 злотых, а на протопопов в 12 злотых,
добавлено: «и особо (zosobna) все духовные лица греческой религии, имеющие оседлые волоки,
согласились предоставить на текущие потребности Речи Посполитой, вместо дара (loco donatywy),
на этот единственный случай (pro hac una vice), — предоставить с каждой оседлой волоки на этот
генеральный побор по пяти злотых»[90]. Такие добровольные налоги встречаются в пяти
универсалах (1613 г. во втором, 1620 г., 1626 г., 1627 г. и 1628 г.), изданных в то время, когда
правительство переживало большие затруднения в финансовом отношении. Налоги эти должно
было нести и православное, и униатское духовенство: при упоминании духовенства русского и
религии греческой не делается никакого различия между тем и другим. Только в универсале 1628
года упоминается неуниатское духовенство после того, как сделано определение налога на
русское духовенство. Вот что здесь говорится: „А что касается духовных лиц неуниатов, то они
должны перед следующим сеймом снестись между собой, чтобы, по примеру нашего (т.е.
католического) и униатского духовенства, в соответствующей степени (proporoonoliter) принять
участие в нынешней обороне Речи Посполитой»[91]. Обобщая все сказанное относительно
правления Сигизмунда III и его отношения к православным, юридическое положение православия
при этом короле можем представить в таком виде. Сначала за православием сохраняются все те
права и вольности, которыми оно владело от прежних королей и сеймов (pacta conventa и присяга
короля). Потом, при возникновении „кости раздора» между русскими — унии, православие
низводится королем и его католическим правительством к степени какого-то нового, будто бы
неведомого прежде, вероисповедания, последователи которого будто бы уклонились от
признанной законами и исконной среди русского народа религии, возмутились против церкви и
ее иерархии (принявшей унию). Польско-литовское правительство не простирало на
православных покровительства закона, ставило их вне последнего, юридически игнорировало
существование православия, а все прежние права и акты законодательства в пользу его
переносило на унию. Протесты и настоятельные заявления православных в судах, на сеймиках и
сеймах вынудили правительство отличать униатов от неуниатов (конституция в 1609 г.), но при
этом оно далеко не одинаково относилось к тем и другим. В то время как униаты пользовались
его покровительством и милостями, дизуниты — всегда стеснялись. По отношению к
православным сеймы давали только обещания, которые никогда не приводились в исполнение.
Православные требовали „успокоения» своей религии, прекращения чинимого над ними насилия
со стороны ревнителей унии и предоставления им старинных прав, а правительство откладывало
удовлетворение этих требований от одного сейма до другого и ничего не делало для облегчения
тяжелого положения православия.
Примечания
[1] Соловьев, кн. II, 1142-1143; Арх. Ю.-З. Р., ч. III, т. I, LXXXII-LXXXIII и LXXXV
[2] «Киев. Стар.», 1902 г., ноябрь, отд. II, с. 75.
[3] Христ. Чтен., 1906 г., август, с. 191 (стат. проф. Жуковича).
[4] Чистович, II, 23.
[5] В 1621 г. гетманом казацким был Янов Неродич Бородавка; в конце августа он был низложен, а
на его место избран снова Сагайдачный. Христ. Чтен., 1906 г., сентябрь, с. 347 (статья проф.
Жуковича).
[6] Христ. Чтен., 1906 г., август, с. 208-210 (статья проф. Жуковича).
[7] Relacye nuncyuszow... II, прим. на стран. 124-125.
[8] «Вси бо (говорится в предисловии к изданному в Дерманском монастыре в 1604 г. Октоиху)
бяху чающе помощь тем (т.е. князем Александром Константиновичем) получити в бедах и
гонениях, одержащих Христову церковь». Голубев, Материалы..., с. 182, примеч. к № 24.
[9] Грушевський М, Ист. Укр.-Руси, т. VI, 591-593.
[10] Макарий X, 408-409; Грушевський М., Ист. Укр.-Руси, т. VI, 598.
[11] Грушевський М., Очерк ист. укр. народа, с. 213 (2-е изд.).
[12] А. Ю. и 3. Р., т. II, № 37, с. 60-61; Христ. чтен. 1903 г., № 4, с. 592 (стат. проф. Жуковича).
[13] А. Ю. и 3. Р., т. II, № 41, с. 65-66.
[14] Ibid., т. II, № 36, с. 58-59.
[15] А. Ю. и 3. Р., т. II, №41, с. 66.
[16] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VI, № 161, с. 411-13.
[17] Арх. зап.-рус. униат. митр., № 362, л.л. 1-12 у проф. Жуковича (Христ. Чтен., 1903 г., № 11, с.
634-35 и 637 и № 4, с. 594).
[18] Вестник Запад. России, год III, т. II, декабрь 1864 г., отд. I, № 4, с. 24-26; Христ. Чтен., 1904 г., №
6, с. 816-817 (стат. проф. Жуковича).
[19] Памятники..., т. II, № 1, с. 387 (2-е изд.).
[20] Грушевський М., Очерк ист. укр. нар., 213 (2-е изд.).
[21] Арх. Ю.-З. Р., ч. III, т. I, с. LXXXV; ср. Грушевский М., Очерк ист. укр. нар., с. 238.
[22] А. Я. Ефименко, История украин. народа, с. 198.
[23] «Христ. Чтение», 1905 г., № 6, с. 758-59 (стат. проф. Жуковича).
[24] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VI, № 197, с. 497-509; Вест. Зап. Рос, год III, декабрь 1864 г., отд. I, № 5, с.
27-29.
[25] Археограф. Сбор., II, № 29, с. 30-31.
[26] Relacye nuncyusztw..., t. II, 150.
[27] Relacye nuncyusznw .., II, 125, подстроч. прим.
[28] Vol. leg., III, 176, § 1.
[29] Христ. Чтен., 1905 г., декабрь, с. 729-31 (стат. проф. Жуковича).
[30] Бантыш-Каменский..., с. 69-73.
[31] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, 306-307.
[32] Христ. Чтен. 1905 г., декабрь, с. 736-37 (статья проф. Жуковича)
[33] Ibid., 1905 г., декабрь, с. 739.
[34] Relacye nuncyusznw. ..,11, 124, примеч.
[35] Vol. leg. III, 184, § 40, con. Vol. leg. II, 438-39, § 28.
[36] Христ. Чтен. 1906 г., май, с. 699.
[37] Ibid., 1906 г., май, с. 700-709.
[38] Рук. Архива зап.-рус. униат. митр., I, № 458, л.л. 44-47 — у проф. Жуковича. Христ. Чтен. 1906 г.,
август, с. 200-206.
[39] Vol. leg. III,198, § I.
[40] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, с. 526 (Jusowcacia niewinnosci).
[41] Христ. Чтен. 1906 г., сентябрь, с. 352-53 (стат. проф. Жуковича).
[42] «Абы... правдивая всходная, нине одновленая... в руской церкви устати мела святыня».
Голубев, Материалы.., № 38, с. 261-264 (Т. К. Д. А., 1878 г., август).
[43] Археогр. Сбор. I, № 90, с. 265-66.
[44] А. Ю. и 3. Р., т. II, № 47, с. 72-73.
[45] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, с. 511 -532 (Jusowcacia niewinnosci).
[46] Документы, объясняющ. истор. зап.-рус. края... № 19, с. 230-311.
[47] Документы, объясняющ. ист. зап.-русск. края..., с. 230-234.
[48] Ibid., с. 250 и 252.
[49] Ibid., с. 240.
[50] Ibid., с. 238.
[51] Ibid., № 19, с. 300.
[52] Арх. Ю.-З. Р., ч. II, т. I, № 13, с. 134 и 141-142.
[53] Христ. Чтен. 1907 г., февраль, с. 170-171, стат. проф. Жуковича. Последний полагает; что слова
«св. Богородицы» поставлены переписчиком по ошибке, потому что здесь разумеется Киевское
братство при церкви Богоявления. Ibid., февраль, с. 171, прим. 38.
[54] См. выше, с. 223.
[55] Relacye nuncyuszow .., II, 164-167.
[56] Theiner..., t. III, pp. 368-69.
[57] Szujski III, 225; Христ. Чтение, 1907 г., февраль, 176; март, 304.
[58] Насилие над четырьмя монахами-базилианами произошло 8 сентября 1622 г в Киеве.
Запорожские казаки захватили их в Софийском храме и подвергли восьминедельному
заключению в Терехтемировом монастыре, откуда они были освобождены по ходатайству
митрополита Иова Борецкого (Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, с. 588-89). Обращались к казакам с
ходатайством об их освобождении сам король и вельможи. Некоторыми из последних заявлялось
казакам, что они «скорее получат на сейме то, чего желают, если освободят униатских монахов».
«Христ. Чтен.» 1907 г., март, с. 307, прим. 70.
[59] Сила православия заключалась в тесном единении иерархии с мирянами; православие
поддерживали и защищали от унии шляхта, мещане и казаки, в согласии с которыми действовали
и новые иерархи. Сигизмунду, очевидно, хотелось уничтожить это согласие, чтобы, как было и
перед Брестской унией, облегчить успех «единения» с костелом римским.
[60] Христ. Чтен. 1907 г., март, с. 305 и 310.
[61] Христ. Чтен. 1907 г., март, 317.
[62] Христ. Чтен. 1907 г., март, 311-312. Кроме указанных в «Суппликации» обид и притеснений
православных, последние содержались еще и в поданном на сейм 1623 г., по мнению проф.
Жуковича, казаками списке Obraz, ktore sobie pretenduia miec w Religii Greckiey. Христ. Чтен. 1907
г., февраль, с. 184-185, прим. 55.
[63] Христ. Чтен. 1907 г., март, 312-313.
[64] Volum. legum. III,217, §8.
[65] Макарий XI, 301-302; Христ. Чтен. 1907 г., март, с. 316 (стат. проф. Жуковича).
[66] См. письмо Сапеги к Кунцевичу от 12 марта 1622 г. — Бантыш-Каменский..., с. 75-84.
[67] Христ. Чтен. 1907 г., сентябрь, с. 311 (стат. проф. Жуковича).
[68] Vol. leg. III, 222, § 1.
[69] Христ. Чтен. 1908 г., март, 398.
[70] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, с. 571.
[71] Vol. leg. III, 226, § 19.
[72] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, с. 571.
[73] Голубев, Материалы..., с. 276-77, прим. к № 41 (Т. К. Д. Ак., 1878 г., август).
[74] Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, с. 571.
[75] Привилей 7 февраля 1625 г. — Голубев, Материалы..., № 42, с. 277-78.
[76] Volum. legum. III, 237-241; 250-252.
[77] Szujski III, 227-28.
[78] Volum. legum. III, 263, § 16.
[79] В поборовом универсале, изданном на Варшавском сейме 1628 г., православное духовенство
отличается от униатского и приглашается платить такие же взносы, какие давало духовенство
латинское и униатское. «Что касается русских духовных не-униатов, то они пред следующим
сеймом должны снестись между собой и, по примеру нашего (т.е. католического) и униатского
духовенства, должны в соответствующей степени принять участие в нынешней обороне Речи
Посполитой». Volum. legum. III, 282.
[80] На обычном сейме 1629 г. вопрос о греческой религии составил один из пунктов поданного
королю списка экзорбитанций, которые были отложены до ближайшего шестинедельного сейма;
таким образом, основательное успокоение греческой религии еще раз откладывалось на
неопределенное время. Арх. Ю.-З. Р., ч. I, т. VII, с. 572; срав. Volum. legum. III, 299, § 43.
[81] Volum. legum. III, 318-319, § 2 и 5—диплом о вольной элекции дан королем 17 июня 1607 г. на
Варшавском сейме; в 1631 г. властью сейма его решено восстановить и внести в Volumen legum.
Живецкие имения были куплены королевой Констанцией, супругой Сигизмунда III, за 600 тыс.
злотых. Так как, по польским законам, король и королева лишены были права приобретать в
Польше земельную собственность, то шляхта очень подозрительно относилась к этой покупке
королевы. Шляхта боялась, чтобы король не сделался более независимым, чем прежде, по
отношению к ней; боялась она и того, чтобы Живецкие имения, находившиеся на самой границе
Польши с Венгрией и Силезией, не послужили местом сосредоточения иностранных войск,
приглашенных по каким-либо соображениям королем или членами его дома. Сейм 1631 г.
потребовал, чтобы эти имения были выкуплены из рук королевы и никогда не были отчуждаемы
от Польши. Szujski, III, 237. Христ. Чтен., 1908 г., март, 387-88.
[82] Арх. Ю.-З. Р., ч. II, т. I, 153-54.
[83] Костомаров, Собрание сочинений, кн. IV, с. 60; срав. Голубев, Материалы..., № 72, с. 399-400.
[84] Szujski, III, 237.
[85] Volum. legum. III, 320, § 10.
[86] Volum. legum. 320, § 11.
[87] Volum. legum. II, 357, III, 29, III, 253.
[88] Volum. legum. III, 108.
[89] Ibid., III, 124.
[90] Volum. legum. III, 124.
[91] Volum. legum, III, 282.
В.А.Беднов. Сеймовая борьба првославных за свои права в период безкоролевья после смерти
короля Сигизмунда III в 1632 г.
Третий период в истории правового положения православия в Речи Посполитой начинается с 1632
года, со времени безвластия (бескоролевья), после смерти Сигизмунда III, и продолжается до 1686
года, до заключения вечного мира между Польшей и Москвой. В течение этого времени
православие находится в лучших условиях, чем при Сигизмунде III, потому что представители его
прибегают к весьма решительным мерам для восстановления попранных прав своей религии.
В качестве охранителей православной церкви теперь являются главным образом казаки, которые
своими частыми возмущениями потрясают основы Польско-Литовского государства и вынуждают
его правительство делать уступки православным. Русская шляхта в начале этого периода
действует весьма энергично в пользу православия, но потом, уменьшаясь количественно
вследствие перехода многих своих представителей в католичество и утраты ими своей
национальности, к концу его совершенно прекращает свою деятельность в защиту православия.
То же надо сказать и о братствах, сила и значение которых находились в зависимости от
присутствия в их среде шляхты. И казаки, и шляхта, и братства к концу третьего периода
ослабевают. Это обстоятельство неблагоприятно отражается на юридическом положении
православия. С 70-х годов XVII в. правительство начинает ограничивать права дизунитов и
ослаблять их значение до такой степени, что они лишаются возможности стоять за себя. Тогда
дело защиты православных принимает на себя начавшая брать верх над Польско-Литовским
государством единоверная с русским населением в пределах последнего Москва.
Каждое безвластие в Речи Посполитой сопровождалось необыкновенным подъемом шляхты и
оживлением ее. Возникали разные партии, начиналась между ними борьба, которая часто
грозила серьезными опасностями для государства. Но безвластие 1632 года (после смерти
Сигизмунда III) отличалось от предыдущих степенью движения и оживления в шляхетской среде.
В лице Сигизмунда III католицизм лишился своего преданнейшего служителя и покровителя,
энергично поддерживавшего всякие меры насилия по отношению к не-католикам, протестантам и
православным. Все настойчивые требования со стороны диссидентов и православных на сеймах
относительно своей религии и протесты против различных стеснений, делаемых им католиками,
как видно из предыдущего, не достигали своей цели. Католическое правительство давило их,
ограничивало права их вероисповеданий. Теперь, когда не стало фанатически преданного
католицизму короля, у последователей теснимых вероисповеданий блеснула надежда на
улучшение своего религиозного положения: чего нельзя было добиться при Сигизмунде III, то
легко можно было получить во время безвластия.
Известно, что в бескоролевье 1573 г. разноверцы добились юридического признания свободы
совести (конфедерация 1573 года). В последующие бескоролевья не-католикам удалось отстоять
эту свободу, несмотря на усиление католической реакции и фанатизма в польском обществе. И
теперь православные и диссиденты решили требовать на конвокационном сейме восстановления
попранных прав своих религий и получить то, чего они тщетно добивались в правление
Сигизмунда III.
Два обстоятельства особенно благоприятствовали таким домогательствам разноверцев во время
безвластия. Во-первых, особенное внимание конвокационных сеймов к заявлениям шляхты, так
как при игнорировании их могли произойти среди шляхты, от которой зависело избрание короля,
раздоры и несогласия, пагубные для государства; во-вторых, избираемые короли, нуждаясь во
всеобщем сочувствии, при вступлении на престол скорее и щедрее, чем в последующие годы
своего правления, давали разного рода льготы и привилегии[1]. Вот эти обстоятельства и
побудили православных особенно энергично взяться за дело восстановления прав своей религии
и вступить в соглашение со своими старыми союзниками — протестантами. И православная
шляхта, и братства, и казачество особенно решительно выступают со своими требованиями.
Духовенство, среди которого выделялся особой ревностью к вере знаменитый Петр Могила,
бывший тогда архимандритом киево-печерским, является руководителем и вдохновителем всего
православного населения[2].
Примеры предыдущих безвластий могли служить поощрением для православных, как и для
разноверцев вообще. Земским послам тех воеводств, где преобладало православие, поручается
сеймиками настаивать на улучшении положения православной веры, на устранении переносимых
православными несправедливостей. Как на образец таких поручений можно указать на
инструкцию сеймовым послам Волынского воеводства. В ней говорится, что шляхта греческой
стародавней веры под послушанием константинопольского патриарха от 1596 года жалуется на
нарушение (орpressia) своих старинных прав, утвержденных привилеями польско-литовских
государей и конфедерациями предшествовавших бескоролевий. Упомянутые нарушения
заключаются в несоблюдении мира среди разрозненных в вере, в раздавании бенефиций,
соединенных с Киевской митрополией, владычествами и архимандритствами, не местным
уроженцам, согласно с правами и привилеями унии (Люблинской 1569 г.), но сторонним
(extraneis) и тем, которые поддались римскому костелу, а не собственным их пастырям,
подчиняющимся константинопольскому патриарху, — в том, что из-за непослушания владыкам-
отступникам мещане терпят большие кривды (во Львове и Вильне), отстранены от магистрата, не
допускаются к ремеслам, в цеха и к пользованию мещанскими правами, в Вильне насильно
отобраны у них церкви, невинных людей сажали в тюрьмы, в том, что затруднялись постройки
церквей, хотя они производились по королевским привилеям и с благословения митрополита, что
православные паны, достойные чинов (dostoienstw) и урядов, устранялись от них. Послы должны
были требовать основательного успокоения, именно: чтобы бенефиции были раздаваемы
митрополиту, повинующемуся константинопольскому патриарху, и владыкам, им посвященным, и
на будущее время, всегда и везде так, а не иначе, и, при освобождении митрополии или епархии,
ее предоставляли достойным людям, местным уроженцам, сообразно с привилеем, данным при
заключении Люблинской унии, а что нарушено, то снова должно быть восстановлено, дабы не
было повода к дальнейшим нарушениям, но чтобы все оставались в покое при своих правах. Не
получив такого успокоения, послы не должны приступать ни к каким делам, и тем более к
коронации (do coronaciey) короля. Та же самая шляхта предписывает своим послам настаивать на
том, чтобы священники не были отягощаемы никакими налогами (podatkami) ни лично, ни со
своих церквей, чтобы Луцкая замковая церковь св. Димитрия, сооруженная панами Гулевичами,
которые не признают унии, была возвращена им от униатов и чтобы навеки за их фамилией
оставалось право подавать к этой церкви священника, находящегося в послушании
константинопольского патриарха. Должны были добиваться волынские послы и того, чтобы у
митрополита (Рутского) была отобрана Владимирская епархия и предоставлена особому владыке,
так как сосредоточение в одних руках митрополии и владычества противно закону de
incompaobilibus. Тем же послам вменялось в обязанность стараться о том, чтобы присяга будущим
королем была произнесена буквально (intacte) в том виде, как ее произносили три последние
короля (т.е. Генрих Валуа, Стефан Баторий и Сигизмунд III), ибо в ней хорошо определено
положение разъединенных в вере. Чтобы придать большее значение своим требованиям и скорее
достичь их удовлетворения, православные Волынского воеводства предписывают своим послам
действовать заодно с протестантами. Послы должны были указать на нарушение прав
диссидентов, подтвержденных королями, результатом чего были по разным местам для церквей
греческой религии и для диссидентских сборов и молитвенных домов великие кривды и насилия;
вместе с тем они должны требовать, ради внутреннего покоя, установления надлежащего
процесса и экзекуции[3] для лиц всякого звания и состояния как духовных, так и светских, за
нарушение религиозного мира и обеспечения свободного исповедания религии для всех и везде,
что должно быть expresse обговорено в собрании законов (in codice legum) и включено в формулу
присяги будущего короля[4].
Казаки, собравшись на раду в Прилуках, постановили отправить на сейм четырех своих депутатов
с особой инструкцией и просительным письмом к послам конвокационного сейма. В этой
инструкции подробно описывается то зло, которое причиняет православным уния, и предлагается
послам настаивать на удовлетворении требований православного населения, на освобождении
его от незаконных стеснений и предоставлении церковных бенефиций и приходов православным,
а не униатам. В письме к сеймовым послам казаки просили их успокоить русский народ, терпящий
много бед, хлопот и затруднений из-за своей греческой стародавней религии,
упривилегированной прежними королями и подтвержденной их присягами; для сего
рекомендуется окончательно уничтожить унию, русский народ оставить в послушании
константинопольскому духовенству. Для придания большего значения и веса своей просьбе
казаки заявляли в своем письме, что если и на этот раз сейм, по своему обыкновению, начнет
помыкать правами православия и откладывать успокоение его, то они будут искать другого пути (z
inszey miary) для успокоения своей совести[5]. Одновременно с этой депутацией «старший»
запорожского войска Иван Петрыжицкий послал письма разным сенаторам, в том числе примасу
королевства Яну Венжику и князю Острожскому (Янушу), с просьбой посодействовать казацким
депутатам в деле успокоения веры православной[6].
Православные братства также энергично действовали в пользу православия. Львовское братство
отправило на вишенский сеймик (в Сондовую Вишню) двух депутатов с инструкциями,
напоминающими собой инструкции волынскую и казацкую. Под влиянием названных депутатов
этот сеймик включил в число своих требований и пункт о прекращении стеснений
православных[7]. Виленское братство поспешило составить и напечатать к конвокационному
сейму особую книгу (на польском языке) — Synopsis[8], где были изложены краткая история
русского народа, состоявшего неизменно и твердо от своего крещения до 1632 г. в послушании
константинопольскому патриарху, и все те права, привилегии, вольности и свободы, которые
были предоставлены польско-литовскими государями православным, а не униатам. Все
излагаемое в Synopsis'e было подтверждено ссылками на историю и официальные документы.
Издатели и составители этой книги имели в виду ознакомить сенаторов и сеймовых послов с