Черных А. Мир современных медиа

Подождите немного. Документ загружается.

284

BRCWOS ~TÏCEFV

дачами. Но поскольку все копируют друг друга, чтобы опередить

остальных, быть раньше других или сделать нечто, отличное от

других, в итоге оказывается, что все делают одно и то же, следуя

логике минимальных различий. В современных



, как показы-

вает Бурдье, конкурентная борьба за эксклюзив, которая в других

сферах человеческой практики порождает нечто оригинальное

и действительно единственное в своем роде, здесь ведет к едино-

образию и банализации. Бросающиеся в глаза отличия, связанные

с политической окраской тех или иных изданий или передач, на

деле скрывают глубинное сходство, связанное с ограничениями,

накладываемыми источниками информации и целой серией ме-

ханизмов, главным из которых выступает логика конкурентной

борьбы. Кажется, налицо противоречие, ибо, согласно либераль-

ному кредо, именно конкуренция

—

источник разнообразия. Од-

нако в поле журналистики, где конкурируют журналисты или из-

дания (каналы), работающие в одних и тех же условиях, в рамках

одного и того же рейтинга, с одними и теми же рекламодателями,

конкуренция работает как фактор единообразия. Достаточно срав-

нить обложки еженедельников за две недели, чтобы увидеть при-

мерно одинаковые заголовки; то же относится к выпускам ново-

стей основных теле- и радиостанций, где, в лучшем случае, меня-

ется очередность передаваемой информации.

Основой этого навязываемого медиа единообразия оказыва-

ется коллективный характер производства информации. В кру-

гах, где общая деятельность определяется жесткими условиями,

прежде всего конкуренцией, каждый вынужден делать то, что он,

возможно, не стал бы делать, не будь других участников (напри-

мер, совершать определенные действия с целью опередить дру-

гих участников гонки). Реагирование на ту или иную информацию

внутри поля журналистики

—

как правило, результат появления со-

общения в сравнимом по рейтингу издании, поэтому важной со-

ставляющей этой профессиональной деятельности является чте-

ние (слушание) друг друга. Никто не читает столько газет и не смо-

трит телепрограмм, сколько журналисты: для того, чтобы знать,

что сказать, нужно знать, что сказали другие. Поэтому поле жур-

налистики Бурдье определяет как «игру взаимных отражений», де-

ятельность в котором, в силу описанных особенностей, создает

и усиливает невероятный эффект профессиональной замкнуто-

сти и интеллектуальной ограниченности.

Механизм круговорота информации, запущенный с появле-

нием современных



и постоянно воспроизводимый журнали-

285

WSFSTSUFV R~WWSBX SRREF~F YCP~ PDC (1930–2002)

стами в своих повседневных практиках, обусловливает не только

эффект закрытости информации, но и самоцензуры, оказываю-

щейся гораздо более действенной, чем воздействие централизо-

ванных бюрократических регламентов или прямое политическое

давление. Нередко возникает наивный вопрос: откуда получают

информацию люди, которые нас информируют? Ответ прост: от

других информаторов, причем на долю неофициальных источни-

ков, к которым не относятся информационные агентства, мини-

стерства, органы охраны правопорядка и т. д., приходится наи-

большая доля сообщений. И это обстоятельство приводит к сво-

еобразному уравниванию в иерархии значимости.

Специфическим капиталом масс-медиа, за обладание которым

идет постоянная борьба, является капитал известности и призна-

ния того или иного издания, программы или журналиста как ав-

торитетного, профессионального, объективного, честного и т. п.

Однако иерархия позиций и в этом поле определяется совокуп-

ностью культурного, экономического и политического капитала

в общем объеме и структуре имеющихся в распоряжении агента

ресурсов; иными словами, влиятельность того или иного органа

информации в поле



определяется объемом и структурой его

финансов. Занятие той или иной позиции в поле медийного про-

изводства определяется не только профессиональным авторите-

том того или иного информационного органа или персоны, но

и стоящего за ними экономического капитала, хотя самое бога-

тое издание отнюдь не всегда самое авторитетное.

В масс-медиа, как и в других полях культурного производ-

ства, существует два типа признания: узкое

—

среди коллег-про-

фессионалов, и широкое, внешнее

—

со стороны публики, непро-

фессиональных потребителей. (Исторически поле журналистики,

считает Бурдье, возникает в

xix

в. на основе оппозиции между га-

зетами сенсаций и газетами аналитических комментариев.) Се-

рьезная пресса, соответствующая высоким профессиональным

требованиям и претендующая на «четвертую власть» в обществе,

но обычно не отвечающая требованиям экономической реаль-

ности, противостоит «бульварной», или «желтой», прессе, выхо-

дящей огромными тиражами и следующей логике максимальной

прибыли. Основным мерилом работы журналистов, особенно на

телевидении, которое сегодня является господствующей моделью

для всего поля журналистики, становится рейтинг.

Рейтинг

—

это измерение доли зрителей, смотрящих тот или

иной канал (на сегодня существуют технические возможности из-

286

BRCWOS ~TÏCEFV

мерения рейтинга каждые 15 минут и даже выявления его для раз-

ных социальных категорий населения), что позволяет получить

весьма точные данные о том, что (или кто) пользуется успехом.

Во всех редакциях, издательствах, студиях господствует, как счи-

тает Бурдье, рейтинговый менталитет, т. е. мышление в терминах

коммерческого успеха. Начиная с середины

xix

в. и практически

до 70-х гг.

в. в творческих и интеллектуальных кругах быстрый

коммерческий успех рассматривался как что-то подозрительное

—

в нем видели компромисс по отношению к деньгам. Сегодня ры-

нок все более признается подлинной инстанцией легитимации,

а его отражением является появление списка бестселлеров. Через

механизм рейтинга коммерческая логика управляет творчеством,

а рейтинговый менталитет завоевывает даже научные круги, на-

чинающие заниматься маркетингом.

Особое влияние оказывает рейтинг на телевидение, где го-

сподствует временнáя конкуренция в погоне за сенсацией, цель

которой

—

опередить других. По мнению Бурдье, это нетерпение

ведет к нетерпимости телевидения по отношению к нормаль-

ному мышлению, т. е. к раздумьям, порождая особый тип мысли-

телей, которых он называет fast-thinker’ами

—

«быстродумами»,

способными мыслить в условиях, при которых никто не может

мыслить [Бурдье, 2002. С. 44]. «Быстродумы» мыслят готовыми

идеями

—

усвоенными всеми банальностями, не вызывающими

возражений, т. е. клише. Так снимается основная проблема ком-

муникации

—

соответствия условиям и возможностям восприя-

тия, предполагающего наличие у воспринимающего кода для де-

шифровки получаемой информации. В случае оперирования го-

товыми идеями дешифровка не нужна, коммуникация мгновенна,

но она при этом как бы и не существует, поскольку не происхо-

дит обмена информацией, а единственным содержанием такого

рода коммуникации оказывается сам факт общения. Так называ-

емые общие места, играющие огромную роль в повседневном об-

щении, обладают свойством (в силу их банальности) восприни-

маться мгновенно, тогда как мысль разрушительна: опровергая

и отвергая привычные идеи, она должна быть доказана, требуя

определенного времени.

Именно поэтому дебаты на телевидении Бурдье определяет как

ложные, когда противники в студии

—

на самом деле приятели и со-

общники, а видимые столкновения позиций и точек зрения регла-

ментированы системой ограничений (вмешательством ведущего,

временем выступления, тоном и жестами участников).

287

WSFSTSUFV R~WWSBX SRREF~F YCP~ PDC (1930–2002)

Проведенный Бурдье социологический анализ поля журнали-

стики и условий труда журналистов (как в обычных, так и в элек-

тронных



) наглядно демонстрирует двойную зависимость про-

изводства информации, испытывающей разнонаправленные воз-

действия. С одной стороны,



получают все большую власть

в информационном обществе, превратившись в важнейший фак-

тор современной политической борьбы; с другой

—

попадают под

непрерывно усиливающееся воздействие и контроль политики

(политиков) и экономики, испытывая возрастающий политиче-

ский и экономический прессинг. Журналисты оказываются в ло-

вушке заказных публикаций, к числу которых относятся война

компроматов, цензура и самоцензура как отражение давления со

стороны владельцев и спонсоров, преследующих собственные, да-

лекие от информационных, цели.

Бурдье отстаивает следующий тезис: «Чем лучше мы понимаем,

как функционирует определенная социальная среда, тем яснее

становится, что составляющие ее люди манипулируемы в той же

степени, что и манипулируют. Они тем лучше манипулируют, чем

больше манипулируемы, и чем меньше отдают себе в этом отчет»

[Бурдье, 2002.С. 112].

Анализируя экономическое принуждение, выступающее на

поверхности как воздействие невидимых и анонимных струк-

тур рынка, французский социолог показывает, что оно подчас

оказывает более губительное воздействие, чем открытая поли-

тическая цензура, которой журналисты могут сознательно про-

тивостоять. По мнению коллеги Бурдье, известного исследова-

теля масс-медиа Патрика Шампаня, история журналистики может

быть названа «историей невозможной независимости, или, вы-

ражаясь менее пессимистично, нескончаемой историей борьбы

за независимость, все время подвергающейся опасности» [Шам-

пань П., 1996. С. 212].

Одним из важнейших понятий социологии П. Бурдье, особенно

значимым для социологии массовых коммуникаций, является сим-

волическая власть как возможность создавать и навязывать опреде-

ленные социальные представления, модели желаемого устройства

общества и государства, или власть наименований и классификаций.

Такого рода власть в большинстве западных демократий, считает

он, еще сравнительно недавно была отделена от политической

и экономической, а в настоящее время все в большей степени

концентрируется в руках одних и тех же людей. (Недавним приме-

ром максимальной концентрация символической власти в одних

288

BRCWOS ~TÏCEFV

руках, а именно в руках партии, являлся Советский Союз, где мо-

нополия на информацию и жесткий контроль за ней превратили



в средства массовой информации и пропаганды (



), что

на деле означало подмену информации пропагандой. Практиче-

ски тот же процесс мы наблюдаем сейчас в западных демократиях.

Так, в американской коммуникативистике в начале 90-х гг.

сто-

летия возник даже специальный термин «олигополии новостей»

(news oligopolies) [Pasqualli A., 1992. Р. 5].) Владельцы крупных

корпораций приобретают



, во все большей степени контро-

лируют большие информационные группы, присваивая инстру-

менты производства и распространения культурного продукта.

Объединяя разные средства производства символической про-

дукции

—

телевизионные каналы, интернет-компании, книжные

и журнальные издательства, кино- и телестудии, они предлагают

один и тот же товар (в разных формах), ибо информация (в ши-

роком смысле) выступает для ее производителей как продукт, про-

изведенный для продажи, т. е. товар в традиционном политэконо-

мическом смысле, создание и распространение которого подчи-

няются общим экономическим регуляторам, главным из которых

выступает прибыль.

Обращаясь к рассмотрению господствующих в обществе пред-

ставлений о демократическом характере рыночных механизмов

применительно к культурному производству, Бурдье показывал

иллюзорность подобных взглядов, раскрывал их подлинное со-

держание. Вместо разнообразия предложений в сфере культуры,

которое должна обеспечивать рыночная конкуренция, на прак-

тике происходит постоянная и все усиливающаяся стандартиза-

ция и унификация тиражируемого культурного продукта. Инфор-

мационные олигополии, стремясь к сокращению издержек про-

изводства и увеличению прибыли, ставят на поток производство

развлекательных программ, «мыльных опер» и сериалов, «глян-

цевых» журналов и т. д., а конкуренция вырождается в стремление

ни в чем не уступать конкуренту, что ведет к тиражированию одно-

типного продукта. Борьба за расширение аудитории, за рейтинг

программ и изданий ведет к коммерциализации культуры, когда

распространитель начинает диктовать творцу, что именно следует

создавать. Тем самым отрицается независимость художественного

творчества

—

то, что на протяжении столетий было средоточием

этого процесса. В выступлении на собрании Международного со-

вета музея телевидения и радио 11 октября 1999 г. Бурдье гово-

рил: «Мне хотелось бы доказать, что поиск немедленной макси-

289

WSFSTSUFV R~WWSBX SRREF~F YCP~ PDC (1930–2002)

мальной прибыли вовсе не обязателен, когда речь идет о книгах,

фильмах или картинах… Отождествлять стремление к максималь-

ной прибыли с поиском максимально широкой аудитории

—

зна-

чит рисковать потерять уже имеющуюся публику, относительно

узкую аудиторию тех, кто много читает, часто ходить в музеи, те-

атры и кино, которых не могут заместить новые, случайные чи-

татели и зрители… Инвестиции в производителей и продукцию

высокого качества могут быть рентабельными

—

даже экономиче-

ски

—

в среднесрочной перспективе (если, конечно, система обра-

зов будет продолжать эффективно работать)» [Bourdieu P. http:É

www.cplus.fr/mtr/bourdie-fr.html].

Продемонстрировав значительно большую, чем у других по-

лей производства культурной продукции или поля политики, за-

висимость поля журналистики от внешних воздействий, Бурдье

обращается к проблеме его структурного воздействия на другие

поля.

Ныне логика культурного производства все больше подпадает

под влияние логики функционирования телевидения и других



с их тенденцией к получению быстрой прибыли, завоева-

нию новых рынков, обращению к максимально широкой зритель-

ской и читательской аудитории. Причем этот процесс захватывает

не только зрелищные области культуры, но и серьезную литера-

туру, художественную критику и даже социально-гуманитарные на-

уки. Так, социология и философия больше не представляют со-

бой области, закрытые для журналистов. Последние все более втя-

гиваются в гуманитарные исследования, предлагая свое видение

тех или иных профессиональных проблем, вынося свои суждения

по поводу отдельных ученых и их взглядов. Более того, журнали-

сты, желающие создать себе имидж интеллектуалов, стремятся

приглашать в передачи ученых, организовывать дискуссии и т. п.

С другой стороны, многие интеллектуалы

—

исследователи, уни-

верситетские преподаватели сами стремятся попасть на экран те-

левизора или на страницы газет, чтобы получить внешнюю, неза-

висимую от профессиональной среды поддержку своим идеям.

Появляются так называемые медиатические интеллектуалы, чей

специфический научный капитал сравнительно мал, однако в силу

способности к «быстромыслию» именно они выступают в каче-

стве постоянных участников различных «интеллектуальных» теле-

и радиопрограмм. «Для некоторых из наших философов (и пи-

сателей) «быть»

—

значит быть показанным по телевизору, т. е.

в итоге быть замеченным журналистами или, как говорят, нахо-

290

BRCWOS ~TÏCEFV

диться на хорошем счету у журналистов (что невозможно без ком-

промиссов и самокомпрометации)» [Бурдье, 2002, с. 17].

Интенсивное взаимодействие журналистов и интеллектуалов

приводит к стиранию границ между этими группами. В результате

происходит то, что Бурдье обозначил как медиатизацию социаль-

ной науки: журналисты и телеведущие, некомпетентные в науч-

ных нормах и принципах, получают возможность влиять на нее,

решая, какие проблемы являются важными, а какие

—

нет, кто мо-

жет быть экспертом, кто заслуживает определения «блестящий

ученый», а кто

—

«ретроград».

Еще одним следствием медиатизации науки оказывается из-

менение самого определения интеллектуала, ученого. Место уче-

ных

—

исследователей на экранах телевизоров все чаще занимают

публицисты

—

люди, обладающие учеными степенями, но стре-

мящиеся сделать карьеру не традиционно научными средствами,

т. е. не на основе научных достижений, а с помощью новых воз-

можностей, открываемых растущим влиянием масс-медиа на все

сферы жизни,

—

на основе внешней поддержки, предоставляемой

медиа и легитимации научного статуса со стороны последних.

Тем самым, считает Бурдье, происходит подчинение проблема-

тики исследований социальных наук (в меньшей степени

—

есте-

ственных) медиа-логике, а сама социальная наука приобретает не

свойственные ей функции обслуживания масс-медиа. Очевидно,

что серьезное публичное обсуждение важных социальных про-

блем в



может дать огромный позитивный результат, но

только в том случае, когда имеет место действительно научное

обсуждение, а не подмена его непрофессиональными домыс-

лами, как это происходит в большинстве случаев. Обусловлено

это (если оставить в стороне явное или имплицитное выполне-

ние социального заказа) особенностями публичного дискурса,

засоренного, если использовать терминологию Эмиля Дюрк-

гейма, prenotions (предпонятиями)

—

редко ясно выраженными

и еще реже тщательно изученными предположениями, не кри-

тически используемыми в качестве аргументов всякий раз, когда

субъективный опыт журналиста или публициста возводится

в ранг публичного дискурса, а частные проблемы

—

в ранг науч-

ных категорий, которые предстают уже как проблемы публич-

ного, общественного звучания. Критическая оценка молчаливо

принимаемых или провозглашаемых prenotions должна, по мне-

нию Бурдье, осуществляться параллельно с усилиями сделать ви-

димыми и слышимыми те аспекты опыта, которые обычно оста-

291

WSFSTSUFV R~WWSBX SRREF~F YCP~ PDC (1930–2002)

ются вне поле зрения отдельных людей или за порогом индиви-

дуального сознания.

Это, если можно так сказать, внутренняя проблематичность

и ущербность медиативной логики



в обсуждении социальных

проблем. Но вторжение журналистов в социальную сферу имеет,

как считает Бурдье, и другие, столь же негативные последствия.

Логика производства сенсаций, постоянное стремление к новому,

отсутствие необходимой компентности приводит к разного рода

дополнительным перекосам. «Наиболее интеллектуальные из

этих новых производителей „знания“ [журналистов.

—

А. Ч.] на-

ходят в возникновении „нового“ неожиданную возможность де-

классировать самых авторитетных интеллектуалов, ученых, чей

авторитет в течение длительного времени наводил на них страх»

[Бурдье, 2002. С. 98]. Таким образом осуществляется давление ди-

летантов на научное поле.

Проблемы доминирования в науке являлись предметом дли-

тельных размышлений Бурдье, считавшего, что постоянная поли-

тическая борьба за научное доминирование, идущая во всех обла-

стях научного знания, особенно характерна для поля социальных

наук. Цель этой борьбы не есть нечто заданное, ибо ее формули-

рование уже есть ставка в борьбе. Побеждают в этой борьбе те,

«кому удалось навязать такое определение науки, согласно кото-

рому наиболее полноценное занятие наукой состоит в том, чтобы

иметь, быть и делать то, что они имеют, чем они являются или

что они делают» [Bourdieu P., 1976. P. 90]. В работах конца 90-х гг.

Бурдье даже вводит понятие «очень независимое поле»

—

это поле,

в котором клиентами агентов данного поля оказывается их соб-

ственные конкуренты, аналог башни из слоновой кости, внутри

которой все критикуют друг друга, но со знанием дела.

Принципиальное значение приобретает собственная позиция

ученого или иного производителя культурной продукции, способ-

ность которого противостоять давлению Бурдье фиксирует в «за-

коне Жданова». Чем более независим тот или иной производи-

тель культурной продукции, чем более он богат специфическим

капиталом и обращен к узкому рынку, тем более он склонен к со-

противлению. И наоборот: чем больше он предназначает свою

продукцию для широкого рынка, тем более он склонен к сотруд-

ничеству с внешними силами

—

государством, церковью, партией,

журналистами, телевидением [Бурдье, 2002. С. 81].

Масс-медиа, таким образом, опираясь на внешние по отноше-

нию к культурному производству политические и экономические

BRCWOS ~TÏCEFV

силы, осуществляют незаконное вмешательство в поле науки. Жур-

налисты пытаются диктовать ученым форму и содержание сужде-

ний, выступая от имени широких масс и демократии, однако под

демократией в этом контексте часто понимается потребительский

рейтинг и поиск новых рынков сбыта продукции.

Анализируя собственный опыт телевизионных выступлений,

Бурдье обращает внимание на то, что логика построения передач

не оставляет исследователю возможности раскрыть свои взгляды,

поскольку существуют ограничения во времени, в выборе словаря

(ориентация на широкую публику не позволяет использовать точ-

ную научную терминологию), в способе подачи материала (завися-

щей от концепции передачи). Он отмечает тенденцию к сокраще-

нию «пространства дебатов», выражающемуся не только в умень-

шении времени, выделяемого на обсуждение социально значимых

тем, но и в сокращении круга людей, участвующих в этих обсуж-

дениях.

Одним из пороков аналитических передач, в том числе с уча-

стием ученых и экспертов, Бурдье называет их «короткую память»,

проявляющуюся двояко. Во-первых, многие передачи и статьи

основаны на текущих, т. е. сиюминутных, событиях, рассматри-

ваемых, как правило, вне исторического контекста (не отслежи-

вается возникновение и развитие проблемы, что означает игно-

рирование предшествующих событий, поскольку считается, что

к материалу никто не будет возвращаться); во-вторых, безнаказан-

ность, а потому безответственность аналитиков, делающих про-

гнозы в



(поскольку вопрос о том, сбылись или не сбылись

прогнозы, мало волнует журналистов). В этом

—

проявление свое-

образной «потери памяти», свойственной современным



Несмотря на выявленные недостатки, Бурдье считал необхо-

димым для ученого использовать огромные возможности масс-

медиа, чтобы, с одной стороны, донести до широкой публики ре-

зультаты своих исследований, а с другой

—

подтвердить незави-

симость аналитической и критической научной рациональности

в мире, все более подпадающем под власть медиа-логики.

293

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

Американа. Англо-русский лингво-страноведческий словарь/Под

ред. Г. В. Чернова. М.: Полиграмма, 1996.

Болл Т. Власть

Полис. 1993. № 5.

Бурдье П. О телевидении и журналистике. М.: Фонд научных ис-

следований «Прагматика культуры», Институт эксперименталь-

ной социологии, 2002.

Варустин Л. Э. Пресса и власть. СПб.: Изд-во СПб университета,

1995.

Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-

политического познания

Вебер М. Избранные произведе-

ния. М.: Прогресс, 1990.

Войскунский А. Е. Гуманитарный Интернет

Гуманитарные иссле-

дования в Интернете/Под ред. А. Е. Войскунского. М.: Можайск-

терра, 2000.

Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный

журнал, 1999.

Засурский И. И. Реконструкция России. Mass-media и политика

в 90-е годы. М.: Изд-во



, 2001.

Ионин Л. Г. Социология культуры. 4-е изд. М.: Изд. дом





2004.

Ионин Л. Г. Масса и власть сегодня (актуальность Э. Канетти)

Вопросы философии. 2007. № 3.

Канетти Э. Масса и власть. М.: Ad Marginem, 1997.

Милль Д. С. О свободе

Милль Д. С. Утилитарианизм. О свободе.

2-е изд. СПб.: Тип-фия А. М. Котомина, 1882.

Мильтон Дж. О свободе печати. Речь к английскому парламенту

(Ареопагитика). М.: издание С. Скирмонта, 1907.

Прайс М. Масс-медиа и государственный суверенитет. Глобальная

информационная революция и ее вызов власти государства. М.:

Институт проблем информационного права, 2004.

Петрова А. А. Дисциплинарный дискурс социологии Интернета

Социологический журнал. 2003. № 4.

Сосновская А. М. Профессиональная идентичность журналистов

(анализ случаев)

Журнал социологии и социальной антро-

пологии. 2004. Т.

vii

. № 3 (27).

Шампань П. Двойная зависимость. Несколько замечаний по по-

воду соотношения между полями политики, экономики и жур-