Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь
Подождите немного. Документ загружается.
общего праздника жатвы, во время которого с соблюдением тех же варварских
обрядов от имени жителей близлежащих деревень приносили в жертву
лошадь. Это животное воплощает собой оплодотворяющий дух дерева и
оплодотворяющий дух хлеба одновременно. Это и не удивительно, потому что,
как мы убедились на примере обычаев Жатвенного мая, оба воплощения часто
сливаются друг с другом.
Глава L
ПРИЧАЩЕНИЕ ТЕЛОМ БОГА
Таинство вкушения первых плодов. В одних случаях дух хлеба, как мы видели,
представлен человеком, а в других – животным. Но в том и в другом случае в
лице представителя убивают самого духа, после чего причащаются его телом.
Примеры настоящего убиения человека, воплощающего дух хлеба, мы,
естественно, можем почерпнуть лишь у первобытных народов. Зато
красноречивые примеры ритуального употребления в пищу животных
представителей хлебного духа дают нам жатвенные ужины современного
европейского крестьянства. Жена фермера в Вермленде (Швеция) употребляет
зерно последнего снопа на то, чтобы выпечь каравай в форме девушки.
Каравай делят между всеми домочадцами, которые его съедают. В данном
случае каравай замещает собой дух зерна в образе девушки. То же самое
происходит в Шотландии, где представителем хлебного духа является
последний сноп по прозвищу Дева, формой напоминающий жен щину.
Обиталищем духа хлеба, как правило, считают последний сноп: поэтому съесть
каравай, выпеченный из зерна этого снопа, равносильно тому, что съесть
самого хлебного духа. Равным образом жители местечка Ля Палис во Франции,
изготовив из теста человечка, подвешивают его на ель, которую увозят на
последнем возу. Дерево со сдобным человечком приносят в дом местного
мэра, где оно остается до окончания сбора винограда. В конце жатвы
устраивают праздник, на котором мэр режет сдобного человечка на куски и
раздает их всем для съедения.
Дух хлеба в этих примерах принимает форму человека. Хотя в других случаях г..
собранного зерна не выпекают караваи в форме человека, но на то, что речь и
здесь идет о ритуальном причащении, то есть о съедении тела хлебного духа, в
достаточной мере указывают торжественные обряды, которые сопровождают
его употребление в пищу. Например, такие обряды справляли при
употреблении в пищу зерна нового урожая литовские крестьяне. Осенью, когда
зерно уже полностью заложено в закрома, литовцы устраивали на всех
усадьбах праздник под названием Сабариос, что значит «перемешивание или
сбрасывание в одну кучу».
Каждый земледелец набирал по девять полных пригоршней зерна разных
сортов (пшеницы, ячменя, овса, льна, бобов, чечевицы и т.д.) и разделял
каждую на три части. После этого двадцать семь кучек зерна разного сорта
ссыпали в одну и перемешивали. В обряде употребляли первое обмолоченное
и провеянное зерно, которое откладывали специально с этой целью. Часть
перемешанных зерен шла на выпечку булочек (по одной булочке на каждую
усадьбу), а к оставшейся части подмешивали дополнительные дозы ячменя и
овса, чтобы приготовить пиво. Первая порция пива, приготовленного из
указанной смеси, предназначалась для самого хозяина, его жены и детей, а
пиво второй варки шло слугам.
После того как пиво было готово, хозяин выбирал вечер, когда он оставался
среди своих домашних. Он опускался на колени перед пивным бочонком,
набирал кувшин пива и поливал из пего затычку от бочонка, приговаривая:
«Плодородная земля, сделай так, чтобы пышно поднялись рожь, ячмень и
другие злаки». После этого хозяин с кувшином отправлялся в горницу, где его
ожидали жена и дети. В горнице на полу лежали связанные черный, белый или
пестрый (только не красный) петух и курица той же окраски и того же выводка,
вылупившаяся не позднее года тому назад. Здесь хозяин с кувшином в руках
вновь опускался на колени, благодарил бога за собранный урожай и просил о
ниспослании хорошего урожая на следующий год. Потом все поднимали вверх
руки и хором говорили: «Господь и ты, земля, этот петух и эта курица наше вам
доброхотное подношение». В этот момент хозяин убивал петуха и курицу
ударами деревянной ложки, так как просто перерезать им горло запрещалось
обычаем. После произнесения первой молитвы и убиения домашней птицы он
вы.чивал одну треть содержимого кувшина. Эту птицу жена хозяина отваривала
в совершенно новом, не бывшем в употреблении горшке. После этого на пол
ставили перевернутый вверх дном сосуд емкостью в бушель. На него клали
упомянутые выше булочки и отваренную птицу. Приносили только что
сваренное пиво, разливательную ложку и три кружки, предназначенные
специально для такого случая. Пока хозяин ложкой разливал пиво по кружкам,
члены его семьи стояли на коленях перед сосудом. Окончив разливать, отец
произносил молитву и выпивал три кружки пива. Его примеру следовали
остальные. После того как все насытились булочками и курятиной, пиво опять
ходило по кругу, пока каждый член семьи не опорожнял каждую из трех
кружек по девять раз. На столе от этой трапезы не должно было оставаться ни
крошки. Если по неосмотрительности что-то все-таки оставалось недоеденным,
остатки доедали на следующее утро с соблюдением тех же обрядов. Кости
бросали собаке, а то, что она не могла сгрызть, зарывали в хлеву под навозом.
Этот обряд литовцы справляли в начале декабря. В день совершения обряда
запрещалось употреблять бранные слова.
Этот обычай был в ходу двести или более лет назад. Что касается современных
литовцев, то, когда им доводится есть молодую картошку или булки,
выпеченные из только что собранного зерна, все участники застолья дергают
друг друга за волосы. Хотя смысл этого обычая неясен, несомненно одно: во
время торжественных жертвоприношений язычники-литовцы соблюдали
сходный обычай. Многие из эстонцев, населяющих остров Эзель, не станут
пробовать хлеб, выпеченный из зерна нового урожая, пока не укусят
какой-нибудь железный предмет. В данном случае железо явно играет роль
амулета, призванного обезопасить дух зерна. В графстве Сатерленд только что
выкопанный молодой картофель должны попробовать все члены семьи, а то
«дух картофеля почувствует себя обиженным, и он быстро сгниет». Жители
одной честности в графстве Йорк до сих пор поручают срезать первые колосья
священнику. По мнению моего информатора, в прошлом зерно этих колосьев
шло на выпечку просфор. Если это сообщение соответствует истине (а
имеющийся в нашем распоряжении материал говорит в пользу такого
предположения), из него явствует, что христианский обряд святого причастия
ассимилировал в себе таинство куда более древнее.
Народность айны, или айну, живущая в Японии, делит семена проса на семена
мужского и женского пола. В совокупности они составляют пары
«божественных злаковых супругов». Поэтому, прежде чем размолоть зерно и
сделать из пего обычные лепешки, старики в культовых целях изготовляют для
себя несколько лепешек. К этим лепешкам они со всей должной серьезностью
обращают молитву такого содержания: «Тебе поклоняемся мы, о бог злаковых.
В нынешнем году ты хорошо поднялся и будешь приятен на вкус. Ты добр.
Возрадуется богиня огня, и у нас будет великая радость! О боже, о бог
злаковых, ты даешь пищу народу! Сейчас я отведаю часть твоего тела. Я
поклоняюсь тебе и возношу тебе благодарность». Помолившись, старики
съедают лепешку. С этого момента все айны получают возможность есть зерно
нового урожая. Все эти выражения признательности и слова молитвы нужны
для того, чтобы у айнов всегда было изобилие проса. Что касается лепешек, то
их, конечно, приносят в дар богу, то есть тому же самому зерну. Другими
словами, богом он является лишь постольку, поскольку питает человеческое
тело.
В конце сбора риса на Буру, одном из островов Ост-Индии, члены каждого
клана собираются на совместную ритуальную трапезу, на устройство которой
каждый из них дает немного риса нового урожая. Трапеза эта называется
«поеданием души риса», что недвусмысленно указывает на ее
сакраментальный характер. Часть риса откладывают для принесения в жертву
духам. У альфуров из Минагассы на острове Целебес первое семя риса бросает
в землю жрец; он же срывает на каждом поле первый стебель спелого риса.
Этот рис он подсушивает на огне, очищает и распределяет между семьями.
Незадолго до начала сбора риса в Боланг Могондо, другой области острова
Целебес, жители приносят в жертву поросенка или домашнюю птицу. После
этого жрец срывает немного риса сначала на своем собственном поле, а потом
на полях соседей. Собранный рис он высушивает вместе со своим собственным
и возвращает прежним владельцам, которые его употребляют в пищу.
Женщины еще раз приносят вареный рис и яйцо жрецу: яйцо тот использует
как жертву, а рис возвращает женщинам. Отведать этот рис обязан каждый
член семьи, вплоть до новорожденного младенца. После совершения этого
обряда местные крестьяне со спокойной душой могут начать уборку риса.
У бургеров, или бадага, обитателей Нилгирийских гор в Южной Индии, первую
горсть семян в землю бросает и первый сноп сжинает курумбар – человек из
соседнего племени, члены которого слывут у бургеров колдунами. В тот же
день зерно первого снопа «крупно перемалывают, выпекают из него лепешки,
и после принесения в жертву первин каждый бургер вместе со всеми
домочадцами съедает их вместе с остатками жертвенного животного, которое
приносится всем селением в дар богу». Индусы Южной Индии устраивают по
случаю вкушения риса нового урожая семейное празднество понгол . Они
отваривают только что собранный рис в новом горшке на огне, разожженном в
полдень того дня, когда солнце, по расчетам местных астрологов, входит в
тропик Козерога. Все члены семьи следят за варкой с величайшим
нетерпением, потому что от нее зависит судьба будущего урожая. Если молоко
закипает быстро, год обещает быть хорошим; зато в противном случае ничего
хорошего ждать не приходится. Часть вареного риса индусы приносят в жертву
изображению Ганеши,
117
после чего приступают к еде сами. В некоторых
районах Северной Индии праздник нового урожая называется наван («зерно
нового урожая»). Когда урожай созрел, владелец поля, посоветовавшись с
гадателем, отправляется на свой участок и срывает пять-шесть колосьев ячменя
весеннего посева и один колос озимого проса. Затем он возвращается домой,
высушивает зерна и смешивает их с сахаром, маслом и творогом. Часть этой
смеси владелец поля бросает в огонь, молясь местным ботам и душам
покойников, а оставшаяся часть идет на стол домочадцам.
Вот описание обряда вкушения первых плодов нового урожая ямса в Онитше
на реке Нигер: «Каждый вождь приносил с собой по шесть корневищ ямса,
срезал листья с молодых пальм и клал их перед воротами. Затем он
поджаривал три плода ямса, брал несколько орехов кола и немного рыбы.
Подсушенный яме берет местный знахарь; он размалывает его и делит на две
части. Потом он берет половину ямса и прикладывает его к губам человека,
который собирается отведать яме нового урожая. Последний дует на горячий
яме и целиком запихивает его себе в рот со словами: „Боже, благодарю тебя за
то, что ты дал мне съесть молодой яме“. После этого он начинает усердно
разжевывать яме с добавлением рыбы».
У нанди, жителей Британской Восточной Африки, бытует такой обычай.
Осенью, когда в полях созрело просо, владельцы полей отправляются туда со
своими дочерьми и срывают немного спелого проса. Каждая женщина
нанизывает по одному зерну в свое ожерелье, а другое разжевывает и втирает
в лоб, горло и грудь. При этом женщины не проявляют ни малейших признаков
радости, С выражением скорби они набирают корзину зерна и, принеся ее
домой, кладут сушиться на чердак. А так как потолок в домах нанди плетеный,
то изрядная часть зерен выпадает через зазоры и, попав в огонь, с треском
сгорает. Домашние и не думают препятствовать утечке зерна ведь треск
упавшего в огонь зерна они рассматривают как знак того, что его вкушают души
покойников. Несколько дней спустя из зерна нового урожая нанди
приготавливают кашу, которую вместе с молоком подают к ужину. Эту кашу
пробуют все члены семьи; кроме того, они обмазывают ею стены и крыши и,
набрав в рот, выплевывают ее наружу в восточную сторону. Глава семьи, держа
117
Ганеша – один из популярных богов в индуизме, сын Шивы. Изображается в виде человека со слоновьей
головой.
в руке несколько зерен, возносит богу молитву о ниспослании силы и здоровья,
а также молока. Молитву эту повторяют за ним все присутствующие.
Ни один из кафров, живущих в Натале и Зулуленде, не станет есть первины
урожая до тех пор, пока не пройдет праздник Нового года; по кафрскому
календарю он приходится на конец декабря или на начало января. На этот
праздник все кафры собираются в королевский крааль и там пируют и танцуют.
Праздник завершается обрядом «посвящения народа». В котлах вперемешку с
мясом жертвенного животного или снадобьями варят разные плоды земли –
зерно, маис, тыкву, после чего сам царек вкладывает в рот каждому участнику
праздника немного пищи. Человек, отведавший освященных плодов,
очищается на целый год и может незамедлительно приступить к уборке
урожая. Тот же, кто осмелился отведать плодов нового урожая до этого
праздника, по мнению кафров, обречен умереть. Если кого-нибудь застанут за
этим занятием, его убьют или, как минимум, отберут у него скот. На священный
характер первин указывает правило, что приготавливать их надлежит в
специальном горшке, предназначенном только для этой цели, и на новом огне,
который колдун разжигает путем трения двух палочек, именуемых «мужем» и
«женой».
У бечуанов также существует правило, гласящее, что, прежде чем вкусить
плодов нового урожая, надлежит очиститься. Очищение совпадает с началом
Нового года и приходится на один из январских дней, выбираемых по указанию
вождя. Обряд очищения начинается в главном племенном краале, где
собираются все взрослые мужчины племени. Каждый из участников обряда
берет в руки листья горлянки, называемой на местном наречии lerotse (нечто
среднее между тыквой и кабачком), и, сжав их, смазывает выделившимся
соком большие пальцы на ногах и пупок. Многие бечуаны смазывают соком
даже все суставы, но, по мнению людей, знающих в этом толк, тем самым они
грубо отклоняются от древнего обычая. По окончании обряда в главном краале
мужчины возвращаются в свои краали, собирают членов своих семей в полном
составе – мужчин, женщин и детей – и смазывают всех их соком из листьев
lerotse. Листья этого растения также толкут, перемешивают с молоком в
большом деревянном блюде и дают лакать собакам. Теми же листьями
бечуаны натирают миски, из которых они едят кашу. Только после совершения
этого обряда, и ни часом раньше, они могут без опаски употреблять в пищу
плоды нового урожая.
Индейцы племени бороро (Бразилия) верят, что тот, кто съест маис до того, как
его «благословит» знахарь, неминуемо умрет. Обряд освящения маиса у
бороро протекает так. Наполовину созревшие початки маиса, вымыв,
раскладывают перед знахарем. С помощью беспрерывной многочасовой
пляски и пения, а также курения тот доводит себя до состояния экстаза; дрожа
всеми членами и время от времени издавая крики, он начинает вгрызаться в
початки. Подобный же обряд бороро соблюдают после того, как убьют
животное или рыбу больших размеров. Эти индойцы твердо убеждены в том,
что прикосновение к неосвященному маису или мясу приведет к гибели самого
виновника и всего племени.
У североамериканских индейцев-криков главным обрядом года был праздник
первин (busk). Устраивали они его в июле или в августе, когда созревали
посевы и на смену старому году приходил новый. До окончания этого
праздника никто из индейцев не имел права прикасаться к продуктам нового
урожая. В одних случаях каждое селение справляло собственный праздник
первин; в других – несколько селений справляли его совместно. Перед началом
праздника индейцы запасались новой одеждой, предметами домашнего
обихода и мебелью. Старую одежду вместе со всяким хламом, остатками зерна
и другими старыми запасами они скидывали в одну кучу и сжигали. Перед
началом обряда все огни в селении индейцы гасили, а золу выметали. С особой
тщательностью вычищался очаг, или алтарь, в храме, золу из которого
выносили наружу. Верховный жрец криков клал к подножию очага несколько
корней растения лиартиса (button-snake plant) с добавлением листьев зеленого
табака и нескольких плодов нового урожая, после этого отдавал приказ
вымазать очаг белой глиной и смочить чистой водой. Над алтарем устраивали
тенистую беседку из зеленых веток молодых деревьев. Тем временем
женщины, оставшиеся дома, занимались уборкой, починкой старых очагов и
чисткой кухонной утвари. Делалось все это для того, чтобы подготовить их к
принятию нового огня и плодов нового урожая. С общественной площадки для
проведения обрядов дочиста выметали остатки прежних пиршеств «из боязни
осквернить принесение в жертву первин». Кроме того, до восхода солнца из
храма выносили все сосуды, в которых на протяжении уходящего года держали
или готовили пищу.
После всех этих приготовлений глашатай возвещал, что мужчины, которые не
пренебрегали принесением в жертву первин и не нарушали супружеской
верности, могут войти на священную площадку и начать ритуальный пост. На
площадку запрещалось ступать женщинам, за исключением шести старух,
детям и всем, кто не удостоился звания воина. На углах площадки выставляли
часовых, которые закрывали доступ туда людям, которые считались
нечистыми, и животным. Дза дня и две ночи длился строгий пост, участники
которого пили горький настой лиартиса, «чтобы их рвало и очищались их
грешные тела». Индейцы, находящиеся за пределами площадки, также могли
очиститься: один из стариков клал на угол площадки порцию зеленого табака, а
старуха уносила его и раздавала собравшимся снаружи, которые разжевывали
и проглатывали табак, «чтобы воздействовать на свои души». Есть во время
всеобщего поста – и то лишь после полудня – разрешалось только женщинам,
детям и людям слабого сложения. В последнее утро поста женщины выносили
остатки прошлогодних запасов пищи за пределы священной площадки. Эту
провизию раскладывали перед толпой изголодавшихся людей. К полудню от
нее не должно было остаться и следа. Когда солнце начинало клониться к
закату, голос глашатая приказывал всем крикам оставаться по домам, не
совершать ничего дурного, а главное, погасить старый огонь и выбросить все
головни до последней. Воцарялось всеобщее молчание, и верховный жрец
добывал новый огонь путем трения двух деревянных палочек и водружал его
на алтарь, затененный зеленью беседки. Огонь этот, как считалось, пожирал
все преступления, за исключением убийства. Затем вносили корзину с
первинами урожая. Верховный жрец вынимал из нее по нескольку плодов
каждого вида, натирал их медвежьим салом и вместе с куском мяса приносил
их в жертву «щедрому, святому духу огня в отпущение прошлогодних грехов».
Освящал он и ритуальные рвотные средства (лиартис и саампа, или «черное
питье»), выливая часть этих средств в огонь. Теперь люди, находившиеся
снаружи, окружали священную площадку более тесным кольцом, хотя на нее
не ступали, и верховный жрец держал речь, в которой увещевал
соплеменников соблюдать древние обряды и обычаи и провозглашал, что
новый священный огонь очистил народ от прошлогодних грехов. Он обращался
к женщинам с серьезным предупреждением: если какая-нибудь из них не
потушила старый огонь или чем-то осквернила себя, пусть она немедленно
удалится, «чтобы божественное пламя не уничтожило ее вместе со всем
народом». Затем за пределами ритуальной площадки раскладывали новый
огонь, женщины радостно уносили его домой и разжигали им свои
начищенные очаги,
Если в празднике принимало участие несколько селений, разносить новый
огонь приходилось на многие мили. Первины готовили на новом огне и ели,
приправив медвежьим салом. В один из моментов праздника мужчины
втирали себе в лица и в грудь муку из зерна нового урожая. После этого воины
в устрашающих воинственных нарядах, с головами, покрытыми белым пухом,
неся в руках белые перья, плясали вокруг священной беседки, под сводами
которой горел новый огонь. Обряды продолжались восемь дней, и все это
время крики соблюдали строгое воздержание. В конце праздника воины
устраивали инсценировку сражения, после чего, образовав три круга, мужчины
вместе с женщинами танцевали вокруг священного огня. Наконец все крики
обмазывали себя белой глиной и купались в проточной воде. Из воды они
выходили в уверенности, что теперь их никак нельзя наказать за прошлые
прегрешения. Так что расходились участники праздника в мире и радости.
Остатки индейцев племени семинолов (штат Флорида), родственного крикам, и
поныне прибегают к ежегодному очищению на празднике под названием
Танец незрелых кукурузных початков, во время которого они вкушают первпны
урожая. Вечером первого дня праздника семинолы залпом выпивают
тошнотворное. «черное питье», которое действует одновременно как рвотное
и как слабительное. Эти индейцы верят, что человек, который не отведал этого
зелья, не может, не опасаясь дурных последствий, есть зеленые кукурузные
початки; кроме того, в наступающем году ему не избежать какой-нибудь
болезни. После «черного питья» наступает время плясок, в которых наряду с
другими принимают участие колдуны. На следующий день семпнолы едят
кукурузные початки, а через день постятся (вероятно, из страха осквернить
священную пищу у себя в животах соприкосновением с обычной пищей). На
третий день индейцы устраивают большой пир.
Сходные обряды справляют даже племена, которые не занимаются
земледелием. Происходит это, когда они приступают к сбору диких плодов или
вырывают первые коренья. Тае, индейцы-селиш и тинне на Северо-Западе
Америки, «прежде чем позволить молодежи съесть первые в году ягоды или
коренья, неизменно обращаются к ягоде или растению с просьбой о помощи и
благосклонности. Некоторые племена во время сбора диких плодов и корней
ежегодно устраивают настоящие праздники первин. То же самое относится к
племенам, занимающимся рыбной ловлей, когда начинается лов лососей. Эти
обряды служат не столько вознесению благодарности, сколько хорошему сбору
желаемого вида растений или улову рыбы. Если не справить их с надлежащей
почтительностью, есть опасность обидеть духов растений или рыб и тем самым
лишиться их поддержки». Вышеназванные индейцы, к примеру, любят
лакомиться молодыми побегами дикой малины и, прежде чем отведать
первых побегов, справляют торжественный обряд. Они вываривают побеги в
новом горшке. Индейцы с закрытыми глазами становятся в большой круг, а
руководитель обряда – вождь или знахарь – вызывает дух растения и
обращается к нему с просьбой о благосклонности и даровании большого числ-а
побегов. По окончании этой части обряда руководителю на только что
вырезанном блюде подносили сваренные побеги, понемногу побегов
раздавали также всем присутствующим, и те благоговейно и чинно их съедали.
Индейцы реки Томпсон (Британская Колумбия) готовят и употребляют в пищу
корень подсолнечники, что не мешает им считать это растение весьма
загадочным и соблюдать по отношению к нему целый ряд табу. Так, женщины,
занимающиеся выкапыванием и приготовлением корня, должны соблюдать
воздержание: когда они готовят корень, ни один мужчина не имеет права
проходить даже рядом с печью, где его пекут. Приступая к еде первых ягод,
кореньев и других сезонных плодов, молодые люди племени реки Томпсон
обращались к корню подсолнечника со следующей молитвой: «Я извещаю
тебя, что хочу тебя съесть. Помогай мне всегда подниматься ввысь, чтобы я мог
взбираться на высокие горы и никогда не терял ловкости! Прошу тебя, корень
подсолнечника. Ведь ты являешь собой величайшее из таинств».
Пренебрежение этоп молитвой сделает съевшего ленивцем и соней.
Эти обычаи племени реки Томпсон и других племен Северо-Запада Америки
поучительны в том отношении, что они недвусмысленно указывают на причину
– по крайней мере на одну из причин – совершения обрядов поедания первых
плодов. В случае с вышеназванными индейцами причина эта заключается в
том, что растение, согласно их верованиям, одушевляет более или менее
могущественный дух и что дух этот надлежит умилостивить, чтобы можно было
со спокоиной душой есть плоды и коренья, являющиеся частями его тела. А раз
так обстоят дела с дикими плодами и кореньями, то с достаточной долей
вероятности можно предположить, что эта закономерность остается в силе
применительно к таким возделываемым культурам, как яме, и прежде всего
применительно к злаковым культурам, например к пшенице, ячменю, овсу,
рису и маису. Можно, во всяком случае, с основанием сделать вывод, что
угрызения совести, которые первобытный человек испытывает при
употреблении в пищу первых плодов нового урожая, и обряды, которые он