благодеяния. Очаг отцов — ее бог. И когда юноша, сын соседней семьи, просит
ее себе в жены, то для девушки тут идет дело о предмете более важном, чем
перейти из одного дома в другой. Вопрос тут в том, чтобы покинуть очаг отцов
и со дня замужества молиться очагу своего мужа. Дело идет о том, чтобы
переменить религию, исполнять другие обряды, произносить другие молитвы.
Дело идет о том, чтобы покинуть бога своего детства и идти во власть другого
неведомого ей бога. Она не может надеяться на то, чтобы остаться верной
одному, почитая в то же время другого, так как в этой религии было
непреложным законом, что одно и то же лицо не могло молиться ни двум
очагам, ни двум разным группам предков. «Со времени брака, — говорит один
древний, — женщина не имеет более ничего общего с домашней религией своих
отцов: она приносит жертвы очагу мужа».
[с.41]Брак является, таким образом, актом чрезвычайной важности для
всякой девушки и не менее важным для ее будущего мужа; ведь религия
требует, чтобы только человек, рожденный у очага, имел право служить ему; он
же хочет привести к своему очагу женщину постороннюю. С ней вместе будет
он исполнять таинственные обряды своего культа, ей откроет он ритуал и
скажет слова молитв — все, что составляет родовое наследие его семьи. Это
наследие есть самое драгоценное, чем оно обладает, — эти боги, эти обряды,
эти гимны, полученные им от отцов, они охраняют его в жизни, они дают ему
богатства, счастье, добродетель. И вот вместо того, чтобы хранить для себя эту
благодетельную силу, как хранит дикарь своего идола или свой амулет, он
собирается допустить постороннюю женщину разделить с ним эту силу.
Проникая в представления древних, мы видим, насколько важен был для них
брачный союз и насколько необходимо было тут вмешательство религии. Для
того, чтобы девушка могла служить иному, новому очагу, а не очагу своих
предков, необходим был священный обряд, который бы давал ей на это право.
Нужно было нечто вроде посвящения или усыновления для того, чтобы она
могла стать жрицей очага, с которым ее не связывало рождение.
Брак и был тем священным обрядом, который должен был произвести это
великое действие. У латинских и греческих писателей было в обычае для того,
чтобы выразить понятиебрака, употреблять слово, обозначающее религиозное
действие. Поллукс, живший во времена Антонинов и владевший древней
литературой, которой мы более не имеем, говорит, что в древности вместо того,
чтобы обозначать брак его особым именем (γάμος), его обозначали просто
словомτέλος, что значило — священный обряд, как будто брак в те древние
времена был обрядом священным по преимуществу.
Но религия, освящавшая брак, не была религией Юпитера, Юноны или
других богов Олимпа: обряд совершался не[с.42]в храме; он совершался дома,
в семье, и бог дома, семьи царил тут. Правда, когда религия небесных богов
получила перевес, стала преобладать, то невольно стали призываться и они в
брачных молитвах: вошло даже в обычай, предварительно перед свадьбой,
посещать храмы и приносить в них жертвы богам, — это называлось