Гамов Дж. Моя мировая линия: Неформальная автобиография
Подождите немного. Документ загружается.
тались
за
главные
добродетели,
ловеком
системы:!>.
Это
был
как
короче
говоря,
я
был
«че
раз
тот
случай,
когда
«по
ложительное:!>
становится
«отрицательным».
прозрение
наступило
позже.
И
было
нелегким.
К
сожалению,
Последние
несколько
лет
я
пытался
восстановить
пере-
писку
-
писал
по
всем
известным
мне
адресам,
посылал
вы
шедшие
статьи
о
Дж.
Гамове,
пытался
связаться
с
сыном
че
рез
американских
историков
науки,
приезжавших
в
ИИЕТ
АН
СССР,
пробовал
даже
действовать
через
американское
по
сольство
в
Москве.
Такие
же
попытки
предпринимал
и
род
ственник
Дж.
Гамова
Игор~
Леонидович
Гамов
(с
другой
целью).
Все оказалось
безрезультатным.
Последнее
мое
об
ращение
(по
трем
известным
мне
адресам)
было
сделано
в
середине
августа
1990
Г.,
где
я
(в
который
раз!)
изви
нился
за
свое
молчание
1983
г.
и
попросил
прислать
фото
графию
могилы
Гамова
в
Боулдере.
Ответа
нет
до
сих
пор.
Впрочем,
Р.-
И.
Гамов
все
же
проявил
себя
довольно
не
ожиданным
образом.
17
декабря
1989
г.
в
газете
«Советс
кая
Россия»
под
заголовком
«Спасительный
мешок»
была
на
печатана
маленькая
заметка:
«Альпинистам
хорошо
извест
но,
что
разреженный
воздух
высоко
в
горах
может
вызвать
головную
боль,
головокружение,
затрудненное
дыхание,
пе
реутомление
и
т.
п.
Американский
ученый
Игорь
Гамов
из
Колорадского
университета
предложил
для
разрешения
этой
проблемы
переносной
надувной
мешок
весом
5,4
кг,
который
плотно
закрывается,
и
давление
внутри
него
повышается
с
помощью
простого
ножного
насоса.
Специальные
клапаны
следят,
чтобы
давление
было
постоянным.
Выдыхаемая
дву
окись
углерода
высвобождается,
уступая
место
свежему
притоку
воздуха.
Лечение
«высокогорной
болезни»
обычно
длится
около
двух
часов.»
Хочется
надеяться,
что
в по
добном
амплуа
мы
еще
не
раз
услышим
о
сыне
Дж.
Гамова.
Нет
никакого
сомнения
в
ценности
приведенной
перепис
ки.
Она
дала
так
необходимые
человеческие
черты
облика
дж.
Гамова
и
его
ближайшего
окружения,
которые
не
может
дать
никакое
изучение
архивов.
229
Собственно,
вскоре
все
прояснилось.
сентября
1990
г.
позвонил
Игорь
Леонидович
Гамов
из
Кишинева
и
сообщил,
что
он,
наконец,
получил
короткое
письмо
от
Р.
И.
Гамова.
Вскоре
пришли
и
копии
самого
письма
и
прило
женной
к
нему
статьи
из
американского
журнала
о
«мешке
Гамова»
с
фотографией
его
изобретателя
на
фоне
Памирских
гор.
В
статье
содержалось
описание
«мешка»
И
сообщалось,
что
он
спас
жизни
по
крайней
мере
шести
альпинистов.
А
в
письме
сообщалось
о
намерении
приехать
«на
несколько
дней
в
Советский
Союз»
для
чтения
лекций
о
своем
изобре
тении
и
о
своем
желании
встретиться
со
своим
родственни
ком.
В
статье
была
информация
и
о
Дж.
Гамове.
Оказывается,
здание
Колорадского
университета
называ
ется
(по-
видимому,
среди
студентов)
«Башней
Гамова».
И
еще:
«Игорь
знает
много
историй
о
своем
отце
русского
происхождения...
Когда
отмечалось
100
дней
со
дня
рожде
ния
Игоря,
Дж.
Гамов
угощал
всех
своих
гостей
вином
(Брэнди
Александер
)
из
детских
бутылочек
малыша.
По
скольку
Э.
ТеJIЛер
непьющий,
он
получил
взамен
детское
пи
таиие,
которое
ему
очеиь
поиравилось».
Действительно,
это
шутки
Гамава!
Д.Д.Иваненко
ЭПОХА
r
АМОВА
r
ЛАЗАМИ
СОВРЕМЕННИКА
Считая
своим
долгом
содействовать
лучшему
пониманию
истории
отечественной
физики,
я
рад
возможности
сделать
еще
один,
небольшой,
вклад,
рассказывая
о
своем
знаком
стве
(1923 - 34
п.)
и
дружественной
совместной
работе
(1923 - 28
п.)
с
Георгием
Антоновичем
Гамовым.
Выдаю
щийся
вклад
Гамова,
начавшего
квантовую
трактовку
атом
ных
ядер,
широко
признанную
мировой
наукой,
представляет
одно
из
главных
достижений
советской
физики;
его
теория
процессов
в
Ранней
Вселенной,
развитая
уже
в
годы
пребы
вания
в
Америке,
при
ведшая
к
объяснению
образования
лег
ких
ядер
и
замечательному
предсказанию
реликтового
излу
чения,
явилась
первым существенным
шагом
во
всем
разви
тии
современной
космологии
вслед
за
эпохальным
доказа
тельством
петроградекого
механика
А.А.Фридмана
(1922
23
гг.)
возможности
нестационарной
расширяющейся
Вселен
ной;
оказался
важным
и
его
подход
к
расшифровке
генети
ческого
кода.
На
наш
взгляд,
историки
науки,
наряду
с
исследованием
подлинных
публикаций,
трудов
конференций,
переписки,
ар
хивов,
должны
стараться
собрать
возможно
больше
материа
лов,
так
сказать
из
первых
рук,
организуя
и/нтервью
со
здравствующими
учеными,
побуждая
их
писать
свои
автобио
граФJ;fческие
записки.
Систематическую
работу
подобного
типа
уже
проделали
американские
историки
науки,
записав
на
пленки
многочасовые
беседы,
например,
с
Оппенгеймером
(руководителем
А1анхеттенского
проекта
первой
атомной
бомбы)
и
рядом
других
самых
видных
современных
ученых.
231
Вспоминаю,
как
во
время
Международного
конгресса
по
ис
тории науки
в
августе
1968
г.,
не
откладывая
в
долгий
ящик,
один
из
руководителей
американского
центра
истории
физики,
за
неимеиием
магнитофонной
кассеты,
провел
со
мною
часовую
беседу
о
первых
годах
советской
ядерной
фи
зики,
записывая
ее
с
помощью
одного
из
своих
сотрудни
ков.
Со
своей
стороны,
мы
физики
«старожилы»,
десятки
лет
посвятившие
научной
работе,
организаторы
конферен
ций,
лабораторий,
журналов
и
Т.Д.,
обязаны
(,ставить
хОтя
бы
краткие,
необработанные
для
публикаций
записи,
посвя
щенные
прошедшему
периоду.
и,
в
частности
встречам
с
на
иболее
крупиыми
учеными.
Для
лучшего
понимания
работ
Гамова,
о
котором
сейчас
идет
речь
(как
и в
других
подобных
случаях),
необходимо
напомнить
ситуацию
в
физической
науке
20-
х
- 30-
х
годов,
а
также
пояснить
положение
советской
науки
вообще
и спе
циально
преподавания
в
Петроградском
(ленинградском)
Университете
ЛГУ,
где
учился
Гамов.
Я
расскажу
кратко,
каким
путем
я
пришел
в
физику
и
одновременно
с
Гамовым
получил
возможность
учиться
в
ЛГУ,
и
как
мы
счастливым
образом
начали
работать
именно
в
Ленинграде,
тогдашней
столице
советской
физики,
быстро
становившейся
одним
из
мировых
научных
центров.
Конечно,
данному
периоду
уже
посвящено
немалое
число
пуqликаций
советских
и
некоторых
зарубежных
авторов,
на
некоторые
из
которых
мы
будем
ссылаться.
Что
касается
Гамова,
то
нужно
указать
и
со
держательную
статью
В.
Я.
Френкеля
и
А.
д.
Черни
на
в
научно
популярном
журнале
«Природа»,
1989
год
(N~
8,
с.
82 -
102),
которая
явилась
первой
относительно
большой
публи
кацией
о
Гамове
в
нашей
стране,
сообщающей
сведения
о
его
биографии
и
главнейших
работах;
вместе
с
тем
замечу,
что
настоящие
строки
написаны
мною
до
ознакомления
с ав
тобиографией
самого
Гамова,
на
которую
я
буду
только
в
некоторых
примечаниях
ссылаться.
В
известном
смысле
моя
краткая
статья
может
рассматриваться
как
дополнение
и
уточнение
к
книге
Гамова.
232
Как
известно,
перед
ЛГУ
неплохим
«приготовительным
классом»
для
Гамова
явился
Новорос'сийский
Университет
в
Одессе,
основанный
в
середине
'19
века
(1865
г,),
т,е,
позже
Университетов
Казани,
Харькова,
Петербурга,
Киева
и,
конечно,
старейшего
Московского
(и
восстановленного
теперь,
основ:шного
раньше
еще
Густавом
Адольфом
в
Тарту
(Дерпт,
Юрьев),
Хотя
в
Одессе
одно
время
преподавал
и
состоял
профессором
(1875 - 1892)
самый
крупный
физик
теоретик
старой
России
Н,
k
Умов,
но
физическим
центром
этот
Университет
не
стал,
Напротив,
профессор
Н,
П,
Касте
рин
(ученик
k
Г
Столетова),
выполнивший
ряд
важных
работ
по
акустике
(волны
в
неоднородной
среде),
оставил
по
себе
печальную
память
как
консерватор
в
науке,
противник
релятивизма,
Позднее
здесь
СОСТОял
профессором
активный
оптик
Е
k
Кириллов
(участник
теоретической
конференции
1929
г"
в
Харькове),
Вместе
с
тем,
довольно
высоко
в
Одессе стояли
математические
науки
(С
И,
Шатуновский,
В,Ф,Каган),
Проф, Каган
(позднее
профессор
Московского
Университета),
специалист
по
дифференциальной
геометрии
и
истории
неевклидовой
геометрии
и,
главное,
по
трудам
Лобачевского,
организовал
в
Одессе
издательство
«Мате
зис»,
опубликовавшее
ряд
ценных
современных
книг, изда
вал
небольшой
журнал
«Вестник
опытной
физики
И
элемен
тарной
математики»,
Отсутствие
в
Одессе
значительных
курсов
По
современной
физике
и
явилось
толчком
по
пере
езду
Гамова
в
Петроград,
Моим
«приготовительным»
классом
явился
Полтавский
Пе
дагогический
институт
и
первый
курс
Харьковского
Универ
ситета
(менявшего
свое
название),
где
также
довольно
вы
соко
стояла
математика
во
главе
с
крупным
ученым,
уже
классиком
математики,
С
Н,
Бернштейном
и
профессором
д,М.Синцовым,
ио
не
было
заметных
курсов
по
совремеиной
физике
(положительную
роль
сыграл
наш
юношеский
кружок
в
Полтаве
«Наука
И
жизнь»
С
большим
интересом
к
философии,
и
участие
в
работе
Полтавской
астрономической
Обсервато
рии,
а
также
небольшого
физико-
математического
общест-
2ЗЗ
ва).
С
развитием
боровской
квантовой
механики,
расщепле
нием
ядер
Резерфордом
я
познакомился
по
случайному
вы
пуску «Нэйчур»,
попавшему
в
Архангельск
в
годы
гражданс
кой войны.
В
центральной
газетной
печати
я
прочитал
о
споре
ленинградского
ученого
А.А.Фридмана
с
Эйнштейном
о
возможности
расширяющейся
Вселенной,
который
выиграл
Фридман.
После
этого
я
окончательно
решил
оставить
изу
чение
философии,
подлинников
Канта
и
т.Д.
(к
«возмуще
нию»
моих
друзей-
философов)
и
заняться,
хотя
бы
на
пару
лет
теоретической
физикой.
Для
этого
следовало
перево
диться
в
1923
г.
из
Харьковского
в
Московский
или
Петро
градский
Университет.
Перевод
в
Московский
Университет
(МГУ)
оказался
не
возможным,
а
«Второй»
МГУ
(бывшие
женские
курсы,
ставшие
Пединститутом,
где
в
свое
время
преподавал
А.
А.
Эйхен
вальд
-
автор
известных
крупных
трудов
по
электродинами
ке)
меня
по
уровню
не
устраивал.
В
МГУ
же,
на
Моховой,
уже
была
кипучая
обстановка
с
неплохим
курсом
А. С.
Пред
водителева
по
основам
квантовой
теории,
ясными
лекциями
по
кинетической
теории
А.К.Тимирязева.
Работал
семинар
крупного
специалиста
в
области
магнетизма
В.
К.
Аркадьева
и
его
супруги
А.
А.
Глаголевой,
где
впервые
все
познакоми
лись
(1923
г.)
с
опытом
Комптона.
Кстати
сказать,
этот
семинар
привлекал
и
традицией
чая,
весьма
нелишнего
в
полуголодном
тогдашнем
студенческом
быте.
Между
прочим,
через
20
лет,
когда
я
уже
в
качестве
профессора
Университета
вновь
встретился
с
Аркадьевым,
в
протоколах
семинара
со
списками
участников
была
найдена
и
моя
подпись.
Пришлось
познакомитьСЯ
с
Биржей
Труда,
и
мне
удалось
получить
удачную
подработку
за
подробные
комментарии
к
демонстрациям
Луны,
Сатурна
и
т.
д.
У
одного
из
ряда
не
больших
телескопов,
расположенных
близ
памятника
Пушки
ну.
Это
было
начало
НЭПа.
Наше
поколение,
связавшее
свою
жизнь
с
физикой,
мало
обращало внимания
иа
неудобства
быта,
все
больше
включалось
в
науку,
проводя
время
в
Ру-
234
мянцевской
(Ленинской)
и
Университетской
библиотеках
и
на
лекциях.
Так
или
иначе,
пришлось
с
сожалением
ехать
в
самом
конце
1923
г.
в
Петроград,
куда
я
был
переведен
и
где,
между
прочим,
можно
было
устроиться
У
родственников
вместо
проживания
в
Москве
впятером
в
небольшой
комна
тушке,
на что
наше
поколение
студентов
впрочем
не
обра
щало
внимания.
Вскоре выяснилось,
что
судьба
сделала
мне
подарок,
поскольку
главные
центры
советской
физики
нахо
дились
как
раз
в
Петрограде,
где
я и
пробыл
около
10
лет
(1923 - 1935).
Остановимся
теперь
на
ситуации
в
физике
20-
х
в
университете
(ЛГУ),
в
котором
учился
и
Гамов,
ший
из
Одессы.
Физическая
картина
характернзовал
знанием
эйнштейновской
общей
теории
ОТНОСИ1
(ОТО)
с
ее
геометризованной
концепцией
граВНТа!
рактернзуемой
искривлением
пространства-
времени,
ваемым
геометрией
Римана).
Незадолго
до
этого
ПI
ния
ОТО
подтвердились
(во
время
затмения
1919
г.
неннем
света
в
поле
тяготения
Солнца.
Как
раз
в
J
1(ОРОШО
известна,
ставшая
одним
нз
главнейших
до
всей
современной
науки,
теория
ленинградского
ПJ
4..
А.
Фридмана
-
теория
не
статической,
но
развИf
'20
временем
Вселенной,
подтверждавшейся
набm
универсального
разбегания
Галактик, что
указы
')асширение
Вселенной
(окончательно
доказанное
Х,
,929
г.).
Детали
удачной
полемики
Фридмана
с
Эй]
~ы
узнали
от
Ю.
А.
Круткова,
передавшего
Эйнштейн;
хене
письмо
Фридмана.
Эйнштейн
сперва
усматривал
'е
Александра
Александровича
ошибку,
но на
самом
'ам
допустил
ошибки
в
своем
построении
первой
о
'ивистской
космологии,
еще
статической,
как
и
в
'ИВНСТСКОй
космологии
Ньютона,
вызвавшей
большоi
акже
у
астрономов
и
философов.
Прямое
и
косвенное
влияние
Фридмана
на
Гам<
Icex
нас,
было
огромным,
независимо
от
посещ
235
лекций
на
математическом
отделении
ЛГУ
и
докладов
в
ма
тематическом
обществе.
Что
касается
специальной
(частной)
теории
относитель
ности
(СТО),
то
ее
справедливость
не
вызывала
сомнений.
Напротив,
в
20-х
и
в
начале
30-х
годов
в
основном
силами
также нашего
поколення
велась
борьба
с
реакционерами
в
науке,
консерваторами-
физиками,
пытавшимися
связать
свое
отрицание
релятивистских
теорий
с
высказываниями
осново
положников
марксизма
(такими,
как
профессор
Московского
университета
А.
К
Тимирязев,
сын
известного
биолога,
а
также
одесский
профессор
Н. П.
Кастерин).
Политизируя
научные
дискуссии,
Э.
Кольман,
игравший
большую
роль
в
партийном
руководстве
наукой,
вел
борьбу
с
современной
физикой,
обвиняя
в
«идеализме»
ее
предста
вителей
(профессора
Я.
И.
Френкеля
и
«школку»,
как он
писал
в
центральной
печати,
молодых
ленинградских
теоре
тиков).
В
сущности
речь
шла
о
прямом
политическом
доносе,
что
и
сказал
ось
позднее
в
годы
террора
(с
середины
30-
х
годов)
и
вновь
возникло
в
первые
послевоенные
годы
(о
чем
еще
будет
идти
речь
ниже).
Другая
часть
оснований
физической
картины
мира
(не
связанная
тогда
еще
с
гравитацией
и
космологией, но
учи
тывающая
СТО)
была
связана
с
теорией
квант,
теорией
ато
ма
Нильса
Бора,
предложенной
в
1913
г.,
развитой
А.30М
мерфельдом,
книга
которого
была
подобна
своего
рода
Биб
лии
в
этой
области
(<<нет
Бора
кроме
Бора
и
Зоммерфельд
пророк
его»
-
так
в
студенческой
среде
характеризовалась
ситуация).
Не
вызывали
(Планк,
1900)
и
сомнений
квантовая
трактовка
излучения
основы
пони
мания
твердого
тела.
Вместе
с
тем,
именно,
при
всех
ее
огромных
успехах
(в
объяснении
Менделеевской
системы
элементов,
в
теории
спектров
мно
гоэлектронных
атомов,
успешно
разработанной
профессором
ЛГУ
Д.
С.
Рождественским
и
др.),
полуклассический
характер
теории
Бора,
невозможность
разумного
объединения
клас-
236
сической
волновой
теории
световых
явлений
и
их
кванто
вой,
фотонной
трактовки
(предложенной
Эйнштейном
(1905)
и
подтвержденной
наглядно
комптон-
эффектом
(1923»,
по
казывали
незавершенность
квантовой
теории
«материи».
Вся
физика
жила
в
ожидании
новых
решающих
идей,
что
проявлялось
и
В
лекциях
и
на
семинарах,
и
в
реферативных
собраниях
п.
И.Jlукирского
(<<понедельники»
).
Ошеломляющее
впечатление
произвело
предложение
Нильса
Бора
(в
сов
местной
статье
с
Крамерсом
и
Слэтером
1924
г.)
считать
сохранение
энергии
выполняющимся
только
в
среднем,
а
не
в
каждом
индивидуальном
процессе.
Для
характеристики
тогдашних
настроений
приведем
хо
дившие
по
рукам
стишки
В.
А.
Фока,
выдвигавшегося
в
руко
водящие
теоретики,
с
его
типичным
математическим
строгим
подходом.
Фок
учился
в
одной
из
немецких
(если
не
оши
баюсь,
трех)
гимназий
Петербурга
(Петершуле,
Анненшуле
и
др.),
из
которых
вышло
немало
других
известных
физиков,
поздних
потомков немецкой
своеобразной
группы,
проживав
ших
главным
образом
на
Васильевском
Острове.
Фок
писал
свои
стихи
по-
русски
И
по-
немецки,
владея
немецким
язы
ком
как
родным.
Итак,
указывая
сказывая
последний
на
нестрогость
боровских
работ
(под
известный
тогда
элемент
,N'Q
92
уран),
Фок
говорил
(пишу
по
памяти):
«Один
лишь
ты
решить
сумел
Задачу
девяноста
тел
Без
всяких
там
докучных
слов
О
расходимости
рядов
... »
Dег
zwei
und
neunzig
Когрег
Bahn
На!>
Dи
gelost,
о
Dи
Titan
Ohne
der
dummen
Plaudereien
Uber der
Divergenz
der Reihen ...
Затем,
касаясь
несохранения
энергии
(что
вскоре
было
опровергнуто
Боте,
доказавшим
наличие
обычного
сохране-
237
ния
В
единичном
акте
комптон-
эффекта),
строки
Фока
зву
чали
по-
русски
(перевод
самого
Фока):
«Закон
энергии
и
тот
По-
твоему
нередко
лжет,
А
сохранение
момента
Отбросить
можно
без
сомненья
... »
Некоторые
популярные,
ходившие
по
рукам
другие
стишки
(исходившие,
в
частности,
от
«поэтов»
нашей
студенческой
группы)
мы
приведем
позднее.
В
противоположность
физике,
как
известно,
на
руково
дящем
мировом
уровне стояла
в
середине
XIX
века
русская
химия
во
главе
с
Д.И.Менделеевым,
а
также
математика
России,
во-
первых,
благодаря
великому
автору
первой
не
евклидовой
геометрии
с
ее
огромнейшим
влиянием
и
на
фи
зику
Н.
И.Лобачевскому
(Казань),
целой
школе
петербург
ских
ученых,
начиная
с
П.
Л.
Чебышева,
его
ученика
А.
М.
Ля
пунова,
затем
его
ученика
В.А.
Стеклова,
являвшегося
ор
ганизатором
науки
уже
после
октябрьского
переворота
(к
его
ученикам
принадлежали
и
профессора
Ленинградского
Университета
А. А.
Фридман,
В.
И.
Смирнов,
чьи
лекции
мы
слушали
вместе
с
Гамовым).
Мировое
значение
приобрели
труды
Остроградского,
Маркова,
Виноградова,
Бернштейна,
московской
школы
Н.
Н.Лузина
и
многих
других
современных
ученых;
крупнейшим
исследователем
законов
летательных
аппаратов
и
организатором
русской
авиации
был
московский
профессор
Жуковский;
Мещерский
в
Санкт-
Петербурге
обоб
щил
основную
формулу
движения
ракет
(теряющих
в
полете
массу);
Циолковский
в
Калуге,
чьи
настойчивые
призывы
построения
аппаратов,
способных
преодолеть
земное
притя
жение,
дал
импульс
к
хорошо
известным
успехам,
относя
щимся
К
самым
важным
(наряду.с
приложениями
ядерной
фи
зики)
достижениям,
которые
внес
ХХ
век
во
многовековую
историю
цивилизации.
Не
останавливаясь
здесь
на
глубоких
проблемах
истории
науки,
ограничимся
любопытной
аналогией
между
развитием
238