Ганзелка И., Зикмунд М. От Аргентины до Мексики

Подождите немного. Документ загружается.

негритянских и мулатских семей. Но здесь также много и бе-

лых. Они живут все вместе, без каких-либо предрассудков.

Их связала безграничная нищета, цинично заключенная

в панораму небоскребов. Она стала общим вершителем их

судеб, властителем их дум и чувств. Но это нищета не уни-

женная, не задавленная и безнадежная, не беззащитная и не

жалующаяся. Люди из Санту-Антониу умеют щедро разда-

вать то, чего у них в избытке — песни и смех. Именно они, эти

люди, бывают душой карнавалов; их песни — это песни силь-

ных, а их темперамент и жизнелюбие подобны перегретому

котлу, который ежегодно направляет свою излишнюю энер-

гию в хороводы карнавала. Пока — в хороводы.

Мы прошли путаницей извилистых тропочек, перевалили

через вершину горы и оказались на противоположном склоне.

Скользкая глина сменилась плоскими глыбами камней, а за-

тем метровой полоской мокрого бетона на дне «колодца»

между двумя слепыми стенами доходного дома. Пустые боч-

ки и ящики с бумажными отбросами заставили нас боком

пролезть сквозь эту щель. Наконец темный, такой же узкий

проход, ворота — и мы снова очутились в Рио-де-Жанейро.

Потайной выход из мира нищеты в город неоновых огней,

мрамора и рекламных улыбок без сердца. Потайной выход,

замаскированный вывеской «Ресторан Гарото да Рибейра»,

на улице Руа-ду-Лаврадиу, дом № 113.

Адрес, о котором умалчивают все туристские путеводи-

тели; дом, возле которого никогда не остановится автобус

с любопытными туристами.

Губерт Герринг в своей книге «Хорошие соседи» написал

следующее:

«Мой друг заснял несколько жестяных хибарок на одном

из морру в Рио-де-Жанейро. Полисмен любезно отвел его

в полицию, где и пришел конец пленке. Бразилия требует от

иностранцев, чтобы они вели себя благовоспитанно и фото-

графировали Сахарную Голову и прекрасных сеньорит на

Копакабане, но не снимали бразильский голод, сифилис, цингу

и рахит...»

Губерт Герринг, путешествовавший по Бразилии с паспор-

том гражданина Соединенных Штатов Америки, явно не имел

оснований преувеличивать. Он был прав. Полисмены в Рио-

де-Жанейро сердятся, когда в дом № 113 по улице Лаврадиу

заходят иностранцы — да еще с фотоаппаратами...

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

РИО НА КОЛЕСАХ

Совсем еще недавно авениду Риу-Бранку украшали густые

ряды деревьев. А набережная Фламенгу просто кичилась

своей двойной аллеей, устланной широким ковром зелени.

Ныне этот ковер сузился до одного метра газончика под

рядком деревьев, но пройдет немного времени, и лесорубы

проложат автомобилям дорогу и по этим жалким остаткам

былой гордости Рио-де-Жанейро.

Да ведь где уж дорожной полиции уразуметь, почему жа-

луются любители зелени, видя, как на их глазах гибнут аллеи

королевских пальм. Полиция должна обеспечить свободный

проезд тысячам машин, которые каждый божий день носятся

между центром города и Копакабаной по семнадцатикиломет-

ровой длине забитой транспортом авениды. Поэтому она раз-

резала авениду Бейра-Мар на четыре пояса с движением

в одном направлении и развесила над ней броские знаки:

«Минимальная скорость шестьдесят километров».

103

Шестьдесят километров в час — и это в сердце второго по

величине города Южной Америки! Законом здесь не карается

и скорость в два раза большая. Но стоит только водителю

замедлить ход и проехать со скоростью ниже установленной

нормы, как на другой же день федеральная полиция препод-

несет ему сюрприз в виде официальной повестки: «Вы подвер-

гаетесь штрафу за медленную езду...»

СПОРТИВНЫЕ ИГРЫ НА РЕЛЬСАХ

Особой главы заслуживает в Рио-де-Жанейро «бонди»—

«уличная электрическая дорога». Такое старопражское на-

звание этого вида транспорта больше подходит данному сред-

ству сообщения, чем короткое «трамвай». Те расхлябанные

колымаги, которые бренчат на задворках Рио-де-Жанейро,

кажутся экспонатами из музея древностей, по недосмотру

опять попавшими на рельсы. Иногда трудно разобрать, кто

делает больше шума — само бонди или его пассажиры. За

20 сентаво бонди может покатать вас по Рио-де-Жанейро,

если у вас хватает времени и терпения, если ваши барабан-

ные перепонки достаточно крепки и если вы владеете всеми

видами обезьяньих ухваток. Дело в том, что трамвай в Рио-

де-Жанейро имеет одну особенность: чаще всего в нем при-

ходится ездить не стоя или, например, сидя, а на весу. Он со

всех сторон открыт, как старинные летние прицепы праж-

ского трамвая. Скамьи для сидения расположены поперек ва-

гона, по всей его ширине. Однако при описании бонди нельзя

упускать самого главного: двух расположенных друг над дру-

гом ступенек, протянувшихся по всей длине вагона с обеих

его сторон. Некогда они были предназначены для кондуктора,

которому невозможно проходить по вагону, собирая плату за

проезд. Теперь же они постоянно обвешаны гроздьями пасса-

жиров, уцепившихся за ручки скамеек. Если бы трамвайные

кондукторы Рио-де-Жанейро не были профессионалами и если

бы за свои ежедневные гимнастические упражнения они не

получали жалования, им бы следовало присудить на олимпи-

аде золотую медаль.

Во время движения трамвая они на руках перебираются

над клубком человеческих тел, помогая себе носочком одной

ноги; иногда им даже удается встать на ступеньку всей ногой.

И при этом они еще успевают запоминать всех новых пасса-

жиров, стрелять глазами по девушкам, шутить, если нет мест,

совать деньги в карманы, давать сдачу, вытаскивать мелочь

104

кз жестяных патронташиков на поясе, а в свободную минуту

дергать за кожаную петлю звонка под крышей вагона. Два,

пять, семь раз подряд.

Можно было бы предположить, что вожатый остановит и

высадит половину пассажиров. Но ничего подобного не про-

исходит. Кондуктор продолжает карабкаться по людям, соби-

рать и совать мелочь в карманы, отдавать сдачу и яростно зво-

нить. И только теперь замечаешь, что на передней стенке ва-

гона висит большой счетчик, с каждым звонком показываю-

щий цифру на двадцать больше предыдущей. Регистрация

платы за проезд по двадцати сентаво, отметка билетов, кото-

рых никто не дает и никто не получает — ибо кондуктору бон-

ди руки нужны для того, чтобы лазить, а не держать кон-

трольные щипцы и пачки билетов.

Если вам надо сойти и при этом вы еше в состоянии дотя-

нуться до звонкового шнурка, дерните за него; раздастся

звон колокольчика, на остановке трамвай затормозит и, если

вам повезет, вы даже сможете выйти.

В интересах улучшения работы транспорта в Рио-де-Жа-

нейро всячески поощряются спортивные прыжки в длину и

высоту.

Испытав однажды все прелести езды в бонди по буднич-

ному и мирному Рио-де-Жанейро, вы не удивитесь, увидев

серию объявлений в половину печатной страницы, которые

начинают появляться во всех газетах за несколько недель до

открытия знаменитого бразильского карнавала. Карикатура

изображает опрокинутый трамваи, на котором кувыркаются и

веселятся пассажиры: одни насыпают песок в мотор, другие

танцуют самбу на крыше, третьи завязывают банты на буфе-

рах, стреляют из кольтов по колесам и поливают рельсы

маслом.

И под всем этим умоляющая надпись: «Так не должно

быть!»

Текст под рисунком слезно увещевает:

«Бонди — это вид транспорта, где жители Рио-де-Жанейро

во время карнавала могут хорошо повеселиться. Но одно

дело — с наслаждением станцевать чудесную самбу и совсем

другое — делать из трамвая барабан. Мы не требуем от вас,

чтобы вы не перегружали трамваев или обходились с ними ис-

ключительно бережно. Нам лишь хочется скромно напомнить

вам, что мы только что закончили ремонт трамваев, повре-

жденных в прошлогоднем карнавале, и что это обошлось нам

в 700

ООО

крузейро. К счастью, прошлогодние расходы на ре-

монт оказались несколько утешительнее: они снизились до

70%. В этом году они могли бы дойти до нуля. . .»

105

...А ПОТОМ ВСЕ ЭТО СВАРИВАЕТСЯ

Если вам угодно проехаться по Рио-де-Жанейро с боль-

шим комфортом, чем его может предложить бонди, и если вы

не в состоянии сорить своим временем, остановите первую же

легковую машину, увидев с обеих ее сторон белую надпись:

«Lotagáo». Португальцы произносят это слово на французский

манер, в нос — «лотасон», что означает — «содержимое» или

«начинка». Название «лотасон» в известной мере соответствует

этим понятиям, поскольку такие машины набирают клиентов

по пути и набивают ими свои утробы, пока есть хоть одно сво-

бодное место. Эти маршрутные такси могут останавливаться

где угодно. Днем и ночью крутят по главным авенидам Рио-

де-Жанейро сотни этих «лотасонов», перевозя пассажиров на

любое расстояние за неизменные пять крузейро.

Предприимчивые владельцы этих машин немного поду-

мали и так усовершенствовали обычный, серийный легковой

автомобиль, что у всех их конкурентов волосы на голове вста-

ли дыбом. Но цель была достигнута: «усовершенствованные»

маршрутные такси в два раза увеличили число своих мест, и

в Рио-де-Жанейро появилась новая диковинка — помесь авто-

мобиля с таксой.

По сравнению с обычной легковой машиной эти «лотасоны»

и в самом деле кажутся таксами рядом с китайской болонкой.

Процесс их изготовления весьма прост. Берется легковая ма-

шина, разрезается посередке от крыши до колес, между обе-

ими половинами вставляется два метра кузова вместе с рамой

и карданным валом, а потом все это опять сваривается. И те-

перь в легковую машину вместо шести входит двенадцать,

а в особо удачных случаях — даже пятнадцать человек.

ЖРЕЦЫ МОРАЛИ

На улицах Рио-де-Жанейро к вам нередко может подойти

прилично одетый кариока и попросить, чтобы вы прочитали

ему номер и маршрут проезжающего трамвая. Он не умеет ни

читать, ни писать, как и миллионы бразильцев. По официаль-

ным данным, в Бразилии 40 процентов — то есть двадцать

миллионов — неграмотных. Оппозиционные круги называют

цифру в два раза большую, — и это, вероятно, ближе к правде.

Вряд ли вы рассмеетесь над пожилым человеком, который по-

купает на остановке газету, садится в автобус и с серьезным,

сосредоточенным выражением лица принимается читать, дер-

106

жа ее. .. вверх ногами. Этот человек, на чьем лице жизнь от-

метила не одну заботу, притворяется умеющим читать только

потому, что ему стыдно за свою неграмотность перед самим

собой и перед другими. Он бы наверняка стал учиться, будь

у него хоть малейшая возможность. Но Бразилия дала своим

гражданам только закон об обязательном школьном образо-

вании. Строительство же школ и подготовка учителей — это

пока лишь несбыточная мечта большинства бразильцев. А ор-

ганизация, которая об этой их мечте заявляет во весь голос,

по мнению официальных представителей Бразилии, — органи-

зация неконституционная и небразильская. Когда после

вступления Гаспара Дутры на пост президента по всей Брази-

лии развернулось строительство новых церквей, на стенах пре-

зидентского дворца появилась надпись, которая вряд ли

смогла бы стать заголовком статьи в правительственных га-

зетах: «Дутра действует по призванию. Ему бы быть карди-

налом, а не президентом. Церквей у нас хватает, а школ —

ни одной!»

Средства сообщения Рио-де-Жанейро открывают человеку,

впервые попавшему в этот город, еще одну страничку жизни,

общую для всех кариок. Она гораздо менее трагична, чем по-

вальная неграмотность, однако о ней скромно умалчивают все

справочники. Жители Рио-де-Жанейро знают об этом не-

отвязчивом мучителе. Иностранцу они не говорят о нем,

а наедине и между собой награждают его самыми крепкими

словечками того самого португальского языка, который выпу-

скается из словарей. Причина их ожесточенности весьма про-

заична. Блохи. Совершенно обычные, вездесущие блохи. Мил-

лиарды блох, обитающих в пыли тротуаров и на лестницах

министерств, в залах и номерах самых захудалых и самых

фешенебельных отелей, в ресторанах, автоматах, столовых и

в коврах первоэкранных кинематографов. Но прежде всего —

в трамваях, автобусах и такси. Все проклинают их, но никто

их не стыдится. Каждый, где бы он ни находился, без тени

смущения охотится за ними, если они беспокоят его: и шофер

«лотасона», и машинистка в конторе, и великосветская дама

у накрытого стола.

А с другой стороны, здесь существуют некоторые правила

«хорошего тона» — пережитки церковной морали, которые

предписывают, когда, где и как может или должен одеваться

бразильский гражданин. Они не ограничиваются вывешен-

ными у входов в церкви запретами и дозволениями с перечнем

того, на сколько сантиметров ниже колен должна быть жен-

ская юбка, сколькими сантиметрами рукавов следует прикры-

вать руки ниже локтей и что надо иметь женщине на голове,

107

чтобы вступить в святой храм. Мужчина не имеет права поя-

виться на улице без галстука, а если он хочет, чтобы его счи-

тали человеком порядочным, то ему придется надеть еще и

пиджак. Тщетными окажутся все попытки неискушенного ино-

странца сесть в трамвай, если на этом иностранце чистые ко-

роткие брюки и белая рубашка-апаш. Ему не помогут ни рас-

суждения о пассажирах, вынужденных при сорокаградусной

жаре обливаться потом в битком набитом вагоне, ни изложе-

ние специальных вопросов гигиены, ни ссылки на невыноси-

мый запах пота, которым пропитан любой автобус. Предпи-

сание есть предписание.

Кроме этого, в Рио-де-Жанейро в трамвай пускают только

обутого человека. Жрецы морали, однако, забыли установить,

до какой степени должен быть обут гражданин Рио-де-Жаней-

ро для того, чтобы быть допущенным в бонди. Хитроумные

обитатели фавел сумели договориться между собой и, если

в трамвай хотят попасть два приятеля, из которых только

у одного есть ботинки, они делят эту пару пополам. После

этого кондуктор никак не может упрекнуть их в том, что они

не обуты.

Однако даже самые ярые защитники подобной морали

были вынуждены уступить требованиям туризма. Вся Копа-

кабана обладает извечным правом «нравственной» экстерри-

ториальности, и здесь не только иностранцы из отелей, но и

аборигены местных жилых домов ходят по улицам в плав-

ках. Они просто вообще отказались одеваться, чтобы только

не ходить за три квартала на пляж одетыми в соответствии

с предписаниями. А бразильские архитекторы поддержали их

бунт тем, что в каждом новом доме стали устанавливать сразу

по два лифта: один для «сухих», то есть граждан, одетых по

всем пунктам предписаний, а второй для «мокрых» — для лю-

бителей солнца и воды, которые возвращаются с пляжей Ко-

пакабаны в одних плавках.. .

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

РЕВОЛЮЦИЯ ПЕСЕН И ТАНЦЕВ

Бразильский карнавал...

У нас на родине подобное сравнить не с чем.

Бразильский карнавал — это как бы кланан перегретого

котла, который ежегодно открывается на четыре дня и четыре

ночи, чтобы страшное внутреннее давление сравнялось с внеш-

ним, атмосферным. Бразильский карнавал — это безумная

фантазия на темы африканских ритмов, которые эта страна

заимствовала у своих негров, составляющих треть населения;

это смесь магических фокусов индейцев из первобытных лесов

с отживающими обрядами потомков древнеиспанских и пор-

тугальских авантюристов. Бразильский карнавал бесшабашно

отбрасывает в сторону светские условности, законы и мещан-

ские предрассудки, стихийно обнажая несбывшиеся и несбы-

точные чаяния людей, которые в остающиеся триста шестьде-

сят дней года закованы в колодки классовых различий. Бра-

зильский карнавал подобен вулканическому взрыву безудерж-

ного веселья и неукротимого темперамента.

Белый хочет стать черным, а черный — белым. Черный ря-

дится в облачение средневековой марионетки, напяливает па-

рик и щелкает хлыстом, как это делали полвека назад белые

марионетки, измываясь над его предками. Белый повязывает

вокруг бедер юбчонку из рогожки, мажется черным кремом и

бегает по Копакабане с негритянскими тамтамами. Бедняк хо-

чет на четыре дня и четыре ночи стать богатым, богатый —

бедным.

Однако карнавальная лихорадка в Бразилии вспыхивает

не сразу, не в одну ночь. Ее появление не обуславливается ни

календарем, ни ценами в витринах, ни объявлениями в газе-

тах. Все это вызывает к жизни лишь бледное подобие карна-

вала, который разыгрывается в стенах роскошных отелей и

ночных клубов. Тот истинный, взрывной карнавал набирает

сил исподволь, незаметно, как невидимо растущие миллиметры

сталактита; его сила возрастает по кривой геометрической

прогрессии и гонит вверх атмосферы внутреннего давления.

Простые люди Бразилии могут целый год терпеть лишения

и отказывать себе в развлечениях и отдыхе, лишь бы скопить

на карнавал. Тогда в течение четырех дней безумного хоро-

вода им будет море по колено. А кончится карнавал, и они

снова принимаются откладывать на следующий.

За три месяца до открытия карнавала по всей Бразилии

начинают плодиться необычные вечерние курсы — школы но-

вой самбы. Той самбы, которая получила первый приз на пред-

карнавальном конкурсе и которая на время станет бразиль-

ским «верую», девизом дня, песенкой танцующих улиц и за-

пальным огнем неукротимого темперамента.

Каждый вечер собираются в школе новой самбы черные и

белые музыканты из народа; все вместе они играют, выбивают

ритм на барабанах, поют и танцуют самбу. И до следующего

вечера они только и мыслят самбой, грациозным и искристым

народным танцем Бразилии, не имеющим ничего общего с той

похотливо извращенной пародией, которая волочит за собой

по паркетам дансингов и ночных клубов Европы и Америки

имя самбы.

Собственно говоря, школа новой самбы—это краеуголь-

ный камень карнавала. В ней рождаются знаменитые кордо-

ны — группы масок. Соседние улицы, кварталы, целые пред-

местья соревнуются между собой за богатство выдумок, за

пестроту и оригинальность костюмов и за новые варианты

самбы, которыми они стараются превзойти призовую песенку

карнавала. Крупные кордоны избирают своих «реи» и «рей-

110

на» — короля и королеву, или порта-бандейру — знаменосца

группы. Любая простая девушка в Бразилии мечтает хоть раз

в жизни быть знаменосцем карнавального кордона. Это самая

высокая награда, которой она может быть удостоена.

ТЕМПЕРАТУРА ПОДНИМАЕТСЯ

За месяц до начала праздника карнавальная горячка за-

хватывает всю прессу и радио. Ни одна газета не выходит без

того, чтобы в ней на видном месте не было пространного репор-

тажа и фотоочерка о школах самбы, воспоминаний о са-

мых ярких карнавалах, сообщений о состязаниях исполните-

лей самбы, о выборах королей и королев, слов и музыки новых

самб — и объявлений о новых костюмах. Это для тех, кто мо-

жет заплатить за чужую выдумку. Костюм цыганки стоит

850 крузейро, мексиканки — 1200. Дешевле всего популярная

Чикита Бакана, ибо ее костюм скромнее скромного. Вместо

шляпки — кожура от банана, разделенная до середины на че-

тыре дольки, через правое плечо перекинуто несколько бана-

новых листьев, левая штанина ниже колена, правая — выше

колена. Ведь Чикиту Бакану воспевает призовая самба по-

следнего карнавала:

«Маленькая Бакана с Мартиники

Одевается лишь в банановые кожурки.

Она не носит ни платьев, ни туфелек,

И зима для нее — что лето в разгаре.. .»

Попробуйте-ка после этого подозревать Чикиту Бакану

в жадности, если она купила себе такой костюм!

В последние перед карнавалом недели в школы самбы пре-

вращаются целые города. Самбу разучивают в парках, трам-

ваях и автобусах, на вокзалах и в столовых, перед своими

домами и просто на улицах. Большая часть певцов и музы-

кантов не знает нот, многие не умеют ни читать, ни писать.

Они учат самбу один от другого, на слух и сердцем, до-

бавляют свое, улучшают, сочиняют новые слова и новые мело-

дии, которые тут же разносятся по городу.

Наконец ртуть в термометре карнавальной горячки дости-

гает критической точки.

Из громкоговорителей на авениде Сан-Жуан безостановоч-

но несется оглушительный рев самб. Над небоскребами кру-

жат спортивные самолеты, сбрасывая центнеры разноцветного

конфетти и листовок, напоминающих жителям Сан-Паулу

111