Ганзелка И., Зикмунд М. От Аргентины до Мексики

Подождите немного. Документ загружается.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В АМЕРИКАНСКОЙ ШВЕЙЦАРИИ

«Пей кока-колу! Езди на «бьюике»! Покупай бензин

«Эеео»! Чисти зубы «Колиносом»! Брейся, одевайся, посещай,

читай, не читай!»

Гражданину Нового Света остается лишь ежиться под

ураганным огнем категорически повелительных реклам. Он

глотает их по радио вместе с приторным «танго аргентино» и

продирается сквозь нагромождение их к забитой в дальний

угол иностранной хронике, он читает их в газетах и поклоняет-

ся им на плакатах, если художникам-рекламистам удалось

воплотить их в обольстительного идола.

Но в конце концов южноамериканец начинает верить рек-

ламе, он срастается с ней, надеется на нее и считает ее не

отделимой от жизни. Каждый, кто хочет в этом торгашеском

мире продать автомобиль или подтяжки, слабительное или ра-

диоприемник, вкладывает деньги в рекламу.

132

Уругвайская «Национальная комиссия по туризму» по-

няла эту психологию раньше любого другого государства на

западном полушарии. Каким-то неведомым чутьем она выню-

хивает богатого туриста даже в самом глухом уголке матери-

ка, стучится в окна его воображения — и уж больше не отпу-

скает. Начинает она с невинного «Посетите Уругвай!» Свое

приглашение она предлагает на двадцати трех языках, укра-

шая его латинским, готическим, славянским шрифтами, япон-

скими и китайскими иероглифами, письменами арабского,

древнееврейского, хинди и бог весть каких еще языков. Само

собой разумеется, что на приглашении не может не быть со-

блазнительного силуэта девушки на солнечном пляже и бело-

снежных крыльев яхт на горизонте.

Ничего не подозревающий турист в следующее же мгно-

вение оказывается белкой в колесе заманчивых проспектов,

цветных фотографий, роскошно изданных карт — и попадает

в ловушку. «Уругвай — это американская Швейцария»,—

шепчет ему на ушко печатная бумага, словно цыганская

скрипка: песню за песней, пока не подействует.

И тем не менее вся эта реклама отмечена необычным, не

по-американски изящным вкусом. В ней нет бросающейся в

глаза выспренности и крикливого шарлатанства. Иностранец

в конечном счете получает представление о прекрасной стране,

богатой природными красотами и одинаковыми, благовос-

питанными людьми, хорошими дорогами, курортами и совре-

менными городами.

Но разве эти горы печатной бумаги ничего не стоят? Ко-

нечно, стоят.

И в результате гость американской Швейцарии должен

за приглашение платить из собственного кармана, подобно

всем тем, кто поддается рекламному соблазну «Колиноса» или

кока-колы...

ШЕСТАЯ ГОРА С ЗАПАДА

Опять стучимся мы в ворота неизвестного нам города,

И опять испытываем такое же чувство, как мальчуган, нетер-

пеливо срывающий пеструю бумагу обертки с пакетика, най-

денного под новогодней елкой; как читатель, открывающий

первую страницу новой книги; как зритель перед премьерой

или как охотник в засаде.

Полтораста лет назад Монтевидео еще был молодой, стра-

тегически важной крепостью, которой попеременно владели

то португальцы, то испанцы. Монтевидео ютился под крепо-

133

стью Сан-Хосе, закованный в тесные латы городских стен и

вечно запуганный звоном мечей и страхом голода в долгие

месяцы осад.

И только в первые годы самостоятельной республики

Уругвай Монтевидео начал медленно пробуждаться от сна.

Л потом вздохнул полной грудью, разбил крепостные ворота,

смел в море оковы стен и решительно шагнул в XX век.

Над юго-восточным краем бухты среди кубиков домов

квартала Вилья-дель-Серро возвышается небольшая гора,

с вершины которой от заката до рассвета блуждают по ноч-

ному небу огни маяка. Эта гора дала имя всему городу, хотя

ныне она нейтрально называется Серро.

Серро, по всей вероятности, и была той самой знаменитой

горой, чьи неясные очертания увидел после долгого плава-

ния по Атлантическому океану матрос Магеллана, закричав-

ший в восторге при виде обетованной земли:

— Monte vide eu! (Вижу гору!)

Хотя историки и отрицают эту простенькую легенду, тем

не менее свои достоверные объяснения того, как возникло на-

звание столицы Уругвая, они неизменно связывают с горой

Серро. Они установили, что первые картографы, которые объ-

езжали южноамериканское побережье на старинных каравел-

лах, заносили на свои примитивные планы главные ориен-

тиры в направлении на запад и на восток и наиболее крупные

горы отмечали римскими цифрами.

«Monte III de Е» означало: «Третья гора с востока».

Таким же образом на морских картах появилось и обо-

значение горы «Monte VI de О», где «О» представляет собог

начальную букву испанского слова «oeste» — «запад». Так ро-

дилось название MONTEVIDEO» — «Шестая гора с запада»

БАРРИО-ДЕ-ЛАТАС

В настоящее время Монтевидео — один из самых совре-

менных городов Южной Америки. Хотя он и уступает Рио-де-

Жанейро с его оранжерейными красотами, однако у него есть

своя особая, неповторимая прелесть; к его авенидам приме-

шано щегольство парижских бульваров и мраморная роскошь

итальянских дворцов дожей. Он не может похвалиться ни до-

историческими крепостями инков вицекоролевства Перу, ни

сокровищницами ацтеков времен правителя Монтесумы; здесь

никогда не хватало спокойствия для того, чтоб на развалинах

индейских селений воздвигнуть пышные испано-колониальные

134

дворцы с характерными патио

и блистательными мавритан-

скими орнаментами.

Благодаря системе регулярно чередующихся улиц с дви-

жением в одном направлении, городскому транспорту в Мон-

тевидео обеспечивается высокая скорость. И все же затрачи-

ваешь почти три четверти часа, пока добираешься на машине

из центра города в северо-восточные его предместья.

В смесь старинных и современных зданий начинают прони-

кать первые палисадники, потом большие, еще не застроен-

ные пустыри, огороды, первые поля и сады. И вот вы на краю

города, в предместье среднего уругвайского слоя — трамвай-

щиков, шоферов, приказчиков, мелких ремесленников и слу-

жащих, рабочих и маленьких чиновников.

Вы сворачиваете в лабиринт боковых уличек. Вправо,

злево — и вдруг гладкий бетон мостовой метровой ступенькой

эбрывается прямо в траву и грязь. Кажется, будто вы попали

з колонию огородников, которая либо находится в весьма

жалком состоянии, либо только еще рождается. Обширное

тространство между настоящей окраиной и расположенными

геподалеку, на пригорке, заводскими корпусами разделено

ia большие квадраты, а каждый из них в свою очередь раз-

5ит примитивными заборами из колючей проволоки или одних

зеревок на маленькие, похожие друг на друга прямоуголь-

тички. Хибарки из старых жестянок, разрезанных бочек из-

год бензина и отходов от досок, около них несколько квадрат-

1ых метров глиняного месива. А где-нибудь в углу, у забора,

[епременная будка из досок, жести или из дерюги со зловон-

юй помойной ямой. И среди всего этого — непролазная грязь,

мрадные канавы и лужи.

Вам интересно знать, куда вы попали?

На окраину Монтевидео — Баррио-Унион, которая во всем

ороде более известна под названием Баррио-де-латас.

Жестяное предместье...

Поразительное явление в сорока пяти минутах езды от

1,ентра благоустроенного большого города. Эта жестяная ко-

юния вовсе не место воскресных выездов огородников и са-

[.оводов Монтевидео. Это постоянное местожительство утиль-

циков, уборщиков, кладбищенских торговцев цветами, ка-

шльитас — уличных продавцов газет, поденщиков, рабочих

неположенного недалеко отсюда резинового завода и безра-

ютных. Окраина, где нет ни питьевой воды, ни электричества,

ш канализации.

И уж, конечно, нет даже намека на мощеные улицы, так

'Патио— внутренний двор.

135

как в Монтевидео каждый домохозяин или владелец земель-

ного участка обязан из своих средств заплатить за мощение

тротуара и половины мостовой перед своим участком.

Три с половиной тысячи километров отделяло нас в Мон-

тевидео от того момента, когда мы покинули авениды Рио-

де-Жанейро, утихающие после первого взрыва карнавального

веселья. Каждый город, каждое селение, которое мы проез-

жали потом, переживали месяц маскарада по-своему. В уруг-

вайской столице на Ла-Плате догорали последние волнующие

дни карнавала.

Во многих южноамериканских странах муниципалитеты

на целый месяц отдают себя во власть требованию «Хлеба и

зрелищ!»; ради карнавала они готовы подчистую выгрести

казну. Монтевидео не является исключением.

Когда мы прощались с Монтевидео, центральная его аве-

нида 18 де Хулио выглядела так, будто ей надлежало на

целый год выехать из города. Десятки рабочих лазили по

высоким пожарным лестницам, разбирая одну за другой де-

ревянные триумфальные арки. Те самые триумфальные арки,

которые по распоряжению муниципалитета были воздвигнуты

здесь несколько недель назад, когда карнавальное давление

приближалось к критической точке взрыва. Колонны грузо-

виков отвозили горы строительного леса, фанеры, транспа-

рантов, огромных китайских фонариков, километры электро-

кабеля и ящики разноцветных лампочек; 125000 этих лам-

почек каждую ночь загорались над длинной авенидой 18 де

Хулио, чтобы придать более праздничный вид аллегориче-

ским шествиям н костюмированным кордонам. Из Парижа и

Рима были приглашены лучшие пиротехники, которые укра-

шали ночное карнавальное небо праздничным фейерверке:,!.

На другой день после окончания карнавала муниципали-

тет снова начинает изыскивать средства на содержание город-

ской полиции и на строительство городской больницы, кото-

рое тянется вот уже одиннадцать лет. А Баррио-де-латас,

жестяная колония на окраине города, сверкающего во время

карнавала миллионами ватт и пышными фейерверками, опять

на долгие годы останется без единой лампочки, без капли

воды, без мощеных улиц и канализации...

СЮРПРИЗ В .РАДИО НАСЬОНАЛЬ"

Мы сидели, дожидаясь своей очереди, в студии радиостан-

ции Монтевидео «Радио Насьональ», которая пригласила нас

на беседу о нашем путешествии.

— Приготовьтесь, кабальеро, — обратился к нам радио-

техник,— как только Мартинес закончит свою милонгу, пой-

дем мы.

— Скажите, а нельзя ли где-нибудь найти эту милонгу

в граммзаписи?

— Похожую — возможно, но слова будут совершенно

другие.

— Нам бы хотелось достать хотя бы нотную запись.

— А вот это уж вообще невозможно. Эти молодцы не

имеют о нотах никакого понятия. Это — гаучо откуда-нибудь

с востока. И в Монтевидео приехали только на карнавал. Мы

воспользовались этим и каждый вечер на полчасика пригла-

шаем их к микрофону. Но за три недели они еще ни разу не

повторили одного и того же текста. Они просто импровизи-

руют.

— Но как же...

— Прошу прощения, амиго, но я должен объявить о вас

радиослушателям, и пятнадцать минут мы будем говорить

только об Африке. А после опять сможем вернуться к нашему

Мартинесу.

В это время из студии вышел нарядно одетый гаучо, про-

стой, симпатичный детина, широкоплечий, с бронзовым ли-

цом и веселыми глазами, в синих бомбачо, с напуском заправ-

ленных в мягкие, собранные складками сапоги, подпоясанный

чеканным ремешком, в белой ниспадающей рубашке со сбор-

чатыми рукавами — и с неизменной гитарой под мышкой. За

ним вышли шестеро остальных.

Красный свет, вступительное слово и четверть часа заду-

шевной беседы перед микрофоном.

Мы и не подозревали, что Мартинес со своими друзьями

внимательно слушает нас в соседней комнате. Как только мы,

закончив беседу, покинули студию, навстречу нам поднялись

гитаристы, и Мартинес скромно предложил спеть нам на про-

щание.

Шесть гитар запели вступительные аккорды милонги.

Мартинес с минуту молча поглаживал струны своего инстру-

мента, как бы размышляя о чем-то. И вот голос его слился

с переборами гитар в свободном ритмичном речитативе, кото-

рый постепенно переходил в ясную мелодию милонги.

Ласковыми испанскими стихами приветствовал он «дос

эрманос»—-двух братьев из далекой Чехословакии. Он пел

о дальних странах и дальних дорогах, о морях и пустынях,

о лесах и африканских народах, о черных шахтерах и свер-

кающей ледяной короне Килиманджаро. Он пел о любви

к чешскому и словацкому народу, о знамени социализма и

137

о борьбе за подлинную свободу и братство между наро-

дами. ..

Замолк звучный голос Мартинеса. Отзвучала милонга и

затихли последние аккорды гитар. В комнате надолго воца-

рилась тишина, пока мы не оказались в состоянии загово-

рить—и поблагодарить.

Да, эта милонга в Уругвае не появилась ни в печати, ни

на граммпластинках. Она вырвалась из сердца простого на-

родного таланта, из сердца уругвайского гаучо. Она вырва-

лась в горячих стихах восхищения, любви и дружбы к дале-

кому народу.

КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

Из утреннего тумана над Атлантикой родился ясный, све-

жий день. Лучи молодого солнца тускло заиграли на стволах

бронзовых пушек в крепости святого Жана, господствующей

над заливом Монтевидео. А в это время длинная тень «татры»

уже выкатилась из западных предместий, и колеса ее засви-

стели по белому бетону шоссе, ведущего из города.

Последние километры полного приключений путешествия

по глубинным районам Южной Америки.

Последние кадры фантастического фильма, который на-

чался на причалах Буэнос-Айреса, чтобы всего за несколько

часов пробежать десять тысяч километров волнующего пути

и окончиться в том же самом порту на Ла-Плате.

Все эти долгие недели и месяцы борьбы за каждый кило-

метр безвозвратно ушли в прошлое. Заключительная глава

путешествия по Уругваю стала картиной смирения после всех

тех бесчисленных препятствий, ловушек и опасностей, сквозь

которые «татра» прокладывала себе дорогу к первым своим

следам на земле Южной Америки.

Здесь «татре» пришлось привыкать к белой ленточке бе-

тона, которая вела ее аллеями тополей и эвкалиптов, мимо

свежей зелени рощ и пастбищ, легко переносила через при-

брежные горы, гладила мягкими тенями пальм и ласкала про-

хладой морского ветерка...

В первый раз, но всего лишь на минуту, далеко позади нас

скрылась, будто провалившись за горизонт, земля Южной

Америки. Небольшой пароход-паром своим носом разрезает

ленивые, мутно-желтые воды Ла-Платы. Широкая вод-

ная магистраль, отмеченная двумя рядами плавучих буев

у южного горизонта теряется в туче дыма. Где-то там, на юге.

138

за серой дамбой, шумит и суетится другой человеческий му-

равейник на Ла-Плате, самый крупный город южного полу-

шария. Один раз он уже был нашим финишем и один раз —

:тартом, откуда начался наш путь познания далеких стран

южноамериканского материка.

Круг замыкается. Там, за южным горизонтом, снова на-

режь распахиваются ворота безграничного континента. Они

зновь примут нас и еще раз впустят в сердце Нового Света,

з царство поднебесных гор, которые поведут нас через глав-

шй хребет Южной Америки, по землям народов древней

<ультуры к берегам Тихого океана и дальше, дальше на се-

зер, через экватор, по перешейку Центральной Америки во

зладения ацтеков, майя и тольтеков, в Мексику...

К БОЛИВИЙСКОЙ ГРАНИЦЕ

Есть на свете страны, которые при беглом и поверхност-

ном ознакомлении с ними умещаются в одном впечатлении;

его можно охарактеризовать несколькими словами, занести на

бланк картотеки и вложить в соответствующий ящик.

Швейцария, например, — это обширный альпинарий с цве-

тущими лугами, выставочными коровами и богатыми тури-

стами. Египет — сплошная пустыня, из которой бьют фон-

таны зелени, но бьют только там, куда феллах

сумел подвести

воду Нила. Конго — это широченный пояс девственного леса,

залатанный чайными и кофейными плантациями; долины на

юге кажутся пришитыми сюда по недоразумению.

Но еще никому и никогда не удавалось втиснуть Арген-

тину в один ящичек. И, видимо, потому, что лежит она, упер-

шись ногами во льды на границе Антарктиды и подставив го-

лову тропическому солнцу на севере. Кажется, будто целых

'Феллах — египетский крестьянин.

143

полмира уместилось здесь, па пестрой географической па-

литре, носящей имя Аргентина. Плодородная Кубань раски-

нула свои пшеничные нивы на запад от Ла-Платы. По бес-

крайней равнине, самой большой на всем материке, раскину-

лись и приволжские степи, и саванны Танганьики, и непривет-

ливые пустыни Киренаики. Норвежские фьорды изрезали

Огненную Землю, а к северу от нее поднялись горы под стать

Гималайской Крыше мира. Аконкагуа, величайшая гора всех

трех Америк, не подкачала бы даже в заоблачном Тибете, а

под сине-белым флагом Аргентины уживаются как смерто-

носные трясины, так и заросли первобытных лесов Чако.

На севере, в тропических лесах провинции Мисьонес бота-

ники насчитали 39 видов мимозы, а в ледяной Патогонии на

юге археологи откопали окаменевшие останки самых круп-

ных млекопитающих, некогда бродивших по земле. В пута-

нице бесчисленных рукавов и притоков Параны в провинции

Энтре-Риос — этой аргентинской Месопотамии — ключом бьет

жизнь, а в нескольких сотнях километров к западу, на той же

географической широте буйные ветры намели волны сахар-

ских барханов. Эта безмерная географическая мозаика не

кончается и после того, как вы начинаете расставаться с Ар-

гентиной, проезжая у самого подножия Кордильер по дороге

из Сан-Хуана к боливийской границе. Богатые виноградники

и фруктовые сады — весь этот обрамленный пустынен оазис

предгорий с зеленью пальм на фоне вечных снегов Анд — пре-

вращается в мертвый край, как только горизонт отодвинется

на сто километров к востоку. Голые красноватые холмы вы-

растают из песков, создавая подобие алжирской пустыни

у Бу-Саады. А вслед за тем глазам представляется новая

сцена. Кажется, будто какой-то режиссер умышленно свез

Б этот уголок Аргентины все кактусы мира. Они сжимают

дорогу с обеих сторон непролазным барьером; куда ни глянь,

повсюду сплошной ковер колючек, воинственно ощетинив-

шихся на пришельца. Но это излишние стражники, ибо в без-

людной пустыне, уныло оживленной лишь кактусами да колю-

чим кустарником, не на что посягать. ..

КРЕЩЕНИЕ НА РЕКЕ МОХОТОРО

На двадцать первом километре от Паломитаса сквозь

клочья тумана проглянула река Мохоторо, о которой карта

сообщает следующее:

«В летнее время переезд реки вброд вследствие дождей

чрезвычайно затруднителен».

144