Ганзелка И., Зикмунд М. От Аргентины до Мексики

Подождите немного. Документ загружается.

о том, чего они не должны забыть в последние часы подго-

товки к карнавальным хороводам.

В восемь часов вечера улицы Сан-Паулу имели еще отно-

сительно нормальный вид. А двумя часами позже весь город

был перевернут вверх дном.

ИТОГИ КАРНАВАЛА

Ни малейшего намека на организованное уличное дви-

жение.

Несколько машин беспомощно стоят в необозримой люд-

ской толпе, занявшей всю ширину улицы. Завертелась кару-

сель масок, карнавальный поток течет из предместий к центру

Сан-Паулу, сметая на своем пути последние признаки нор-

мальной жизни. Тысячи кордонов, каждый с собственной груп-

пой музыкантов и барабанщиков. Пятилетние магараджи ря-

дом с шестидесятилетними мексиканками, черные тореро и бе-

лые негры, феи и арлекины, диковинный хоровод красок, опу-

танный паутинами бумажных спиралей и занесенный метелью

конфетти.

На улицах завязывается эфирная перестрелка — одно из

открытий последних карнавалов. Сотни киосков со стеклян-

ными бомбочками всех размеров, наполненными душистым

эфиром. Жители Сан-Паулу в масках и без масок ведут друг

по другу залповый огонь из этих «ланса перфуме», попадая

в головы, в лица, за шиворот.

На мостовой отплясывают самбу почтенного возраста гос-

пода в очках и цилиндрах; на перекрестке перед церковью на

перевернутой вверх дном бочке стоит подросток с размале-

ванным лицом и свистком во рту, изображая из себя регули-

ровщика воображаемого уличного движения. Дети, обвешан-

ные блестящей мишурой и стеклянными бусами, вертятся

среди взрослых, веселясь не меньше, чем они. Сквозь гущу

толпы прокладывают себе путь открытые автомобили двадца-

тилетней давности с разбитыми кузовами, которые совершен-

но исчезли под слоем клея и цветного конфетти.

И вдруг среди этого поющего и танцующего людского

моря замечаешь тихий островок невозмутимости, — замкнутых,

одетых в штатское японцев. По улицам они ходят группами,

без улыбок, с угрюмым видом. Они без масок, но тем не менее

в толпе размалеванных арлекинов их лица кажутся одной ма-

ской, холодной маской важности.

Все новые и новые кордоны движутся по улицам, направ-

112

ляясь к эстрадам и импровизированным сценам, где проводят-

ся карнавальные конкурсы. Каждый кордон возглавляет це-

ремониалмейстер с нарядным жезлом, за ним — счастливая

порта-бандейра и, наконец, в надлежащем отдалении — коро-

левская пара. Маленькие искрящиеся короны, усыпанные

стеклянными каменьями, серебряная парча, шлейфы и белые

перчатки. Почетная стража с обнаженными мечами, хоровод

танцоров и танцовщиц, перед которыми толпа беспрекословно

расступается, затем — парад масок и в заключение отряд ба-

рабанщиков.

Вдруг откуда-то несется вой сирены, люди разбегаются,

образуя широкий круг, и в центре его останавливается воен-

ная машина. Еще на ходу с нее стремительно соскакивают два

вооруженных солдата и врезаются в толпу, прямо туда, куда

двое других, оставшихся на машине, целятся из карабинов.

Не проходит и пяти секунд, как солдаты уже волокут упираю-

щегося паренька, одетого матросом. Отработанная хватка че-

тырех пар рук — и моряк летит вниз головой в кузов. Через

десять секунд от машины и след простыл, а еще через два-

дцать на месте происшествия уже весело танцевали самбу.

Это была блестящая демонстрация сыгранности тайной по-

лиции с военными патрулями, для которых карнавал — долго-

жданная возможность поработать. Кем был этот моряк? Для

того, чтобы схватить карманного воришку, вряд ли примча-

лась бы сюда целая полицейская машина. Но в толпе, куда

только что запустила руку полиция, никто уже не думает об

этом.

В свое время бразильский сенат обсуждал ряд мероприя-

тий, которые — по официальным заявлениям — должны были

привести к повышению уровня производства и к приостановке

безудержного роста цен. В соответствии с одним из предло-

жений нужно было максимально уменьшить число государ-

ственных и народных праздников. В Бразилии их тридцать

пять, а предлагалось основательно урезать эту цифру, оставив

только пять праздников. Однако нигде даже и не упомина-

лось о четырех карнавальных днях. Ни одно бразильское пра-

вительство не осмелится посягнуть на эту карнавальную

традицию. Подобный шаг был бы чересчур рискованным; вер-

нувшись, как бумеранг, он бы пал на головы безумных рефор-

маторов и, по всей вероятности, потряс бы правительствен-

ные кресла сильнее, чем экономический кризис.

Ведь бразильский карнавал — это воистину предохрани-

тельный клапан постоянно перегретого котла, в котором из

года в год растет давление, вызываемое произволом сильных

и богатых над огромными массами простого народа. Любое

8 От Аргентины до Мексики

ИЗ

бразильское правительство считает, что куда разумнее и без-

опаснее раз в год добровольно открыть клапан на четыре дня,

чем ждать, пока пар не вырвется сам, гораздо решительнее и

на несравненно больший срок, нежели четырехдневная рево-

люция во имя самбы.

Но кроме победы смеха, песни и танца, у бразильских кар-

навалов бывает еще и другой итог, который подводится лишь

тогда, когда отзвенели самбы на улицах, когда опустели

«ланса перфуме» и когда неудовлетворенные и неутомимые

певцы и танцоры переселились на окраины, чтобы продлить

там карнавал еще на три — четыре недели.

Во время последнего карнавала в толпе кариок, веселящих-

ся на улицах Рио-де-Жанейро, оказался полицейский инспек-

тор, ехавший на автомобиле со своей женой. Некто в костюме

пирата навел деревянный пистолет на его жену. Инспектор вы-

хватил свой настоящий револьвер, завязалась перестрелка —

и санитарные машины увезли шесть тяжело раненных.

Однако всеобщей карнавальной суматохой злоупотребляют

и профессиональные преступники. Поэтому второй итог по-

следнего карнавала оказался менее радостным: 28 убитых и

4659 раненых.

И все это за четыре дня и четыре ночи карнавала, призо-

вой самбой которого была песенка с наивными словами:

«Я пират с деревянной ногой, со стеклянным глазом...»

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

КОФЕЙНЫЕ АЛХИМИКИ САНТУСА

Весь мир знает Бразилию как кофейную державу. Добрая

половина кофе, проходящего через мировые рынки, отправ-

ляется во все части света из порта Сантуса. А совсем недавно

доля участия Бразилии в мировой торговле кофе была еще

большей.

Однако кофе — это не только важная статья бразильского

экспорта. Чашечка кофе, знаменитое «кафезиньо», занимает

в жизни Бразилии такое же место, как сон и еда; без ка-

фезиньо жизнь в Бразилии, вероятно, остановилась бы, как

погасли бы в необозримых пампах Аргентины костры гаучо,

если бы вокруг них перестал чувствоваться аромат йербы.

В Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу или Сантусе нет такой аве-

ниды, где бы не было солидного кофейного бара, просторного

помещения со сплошной мраморной стойкой в виде большого

эллипса. За стойкой хозяйничают официанты в белых беретах,

убирая пустые чашки и привычным движением расставляя

115

на мраморе чистые. Они бегают по кругу, как стрелки часов,

собирая лежащие перед каждым посетителем пластмассовые

жетончики, которые продаются в кассе по 30 сентаво, и на-

полняя приготовленные чашки душистым нектаром.

Но это еще не все. Господин в белом берете тоже бегал

мимо нас, когда мы впервые попали в кофейный бар, привле-

ченные неодолимым ароматом кофе; он прошел мимо нас один

раз, второй; его рука ловко сгребала жетончики, другая с той

же ловкостью разливала кофе всем нашим соседям, только

наши жетоны и чашки продолжали оставаться без внимания.

— Два кафезиньо, сеньор, — нетерпеливо потребовали мы

осуществления своего права на чашку кофе, когда официант

обошел нас и в третий раз.

— У вас еще нет сахару, — обронил он через плечо и подо-

двинул к нам сахарный песок в баночке с закрытым гор-

лышком.

— Мы хотим без сахару...

Официант недоуменно качает головой, неохотно наливает

в наши чашки кофе и удаляется, бросая на нас недоверчивые

взгляды.

Столь же удивленно разглядывают нас и посетители. А по-

том до половины наполняют свои чашки сахаром и терпеливо

ждут, когда господин в белом берете по бразильскому обычаю

дольет им вторую половину добрым кафезиньо.

О том, как защищают бразильцы свое кафезиньо, свиде-

тельствует недавняя упорная борьба за его цену.

Городская комиссия Рио-де-Жанейро, ведающая ценами,

уступила настойчивым требованиям владельцев кафе и одоб-

рила повышение стоимости одной чашки кофе с тридцати до

сорока сентаво. Весь город мгновенно ответил на это трех-

дневной всеобщей забастовкой. Комиссия по ценам была вы-

нуждена отступить и отменить свое решение.

В результате кариоки продолжают пить свое излюбленное

кафезиньо за 30 сентаво. О том же, что означало бы повыше-

ние его цены на треть, лучше всего говорит одна-единствен-

ная цифра статистики: Рио-де-Жанейро ежедневно потреб-

ляет тридцать шесть тысяч килограммов кофе.

ШТРАФНЫЕ ОЧКИ

Не хочется возвращаться на раскаленные улицы Сантуса,

но мы должны пройти через порт: мы должны прослушать

утомленное, лихорадочно бьющееся сердце Сантуса, жизнь

которого поддерживается инъекциями бразильского кофеина.

116

Когда европейский или американский импортер кофе де-

лает закупки в Бразилии, он рассчитывает получить продукт,

подобный тому, какой он покупал здесь десять лет назад.

Тот же сорт, тот же вкус и аромат, та же величина зерна, та

же чистота. Но в настоящее время, как и десять лет назад,

такое кофе произрастает лишь на крохотных участках бра-

зильских плантаций. Весь урожай кофе, который скапливает-

ся в Сантусе, представляет собой коллекцию самых разнооб-

разных сортов. И все же мир получает отсюда только типовой

товар. Для этого кофе-сырец должен пройти в Сантусе через

руки нескольких опытных алхимиков, создающих из него мар-

кированный тип кофе на продажу.

Мы увидели этот сложный обряд кофейных алхимиков

в Сантусе, в лаборатории крупнейшего в мире покупателя

кофе, американской фирмы «Corporagáo Americana de Cafe»,

ежегодно вывозящей из Бразилии 2 200

ООО

мешков кофе по

60 килограммов каждый.

Вся таинственная мастерская знатоков кофе умещается

в двух простых комнатах со стеклянным потолком и раздвиж-

ными парусиновыми портьерами, которые умеряют полуден-

ный жар сантусского солнца. Лабораторные столы, точные

весы, стандартные сита, деревянные и металлические плош-

ки, стопки одинаковых жестяных баночек с образцами кофе.

За ширмой три круглых вращающихся стола; возле каждого

из них маленькая подставка с воронкообразной плеватель-

ницей, как в кабинете зубного врача. В соседней комнате но-

вые стопки плошек и баночек с кофе, большая электромель-

ница и набор газовых печурок для поджаривания кофе.

Хозяева этих двух комнат определяют вкус кофе, который

будет выпит миллионами людей; они готовят им 132 миллиона

килограммов сырца, которые, пройдя через печи, превратятся

в миллион центнеров ароматных коричневых зернышек.

В этой лаборатории собираются образцы самых различных

сортов бразильского кофе. А выходят отсюда всего лишь три

стандартных типа, знаменитые «Red Circle», «Bokar» и «8 о'с-

lock», обеспечивающие торговый успех пятнадцати тысячам

филиалов фирмы. Вкус и аромат этих трех типов кофе долж-

ны быть из года в год неизменными при любом урожае и неза-

висимо от того, льют ли дожди на бразильских плантациях

или светит солнце.

Что же происходит в лаборатории кофейных алхимиков

Сантуса?

— Это совсем не секрет, — сказал с улыбкой дегустатор

Фабио Мораэс Абреу, впуская нас в свою рабочую комна-

тя. — Все агенты, предлагающие нам кофе, произвольно отби-

117

рают в присутствии наших людей образцы из каждой партии.

Эти образцы вы видите-здесь на стеллажах. Все баночки со-

вершенно одинаковы, каждая на 300 граммов кофе. На баноч-

ках анонимные ярлыки, так что мы никогда не знаем, кто от-

правил на дегустацию партию кофе. Впрочем, пойдемте и по-

смотрим весь процесс определения качества кофе...

Фабио Абреу взял баночку, высыпал на ладонь немного

зеленого кофе, дохнул на него и понюхал. Потом на класси-

фикационном бланке написал одно-единственное слово —

«рио».

— Таким способом, по запаху, мы разделяем кофе на три

главных сорта. Самый низший сорт, «рио», берут немцы, дат-

чане, французы и люксембуржцы. Средний сорт, «дуро», впол-

не устраивает испанцев, аргентинцев и бельгийцев. А нежный

кофе «моле» отправляется в Соединенные Штаты, в Швецию

и Норвегию. Вам, вероятно, небезынтересно будет узнать, что

у покупателей привычка играет гораздо большую роль', чем

понятие о подлинной высококачественности кофе. Так, напри-

мер, итальянцы за сорт «дуро» платят дороже, чем за «моле».

Если предложить французам кофе «моле», считающееся на

международном рынке лучшим, они станут утверждать, что

оно куда хуже дешевого «рио», и ни за что не возьмут его

даже по цене самого дешевого сорта кофе.

Во второй фазе проверки специалист определяет «дефей-

тос» — дефекты поставленной партии. Можно сказать, что он

просто подсчитывает очки проигрыша. Он высыпает все со-

держимое баночки на лист черной бумаги и тщательно выби-

рает все соринки, камешки, обломки веточек, недозрелые и

поврежденные зерна. В классификационных таблицах каждый

такой дефект оценивается по очкам.

— За каждое черное зерно я должен скинуть одно очко, —

пояснил Фабио Абреу, закончив выбраковку всего образца. —

За каждые пять недозрелых зерен сбрасывается тоже одно

очко; точно так же и за камешек, за травинку и за каж-

дый высохший плод. Наполовину черное зерно обходится в

пол-очка. В соответствии с суммой всех этих проигранных

очков я отношу всю партию к одному из восьми сортовых

классов. «Сантус», тип четвертого класса, имеет двадцать

очков. Если клиенту нужно приобрести кофе «Сантус», мне

зачастую приходится смешивать много разных сортов; в слиш-

ком хорошую партию я добавляю кофе похуже, плохое кофе

я должен улучшить более высококачественными партиями.

Короче говоря, в готовой к отправке партии в результате

должно быть 20 «дефейтос».

Мы остановились над набором металлических сит.

118

— Их восемь, — сказал Абреу, — каждое со своим разме-

ром отверстий. При помощи сит мы определяем величину зер-

на. Этот способ классификации не так уж важен, ибо малень-

кие зерна ценятся так же, как и крупные. Но у нас есть заказ-

чики, которым нравится только крупное зерно, и они даже

готовы доплатить за него. Отчего же не удовлетворить их?

Фабио Абреу открыл дверь в соседнюю комнату и пригла-

сил нас войти.

— Сейчас вы увидите последний «экзамен», который, ве-

роятно, заинтересует вас больше всего.

ТЫСЯЧА ЧАШЕК КОФЕ ЕЖЕДНЕВНО

Здесь уж титул дегустатора полностью себя оправдывает.

Проба — это вершина искусства кофейных алхимиков Санту-

са, как и французских виноделов.

Прежде чем завертится карусель металлических и стек-

лянных плошек на круглом столе, ассистент отсыпает полови-

ну каждого образца из баночки в специальную мисочку и по-

мещает ее в одну из газовых печей.

— Кофе у нас жарится не так долго, как в обычных

печах, — объясняет Абреу. — Достаточно пяти — шести минут:

при половинном сроке обжаривания кофе лучше всего прояв-

ляет свои вкусовые особенности.

Ассистент пересыпал размолотые образцы в стеклянные

плошки, расставленные по краю вращающегося стола, и залил

их кипятком. Перед плошками лежат коробочки с остатками

образцов, в них пластмассовые жетоны с порядковыми номе-

рами экспертиз и бланки с классификационными пометками.

— На каждую чашку мы берем по 25 граммов размоло-

того кофе. Так как невозможно дегустировать пробы из каж-

дого тюка, мы дегустируем образцы, произвольно взятые из

целой партии. Из партии до ста тюков мы берем две пробы. От

ста до трехсот тюков — три; на две тысячи тюков приходится

уже 16 проб Крупные партии мы обычно делим на группы по

2000 тюков и из каждой такой группы берем 16 проб.

— Какую самую большую партию вам пришлось дегусти-

ровать?

— Не желал бы я вам выпить за свою жизнь столько

кофе, — засмеялся Абреу. — Это была партия в 43 000 тюков,

то есть более двух с половиной миллионов килограммов. Но

такие случаи встречаются редко..

„

Дегустаторы-знатоки держат в руках судьбу и цены огром-

ных масс кофе. Среднегодовой бразильский экспорт кофе в

119

денежном исчислении колеблется вокруг восьми миллиардов

крузейро. Поэтому мы ожидали, что обряд дегустации будет

сложным и долгим. Однако дегустатор сел к своей зубовра-

чебной плевательнице, поставил рядом стакан чистой воды,

взял в руку обычную столовую ложку и — карусель заверте-

лась. Он зачерпнул из стеклянной плошки жидкого завара,

быстро отхлебнул его, тут же выплюнул, выдохнув при этом

через нос и рот одновременно. И вот уже снова зачерпывает

из следующей плошки. Если он не удовлетворен вкусом про-

бы, он стукает по чашке ложкой, споласкивает ее в чистой

воде, ассистент отмечает номер исключенной партии — и кару-

сель крутится дальше.

Что ни секунда, тс проба. Тридцать образцов кофе, пред-

ставляющих свыше ста тонн кофе, опробовано ровно за три-

дцать секунд. Как только круглый стол остановился, мы оба

задали один и тот же вопрос:

— Сколько же таких чашек вы пробуете за день?

— Иногда до тысячи. Мы работаем ежедневно с девяти

утра до семи вечера. За такое время кофе можно напробовать-

ся вдоволь...

В лабораториях «Согрога?ао Amerikana de Cafe» в Сантусе

так работают четыре дегустатора, отделенных друг от друга

ширмой. Результаты их проб редко бывают различными.

В исключительных случаях, если обнаруживается расхожде-

ние в оценке, вся дегустация проводится еще раз на новых

образцах.

—- Мы готовы дать голову на отсечение, что вам не захо-

чется выпить чашечку кофе после того, как вы закроете за со-

бой двери лаборатории, «накатавшись» за день на этой кару-

сели,— говорим мы, прощаясь с дегустатором.

— Не давайте! Вы бы проиграли, а голова у вас одна,—

засмеялся Фабио Абреу. — Я с удовольствием выпиваю после

ужина чашечку кофе, а иногда даже забегаю в кафе. Един-

ственное, к чему я не смею прикасаться, — так это спиртное,

иначе мой вкус и обоняние притупились бы. Но вас поразит,

что двое из моих коллег — завзятые курильщики. Порою они

закуривают даже во время работы, и все же их результаты

никогда не отличаются от моих...

В соответствии с результатами всех «экзаменов» дегуста-

торы создают образец окончательной смеси. Так под их рука-

ми рождается стандартный тип кофе, который обычным

шифром телеграмм заказывают заграничные покупатели. Ма-

ленький образец, смесь нескольких десятков разнообразных

сортов бразильского сырца. И этот образец снова проходит

через все испытания, прежде чем на нем поставят клеймо

120

обычной марки «Red Circle», «Bokar», «8 o'clock» или других

марок, пришедшихся по вкусу покупателям бразильского

кофе. Этим замыкается первый круг.

Но ведь нужно сделать так, чтобы в Сантусе родился не

один, а свыше миллиарда килограммов этого обезличенного

кофе, который каждый год отправляется отсюда во все концы

света. Хотя танец миллионов и проводится под управлением

нескольких десятков безымянных дирижеров, к числу которых

принадлежит и Фабио Абреу, однако это уже происходит не

в их скрытых лабораториях. Этот грандиозный танец испол-

няется в стенах того лее самого Сантуса, в цехах и на скла-

дах, на счетных машинах и автоматических транспортерах, на

улицах и в маклерских конторах.

Мы должны заглянуть и в этот ужасный механизм, кото-

рый поит кофе более чем полмира.

СЕМЬДЕСЯТ„БЕССМЕРТНЫХ"

Чтобы дописать полный портрет Сантуса, слово надо пре-

доставить цифрам.

Портовые причалы Сантуса превышают в длину шесть

километров; на погрузке и выгрузке в порту работает около

150 подъемных и более 120 портальных кранов; в его складах

можно одновременно уложить свыше 5 000 000 тюков кофе.

У его причалов могут сразу пришвартоваться, выстроившись

в один ряд, 65 пароходов, из которых примерно 40 будут еже-

дневно стоять под погрузкой.

Мы уже выпили в Сантусе по чашечке дрянного кофе, ко-

торое ни в грош не ставят даже самые последние заморские

покупатели; стерли с ботинок слой зеленой пыли от раздав-

ленного ногами и колесами кофе на улицах города; обошли

десятки пароходов, в чьих утробах исчезли тысячи тюков зе-

леного сантусского богатства, и заглянули в кухню кофейных

алхимиков. Наконец мы забрели в кварталы складов кофе-

сырца недалеко от порта. Горы тюков, батареи смешиваю-

щих, очищающих и лущильных машин, муравейник рабочих,

грузчиков и возчиков.

В эти склады ежедневно сваливают свой груз кофе при-

мерно 180 железнодорожных вагонов. Эксперты присылают

сюда свои заключения, машины пережевывают горы кофе,

снова ссыпают его в тюки, штемпелюют их, автоматически за-

шивают тюки и затем перекладывают их на головы грузчи-

ков. Еще одна контрольная проба, волшебники в лаборатории

заявляют с твердой уверенностью, что эта смесь достаточно

121