Ганзелка И., Зикмунд М. От Аргентины до Мексики

Подождите немного. Документ загружается.

Стояло отнюдь не лето, ибо внизу, в Аргентине, июль —

это самая пора греться у печки; не было и периода дождей.

Но ночью в горах шел проливной дождь, и Мохоторо, выходя

из низких берегов, набрасывалась на дорогу. По главному

руслу мчался грязный поток. Где-то вдалеке поблескивали

два — три узких притока реки, — а все остальное зависело

только от нашего воображения, так как действительность

была скрыта от нас туманом.

Высокий железнодорожный мост с левой стороны цинично

насмехался над нашей беспомощностью.

Мы шарим по карманам, отыскиваем мелкую монету.

— Если будет эскудо, пойду я. На цифру «20» разуваться

тебе.

— Какая разница: эскудо или «20»? Все равно эта гря-

зища холодна, как лед.

Туфли и носки сняты, брюки засучены до колен. Вязкий

спуск — дно уходит из-под ног Мирека более чем на пол-

метра.

— Здесь не проехать. На дне уйма камней, можно разбить

картер.

— Попробуй-ка возьми правее, там не так много порогов!

Четверть часа ледяной ванны — и самые крупные камни

оттащены в сторону от намеченного направления. Первое кре-

щение в Кордильерах.

А затем последовало второе.

Старт, полный газ — из-под передних колес вырвался жел-

тый фонтан. Вдруг дно круто опустилось. Водяные брызги

перед капотом превратились в волну, которая перехлестнула

ветровое стекло и через открытый верх хлынула в машину.

Нас окатило ледяной водой. Камни грохочут под автомоби-

лем, как военные барабаны. Несколько секунд езды наугад,

пока «дворники» не протирают на стекле два чистых полу-

крута, в которых отчетливо вырисовывается противоположный

берег.

Потом замолкает мотор, стихает плеск воды. Лишь струясь

бегут с крыльев бурые ручейки да лужица на дне накренив-

шейся машины подтекает под чемодан с запасом кинопленки

и под пишущие машинки.

Спасательные работы, мобилизация всех сухих тряпок, ге-

неральная уборка внутри «татры».

— Подожди немного, — впереди еще пять бродов!

— Тогда я хоть закрою верх.

Снова вода; неуклюже, как недельный щенок, пробирается

автомобиль по скользким порогам. Мы теряем скорость. Пу-

леметными очередями тарахтят по днищу машины камни, ка-

10 От Аргентины до Мексики

145

жется, будто их удары сыплются на голову, но иного выхода

нет. Если мы сейчас завязнем здесь, из «татры» через минуту

получится подводная лодка, и тогда уж не поможет никакая

генеральная уборка.

Стрельба камнями прекратилась.

Под колесами твердая земля, а за спиной рев Мохоторо —

предостерегающая увертюра Кордильер.

НА ГРАНИЦЕ ДВУХ МИРОВ

Много сотен лет назад река РиоТранде прорезала гряду

гор широким каньоном. Сейчас, в зимнее время, она мирно

отдыхает на дне ущелья, беспрепятственно пропуская горную

дорогу с берега на берег через мелкие броды. Трудно пове-

рить, что это та самая река, которая каждый год бешеным

потоком уничтожает труды человека.

Изредка на склонах вдоль дороги собираются кучками

глиняные лачуги, крытые связками горной травы. Дряхлые,

безлюдные, мертво глядят они на дорогу своими слепыми сте-

нами, сливаясь с диким пейзажем гор. Карта отмечает их

странными названиями: Тилькара, Уакалера, Якораите. За-

тем на долгое время она совсем умолкает, ибо говорить боль-

ше не о чем. Дорога пробивается сквозь царство скал, сквозь

затерянный мир без людей и без жизни. Лишь мутные воды

Большой реки сопровождают ее на высоте чешских Татр, да

где-то еще выше, в горах, ползет линия зубчатой дороги. Не

и та, словно пугаясь бесконечного одиночества, по временам

жмется к нам.

2900 метров над уровнем моря.

Мы внимательно слушаем, как работает мотор. У неге

ровный пульс и сносная температура. Он упорно борется

с крутым подъемом, героически преодолевая последние десят-

ки километров дневной нормы. Где-то по пути машина пере-

секла воображаемую линию тропика и теперь, на последние

поворотах дороги пустилась вперегонки с наступающими су-

мерками, чтобы отдохнуть в кривых уличках Умауаки еще при

свете гаснущего дня.

Нас пробудил новый день. Первый после долгих месяцен

день в тропиках, которые остаются тропиками только НЕ

карте. По утрам людям приходится разбивать корку льда НЕ

питьевой воде, оставленной в железных бочках на двориках

лужи на улицах промерзают до самого дна. Каждую ночь

Анды одерживают победу над этой тропической зоной, кудг

Аргентина выдвинула свой северный мыс. II каждый день

солнце бросается в контратаку на улицы Умауаки, чтобы

вернуть человека к жизни и согреть окоченевшие детские

руки. Неравная это борьба. Низкая географическая широта

подгоняет солнце к зениту, умножает сто силу, отпуская

ему по двадцати часов жизни в день на протяжении почти

целого года. Но решающее слово все же предоставлено

здесь могучим горам. Им принадлежит ночь, а ледяной

ветер даже днем хозяйничает во владениях тропического

солнца, оставляя ему лишь защищенные долины. Но и там он

уступает солнцу скипетр власти всего на несколько полуден-

ных часов.

Орлиное гнездо Умауака является частью Аргентины толь-

ко потому, что какой-то твердолобый человек провел гра-

ницу этой страны чуточку севернее. Но оно нисколько не вя-

жется с Аргентиной ни характером ландшафта, ни людьми,

которые за свою скудную жизнь ведут здесь жестокую борьбу

: Андами. Умауака притулилась у скалистых барьеров и гор-

тых хребтов, изборожденных вешними водами. В ней есть

ÍTO-TO восточное; своим видом она напоминает глухие селения

та краю алжирской Сахары.

Жалкие глинобитные лачуги, крытые либо соломой, либо

"офрированным железом, жмутся одна к другой, словно ста-

раются согреться друг о друга. Здравый смысл протестует

тротив того, как здесь вообще могут жить люди. Во всей гор-

юй долине вокруг Умауаки не растет ни травинки, одни

юлько желто-бурые скалы, которые медленно разрушаются,

тревращаясь в лавины песка и камня.

Кроме нескольких административных и полицейских

шновников, в Умауаке не найдешь ни одного аргентинца

: юга.

Индейцы здесь имеют явное численное превосходство.

Мужчины в грубых шерстяных брюках и цветных пончо; жен-

цины в широких юбках, в красных шерстяных накидках и

фетровых шляпах, напоминающих старые модные «котелки».

\ только некоторые представители молодого поколения посте-

1енно перенимают у белых манеру одеваться.

Случайно мы взглянули людям на ноги — и остолбенели от

[зумления. Почти все они, без исключения, ходят босиком;

:ожа на их ногах до самых щиколоток обожжена ночными

юрозами и потрескалась от жары полуденного пекла. Из

юколения в поколение индейцы-горцы влачат здесь жалкое

уществование так же, как и их предки, которые не сумели

етыре столетия тому назад защитить свое государство и

вою родину от вторжения солдат испанского короля.

ю*

147

Зимой и ранней весной они навьючивают на ослов мешки

с каменной солью, добытой в горах. Потом неделями бредут

с этим грузом, спускаясь в низины, чтобы там выменять его

на небольшее количество семенной кукурузы и горсть песо, а

затем медленно возвращаются к себе домой, в горы. Эту куку-

рузу они сеют в защищенных от ветра солнечных лощинах,

напоенных вешними водами. Их крохотные поля обнесены ка-

менными стенками на случай неожиданных разливов горных

рек. Там, где. на теплых склонах есть хоть немножко травы,

пасутся их немногочисленные овны. Кукуруза, овцы и соль —

вот единственный источник их существования.

Большинство индейцев из долины РиоТранде впервые уви-

дело автомобиль, вероятно, лет десять назад. А недавно жи-

тели Умауаки познакомились с другой, еще более удивитель-

ной вещью: с громкоговорителями, установленными на башне

только что построенной ратуши, из которых по временам раз-

дается мощный человеческий голос и звучит странная му-

зыка. Известен им и поезд, а кое-кому даже удалось собст-

венными глазами увидеть граммофон и радиоприемник. Но

ко всем этим чудесам далекой цивилизации они относятся

безучастно и недоверчиво. Причину этого можно понять лишь

тогда, когда заглянешь в их жилища.

Несколько войлочных одеял в углу хижины, две — три

самодельные посудины из глин;-.] у открытого очага, веретено

да примитивный ручной ткацкий станок. Единственное ново-

введение в их жизни, принесенное людьми с юга, — это сум-

бурные представления о христианском боге и его святых. Ка-

толики-миссионеры распродали им медальончики, привлекли

их к строительству часовни в Умауаке и убедили, что их бог

могущественнее, чем индейская Пача-Мама — Мать Земли.

В своих горных селениях индейцы—для верности — покло-

няются языческим божествам праотцев, но иногда на-

вещают и бога белых в его прекрасном доме в Умауаке.

И этот бог должен быть могущественным, раз он дал лю-

дям с юга столько удивительных в ещей. Индейцам он ничего

хорошего не принес, но он может рассердиться, если его про-

гневить.

В остальном же тут все осталось по-старому. И по сей

день индейцы, живущие вокруг Умауаки, не умеют ни читать,

ни писать и даже понятия не имеют о достижениях современ-

ной гигиены. Они продолжают ходить босиком, мерзнуть в ла-

чугах без печей, ткать свои пончо и питаться кукурузными ле-

пешками, сыром и козьим молоком. Только одну вещь они

приняли от белых безоговорочно — «огненную воду» — деше-

вую водку, за которую они отдают свои жалкие гроши, вы-

148

рученные от продажи соли, овечьей шерсти п кустарных из-

делий.

Индейцы в аргентинских Кордильерах с недоверием отно-

сятся к новым правителям, говорившим им сладкие слова и

принесшим горькую жизнь. Умауакским индейцам не хватает

прежде всего школьного образования, которое дало бы бога-

тые всходы на живительной почве их естественной культуры.

Многие из них вообще не слышали о школах, другие просто

боятся отдать своих детей чужим белым людям. Боятся по-

терять рабочие руки, которые помогают всей семье поддержи-

вать хоть такую жизнь. Большинству даже в голову не при-

ходит мысль, что можно было бы послать своих детей куда-

нибудь далеко от родных мест, чтобы они научились там

грамоте. Ведь им самим всегда было нечего читать и некому

писать...

Неприязнь и недоверие индейцев к белым вызывается еще

одной причиной, которая камнем лежит у них на сердце. Ста-

рики рассказывают им о том, как в свое время здесь, в Умау-

аке, рекой лилась индейская кровь. В жаркой битве сошлись

тут белые солдаты с севера и с юга, но среди сражавшихся и

павших больше всего было индейцев. И с той и с другой сто-

роны. Представители нынешнего поколения не могут понять,

за что погибли их предки, но говорят о том сражении с ужа-

сом. Правители-южане отмечают каждую годовщину этого

страшного дня музыкой и песнями, фейерверком и военным

парадом, торжественной мессой в церкви и длинной речью по

радио, которую никто не понимает. Индейцам говорят, что эта

годовщина решающей битвы в борьбе за свободу их страны.

Но чья же это страна? Ведь она им еще ничего не дала, а

только берет от них! Белые господа поставили над Умауакой

памятник из гранита и бронзы. От площади до памятника на

вершине горы они велели соорудить такую лестницу, на кото-

рой бы уместились все живые и мертвые индейцы с умауак-

ских гор. Для себя они выстроили великолепные двухэтаж-

ные дома и белую ратушу, индейцы же не получили ни одного

дома. Они привезли сюда множество диковинных вещей, но

индейцам ничего не дали.

Жилища умауакских индейцев остались такими же, ка-

кими были с незапамятных времен. Увеличились только на-

логи. Новые хибарки из глины и жести выросли в укромных

уголках заброшенных каменоломен, где им приходится делить

место с городской свалкой.

Умауакский индеец не верит белому человеку, ибо у него

странные мысли, сладкая речь и каменное сердце.

149

ВЕРШИНА

Через полчаса после выезда из Умауаки мы побили суще-

ствовавший до сих пор рекорд высоты в 3200 метров, который

был завоеван «татрой» на перевале Тоселли перед Аддис-

Абебой. Но для переживаний нет времени, препятствий перед

машиной становится все больше. Крутые хребты по обеим

сторонам словно бы стряхнули дорогу со своих скалистых

склонов прямо в русло Рио-Гранде. Некоторое время дорога

еще петляет среди каменных глыб, которые в течение веков

нанесли сюда весенние воды. Но сухая полоска на дне

ущелья все суживается, пока не уходит под воду. Первые пят-

надцать бродов — один за другим; затем две мышиные норы

под железнодорожным мостом — и снова броды. На этот раз

мы уже не прощупываем босыми ногами дно каждого пере-

езда. Тропическому солнцу тут не хватает сил за весь день

расплавить ледяной панцирь, под которым бурлят отдельные

рукава горной речки. И снова остается лишь один выход:

была не была! За долгие дни здесь не проехало ни одной ма-

шины, и роль ледокола выпала «татре». Лед трещит под коле-

сами, ледяшки и мелкие камни яростно барабанят по низу

машины.

Наконец дорога выбралась из русла и полезла по склону.

Вершина последней горы, казалось, медленно ползла по небу

к северу. Вдруг на фоне белоснежных облаков отпечатался

силуэт странного животного. Эта грациозная фигура застыла

на вершине скалы, прямо над пропастью, словно она была

высечена из камня. Печальная морда с верблюжьим профи-

лем, плавная линия длинной шеи, могучее тело на мускули-

стых ногах, сочетающее в себе силу верблюда с легкостью

серны.

Лама.

Первая лама на нашем пути через Кордильеры!

Несколько мгновений она не шевелясь следила за нами.

Потом вдруг стремглав бросилась с обрыва; несколько голо-

вокружительных прыжков rio крутому склону, на котором

даже опытному альпинисту туго бы пришлось без веревки,—

и она затерялась среди других лам, показавшихся на дороге

по ту сторону горы.

Еще несколько десятков километров —и мы оказались на

самой высокой точке дороги. Стрелка высотомера останови-

лась на цифре «3700». Перед нами открылась панорама, кото-

рая на минуту лишила нас языка и отваги. Между двумя гроз-

ными валами высокогорных хребтов на востоке и западе ухо-

дило куда-то к северному горизонту, волнуясь и переливаясь,

150

каменное море нагорья; горная пустыня, изрезанная поперек

ущельями. Пустыня без песчаных барханов, исхлестанная ле-

дяными вихрями, израненная трескучими морозами ночей;

пустыня, которую тщетно пытаются воскресить бессильные

лучи солнца.

Медленно начинаем мы первый из тех тысяч километров,

по которым «татра» должна пробиться через центральный

массив Кордильер далеко на север, на экватор, на родное се-

верное полушарие. За окном машины проходят одна за дру-

гой картины нагорья, каждая со своим видом гор и зубчатым

силуэтом горизонта, и тем не менее все они однообразны, все

отмечены гнетущей пустынностью.

Кровавое солнце зашло за гребень гор. Заснеженные вер-

шины Кордильер метнули к облакам огненные стрелы и по-

гасли. Еще не потухли на небе последние отблески заката, а

с востока из-за горизонта уже выплыл опаловый диск месяца.

Он облил своим светом горы, вдохнул черноту в тени, по-

серебрил вершины, — словно перенес из вселенной на это на-

горье облик далеких миров и обдал наши сердца тоскливым

холодом ночи.

И лишь один из нас троих, не поддавшись гипнотизирую-

щему взгляду месяца, рокотал своим мотором по горной до-

роге, пока не спустился на дно неглубокой долины, пронзив

светом своих фар тьму сонных уличек.

Последний пункт Аргентины, селение Ла-Кьяка.

Там, на другом берегу, под сенью гор спит Боливия...

ГЛАЗА ВТОРАЯ

ЗА ДВЕРЬМИ БОЛИВИИ

Цепь пограничного шлагбаума зазвенела и свернулась

в пыли дороги. Смуглый солдат-боливиец, стоявший у погра-

ничного столба, обнажает в улыбке зубы и приветливо машег

рукой:

— Добрый вечер, сеньоры, добрый вечер...

Новые печати в паспортах лишний раз подтверждают, что

мы переступили границу следующей страны. В действитель-

ности же мы вот уже целый день ехали по землям, органи-

чески входящим в состав Боливии, хотя и принадлежащим

другому государству. Одинокие глинобитные деревни индей-

цев кечуа, караваны лам и выжженные солнцем горные пам-

пы совершенно одинаковы по обеим сторонам границы между

Аргентиной и Боливией.

Четыреста лет назад на территорию нынешней Боливии

вторглись первые испанцы. Их привлекли сюда индейские пре-

дания о Серебряной горе на юге. Серебро из Потоси вскоре

152

стало проклятием этой страны; эгоизм, алчность и жажда

власти превратили ее в поле битвы, на котором и по сей день

не перестала рекой литься кровь. Сначала кровавые вос-

стания индейцев-рабов, затем бунты невольников, потом за-

тяжная борьба против испанской короны и, наконец, непре-

рывные мятежи, заговоры и дворцовые перевороты, которые

были вызваны одним стремлением — раздавить противников

и захватить власть над молодым государством. Наверху,

в правительстве, сменяли друг друга генералы-диктаторы; они

убивали своих предшественников, проигрывали войны с сосе-

дями и забывали о том, что с каждым годом боливийский на-

род все глубже погружается в нищету и невежество. Впрочем,

и современная Боливия имеет достаточно возможностей, что-

бы стать благоустроенным домом для трех с половиною мил-

лионов своих жителей.

На ее территории уместилось бы восемь с половиной на-

ших республик. Две трети площади страны покрыты девст-

венными лесами. Узкий пояс плодородных полей, плантаций

и фруктовых садов, протянувшийся по восточному подножию

Кордильер, служит блестящим доказательством того, как ска-

зочно богата эта земля. Однако четыре пятых всего боливий-

ского населения живет на хребте Боливии, в нагорьях Кор-

дильер на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря.

Остающаяся одна пятая часть жителей почти целиком раз-

бросана по субтропическим предгорьям восточных Кордильер

на высоте более тысячи метров. Остальная территория страны

еще и поныне представляет собой почти неизведанную об-

ласть.

Боливия — единственное подлинно индейское государство

на всем западном полушарии. Среди ее населения всего лишь

13 процентов белых. По официальным данным статистики за

1944 год только 15 процентов боливийцев умело читать и пи-

сать. Та же статистика приводит и такие факты: в то время

на территории Боливии насчитывалось всего 2680 телефонных

аппаратов, 5742 автомобиля, 44 кинотеатра, ни одного по-

стоянного театра и ни одного концертного зала. Вся производ-

ственная мощность источников электроэнергии в 1944 году

достигала лишь 12 000 киловатт.

Массив Кордильер до сих пор таит в себе несметные бо-

гатства ископаемых. Горы пока что отдали человеку только

часть своего серебра, золота, олова, висмута, вольфрама,

меди и свинца. Несколько лет назад геологи обнаружили в

боливийских тропиках на востоке, особенно в области Камири

и Санта-Крус — мощные запасы нефти. При активном уча-

стии аргентинского и североамериканского капиталов Боли-

вия с исключительной поспешностью строит магистральный

нефтепровод для перекачки нефти из боливийских тропиков

поближе к потребителям.

Американская «Стандард Ойл

компанИ», сыгравшая в Чако во время войны между Боли-

вией и Парагваем роль одного из незримых режиссеров, вновь

на своем посту.

Экономика Боливии переживает один из самых тяжелых

кризисов в своей истории. Не так давно ее рудники удовлетво-

ряли до 25 процентов мирового спроса на олово. Оловянная

руда заполняла целых 80 процентов боливийского экспорта,

к этому присоединялось еще 18 процентов других руд и ка-

учука-сырца. Таким образом, 98 процентов всего боливий-

ского экспорта составляло сырье, из которого две трети от-

правлялось в США и одна треть — в Великобританию.

В списках импортируемых товаров преобладали продукты

питания и промышленные изделия, начиная с муки, консер-

вов, напитков и кончая горнозаводским оборудованием и все-

ми видами предметов широкого потребления, но, разумеется,

в таком количестве, что их хватало для удовлетворения нужд

лишь горсточки людей, живущих в этой стране. Следователь-

но, структура внешней торговли Боливии точно такая же, как

в колониях Африки и Дальнего Востока.

В годы войны, когда союзники временно оказались отре-

занными от малайского олова, Боливия, используя сложив-

шееся положение, переживала некоторый подъем. Изголо-

давшиеся оружейные заводы ждали каждого куска кор-

дильерской руды. Но в последнее время малайское олово,

бесповоротно взяв верх, сбило мировые цены, сделало их

значительно ниже уровня военных лет. А боливийское олово

было вдобавок отягощено высокими платежами за перевозки

по железной дороге к побережью Тихого океана. Силы его

иссякли, и оловянный источник валюты быстро высыхал.

Восемьдесят процентов боливийского экспорта повисли в

воздухе.

Как раз в этот критический момент мы и постучались

в дверь Боливии.

'Магистральный нефтепровод Камири — Кочабамба с ответвлением до

Сукре весной 1955 года был продолжен на юг от Камири до погранич-

ного аргентинского города Якуйба (254 км), а в октябре того же года —

от Кочабамбы до Оруро. В стадии строительства нефтепровод Санта-

Крус — Кочабамба (560 км)

Добыча боливийской нефти стремительно возрастает: 1938 г. —

18 000 тонн, 1948 г.— 60 000 тонн, 1953 г. — 76 000 тонн, 1956 г.—

200 000 тонн. (Прим. авторов.)

154