Хачатурян Н.А. (ред.) Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда

Подождите немного. Документ загружается.

310

- JI.. К. Масиель СанчесПрид ворная

одиссея Перо

Тафура—

263

середине XV в., снискав особую милость среди королев обеих

стран — и Марии Гелдерн, и Маргарет Бургундской, супруги

Эдуарда IV

. Яков IV также патронировал монастырям фран-

цисканцев, внося большие пожертвования в их пользу, изби-

рая часовню в Стирлинге местом своего духовного уединения

в пятую и шестую недели Великого поста. Именно для духов-

ных упражнений короля было изначально предназначено «Раз-

мышление грешников» (Contemplacioun of Synnaris)

францис-

канца Уильяма из Туриса. Эта поэма была первой в ряду сочи-

нений, изданных на среднешотландском после проникновения

в страну книгопечатания , и одной из первых переведенных

на английский. Поэма вписала новую страницу как в контакты

дворов, так и в литературные связи обеих стран. Посетивший

шотландский двор в 1497 г. как представитель Генриха VII с

целью мирных переговоров епископ Даремский Ричард Фокс,

получив рукопись поэмы, распорядился напечатать ее в Анг-

лии. Перевод был поручен, по-видимому, одному из францис-

канцев монастыря обсервантов Гринвича, который, будучи тес-

но связан с королевским дворцом Генриха, подобно монасты-

рю Стирлинга, поставлял духовников королевской семье.

В придворной поэзии нам, однако, не удалось встретить

указания на отдельные существенные стороны жизни двора

Якова IV, реконструкция которых возможна по другим источ-

никам. Так, важен вопрос о характере назначений на ключе-

вые государственные посты, на которые влиял не только сам

король, но и игра придворных группировок. К этому ряду мож-

но отнести памятное назначение незаконного сына короля

Александра архиепископом Сент-Эндрюсским — он получил

прекрасное образование, греческому и латыни его учил сам

Эразм Роттердамский, ценивший в своем ученике эрудицию,

быстрый ум и великодушие. Александр весьма разумно коор-

динировал свои функции с отцом, заботился, чтобы церковные

кафедры занимали заслуженные люди. Но гибель юноши в бит-

ве при Флоддене пресекла его блестящие перспективы. Узнав

об этом горестном событии, Эразм написал эпитафию: «Что

заставило тебя заняться делами Марса, лучшего воспитанника

всех Богов и поэтов, достойного ученика муз и греков».

& •.

]>tt

* ',Л «г • / *

n-j-ii*j^tf'r

Поэзию удачно дополняют воспоминания испанского по-

сла Педро д Айалы, также отразившие стиль и нравы двора Яко-

ва IV. Он дает поистине восторженную оценку образователь-

ному и культурному уровню придворных — все они знают

французский язык, а король говорит прекрасно на латыни,

французском, немецком, фламандском, итальянском и испан-

ском. Кстати, ко двору был приближен и горец-арфист, гово-

ривший на гэльском языке, свидетельствуя о наличии интере-

са к национальным корням, истории и культуре горной Шот-

ландии. Дамы в Шотландии охарактеризованы как «полные

хозяйки своих домов и даже своих мужей», они очень грациоз-

ны и, по мнению посла, являются «самыми красивыми женщи-

нами в мире». Одетые гораздо лучше англичанок, они носили

на голове платок или вуаль, иногда шиньоны. Королевские

дворцы прочны и уютны, а в собственности королевы находи-

лись сразу четыре дворца. «Итак, — заключает посол, — коро-

левство это очень старое и благородное, а король наделен ве-

ликими добродетелями и не имеет совершенно никаких не-

достатков, достойных упоминания»

. Современники отмеча-

ли не только красоту монарха, но и его простоту в манере

обращаться к подданным. Яков стремился «прослыть королем

каждого и имел обыкновение часто останавливаться в домах

простых людей, путешествуя по стране», прося баронов расска-

зывать о молве, которая ходила о нем в народе. В «Завещании

и жалобе Его Королевскому Величеству Папинго», написанном

в 1530 г. Дэвидом Линдсеем и адресованном Якову V, есть не-

сколько строк, в которых среди достижений Якова IV указыва-

ется завоевание поддержки шотландских магнатов, установле-

ние твердой власти на «диких» Оркнейских и Шетландских ос-

тровах и личное мужество и бесстрашие

. Двор Якова суще-

ствовал в переходный период, синтезируя в своей культуре как

величие средневековой шотландской монархии, так и изыскан-

ность ренессансных образцов, с которыми только начинала

знакомиться Шотландия.

Поражение в битве при Флоддене в 1513 г., в которой по-

гиб король и цвет шотландского дворянства, ознаменовало вре-

менный упадок двора. Весь шотландский народ был охвачен

унизительным «синдромом Флоддена» — страхом, что трагедия

310

- JI.. К. Масиель СанчесПрид

может повториться. Борьба за власть между вдовствующей ко-

ролевой Маргарет и Джоном герцогом Олбани в 1514 — 1518 гг.

привела к размежеванию элиты страны и нестабильности вла-

сти. Однако при новом дворе, ядро которого кристаллизуется

в начале 1520-х годов, культурная жизнь не замерла. Некото-

рые из приближенных Якова IV, как, например, секретарь Тай-

ного совета Джон Белленден, сохранили контакты с новым дво-

ром. Постепенно при дворе выдвинулась новая плеяда государ-

ственных деятелей, обладавших несомненными литературны-

ми талантами и связанных взаимной дружбой — среди них

Гевин Дунбар, архиепископ Глазго (1523 — 1547), лорд-канцлер

Шотландии (1528 — 1543) и наставник наследника, Джордж

Клаппертон, субдьякон Королевской часовни (1535 — 1574), пре-

во колледжа Тринити в Эдинбурге, поэт Дэвид Линдсей (1490 —

1555)

и др. Некоторые из них были лично связаны с вдовству-

ющей королевой Маргарет Тюдор. Несмотря на ряд новшеств

и отличий культурной жизни при Якове V, по-прежнему ее

средоточием оставался Стирлинг, в украшение дворца кото-

рого Яков тратил немалые суммы, а в Королевской часовне,

которую он, подобно отцу, избрал местом своего духовного

уединения, звучали музыка и поэзия. Как и раньше, при новом

дворе привечался уроженец Шотландии, соученик Эразма по

коллежу в Монтегю, а ныне известный английский гуманист

Флоренс Уильсон

. Упоминания же о Дунбаре и Дугласе за-

вершаются годом 1513, вероятной датой гибели первого в бит-

ве при Флоддене, и завершения последним перевода «Энеиды»

Вергилия. Но о них не забыли: появились многочисленные под-

ражания Дунбару

, а перевод «Энеиды» переписывался стар-

шим братом Джона Беллендена Томасом в 1540-х гг.

Примечания:

Понятие, сформировавшееся в XIV в. — Community of the Realm.

Nicholson R. Scotland: The Later Middle Ages. Edinburg, 1978.

Macdougall N. James IV. Edinburgh, 1991. P. 196; Macfarlane L. The divine

service and the Mass: King's College Chapel, Aberdeen, 1500-2000.

Northern Universities Press, 2000 (глава 2). Они были вручены коро-

ворная одиссея Перо Тафура—

263

лю аббатом Думферлайна Джеймсом Битоном и ныне хранятся в

экспозиции Эдинбургского замка.

Они были оплотом власти воинственных лордов Мак Дональдов на

протяжении XIV —XV вв., но благодаря политике Якова IV его

наследник добавил к своей титулатуре «властитель Островов».

Lynch М. National Identity in Ireland and Scotland. 1500 — 1640 // Bjorn,

Grant, Stringer (editors) Nations, Nationalism and Patriotism in the

European Past. Copenhagen, 1996.

К этому следует прибавить его политические амбиции, связанные с

планами примирения французского короля и венецианцев (с этой

целью Яков направил в Италию епископа Морея Формана).

Lynch М. Op. cit.

Lyndsay of Pittscottie. The History and Chronicles of Scotland from the King

James I to the year 1575. 1966. Vol. II.

Алексеев M. П. Литература средневековой Англии и Шотландии, М.,

1980. С. 272.

The Dictionary of National Biography. Vol. V. P. 1197-1200.

Даты его жизни точно не установлены, скорее всего, он родился меж-

ду 1460 и 1465 гг., а умер в 1525 — 30 гг., хотя М. П. Алексеев относит

его смерть к 1517 г., а в издании Medieval Literature P. I Chaucer and

the Alliterative tradition. London, 1994 констатируется, что он по-

гиб в 1513 г. в битве при Флоддене.

Lynch М. Scotland: A New History. Pimlico, 1992. P. 160.

Holinshed R The Chronicles of England, Ireland and Scotland. Vol. IV. P. 466;

Chapman H. W. The sisters of Henry VIII. Margaret Tudor. Mary Tudor.

London, 1969.

The Thrissil and the Rois // The Poems of W. Dunbar. N. Y., 1932.

Ibid. P. 112.

В Эдинбурге разыгрывались представления, одно из которых упо-

добляло свадьбу бракосочетанию Девы Марии и Иосифа, обыг-

рывая дуализм божественной и земной ипостасей реальности и

библейской истории (см: Fredenberg L. О. City, marriage, tournament.

Arts of the rule in Late Medieval Scotland. Edinburg, 1991).

Buchanan P. Margaret Tudor, Queen of Scots. N. Y., 1985. <

Ibid. P. 113-15.

Ibid. P. 119.

Dunbar W. Selected Poems / Ed. by H. Macdiarmid. Glasgow, 1955. P. 44.

Dunbar W. The Poems. P. 132.

Воспроизводя по-латыни его имя как BARNARDUS, он ассоциирует

каждую букву с каким-либо качеством: В — воинственный

(batalrus), А — способный на поле боля (able in field), R (right

renoun) — справедливо почитаемый, N (nobilness) — благородство,

318

A (aventurus) — склонный к приключениям, R (royal blood) —

королевской крови, D (definiteness) — решительность, U (= V,

valiantness) — сила, S (serenity) — усердие.

Цит по: Reiss W. Dunbar. Twayne Publishers, 1979. P. 42.

Dunbar W. Selected Poems. P. 22.

Ibid. P. 48.

Fredenberg L. O. City, marriage, tournament. Arts of the rule in Late

Medieval Scotland. Edinburgh, 1991.

Дмитриева О. В. Елизаветинские рыцарские турниры: от куртуаз-

ной забавы к национальному торжеству // Средние века. Вып. 59.

С. 275-280.

Lynch М. Op. cit. Р. 160.

Fredenburg L. О. Op. cit. Р. 222.

The Early Travellers in Scotland / Ed. P. Hume Brown. Edinburgh, 1891.

P. 25-37.

Цит no: Taylor R. A. Dunbar. The poet and his period. Freeport, 1970.

Lindsay of Pitscottie. Op. cit. P. 216.

Henry son. The lion and the Mouse // Medieval Literature... P. 589 — 599.

Macdonald A.A. Anglo-Scottish Literary Relations: problems and possi-

bilities // Studies in Scottish Literature. 1987. Vol. XXII. P. 171-183.

Macdonald A. A. Op. cit. P. 174-176.

Первый шотландский печатный пресс был запущен в Эдинбурге

Чэпменом и Миллером в 1508 г. при содействии епископа Абер-

дина и лорда — канцлера Уильяма Элфинстона (1431 —1514).

The Early Travellers in Scotland. P. 38-50.

Цит. no: Macdougall N. James IV. P. 292.

Глава коллегии герольдов, и неоднократно исполнявший диплома-

тические поручения Якова V на континенте, после 1542 г. его упо-

минают как рыцаря и гербового короля Льва. В поэмах «Монарх»

и «Сатира о трех сословиях» Линдсей ярко и образно призывал

монарха к справедливому и гуманному правлению (MacdonaldА. А.

William Stewart and Court Poetry of the Reign of James V // Stewart

Style. Essays on the Court of James V / Ed. G. H. Williams. East Linton,

1996. P. 186).

Автор трактата De Animi Tranquillitate.

Среди них приветственная поэма, адресованная герцогу Олбани

«Чертополох, Роза и Лилия», написанная анонимным шотланд-

ским поэтом в 1515 г. (см.: MacDonald A. A. Op. cit. Р. 184).

Он хранится в собрании рукописей Ламбетского дворца — резиден-

ции архиеп. Кентерберийского.

«ftiMMjh* «.-К." v.t." '-

*-- ••-$••

JIUJI-.. t.*,

«f rTh v

•,

. I

..: - , V' IJ

•••

i -(«л

LMi l-JAi.

, ->t At;';.

А. Б. Каплан (Москва, ИНИОН)

СУДЬБА

КЛЕМАНА

М А Р О

Начало XVI в. не предвещало Европе социальных бурь и

религиозных войн — в этом смысле XVI в. напоминает век XX.

Как писал известный американский публицист Уолтер Лип-

пман в своей книге «Общественная философия»: «В 1900 г. аб-

солютное большинство людей верило в совершенство западно-

го мира, в технический и социальный прогресс»

. Считалось,

что технический прогресс автоматически обеспечит соци-

альный и нравственный прогресс и приведет общество к изо-

билию и социальной стабильности. В начале XVI в. многие гу-

манисты были убеждены, что гарантами мира станут просве-

щенные государи. Наиболее авторитетный из просветителей

высокого Возрождения Эразм Роттердамский писал в ряде сво-

их трактатов, что развитие культуры приведет к появлению в

Европе могущественных королей — гуманистов, стоящих на

страже всеобщего мира.

Действительно, три великих монарха Европы, вступивших

на трон в начале XVI в. — Франциск I во Франции, Генрих VIII в

Англии и Карл V — повелитель Испании и Германии — были

весьма образованными людьми и покровительствовали наукам

и искусствам. И никто из современников не мог представить,

что самый образованный из них — Генрих VIII проявит два де-

сятилетия спустя невиданную даже для Средневековья жесто-

кость, а Карл V и Франциск I проведут большую часть своего

царствования в кровопролитных войнах. Оказалось, что гума-

нистические декларации и высокое образование не помеха для

жестокости.

Но людям хочется верить в лучшее. Эразм одно время ве-

рил, что возможен идеальный государь, который цивилизует

321

JI. К. Масиель Санч

свою страну и воспитает людей терпимыми. Великий сатирик

не только обличал средневековое мракобесие, но искал пути

для утверждения в сознании людей нового гуманистического

мировоззрения, предполагавшего признание свободы воли и

взаимного уважения. Эразм, восхищаясь высокими достиже-

ниями античной культуры, отнюдь не отрицал достижения ду-

ховной культуры Средневековья. Творения Августина, Фомы

Аквинского, Дунса Скота вызывали у него уважение. Но Эразм

видел, что количественный рост служителей церкви приводит

к духовному обнищанию. Именно истинные государи, по мыс-

ли Эразма, должны будут путем реформ и просвещения очис-

тить Церковь от средневековой накипи и вернуть ее на чистый,

беспорочный путь, предначертанный Евангелием.

Смеяться над служителями церкви можно было всегда,

ибо, если эти люди пьянствуют, развратничают, они грешники

и достойны осмеяния и поругания. И средневековые фаблио и

новеллы Боккаччо не противоречили католической догматике.

Но князья церкви в произведениях Эразма и его сторонников

увидели опасность: в этих сочинениях осуждалась все возрас-

тающая с годами беспринципность политики церкви как пре-

емника и распределителя божественной благодати.

Современники говорили, что Эразм снес яйцо, из кото-

рого вылупился Лютер. Но еще в 1517 г., когда Лютер впервые

обнародовал «Виттенбергские тезисы», ни Эразм, ни другие гу-

манисты во Франции и в других странах не представляли, ка-

кую бездну фанатизма и озверения может породить церковный

раскол в Европе, ни сколько судеб будет искалечено и сколько

людей уничтожено.

Пример такой судьбы — жизнь французского поэта Кле-

мана Маро. Его нельзя причислить к главным мученикам рели-

гиозных войн, но его жизнь и творчество показывают, как труд-

но существовать в эпоху религиозного раскола гумангисту,

главным кредо которого была религиозная терпимость.

Клеман Моро родился в 1496 г. Его отец Жан Маро (био-

графия его почти неизвестна) получил место придворного по-

эта с окладом камердинера. Как поэт Жан Моро известен лишь

благодаря своему сыну. Положение придворного поэта было

зыбким, деньги выплачивались нерегулярно. Жан Маро меч-

Придворная одиссея Перо Тафура

263

тал, что его сын сделает карьеру стряпчего, но юный Клеман

ощущал потребность продолжить дело отца.

Будучи студентом в Орлеане, Маро уделял много време-

ни поэзии и изучению истории и литературы. С 1514 г. Маро

живет в Париже; он один из помощников прокурора. Будущий

поэт меньше всего походил на мелкого средневекового бюрге-

ра, охотно принимая участие в карнавалах и других беззабот-

ных развлечениях молодежи .

Однако юный Маро, страстный поклонник Франсуа Вий-

она, не обладал озорной, отчаянной храбростью гениального

поэта XV в. Молодых парижан поколения Маро навеки запе-

чатлел Рабле в образе Панурга, в котором шаловливость и ра-

циональность слиты воедино. Никакие жизненные испытания

не могли вырвать из души поэта умения смеяться и шутить.

Чувство восприятия комического в людях было, наверное, силь-

нее осторожности: когда наблюдательные глаза Маро видели

что-то смешное, рука рвалась к перу. Все его творчество напо-

минало фрагментарный дневник. По стихам Маро В. Ф. Шиш-

марев воспроизвел его биографию.

В частности, Шишмарев показывает, как легко поэт мог

наживать себе врагов, хотя его сатира редко принимала гру-

бый характер, а чаще всего сводилась к труднопереводимой

изящной игре слов.

Юный Маро много читает, его кумиром на всю жизнь ста-

новится Эразм. В книге великого роттердамца «Оружие хрис-

тианского воина» были такие слова: «Большинство христиан

вместо того, чтобы быть благочестивыми, суеверны и, кроме

названия, весьма мало что отличает их от суеверия язычников»

«Духовная слепота и фанатизм питают друг друга, — писал

Эразм. — Все беды современного общества заключаются в том,

что священники... недостаточно хорошо понимают смысл слов,

которые они произносят»

. Поэтому для гуманистов перевод текс-

тов Священного Писания с латыни на современные языки счи-

тался первостепенной задачей. Маро также полагал, что надо не

только высмеивать суеверие и невежество, но и переводить на

французский язык наиболее поэтические фрагменты из Библии.

Столь невинное занятие вызывало ненависть у богословов Сор-

бонны. Богослов Кутюрье писал: «Если бы Священное Писание

11 Зак. 3946

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

267

могло быть понято простыми людьми легко и с первого взгляда

без истолкования, то излишни были доктора богословия»

Маро, который отнюдь не посягал на то, чтобы лишать

докторов теологического факультета Сорбонны заработка,

мечтал о том, чтобы люди могли читать Священное Писание и

переживать прочитанное. Он тогда не понимал, что страх пе-

ред просвещением могут испытывать и просвещенные люди. Те

мысли, которые католическим фанатикам казались крамольны-

ми, считались вполне приемлемыми при дворе сестры короля

Маргариты

. Принцесса могла высказывать резкие суждения

о состоянии духовенства и выступать в защиту церковной ре-

формы. Таким образом, Маро, будучи с 1519 г. на службе при

дворе Маргариты, оказался в узком кругу сторонников Эраз-

ма. Здесь он приобрел много знаний, участвовал в дискуссиях,

часто вызывал улыбку своей ученой госпожи смелостью и ост-

роумием суждений. Но Маро забыл мудрую латинскую пого-

ворку: «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку».

Двор принцессы не был скован строгими правилами эти-

кета. Разные лица посещали замок Маргариты, и среди них

были молчаливые и любезные люди, которые больше слушали,

чем говорили. Благодаря им содержание разговоров становилось

известным церковным властям, на многих собеседников принцес-

сы было заведено досье, Маро также оказался под подозрением.

В первое время Маро ощущал безопасность. На службе у

Маргариты Маро познакомился с королем. Франциск, сам увле-

кающийся поэзией, быстро оценил Маро как поэта и остро-

умного собеседника. Об их «приятельских отношениях» сви-

детельствует шутливое послание Маро королю о том, как его

обокрал слуга гасконец. Письмо содержит прозрачный намек

на то, что Маро нужна была денежная помощь. Эта, скорее все-

го, вымышленная история должна была развеселить короля:

Не знаю фортуны коварных ироний,

Я нанял слугу из далекой Гаскони.

А он оказался пьянчуга и лжец.

Вор, клятвопреступник, картежный хитрец.

Веревка сто раз о мерзавце мечтала.

Но, впрочем, он был расторопнейший малый,

Почтенный подлец, и в делах искушен

** И знал наизусть воровской сей закон: ,

, Что тихая ночь или раннее утро

| Есть кражи пора, как придумано мудро.

ч Ив утренний час мой тугой кошелек

;

' С другими вещами легко уволок

Далее поэт рассказывает, что его гасконец украл коня и

сделал все, что надо, забыв только сказать «прощайте»

(здесь

и далее переводы А. Б. Каплана).

За подобные послания обычно следовало вознагражде-

ние. Но Маро не предполагал, что его популярность усиливает

ненависть врагов. Пока затаившись, они ждали удобного слу-

чая, чтобы расправиться с поэтом.

24 февраля 1525 г. Франциск I, который с 1519 г. вел с гер-

манским императором войну за обладание Италией, потерпел по-

ражение в битве при Павии, где французская конница была рас-

стреляна испанскими аркебузерами и артиллеристами. Король

попал в плен и был увезен в Мадрид. Маргарита отправилась в

Испанию, чтобы содействовать освобождению своего брата.

Отсутствие высоких покровителей позволило инквизито-

рам добиться ареста Маро. Обвинение заключалось в том, что

поэт будто бы приндлежал к «секте лютеран» (14. С. 11 —13)

Однако Маро повезло, его арест длился не более двух недель.

Епископ Шартра, ценивший поэзию, добился освобождения

Маро. Но время, проведенное в тюрьме, навсегда осталось в па-

мяти поэта.

Свои впечатления он описал в сатирической поэме «Ад»

Это одновременно пародия на первую часть «Божественной ко-

медии» Данте и рассказ о собственных бедах. Преддверием ада

Маро называет дворец правосудия. В самом аду поэт увидел

множество копошащихся бездельников, чертей, окружающих

свои жертвы. Это стряпчие и охранники; последние препро-

вождают его к главному следователю — чудовищу Радаманту.

Он допрашивает Маро, тот отвечает: «я друг Зевса (Францис-

ка) и Афины (Маргариты), тезка нынешнего папы Клемента и

однофамилец Вергилия Маро (Вергилий Марон)»

В этом отрывке поэт пародирует скучные аллегорические

поэмы, распространенные в это время. Под его пером аллего-

рии превращаются в изящные карикатуры. В образе адского

LVPt (I

325

JI. К. Масиель Санчес

' '

JF. V...

, !»,> V)

•1, -»V.

' N

Придворная одиссея Перо Т-афура-

263

Король Франции Франциск I

бога Миноса изображен парижский бальи (начальник поли-

ции), злобный демон Радамант— чиновник Жан Морен. В Ха-

роне и Плутоне искушенный читатель легко узнавал высших

офицеров полиции. Фурии и медузы изображали тюремщиков.

А длинные змеи, ползущие по тюрьме и судебным зданиям,

символизировали бесконечные судебные процессы. Поэт рас-

сказывает об огромных старых змеях, подвешенных на крюках.

Это незаконченные многолетние дела преступников, томящих-

ся в тюрьме и ждущих суда

. Толпа стряпчих принимает об-

раз стаи жадных волков, которые за небольшую сумму денег го-

товы съесть друг друга. Поэма «Ад» была напечатана лишь в

1542 г., до этого она распространялась в списках. Адские чудови-

ща получили еще более блестящее воплощение под пером ге-

ниального друга Маро— Рабле в персонажах «Острова пуши-

стых котов» и «Острова ябедников» в романе «Пантагрюэль».

Весной 1526 г. король вернулся в Париж. Он с удоволь-

ствием прочитал поэму Маро, но монарху хотелось, чтобы по-

добная сатира была лакомым блюдом для немногих. Однако

Маро не мог стать карманным поэтом.

В 1527 г. Франциск приказал казнить главного казначея

Санблансе, человека, обладающего многолетней репутацией

честного слуги. Все знали: казна опустошена бесконечными не-

удачными войнами короля, унизительным выкупом из плена. Но

монарх решил сделать козлом отпущения главного казначея, для

этого был применен прием, старый как мир. Был арестован

родственник Санблансе, он дал показания против казначея, и

тот был приговорен к смертной казни. Дряхлый 75-летний ста-

рик держался мужественно, и Маро вместе с сотнями парижан

наблюдал казнь, увековечив это событие следующими стихами:

Когда Майяр, палач наш, в Монфокон ,

Вел Санблансе на смертные страданья, :,

Скажите, кто по виду угнетен ;

Был более? Скажу без колебанья.

Майар казался шедшим на закланье,

А старец Санблансе так быстро шел,

Что мнилось: в Монфокон для наказанья

Он палача Майара вешать вел

Эти стихи говорят, что подлинное человеческое пережи-

вание победило умонастроение придворного. Ведь он знал, что

эти стихи, которые были у всех на устах, не понравятся коро-

лю. Но поэт не мог пойти против своей совести.

Осенью 1527 г. Маро вновь в тюрьме. Но обстоятельства

его второго ареста неизвестны. Можно лишь предположить ко-

ролевскую немилость, а может быть, давние враги поэта, тео-

логи из Сорбонны и парламентские чиновники, надеялись, что

король ныне не вступится за первого стихотворца Франции.

Маро удалось переслать королю полугорькое, полушутливое

послание с просьбой освободить его. Поэт так рассказывает о

первых минутах допроса:

(

326 А. Б. Каплан

Знаете, Сир, коль шепнул бы я «да»,

Самый глухой из всех членов суда

Слово услышал, но я ведь не лжец

И не из стада трусливых овец.

Да и не знаю, какую им речь

• • ••«? .СП,,

ч .1- '->•'••

< fih

3 >

•< Мог бы сказать, чтоб свободу сберечь .

Шутливое послание сыграло свою роль. Король возвра-

тил Маро свободу. Но Маро не изменился. Хотя он симпатизи-

ровал королю, однако никогда не упускал возможности ирони-

зировать. В торжественных стихах, посвященных возвраще-

нию сыновей Франциска, выкупленных из испанского плена,

поэт не смог удержаться от горького упрека: испанцы получи-

ли возможность увезти сундуки с французским золотом, фран-

цузы — сокровище своей родины — юных принцев

В XVI в. мир быстро менялся: религиозные распри ста-

новились все более непримиримыми. Английский король Ген-

рих VIII, бывший ревностный католик и противник Лютера, все

больше склонялся к реформации в собственной стране, кото-

рую он и осуществил в 1535 г. Многие думали, что Франциск I

пойдет по его пути и наряду с независимой Англиканской цер-

ковью возникнет реформированная галликанская церковь.

На это возлагал большие надежды молодой вождь французских

протестантов Жан Кальвин, который послал свои богословские

труды королю, сопровождая их письмами, где содержались при-

зывы к реформации

. Но король выжидал, его интерес к рели-

гии во многом зависел от задач внешней политики. Франциск за-

ключил союз с самым ярым врагом христиан, турецким султаном,

и одновременно пытался привлечь на свою сторону папу. Поли-

тический рационализм Франциска заставлял многих протестан-

тов думать, что монарх не будет враждебен новой религии. Од-

нако Маро в это не верил. Он хорошо знал характер своего по-

велителя, который мог моментально сменить приятельские от-

ношения на суровую неприступность: преддверие наказания.

Поэтому Маро стремился не заниматься богословскими

проблемами. Он на протяжении нескольких лет работал над из-

данием стихов Франсуа Вийона, ибо все предыдущие издания

были весьма несовершенны. Все стихи подвергались издателем

суровой проверке. Маро обращался к старым парижанам, еще

Г/

Судьба Клемана Маро 327

помнившим времена Людовика XI и знавшим наизусть многие

стихи Вийона. Вплоть до середины XVII в. сборник, подготов-

ленный Маро, считался самым авторитетным изданием стихов

Вийона. Но как бы не стремился поэт ограничить свою жизнь твор-

чеством, подозрительное отношение к нему оставалось в силе.

Особенно тревожно чувствовал себя поэт, когда религи-

озная вражда выплескивалась на улицы. В 1528 г. кто-то раз-

бил статую Мадонны на одной из улиц Парижа. В ответ на это

по настоянию теологов Сорбонны сожгли несколько ерети-

ков

. Фанатичные монахи стали призывать к убийствам. Чле-

ны кружка Маргариты Наваррской стремились уехать из Па-

рижа, где обстановка все более накалялась. Доктора Сорбон-

ны и студенты открыто выступали против сестры короля. Но

это вызвало гнев монарха, и он подавил волнения в Париже.

После событий 1528 г. Маро неоднократно заявлял: «Я не

лютеранин, не анабаптист, я просто Маро». Но поэт имел мно-

го завистников, которые обвиняли его в ереси. Самым главным

врагом становится Франсуа Сагон, посредственный поэт, но

большой интриган.

В ночь с 17 на 18 января 1534 г. по всей Франции были рас-

клеены плакаты, призывавшие покончить с «католическим идо-

лопоклонством». Несколько подобных плакатов оказалось в ко-

ролевском дворце. Это событие вызвало ответную реакцию

среди католиков

. Король понял, что ему необходимо пред-

упредить стихийный протест толпы, подчинив его своей воле.

Он разрешил охоту на еретиков и дал инквизиции полномочия

действовать по испанскому образцу. Каждый подданный мо-

нарха был обязан выдавать вольнодумцев властям. Доносчику

полагалось 25 процентов имущества арестованного

. Маро

понимал, что будет арестован. Он бежал в королевство Навар-

ру. Но и здесь он был в опасности. Парламент Бордо, в юрис-

дукции которого находился поэт, не решался взять под стражу

камердинера короля. Однако по совету Маргариты Наваррской

Маро отправился в герцогство Феррару, где герцогиней была

кузина Маргариты Рената, разделявшая взгляды королевы. Маро

прибыл в Феррару, надеясь найти здесь спокойный приют.

Но с первых дней на чужбине Маро ощущает тоску по ро-

дине. Не очень долго длилась беззаботная жизнь поэта в Фер-

раре. Муж Ренаты герцог Эрколе был равнодушен к француз-

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

267

ской поэзии и подозрительно относился к французам при дво-

ре своей жены. Тем временем французские инквизиторы со-

общили своим феррарским коллегам, что один из главарей лю-

теранской секты во Франции, а именно Клеман Маро, находит-

ся в Ферраре. Попасть в руки иноземной инквизиции означа-

ло смерть или длительное заключение. Поэт вновь обращается

к своему могущественному покровителю — королю с послани-

ем, надеясь, что Франциск вспомнит о Маро:

Сторонником Лютера я наречен,

По праву какому такой мне почет.

Лютер ко мне ли спускался с небес,

Иль ради Клемана пошел на крест?

Ведь имя, что в церкви я получил,

Так часто и звонко под небом звучит.

То имя великий и вечный отец

Дает повелителю наших сердец .

Под «повелителем наших сердец» Маро подразумевает

папу Клемента VII (1523 — 1534), который принадлежал к про-

свещенному роди Медичи. Как и его преемник, будущий папа

Павел III, принадлежавший к роду Фарнезе, оба были воспита-

ны гуманистами

. И Клемент, и Павел в своих письмах в Фер-

рару стремились умерить пыл местной инквизиции. Франциск

через своего посла высказал герцогу Феррарскому протест про-

тив преследования французов

. Но инквизиция была такой

силой, с которой не могли справиться ни Париж, ни Ватикан.

И Маро бежал из Феррары в Венецию — самый веселый

город в Италии. Но город карнавалов не мог снять тревогу с

сердца поэта. Бездумное веселье венецианцев даже немного

раздражало его. Именно в Венеции Маро познакомился с тру-

дами Кальвина. В то время Кальвин еще не был «женевским

папой», он имел репутацию ученого теолога. Взгляды Маро и

Кальвина совпадали в отрицании дикого суеверия, хотя стро-

гий ригоризм Кальвина был чужд Маро.

В Венеции также было небезопасно. Маро с радостью

узнал, что король разрешил ему вернуться на родину, но при-

казал жить в Лионе. Враги Маро, которые не успокоились, рас-

пространяли слухи, что он на пути в Лион встречался с Каль-

вином в Женеве. Но это событие не зафиксировано ни в од-

ном источнике

. В Лионе Маро обрел покой, его встретили как

первого поэта страны. Местные богатые горожане-меценаты

делали ему щедрые подарки. Вскоре пришло известие, что ко-

роль его полностью простил и призвал ко двору.

В Париже Маро ждала менее спокойная и менее сытая

жизнь. Король, хотя и приветливо встретил своего любимого

поэта, платить жалованье ему, как всегда, забывал. Кроме того,

Маро был вынужден ввязаться в литературную войну со своим

старым недругом Сагоном. Это была борьба двух мировоззре-

ний: старого средневекового и нового гуманистического. Са-

гон не был влиятельным поэтом, но как секретарь настоятеля

одного из богатейших аббатств заставлял считаться с собой. Он

часто выступал на местных поэтических турнирах в Норман-

дии и был благосклонно принимаем своими слушателями: пред-

ставителями мелкой и средней феодальной бюрократии. Сагон

и его единомышленники завидовали таланту Маро. Пока Маро

был в изгнании, его враги активно действовали. В конце 1535 г.

Сагон закончил небольшую поэму «Опыт». Этот опус стал за-

рифмованным доносом на Маро.

Сагон решил преподнести свой «Опыт» королю, дабы

убить двух зайцев: опорочить изгнанника и занять место коро-

левского камердинера, которое оставалось вакантным. Но ко-

роль сказался больным и не принял поэта-доносчика

. Тогда

Сагон опубликовал свой «Опыт» в Париже, надеясь на

поддержку теологов Сорбонны и Парижского парламента.

«Опыт» Сагона— смесь фактов и изощренной клеветы.

Он пишет о расклейке протестантских плакатов, объявляя

организатором этих акций Маро; он сообщает о распростра-

ненности еретических учений и называет главным еретиком

нашего поэта и т. д. «Как поэтическую работу "Опыт" едва ли

можно признать особенно удачным», — пишет Шишмарев, —

есть что-то безнадежно вялое в этих поучениях... приправлен-

ных кое-где площадной бранью»

. Сагон оживляется только

тогда, когда воспевает сожжение на костре еретика Маро.

Публикация «Опыта» принесла Сагону скандальную сла-

ву. Хотя Маро находился в изгнании, его друзья ополчились на

Сагона, но у последнего нашлись защитники. Началась первая во

Франции литературная война. Маро по возвращении на роди-

330

JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

263

ну не хотел принимать участия в этой войне, но нападки Саго-

на продолжались. Маро не хотел отвечать клеветнику, однако

почувствовав, что его молчание могут расценить как трусость,

взялся за перо.

В 1 537 г. отдельным изданием вышла небольшая поэма

Маро, содержащая якобы послание лакея поэта, которого зва-

ли Фрифилипп. Трудно сказать, был ли такой слуга у нашего

стихотворца или это вымышленный персонаж. Но подобный

прием позволил поэту прибегнуть к небывало резкой сатире.

Простолюдин Фрифилипп мог не стесняться в выражениях. Вот

как Маро говорит о своем враге:

Нормандец-старик, сочиняющий бред,

Обжора — мечта его — сытный обед.

Он каждлое утро корежить привык

Ни в чем не повинный латинский язык.

Здесь Маро вспоминает многочисленные латинские вир-

ши Сагона. От имени своего лакея Маро подвергает критике

стихотворца Гуэ, который поддерживал Сагона:

Сколь льстиво Гуэ прославляет Сагон,

Столь крепко Гуэ в труд Сагона влюблен,

«Прекрасна на слух» двух друзей похвала,

Так могут реветь лишь два старых осла.

Сагон бы, наверно, средь старых ослов

Себя заявить мог как злой острослов

Необразованный слуга — и тот издевается над несовер-

шенством стихов Сагона. Он считает, что сам мог бы попра-

вить стихи нормандского поэта и тогда их можно продать, прав-

да, за гроши. Скорее всего, продолжает Фрифилипп, Сагон мо-

жет писать тогда, когда крепко выпьет, поскольку стихи у него

«пьяные»

Маро высмеивает попытки своего врага преподнести соб-

ственные стихи королю, который и сам хороший поэт. Это было

похоже на то, если бы сова своим криком попыталась усладить

слух соловья.

Послание лакея Маро к Сагону имело огромный успех.

Благодаря сатире Маро имя Сагона сохранилось в истории

французской литературы. При помощи смеха Сагон был повер-

жен. Маро как бы не заметил обвинения в ереси. Эта пробле-

ма оказалась за пределами литературной войны. Но враги Маро'

не сложили своего оружия, на время отступив. Король был в

восторге от сатиры поэта и вновь приблизил его к себе. «Ни-

когда так ярко не сверкала звезда Маро при дворе, как в это

время», — пишет английский исследователь творчества вели-

кого француза Чарльз Кинч

. Но король по-прежнему больше

на словах, чем материально, поддерживал своего любимца.

Жалованье королевского камердинера поэт стал получать спу-

стя два года после своего возвращения во Францию

В конце 30-х годов XVI в. казалось, что два монарха —

французский и германский, устали от длительной войны. Папа

Павел III выступил с предложением о мире. Состоялась встре-

ча короля и императора, и было подписано соглашение о мире.

Император решил приехать в подчиненные ему Нидерланды не

через Германию, а через Францию. Он не хотел пересекать на

своем пути земли подозрительных вассалов — протестантских

князей. 26 декабря 1539 г. Карл V был под Парижем в Фонтенб-

ло, а в 1 января следующего года торжественно въехал в столи-

цу вместе с Франциском.

Маро как первый придворный поэт воспел это событие в

стихах, которые понравились Карлу. Франциск, сам довольно

скупой на денежные подарки, по-приятельски посоветовал

Маро вручить императору свой главный труд — перевод 30 пер-

вых псалмов. Карл высоко оценил творчество поэта и подарил

200 золотых дублонов, предложив при этом перевести весь

Псалтырь

. Этот факт кажется знаменательным. Карл был

светским главой католического мира, но в личной жизни мог

проявлять такую же терпимость, как Франциск I. Именно Карл

дал последний приют Эразму Роттердамскому, гонимому като-

ликами и протестантами. Перевод псалмов на родной язык с ла-

тыни был в это время одним из самых зримых проявлений про-

тестантизма. Император не только не осудил Маро, но и награ-

дил его. Однако Карл V и Франциск I умели забывать свои лич-

ные пристрастия, когда угроза протестантизма становилась

явственной. Во имя искоренения ереси на своих землях они по-

зволяли инквизиторам действовать предельно жестоко. И спу-

332

А. Б. Каплан

стя два года после своего триумфа Маро снова почувствовал

возможность расправы. Король старел, с годами он становил-

ся все более капризным. Существует мнение, что Маро разгне-

вал его. Стареющий коронованный ловелас увлекся молодой

герцогиней Д'Этамп. Маро не мог сдержать иронии и написал:

Но только Этампа мелкий песок

Заставит блестеть этот старый горшок

' Швейцарский исследователь Майер, публикующий эти

стихи, считает, что они были написаны в изгнании и не были

известны современникам

. Скорее всего, Маро, почувствовав,

что король вновь дал волю инквизиторам, решил бежать. При-

чиной его бегства были те самые псалмы, которые привели в

восторг короля Франции и императора Германии. Но у псал-

мов нашелся и другой поклонник. Это был Жан Кальвин, те-

перь уже не просто богослов и юрист, а один из вождей Рефор-

мации. С 1540 г. он окончательно утвердился в Женеве. Каль-

вин сам переводил псалмы на французский язык

. В Париже

стало известно, что Кальвин восторженно оценивает перево-

ды Маро и что его переводы издаются в Женеве по приказу

Кальвина. Таким образом, Маро оказался союзником видней-

шего еретика. Ничего не оставалось, как бежать в Женеву.

Здесь Маро мечтал закончить свой перевод псалмов.

Женева встретила его хмуро, скупые горожане отказали

ему в постоянном жалованьи, несмотря на просьбу Кальвина.

К тому же последний вскоре разочаровался в поэте, поскольку

тот не желал становиться правоверным пуританином.

Маро же, увидев образ жизни женевцев, ужаснулся. Он

любил свободу и наслаждения и был терпим к недостаткам дру-

гих. Его ирония, как правило, была беззлобной, но, конечно,

лицемерие, глупость и жестокость порождали едкую сатиру.

Маро — поклонник Эразма, никогда не причислял себя к ка-

кой-нибудь религиозной секте. Моральный ригоризм и фана-

тизм ранили поэта

. Предписание вести пуританский образ

жизни вызывало гнев. Пребывание стало невыносимым и не-

безопасным. Кальвинизм оказался еще хуже католицизма, и

Маро покинул Женеву в декабре 1543 г. Он перебрался в Са-

войю, в то время занятую французскими войсками.

Судьба Клемана Маро

333

О пребывании Маро в Женеве ходит много слухов и мало

точной информации. После смерти Маро в Турине в 1544 г. во

Франции в католических кругах распространились сведения,

что поэту в Женеве угрожал костер за прелюбодеяние, а так-

же суровое наказание за пристрастие к азартным играм, но

повторяем, точных сведений нет. Однако созерцание унылого

образа жизни женевских горожан, насаждаемого «женевским

папой» Кальвином и другими проповедниками, заставляло по-

эта все более грустить о разлуке с веселой Францией. Маро не

мог жить без любви. Об этом говорит отрывок из послания к

одной из горожанок Женевы перед отъездом из столицы про-

тестантов.

Прощай, свет ласковых очей,

Рот, что рождает милый звук,

И талия, что всех милей,

Точеный контур нежных рук.

И ты прощай, твой добрый нрав.

Дыханье редкой чистоты.

Любила ты, не замечав

Мои невзрачные черты

Нам неизвестно, кто была эта дама. Шишмарев считает,

что это была одна из французских знатных женщин в Савойе

Но французская исследовательница Полетта Леблан, написав-

шая свою монографию спустя 40 лет, доказывает, что любовь

поэта — женевская горожанка

. Нам представляется это мне-

ние обоснованным. Известно, что в городе Кальвина в начале

40-х гг. власти осуждали одиноких мужчин за любовные чув-

ства даже к незамужним женщинам. Это стихотворение — про-

щальный привет перед вынужденной разлукой.

В Савойе, где среди военачальников-французов были по-

читатели творчества Маро, поэт чувствовал себя относительно

спокойно. У него появилась надежда, что король вновь призо-

вет своего стихотворца в Париж. Одно из последних посланий

Маро к Франциску рассказывает о страдании изгнанника.

Ч 1 Адский ужас толкает бежать. чыг- -ток

[«•" Но куда? Неизвестен приют. ••'••""Ф^<

Но такое пришлось мне узнать!