Хачатурян Н.А. (ред.) Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда

Подождите немного. Документ загружается.

Российская Академия наук

Институт всеобщей истории

ДВОР МОНАРХА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ

ЕВРОПЕ

ЯВЛЕНИЕ

МОДЕЛЬ

СРЕДА

МОСКВА САНКТ-ПЕТЕРБУРГ АЛЕТЕЙЯ 2001

ББК Т3(0)4-532.1

УДК 321.17(4)

Л 24

•:•>;•< >f-i..:.".

•

Редакционная коллегия:

Н, А. Хачатурян (отв. ред.),

С. В. Близнюк, М. А. Бойцов, О. В. Дмитрием,

Т. П. Гусарова, А. Л. Пономарев, Н. Ф. Усков

Д 24 Двор монарха в средневековой Европе: авл(|В||(4 я

модель, среда/Под редакцией Н. А. ХачатурЯ^^-»

Вып. I. — М.; СПб.: Алетейя, 2001. — 352 с.

ISBN 5-89329-406-8

Коллективная монография, посвященная актуальной

в современной исторической науке теме монаршего

двора, отразила формирование в литературе его нового

образа как важного властного института и своеобраз-

ного микрокосма средневекового общества, связанного

с ним прямыми и обратными связями. В материалах

книги представлены организационная история и поли-

тическая активность двора, реализованные в его пуб-

личных функциях и во влиянии на власть личностных

неформальных отношений придворного сообщества.

Показана роль двора в качестве своеобразного театра

презентации власти и центра культуры.

Исследование осуществлено при участии Российского

Гуманитарного научного фонда (РГНФ)

(проект № 99-01-00200).

Издание осуществлено при финансовой поддержке

Российского Гуманитарного научного фонда (РГНФ),

грант № 00-01-16191.

ISBN 5-89329-406-8

9 785893 294064

Издательство «Алетейя» (СПб.), 2001 .

Коллектив авторов, 2001 г.

'А * ЛЬ'ЛЛ

' СОДЕРЖАНИЕ ... > .,.„,.

> > Oh'

Введение

(

Хачатурян Н. А. •"

Запретный плод... или Новая жизнь монаршего двора

в отечественной медиевистике. 5

•fA .

/. Двор как властный институт

мс н

, .

Т<' t ч

Ус ков Н. Ф. ' Ji(,

Кочующие короли: государь и его двор в монастыре . , 33

Стукалова Т. Ю.

} а

Французский королевский двор при Филиппе I

и Людовике VI (1060-1 137) 68

Варьяш О. И. №й

Двор в династических конфликтах пиренейского '

средневековья 81

Бойцов М. А.

Порядки и беспорядки при дворе графа Тирольского 93

Хачатурян Н. А.

Бургундский двор и его властные функции в

трактате Оливье де Ля Марша 121

Дмитриева О. В.

«Новая бюрократия» при дворе Елизаветы I Тюдор 137

Шишкин В. В.

Мужчины в доме французской королевы XVI-XVII вв. 149

Гусарова Т. П.

Когда Его Величество далеко i . • 165

, -1 j, . Ь

II. Политический театр власти: \ > •>,'

этикет, церемониал и символика двора

,уо

Игошина Т. Ю. .

Атрибуты княжеской повседневности при дворе

Верховного магистра Немецкого ордена в Пруссии

по Мариенбургской книге главного казначея

1399-1409. .г 181

Брагина А. М.

От этикета двора к правилам поведения

средних слоев: «Книга о придворном»

Бальдассара Кастильоне и «Галатео, или .

О нравах» Джованни Делла Каза

Краснов И. A. ">i,y

Символика английской придворной культуры

второй половины XV —XVII вв. £15

Медведев М. Ю.

Богемская тема в эмблематике бранденбургского ор-

дена Лебедя дур

Польская С. А. •>

л Королевские постцеремониальные пиры "

в регламенте церемоний французского

королевского двора 235

III. Гости при дворе: «чужие* в качестве придворных.

Взгляд со стороны

Воскобойников О. С. j,.

• II !•'•

Гости в культурной жизни двора Фридриха II [

Штауфена 245

Масиель-Санчес А. К.

Придворная одиссея одного кастильского

идальго в XV в 261

Близнюк С. В.

Иностранцы при дворе кипрских королей XIV в. 274

IV. Двор как центр культурной жизни

Шрайнер П. ь > >

К проблеме культуры византийского двора . . .>;. . . 289

Челлини К. Г. N U

Стиль жизни ренессансного двора Якова IV л ."MV*»» •'„

в отражении придворной поэзии vtfwy; . 301

Каплан А. Я.

' • ч ц< >t ;> •: .••.:»;•)

Судьба Клемана Маро _,,..„ 319

Пименова A. А. л -аг

• 4v) 1Ц v,til >•> (L-k-1 - iW

Осень Версаля глазами современников . , .

. . . 336

- й

«И

leitoi'/f-ri» Sli'fUprti» -ttlL»<*> ffl№

;

CONTENTS .i„b ^m!.'

r.iuj -il- . sieO". br,fi snt.' О

Introduction ' , 'Vrf} ftih nyfc.'

• / •-

(Jbj «/'If

N. Khachaturyan , ,.,

Forbidden fruit... or a New life of sovereign's \ J

court in Medieval studies in Russia '. .". . 5

I. Court as an institution of power '

N. Uskov

Itinerant kings: sovereign and his court in monastery. . . 33

T. Stukalova

French king's court at the times of Philippe I

and Louis VI (1060-1137) 68

O. Varyash

Court and dynastical conflicts at the Pyrenees

in the Middle Ages ,_• . 81

M. Boitzov

Orders and disorders at the Tyrol count's court .. 92

N. Khachaturyan V

Court of Burgundy and its functions in

the treatise of Oliver de la Marche • • „ 121

_ _ Ti".: fV.

O. Dmitrieva

«New bureacracy» at the court of Elizabeth I Tudor. . . 137

V: Shishkin

Men at French queen's household ':> 149

T. Goussarova

•'•ii

Times His Majesty is far away 165

II. Political theater of power: etiquette, ceremonial and

symbolism of the court

T.Ygoshina

Attributes of everyday life of a prince: Court of

Supreme Magister of Teuton Order in Prussia according

to the Account book of exchequer of 1399-1409 181

L. Bragina

From court etiquette to the middle class behaviorial

principles «Libro del cortegiano» of Baldassare

Castigl ione and «Galateo» of Giovanni della Casa. . 196

I. Krasnov

Symbolism of English court culture of the

second half of XVI-XVIIth с 215

M. Medvedev

Bohemian theme in the emblems of Brandenburg

Swan Order. 225

S. Polskaja

Postceremonial banquets in the French king's court

regulations 235

III. Guests at a court. «Aliens» as courtiers. f '

View from outside

O. Voskoboinikov

Guests in the cultural life of the court of Friedrich II 2

Staufen.

L. Maciel Sances , .

Court Odyssey of a Castilian hidalgo 261

S. Bliznyuk

Foreigners at the court of Cypriot kings in the XlVth c. 274

IV. Court as the center of cultural life *

• . S)

P. Schreiner ; i,. '">

On problems of Byzantine court culture 28p

C. Cellini

Life style of renaissance court of James IV as reflected T

in poetry 30 1

A. Kaplan -

The fate of Clement Marot t • 319

L. Pimenova \ ? и

«Autumn» of Versailles through the eyes of

contemporaries <l?

<. . 33

>fil • ш ••• ft* -»(

'•И""

M-

. '.if

. Mr

•J! С

„.'1 HI-.

(••t.iMliJ-

'у''

•'. i

4.4-

H. А. Хачатурян

ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД... ИЛИ НОВАЯ ЖИЗНЬ

МОНАРШЕГО ДВОРА В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

МЕДИЕВИСТИКЕ

Предлагаемая вниманию читателей монография являет-

ся результатом коллективных усилий историков, инициирован-

ных и организованных научной группой «Власть и общество».

Группа возникла в 1992 г. в рамках Всероссийской Ассоциации

медиевистов и историков раннего Нового времени, отразив в

своей деятельности существенные перемены, наблюдаемые в

отечественной исторической науке в последнюю треть XX сто-

летия. Эти перемены стали возможны в свою очередь в усло-

виях обретенного историками права свободного выбора в об-

ласти методологии, которое открыло для науки возможности

нового дыхания. Процесс обновления в медиевистике раньше

всего и наиболее заметным образом затронул сферу духовной

и политической истории.

В качестве первого шага на пути формирования нового

исторического дискурса в области политической истории

огромное значение имело преодоление свойственной на про-

тяжении многих лет существования отечественной медиевис-

тики общей недооценки роли политического и духовного фак-

торов в общественном развитии

. Следующим, пожалуй, более

существенным и трудно достижимым для нашей науки завое-

ванием стал ее постепенный отход от дуальной схемы базиса и

надстройки и попытка преодоления антиномии материального

и духовного, на которой настаивала идеалистическая и мате-

риалистическая философия и общественная мысль XIX и пер-

вой половины XX столетий. Именно понимание неразрывности

и взаимопроникновения материального и духовного, обретен-

ное историческим знанием уходящего столетия, обеспечило со-

временной науке новое видение исторического процесса и про-

цесса его познания историками.

" — Н. А. Хачатурян Запретный плод...

Другим важным фактором воздействия на изучение по-

литической истории стало направление «человеческой исто-

рии». Получив распространение в западной историографии

второй половины XX в. и возникнув в значительной степени

как реакция на увлечение историков социологическими гене-

рализирующими схемами общественного развития, оно стало

органической частью более широкого научного направления

«исторической антропологии». Последнее вернуло утраченное

наукой понимание значения Человека — будь то действующего

или познающего, а также События в качестве объекта внима-

ния историков. Развитие направления исторической антропо-

логии, подготовленное успехами этнологии XX века, наполни-

ло реальным содержанием формулу, декларируемую просве-

тительской и позитивистской мыслью XIX века о двойствен-

ной — физической и общественной природе человека (homo

duplex). Это произошло благодаря, в первую очередь, внима-

нию историков к научным успехам современной психологии,

убедительно демонстрирующей, начиная с 3. Фрейда, весьма

непростую природу человеческого сознания и подсознания,

возможности, слабости и непредсказуемость которых являют-

ся важными регуляторами общественного поведения.

Новые методологические обретения радикально измени-

ли представления отечественных историков о комплексности

и системности исторического процесса, в частности, суще-

ственно обогатив традиционный для них «социальный» подход

к политической истории, основным условием которого являет-

ся непременное сопряжение и установление взаимозависимо-

сти политической и социальной истории. Этот подход стал наи-

более важным методологическим достижением советской ис-

торической науки в домене политической истории, позволив

ей на какое-то время опередить зарубежных коллег. Переход

последних под влиянием школы «Анналов» на позиции «соци-

альной истории» определился позже, начиная с 60-х годов на-

шего столетия, однако уже в существенно иных эпистемологи-

ческих условиях, сдеАавших западноевропейскую науку веду-

щим фактором современного исторического знания, в том чис-

ле и для развития отечественной исторической науки.

Новое толкование самого понятия «социальность» в оте-

чественной историографии в 80-е годы сказалось на первых

:»

порах в разработках главного объекта исследовательских по-

исков наших историков, направленных по традиции на изуче-

ние «больших» государственных форм — раннефеодального

государства, сословной или абсолютной монархий. Они выве-

ли, в частности, оценку природы средневековой государствен-

ности за рамки только классовых противоречий, поставив ее в

контекст широких социальных связей государства с общест-

вом. Последнее обстоятельство обеспечило более взвешенное

и корректное понимание соотношения прессовых функций в

деятельности государства с протекционистскими и созидатель-

ными. Протекционистские функции, которые некогда русский

философ «серебряного века» Владимир Соловьев, в полном со-

ответствии с нравственно-религиозным характером своей фи-

лософии, назвал «собирательно-организованной жалостью»,

обычно забывались или просто игнорировались отечественной

исторической наукой, акцентировавшей главным образом экс-

плуататорскую сущность феодального государства

Расширительное толкование понятия «социальности» по-

зволило поставить проблему взаимодействия государства и об-

щества, в котором отныне признавалось присутствие не толь-

ко оппозиции сторон, но и их компромисс и согласие, что в

любом случае предполагало активность широкого спектра со-

словий и общественных групп

. Четко определился интерес к

личности и познанию человека в средневековом обществе, реа-

лизуемый наиболее заметным образом в рамках микроистори-

ческого анализа и особенно работ в области культуры, в том

числе политической культуры .

Начиная с 80-х годов в отечественной историографии по-

литической истории происходит смещение объектов иссле-

довательского интереса. Оно характеризовалось всплеском

интереса к изучению самого феномена власти и ее анатомии,

т. е. к социологическому анализу условий, средств и принци-

пов властвования, образцы которого были некогда даны Мак-

сом Вебером и затем развиты в трудах Ж. Эллюля и М. Фуко

Новый поворот нашел отражение, в частности, в теоре-

тических разработках по вопросу об условиях реализации по-

литической власти в средневековом обществе. Специфику ее

составляла дисперсия, т. е. множественность носителей влас-

~~ " — Н. А. Хачатурян

Запретный плод..

ти, связанная с условиями реализации собственности и воз-

можностями владельцев главного богатства — земли, распола-

гавшими необходимыми средствами принуждения, тем более

что преобладающая их часть практически монополизировала

на длительное время военную функцию в обществе. Новая для

отечественной науки попытка структурного анализа примени-

тельно к политической истории позволила выделить в этом

плюрализме политических автономий некую структуру упоря-

дочивающего характера, константами которой являлась цент-

ральная власть монарха или территориального принца и про-

тивостоящая, а также взаимодействующая с ней местная вла-

сть— сеньора, городской корпорации, территориальной общ-

ности, сословия. В качестве важного фактора внутренней

динамики этой структуры, связанной с меняющимся соотно-

шением сторон по их качественным характеристикам, уровню

и результативности воздействия, был выделен процесс транс-

формации природы политической власти, которая эволюцио-

нировала с большим или меньшим успехом от частноправовой

к публично-правовой власти

На теоретическом уровне был также подвергнут анализу

вопрос о принципах реализации средневековой политической

власти— авторитарном или «демократическом», в условиях

выборной власти. Предпринятое в литературе рассмотрение

эволюции средневековой государственности в контексте соот-

ношения этих принципов показало, что оно характеризовалось

не только антиномией названных принципов, но часто их пря-

мой взаимосвязью, в том числе сознательным расчетом монар-

ха на активность и помощь местной выборной власти, напри-

мер, в налоговых вопросах

В теоретических исследованиях темы властвования сле-

дует также отметить попытку поставить политическое само-

управление города как автономного образования в контекст того

опыта средневековрго общества, который наряду с государ-

ственными институционными формами заложил основы граж-

данского общества и правового государства Нового времени

Органическую часть медиевистических разработок в области

отечественной потестологии составила попытка «морфологичес-

кого» анализа явления власти в ее абстрактных параметрах:

форм принуждения, наказания и поощрения, средств реализа-

ции или нейтрализации власти и, наконец, связей носителей,

посредников и адресатов власти, раскрывающих характер

властных отношений

Выход на проблему «властвования» в отечественной исто-

риографии возродил интерес к темам, бывшим в рамках марк-

систской методологии по существу запретными. Одной из них

стала тема сакральности и харизмы королевской власти. По ини-

циативе группы «Власть и общество» в 1993 году была проведе-

на конференция: «Харизма королевской власти: миф и реаль-

ность», с последующей публикацией материалов

. Появился

ряд пока редких в нашей науке исследований, преимуществен-

но в виде статей, объектом изучения в которых стали процеду-

ры коронации, помазания, похорон монархов, послекоронаци-

онных торжественных въездов короля или императора в город

и, наконец, процедуры исцеления

. Новые разработки вклю-

чили в решение проблем политической истории сферу коллек-

тивного сознания и средневекового менталитета. Они состави-

ли органическую часть того заметного направления современ-

ной западноевропейской науки, результаты которого позволи-

ли убедительно расширить и углубить видение механизма

койституирования, легализации и репрезентации власти в

условиях средневековой государственности.

Такой же заповедной в нашей науке являлась тема монар-

шего двора. Она стала заповедной, благодаря обесцененному

и лишенному научной привлекательности образу, который сло-

жился в сознании советских историков, воспитанных на дру-

гих «приоритетных» объектах исследования. Согласно этому,

как окажется, ошибочному образу, двор выглядел сугубо эли-

тарным учреждением, безнадежно уступающим по значимос-

ти другим государственным институтам, члены которого, свое-

корыстно используя близость к монарху, своей безнравствен-

ностью и любовью к роскоши справедливо заслуживали рез-

кую критику современного ему общества.

Следует признать, что в разработке темы двора западная

медиевистика тоже имела свою историю и свои трудности. Она

пережила этап забвения этой темы, так как, располагая в отли-

чие от нашей исторической науки традицией ее изучения, под

Н. А. Хачатурян

влиянием буржуазных революций XIX века предпочла зани-

маться по преимуществу институтами, воплощавшими буду-

щее европейской истории. И здесь были популярны представ-

ления — клише о дворе как сугубо консервативном и скандаль-

ном институте, в своем общественном предназначении способ-

ном только к «потреблению».

Историографическую традицию радикально изменило

появление работы Норберта Элиаса, которая открыла возмож-

ность пересмотра традиционных и устаревших оценок

Сегодня изучение двора и его роли в социально-поли-

тической, экономической и культурной жизни общества пери-

ода Средневековья и раннего Нового времени стало одним из

наиболее актуальных направлений в мировой исторической

науке последних десятилетий. Об этом свидетельствует боль-

шое число публикаций за рубежом. Сложилась эффективная

международная система координации усилий ученых различ-

ных стран Европы и Америки в разработке этого направления,

которую обеспечивают деятельность международных комис-

сий и организация регулярных конференций по истории дво-

ра и придворной культуре, с публикациями бюллетеней и мо-

нографических сборников. Специального упоминания заслу-

живают весьма авторитетная комиссия, возглавляемая Верне-

ром Паравичини, а также деятельность английского общества

по изучению двора («The Society for Court Studies Conference»,

аналогичная итальянская комиссия «Europa delle Corti», а так-

же проекты, реализуемые французскими учеными М. Эмаром,

М. Т. Карон и мн. др.

В отечественной медиевистике возможность консолида-

ции усилий, направленных на изучение темы двора и придвор-

ной жизни, была подготовлена личным вкладом в ее разработку

ряда ученых кафедры истории Средних веков исторического

факультета МГУ, Института всеобщей истории РАН, историков

Петербурга, составивших исследовательское ядро научного

проекта

. В 90-е годы в научных встречах, организованных

группой «Власть и общество» («Харизма королевской власти:

миф и реальность» (май 1993 года), «Придворная культура эпохи

Возрождения и власть» (ноябрь 1994 года совместно с группой

«Культура Возрождения»), «Средневековое европейское дворян-

Запретный плод...

ство — от рыцаря к придворному и officier» (1996 год), тема

двора присутствовала только в качестве сопутствующей. На-

конец, в апреле 1998 года на конференции «Жизнь двора и

его образ в литературе Средних веков и раннего Нового време-

ни», она стала объектом специального рассмотрения. Докла-

ды ее участников составили основную часть содержания на-

стоящей монографии.

Возвращение к теме двора — как это случилось в запад-

ной медиевистике — или «открытие» ее отечественными исто-

риками в любом случае были оправданы и инициированы из-

менением эвристических принципов и в целом исторического

дискурса современной науки. Именно они сделали возможным

постепенное формирование нового образа двора как важного

властного института, внутренний мир и деятельность которого

фокусировали на себе все стороны жизни средневекового об-

щества. %

Феномен двора носил универсальный характер, возникая

повсюду, где существовала политическая власть. Можно допу-

стить при этом необязательность непременно авторитарной

единоличной власти. Авторитарные претензии могла, напри-

мер, реализовать корпорация властных лиц в городе-государ-

стве, хотя в этом случае само явление двора должно было отли-

чаться особым своеобразием. Кроме того, доминирующей фор-

мой власти на уровне средневековой государственности или

территориального принципата оставалась авторитарная власть,

персонифицированная личностью суверена. Последний соеди-

нял в своих руках всю полноту законодательной, судебной и

административной власти. Этот признак верховной власти со-

ставит одно из главных отличий средневековых политических

образований от государства Нового времени, с характерным

для него принципом разделения властей. Исключительность по-

ложения суверена объясняет предназначение двора на всем

протяжении средневековой истории быть центром политичес-

кой системы, выходящим за пределы только частного жилища

и частной жизни монарха и его окружения — членов семьи,

придворных, советников и слуг. Лишь постепенно, на исходе

Средневековья в государствах Нового времени, где сохрани-

лась монархия, он станет по преимуществу средоточием ре-

~~ " — Н. А. Хачатурян

Запретный плод..

презентативных функций власти, хотя и этот результат окон-

чательно не перечеркнет его политическую роль в обществе.

Универсальный по характеру феномен двора демонстри-

ровал различие в формах, структуре и функциях, меняя свой

облик в пространстве и времени, — в том и другом случае, од-

нако, обнаруживая некую общую логику развития.

В современной науке определились несколько направле-

ний исследовательского поиска, выразительно демонстрирую-

щих комплексную природу двора.

I. Одно из направлений связано с изучением главного

предназначения двора в качестве властного института. Публич-

ная функция двора по реализации внутренней и внешней по-

литики верховной власти, являясь наиболее очевидным про-

явлением этого качества, тем не менее не исчерпывает его.

Современную науку в не меньшей степени привлекает исклю-

чительная роль двора в становлении и развитии самой средне-

вековой государственности. Как органическая часть этого про-

цесса двор прошел свой путь организационной истории, не

только инициируя оформление государственной системы, но

и сам испытывая на себе ее обратное влияние и в чем-то по-

вторяя общие тенденции в эволюции средневековых полити-

ческих институтов. Его исходным началом станет курия сеньо-

рии — banale, появление которой знаменовало оформление

политической власти сеньора в качестве земельного собствен-

ника. В случае, если сеньором оказывался король, курия ста-

новилась важным средством государственного строительства,

воплощая самую раннюю по времени в истории возникнове-

ния средневекового государства систему так называемого

«дворцового правления».

Некоторые специалисты предпочитают выделить предва-

рительную, так называемую «патримониальную» фазу консти-

туирования семьи, ее очага и династии, формирующими вмес-

те с клиентелой и вассалами некую общность вокруг главы этой

семьи. Последний какое-то время озабочен прежде всего тем,

чтобы консолидировать династию и утвердить ее преимуще-

ственную позицию среди других семейств, а не проблемой за-

воевания политической власти. Эта фаза, таким образом, ока-

зывается дистанцированной от собственно «сеньориального»

двора, который станет центром не только для членов семьи и

частных лиц «de familia», но для подданных. Именно тогда двор

станет местом, где творится суд и конституируются органы

управления для обеспечения порядка — не столько хозяйствен-

ного, но общественного, гарантирующего права собственности,

и личности в границах не только домена сеньора, но и создан-

ного им более широкого территориального объединения.

Нельзя не обратить внимания на неуловимость границ пе-

рехода от частной власти к публичной, которая объясняется

практически почти исходной связанностью этих разных по

природе типов власти. В эволюции средневекового государства

в целом и двора как его части это меняющееся соотношение

частного и публичного начал (в интересах и действиях госуда-

ря, а следовательно, и в природе центральной власти, — в

структуре и составе исполнительного аппарата) станет мото-

ром движения к государству Нового времени. Комбинация ука-

занных начал с разной степенью их выраженности в каждой

точке этого движения, с отношениями гармонии и противосто-

яния между ними, таким образом, явится барометром степени

продвинутости того или иного политического образования на

пути к государству Нового времени.

Курия сеньора, дав жизнь судебному, исполнительному

и финансовому аппарату, сама станет объектом процесса бю-

рократизации государственной системы, который откроет но-

вую фазу развития двора как политического образования. В нем

обновятся должности, их функции и иерархия, изменится ха-

рактер служб и персонального состава, благодаря постепенно-

му вытеснению вассальных личностных связей службой опла-

чиваемых чиновников. Хотя, в этом общем процессе бюрокра-

тизации государственного аппарата, именно двор, более чем

какое-то другое учреждение, обнаружив склонность к консерва-

тизму, сохраняет выраженный личностный оттенок во взаимо-

отношениях суверена и его должностных лиц.

Отделение от «дворцового управления» специальных ве-

домств и последовательное апроприирование ими финансовых,

судебных, административных, военных функций оставляло

двору роль высшего политического центра государственной

системы, верховного арбитра, посылавшего свои установки во

24 Н. А. Хачатурян

Запретный плод...

все сферы политической жизни и требующего их безукориз-

ненного и безусловного исполнения. Этот процесс в принципе

не нарушал суверенитета монарха: авторитарная природа вла-

сти предполагала полноту его полномочий, а создаваемый им

аппарат был призван совершенствовать его властные возмож-

ности. Однако укреплявшийся параллельно процессу бюрокра-

тизации корпоративизм ведомств не мог не вести к известной

автономии последних, вследствие чего возникали осложнения

во взаимоотношениях между исполнительным аппаратом и

высшей властью, которая концентрировалась в Королевском

или Государственном Совете, изменившими структуру двора.

Ситуацию усугубляла характерная для Средневековья недоста-

точно четкая специализация ведомств, так как их оформление

шло не по четко продуманному предварительному плану, не-

вольно вызывая аналогию со средневековым градостроитель-

ством, в котором действовал принцип «иррегулярного плани-

рования». В нем, несомненно, присутствовал первоначальный

замысел, однако застройка городской пощади и главных зда-

ний — собора или мэрии, обычно растянутая на века, вынуж-

дала каждого нового архитектора, угадывая замысел предше-

ственника, все-таки строить в соответствии со своим понима-

нием гармонии.

II. Двор как местопребывание государя или принца и по-

литический центр, конституировал осязательную социальную

реальность, объединяющую в своем составе часто весьма зна-

чительную группу лиц (от нескольких десятков до 1000 и более

человек). Консолидированные вокруг монарха, они были свя-

заны отношениями родства, службы — публичного и частного

(служба «рта и тела» короля) характера, дружбы и солидарно-

сти, которые делали эту общность корпорацией, хотя она и не

была конституирована формально. Широкое толкование поня-

тия «власть» современной наукой (власть обычая, религии, цен-

зуры, дисциплины ума и т. д.), а также переоценка роли личност-

ного фактора в истории позволили современным исследовате-

лям специально выделить вопрос о политической активности

двора как социальной общности, оказавшейся в исключитель-

ной ситуации непосредственной близости к монарху.

Специфику ее «участия во власти», а также влияния на

власть составили неформальные или личностные отношения и

связи. Они действовали как фактор на уровне публичного цен-

тра двора, институционно оформленного в виде канцелярии

монарха и Королевского Совета, членов которого — советни-

ков и министров, общество воспринимало как олигархов. Бо-

лее того, они выходили за эти пределы, охватывая широкую

часть участников vitae curialis — представителей гвардии, вли-

ятельных лиц частной службы короля, его любимцев и фаво-

ритов. Этот живой компонент в деятельности властной струк-

туры мог многое сделать в реализации государственной по-

литики, определяя ее импульсы, воздействуя на практику

принятия решений, на получение королем информации и, сле-

довательно, на характер информации. Конечно, участники vitae

curialis пытались направлять власть, чаще всего руководству-

ясь не соображениями высокой политики, но собственными

интересами, используя назначения на должности, предостав-

ления пенсий, бенефиций и привилегий. Однако даже в этом

случае двор как живая общность, точка притяжения и контак-

тов с внешним миром не укладывается в традиционное пред-

ставление о его узкоэлитарной и эгоистической природе. Это

представление до некоторой степени может быть откорректи-

ровано, если посмотреть на двор в контексте его связей с об-

ществом, которые не ограничивались только привилегирован-

ной средой. Общность на имела четко обозначенных границ,

периодически пополняясь и обновляя какую-то часть своего со-

става, поднимая к придворной жизни новых людей, преимуще-

ственно из привилегированной среды — в частности, из среды

провинциального дворянства, но также лиц ротюрного проис-

хождения, питавших небесполезную надежду улучшить свое

положение благодаря службе при дворе. Если к этому добавить

широкую практику протекций, предоставления должностей в

государственном аппарате и армии, выплату пенсий, то влия-

ние двора на общество и его связи с ним делают его весьма су-

щественным фактором социальной жизни.

Во властной активности двора как социальной общности

специального внимания заслуживает проблема внутренних

взаимоотношений ее членов. Характерные для них интриги и