Хачатурян Н.А. (ред.) Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда

Подождите немного. Документ загружается.

~~ " — Н. А. Хачатурян

Запретный плод..

соперничество в известной мере уравновешивались отношени-

ями солидарности и взаимопомощи. Особый интерес в этой

связи представляет проблема формирования в придворной сре-

де кланов, меняющийся баланс сил во взаимоотношениях ко-

торых обеспечивал жизнестойкость этой своеобразной корпо-

рации. Масштаб политического воздействия кланов выходил за

пределы внутренней жизни двора, охватывая государственную

систему в целом, что, несомненно, расширяло социальную базу

их политики.

III. Объединяя в своем составе большое число чиновни-

ков (officiers), членов семьи, пенсионариев, клиентелы и слуг,

двор создавал весьма ощутимую для общества и для него само-

го проблему экономического обеспечения: питание, заработ-

ная плата и пенсии, одежда, меблировка и устройство быта,

драгоценности и украшения, содержание лошадей — вот самое

общее перечисление условий содержания двора. Новые иссле-

дования показали, однако, что экономическое назначение дво-

ра отнюдь не ограничивалось пассивной ролью потребителя.

Независимо от того, вел ли двор странствующий образ жизни

или имел постоянную резиденцию, пребывал ли он в сельской

местности или в городе — он организовывал и направлял ком-

мерческие потоки с поставками зерна, вина, мяса, дичи, рыбы

и других продуктов питания, лошадей, предметов роскоши, ме-

хов, ковров и т. д. Вписываясь строительством дворцов в город-

ское или сельское пространство, он преображал его реконст-

рукцией городских кварталов, перепланировкой сельского

пейзажа и т. д. Двор действовал как огромный хозяйственный

механизм, в который были включены усилия множества ремес-

ленников, строителей, торговцев, поставщиков, архитекторов,

художников, актеров и т. д. Словом, было бы неверным отка-

зывать двору в его влиянии на экономическую жизнь общества,

и в этом качестве он являлся ее заметным фактором.

IV. Двор сыграл исключительную роль в обеспечении «не-

материальных» форм верховной власти, иными словами, ее от-

ражения или выражения в символических эквивалентах, худо-

жественных и идеологических образах. Двор монархов круп-

ных государств стал грандиозным и ослепительным театром

королевской власти, в котором разыгрывались спектакли ее

репрезентации. Подобно процедурам коронации, помазания,

исцеления, — церемониал и этикет двора как знаковые систе-

мы поведения за столом, отхода ко сну, аудиенций и приема

послов, его праздники, турниры, игры и охота, форма и цвет

ливрей придворных слуг, — все они конституировали и зак-

репляли важные для сознания подданных представления о вели-

чии короля и дистанции, которая отделяла его от простых смерт-

ных. Вместе с тем репрезентативная функция двора предлага-

ла столь необходимый для подданных образ протектора, оли-

цетворяющего высшую справедливость и защиту. Зрелищная

и идеологическая практика двора не могла остаться в грани-

цах чисто прагматических задач по обеспечению исключитель-

ного положения королевской власти, естественно способствуя

развитию политической культуры и культуры в целом. При-

званные двором художники, литераторы и артисты превраща-

ли его в центр культуры и искусства, откуда распространялись

и инициировались новые культурные течения, нормы поведе-

ния и мода. Жизнь двора породила огромную литературу апо-

логетического и критического толка о нем самом, стимулируя

развитие литературы и поэзии в целом.

Завершая общую характеристику двора, хотелось бы под-

черкнуть некоторые особенности нового образа, который фор-

мируют современные научные подходы в его анализе.

В отмеченном нами своеобразии качеств двора как обра-

зования политического, социального, экономического и куль-

турного характера определяющую роль играло его главное

назначение как властного института. Именно оно делало двор

частью государственного механизма, объединяло его членов в

корпорацию, консолидированную вокруг верховной власти, дик-

товало специальные нормы жизни и поведения для всех участ-

ников vitae curialis и ее главного действующего лица — монарха.

Каждое из проявлений его природы, оставляя впечатле-

ние известной самодостаточности, вместе с тем обнаруживало

непременную и выраженную завязанность на общество —

зависимость от него и общих процессов его развития и вместе

с тем — обратное влияние двора и нацеленность на общество

всей его деятельности и жизни. Эти особенности превращали

двор в своеобразный микрокосм средневекового мира, объяс-

— " — Н. А. Хачатурян Запретный плод..

няя тем самым высокие эвристические возможности темы в це-

лом и отдельных ее направлениях.

Коллектив авторов, усилия которых объединил общий для

всех них объект исследования, в предлагаемом вниманию чи-

тателей издании представил статьи, разнообразие тем которых

корреспондирует с обозначенными выше направлениями со-

временного научного поиска в изучении европейского средне-

векового двора и придворной жизни. Вместе они рисуют ши-

рокую панораму эволюции этого института в региональном,

временном и типологическом аспектах: речь идет о дворах

монархов больших и малых государств, светских и духовных

территориальных принцев; в конкретной жизни раннего, клас-

сического и позднего Средневековья; на примерах таких евро-

пейских стран, как Франция, Англия, Испания, Португалия,

Венгрия, принципаты Германской империи и Апеннинского по-

луострова.

Подобный разброс материала, отражая вариативность яв-

ления, создает прекрасную возможность для его компаратив-

ного анализа, хотя решение задач обобщающего характера не

являлось целью настоящего издания. Сегодня авторский кол-

лектив находится еще в начале исследовательского пути. При-

влекательность помещенного здесь материала заключена в при-

сущем ему качестве «открытия» мало известного отечествен-

ному читателю явления и конкретного рассказа о нем.

Разноголосица материала не помешала систематизиро-

вать его в несколько проблемных разделов, подчеркнувших ав-

торский выбор ракурса исследования в конечном счете одной

большой темы, выбора, тем самым обеспечившего возможность

ее комплексного видения.

Первый наиболее объемный раздел «Двор как властный

институт» посвящен анализу институциональной истории дво-

ра (состав, организация и протокол), поставленный в социаль-

но-политический контекст.

Раздел открывает статья Н. Ф. Ускова, отразившая прак-

тику «кочующего» двора, характерную для слабо интегриро-

ванных в экономической, политической и культурной ЖИЗНИ:

средневековых государств. Для периода раннего Средневе-

ковья (в статье идет речь о политике Каролингов в конце VIII —

начале IX вв.) эта практика решала проблемы содержания го-

сударя и его свиты, хотя главной оставлялась задача реализа-

ции контактов и связи с обществом.

Институциональная история двора получает своеобраз-

ное воплощение в формировании процедуры специального

приема государя в имперских монастырях, компонентами ко-

торой, как показывает автор, стали демонстрация дисципли-

ны монастыря, общая трапеза, беседа с братией и заключение

духовного братства, передача даров королем и присутствие

последнего на богослужении.

Предпринятый автором анализ итинерария двора постав-

лен в контекст имперской политики Каролингов, которая ха-

рактеризовалась, с одной стороны, формированием статуса

«имперских монастырей» (предполагал обладание привилеги-

ями и публичными функциями), с другой стороны — созданием

новой идеологии королевской власти, попытками сакрализации

образа монарха.

Пожалуй, наиболее общим сюжетом для статей этого раз-

дела стал вопрос о природе двора и придворной службы, реше-

ние которого заключалось в выяснении характера соотноше-

ния частноправовых и публично-правовых элементов в назна-

чении и жизни учреждения.

Архонтологический анализ в статье Т. Ю. Стукаловой от-

разил процесс становления двора французских Капетингов в

XI — XII веках. В эволюции должностных лиц дворцового управ-

ления и их функций автор подчеркнула сохранение личност-

ного типа отношений, не исчезающих даже в условиях возник-

новения чиновной публично-правовой службы.

В статье О. И. Варьяш сделана попытка изучения роли

двора в династических конфликтах XIII —XIV веков в странах

Пиренейского полуострова, связанных главным образом с не-

устоявшимся принципом наследственной королевской власти.

Автор широко применяет приемы текстологического анализа

(по материалам хроник), а также сопоставительного анализа

конфликтных ситуаций по времени (рубежи XI —XII, XIII —XIV

веков) и по странам — в Кастилии в правление Альфонса X и

Португалии в правление Диниша. В статье восстанавливается

картина жизни этого института в параметрах его структуры,

• " — Н. А. Хачатурян

Запретный плод...

поведения персоналий, оценки степени консолидации как осо-

бой общности, характера связей с монархом, наконец, степе-

ни его политической значимости. Материалы статьи отчетли-

во свидетельствуют, что зрелость института зависела от уров-

ня государственности.

Структурная неопределенность и личностный характер

двора как учреждения приобретали более очевидные формы в ва-

рианте небольших принципатов, как это явствует из статьи

М. А. Бойцова. Протоколы придворных распорядков — Hoford-

nungen графов Тироля позволили автору проследить весьма по-

степенный и слабо выраженный процесс модернизации двора,

который нашел отражение в некоторой формализации и

рационализации его жизни, вносивших изменения в возмож-

ности и средства властвования. Автор показывает проявление

этой тенденции, в частности, в политике экономии расходов

двора, являвшегося центром широкого перераспределения и

потребления продуктов. В анализе неизбежных противоречий,

возникавших во взаимоотношениях трех сил— двора, обще-

ства и князя, — в поле зрения исследователя попадают семей-

ные и личностные связи последнего (отношения с детьми, в том

числе незаконнорожденными).

В статье Н. А. Хачатурян анализ публичных функций Бур-

гундского двора XV века позволил автору поставить вопрос о

соотношении деятельности герцогского Совета как части дво-

ра с административной системой принципата и показать ис-

ключительную роль персонального герцогского управления в

слабо консолидированном политическом объединении, каким

являлось Бургундское герцогство. Отмеченную особенность ав-

тор рассматривает в качестве важного показателя отставания

принципата на пути его превращения в самостоятельное госу-

дарственное образование.

Статья О. В. Дмитриевой, посвященная проблеме выде-

ления Тайного Совета из дворцовых структур и личностных

связей в Англии XVI века, возвращает нас к проблеме соотно-

шения придворного и чиновника. Проблема, которую автор ре-

шает в институциональном и ментальном плане, имела, как ока-

зывается, вполне выраженный характер даже в такой «продви-

нутой» в процессе формирования государства Нового времени

стране, какой являлась английская монархия времени правле-

ния Елизаветы.

В статье В. В. Шишкина представлена институциональная

характеристика двора французской королевы XVI — XVII веков.

Его организация порождала, как показывает автор, ряд специ-

альных проблем, например, проблему его комплектования, свя-

занную, в частности, с пребыванием мужчин в доме королевы,

или проблему его «вторичного» значения во властной иерар-

хии по сравнению с двором короля.

Исторический аспект анализа позволил автору поставить

вопрос об изменениях в социальном составе двора в связь с

практикой покупки должностей и усложнением в целом при-

дворной жизни, благодаря противоречиям нового дворянства

с придворной аристократией.

Статья Т. П. Гусаровой показывает сложную ситуацию

с феноменом двора для венгерского общества XVI —XVII ве-

ков, связанную с включением страны в состав Габсбургской

монархии, двор в Вене поглощает двор венгерского короля,

затрудняя административное управление страной и тем самым

ограничивая возможности использования этого политическо-

го института венгерской элитой. Тем не менее двор оставался

притягательным центром и важным каналом приобщения к вла-

сти и богатству членов венгерского общества (увеличение раз-

меров земельных владений, получение высоких государствен-

ных должностей).

Вторую группу материалов книги объединила общая тема,

обозначенная как «Политический театр власти: этикет, цере-

мониал и символика двора», связанная с проблемой репре-

зентации власти.

Анализ репрезентативной функции двора получил свое-

образное преломление в статье Т. Ю. Игошиной. Автор попы-

талась вычленить эту функцию из повседневной жизни двора

магистра Немецкого ордена, отраженной в финансовых отче-

тах его казначейства (траты на драгоценности, меха, подарки,

приемы и т. д.). Интерес вызывает политическая судьба духов-

но-рыцарского ордена, который стремился создать своеобраз-

ное государственное образование, получившее в исторической

Н. А. Хачатурян

литературе название «I'etat princier». Главой государства в

Пруссии в данном случае оказалось духовное лицо.

Л. М. Брашна в своей статье анализирует этикет в рам-

ках ренессансного двора XVI века как особого явления общест-

венной и культурной жизни со своими типологическими харак-

теристиками. Автор показала влияние гуманистической куль-

туры на придворную культуру в целом и формирование в этой

связи нового образа придворного, в поведении которого рыцар-

ские нормы соединились с идеалом всесторонне развитой чело-

веческой личности, способной испытывать уважение к другим

людям, оценивая их по личным достоинствам, а не положению

в обществе. В статье отмечается важная роль двора в формиро-

вании политической культуры средних слоев общества.

В статье И. А. Краснова о жизни двора при Елизавете ав-

тор показал, как менялись ритуалы и символика куртуазной

культуры в специфической ситуации, связанной с пребывани-

ем женщины на троне английского монарха.

Статья М. Ю. Медведева содержит интересные разыска-

ния в области геральдики. Автор исследует символическое зна-

чение геральдических знаков на ливреях, оценивая их наряду

с практикой учреждения орденов как средство установления

связей правителя с определенной группой людей и демонстра-

ции их принадлежности к его дому.

Статья-эскиз С. А. Польской посвящена королевским

постцеремониальным пирам, подчиненным, подобно процеду-

рам королевского посвящения, свадеб или въездов в город,

строгой регламентации во Франции XVI-XVII веков. Интере-

сен сам объект исследования, практически не разработанный в

литературе, а также методика анализа, с помощью которой ав-

тор попыталась оценить средства, мобилизованные в протоколе

с целью подчеркнуть исключительный статус монарха. Объек-

том анализа стали, кроме королевских регалий, такие парамет-

ры процедуры, как организация пространства, состав участни-

ков и иерархия предназначенных для них мест, а также интерь-

ер помещения. Материал, приведенный в статье, позволяет

предположить влияние церковного церемониала и церемониа-

ла Рима эпохи императоров на практику светских пиров, по-

добному тому, как это имело место в процедуре коронования.

Запретный плод...

Три автора настоящего издания выделили в качестве са-

мостоятельной проблему «чужих», или «гостей», при дворах ев-

ропейских правителей, что позволило объединить их статьи в

раздел «Гости при дворе: "чужие" в качестве придворных:

взгляд со стороны».

Иноземцы могли остаться только визитерами, движимы-

ми по преимуществу любознательностью, как в случае с кас-

тильским идальго XV века Перо Тафуром, оставившим нам кни-

гу «Странствий и путешествий», которая рассматривается в

статье Л. К. Масиель Санчеса. Текстологический анализ повто-

ряющихся у Тафура описаний официальных светских и духов-

ных приемов позволил автору воссоздать протокол приема ино-

земцев и психологический портрет власти, олицетворяемой

будь то греческим императором, королем Кипра, султаном

Египта, папой или владетелем маркизата, но всегда демонстри-

рующей собственную силу, блеск и пышность своего окруже-

ния, а также портрет самого Тафура, любителя ярких процедур.

Гости при дворе Фридриха II в Сицилийском королевстве

в XIII веке в статье О. С. Воскобойникова выступают в качестве

его непременного компонента, обеспечивая ему высокий ин-

теллектуальный уровень и способствуя тем самым достижению

высокого престижа власти. Их усилиями, как показывает ав-

тор, двор являл собой редкую по тем временам модель придвор-

ной культуры, которая функционировала на основе диалога

христианской культуры с культурой мусульманского и еврей-

ского мира.

В статье С. В. Близнюк характеризуется исключительная

роль иноземцев при дворе кипрских королей из французского

рода Лузиньянов в XII — XIV веках, которую автор объясняет

положением Кипра в качестве христианского крестоносного

форпоста западноевропейского мира во взаимоотношениях с

мусульманским Востоком. В политической судьбе Кипра эта

роль оказалась трагической для последнего представителя рода

Лузиньянов. Получив благодаря придворной службе ключевые

позиции в армии и администрации, иноземцы вызвали недоволь-

ство кипрской аристократии и дворцовый переворот, стоивший

жизни Пьеру I Лузиньяну в январе 1369 года. В духовной жиз-

ни страны двор стал центром, синтезировавшим традиции за-

~~ " — Н. А. Хачатурян

Запретный плод..

падноевропейской (французской и итальянской) и греко-ви-

зантийской культуры. Наконец, автор показала, как ориента-

ция внешней политики Лузиньянов на задачи крестоносного

движения позволили монарху и двору воплощать в жизнь ры-

царские идеалы с присущей им атрибутикой, в частности, в

виде «ордена Шпаги».

Последний раздел монографии «Двор как центр куль-

турной жизни» открывает статья нашего коллеги из Кёльна

профессора Петера Шрайнера с общей оценкой придворной

культуры в Византии. Автор ставит ее в зависимость от конк-

ретно-исторической судьбы Византии как страны с давними тра-

дициями преемственного развития, исключительной ролью го-

сударства на его средневековом этапе, особым характером взаи-

моотношений государства и Церкви, наконец, особым положе-

нием Константинополя в ряду других городов империи, и в том

числе места постоянного пребывания двора. Автор отмечает

сильное воздействие и нормативную роль византийского двора

в развитии культуры в целом, что в значительной мере опреде-

ляло выраженный элитарный характер последней в ее социаль-

ной ориентации и ограниченном восприятии ею элементов на-

родной культуры. Обращает на себя внимание подмеченное ав-

тором сильное светское начало в придворных праздниках и весь-

ма постепенный характер процесса включения в них церковного

элемента.

Несмотря на специфику Византии в сравнении с разви-

тием западноевропейских стран, некоторые из полученных ав-

тором наблюдений имеют более общий характер: такие, напри-

мер, как важная роль придворного чиновничества (или можно

оценить шире — стимулирующая роль государства) в создании

культуры, а также факт преемственного развития средневеко-

вых форм репрезентации власти с практикой римской государ-

ственности.

Три статьи раздела посвящены художественной и поли-

тической литературе, созданной адептами или, напротив, про-

тивниками двора.

В статье К. Г. Челлини речь идет о дворе незаурядного в

истории Шотландии правителя рубежа XV — XVI веков — короля

Якова IV, своей внутренней и внешней политикой снискав-

шего себе авторитет христианнейшего монарха, воителя и

строителя, носителя рыцарских идеалов. Автор рисует ренес-

сансный образ двора с его куртуазными забавами, играми и

придворной поэзией как панегирического, так и сатирическо-

го толка. Отмечая высокое качество придворной поэзии, поэти-

ческий перевод которой принадлежит автору статьи, К. Г. Чел-

лини тем не менее в ее ренессансном содержании слышит эхо

иностранных образцов.

Статья А. Б. Каплана посвящена французскому поэту

Клеману Маро, связавшему свою жизнь с блестящими ренес-

сансными дворами Франциска I и его сестры принцессы Мар-

гариты Наваррской. Судьба поэта дана на фоне религиозного

раскола во Франции и процесса формирования нового гума-

нистического мировоззрения, имевших знаковое для К. Маро

значение. Автор показывает, что его герой страдал не только

от происков реакционных теологов, вынудивших его на какое-

то время стать изгнанником, или интриг коллег-завистников,

собратьев по перу, но и от унизительного статуса придворного

поэта, зависящего от переменчивых настроений и расположе-

ния государя, пусть и просвещенного. Украшением статьи яв-

ляются удачные авторские переводы ряда стихов К. Маро.

Публикацию завершает статья Л. А. Пименовой, в которой

анализируется критическая литература о французском дворе

Людовика XVI. Используя секретную корреспонденцию, труды

просветителей и публицистику, автор пытается проследить фор-

мирование слухов о порочном дворе, часто определявших обще-

ственное мнение, приблизившее Французскую революцию.

В заключение хотелось бы подчеркнуть две особенности

нашей публикации в целом. Обращает на себя внимание

известная условность границ в сюжетах систематизированных

в разделы статей. Так, очевидна связь характеристик инсти-

туциональной истории с церемониалом двора или церемониа-

ла и этикета придворной жизни и спровоцированного ею ли-

тературного творчества писателей, поэтов, публицистов. При-

меры можно было бы продолжить, и редакционная коллегия

(сознавая естественную близость материала) руководствова-

лась при систематизации авторскими акцентами или целевой

установкой анализа. ' • >

~~ " — Н. А. Хачатурян

Запретный плод..

Нельзя не отметить также, что формирование нового об-

раза двора сопровождают и обеспечивают существенные из-

менения в исследовательской методике. В их ряду — заметное

расширение архивной базы исследований и активизация

палеографического анализа. Реализацией этого важного усло-

вия исследовательского поиска российские ученые обязаны по-

мощи зарубежных центров исторической науки — Дому наук о

человеке (Париж), Институту истории общества Макса Планка

(Геттинген), Лондонскому институту исторических исследо-

ваний, Йельскому центру парламентской истории, Институту

истории Венгерской академии наук (Будапешт), Государствен-

ному архиву Венгрии, Институту Восточной и Юго-Восточной ис-

тории Австрийской академии наук (Вена), Международному ин-

ституту высших исследований (Берлин — Будапешт) и Междис-

циплинарному центру по изучению Европейского Просвещения

(Галле). Благодаря этим центрам появились новые возможности

для работы в рукописных и книжных собраниях Европы и США.

Обращает на себя внимание использование данных вспо-

могательных дисциплин (генеалогии, геральдики, нумизмати-

ки, архонтологии), а также приемов микроисторического и дис-

курсивного анализа. Можно говорить о заметном расширении

поля источников, в пространство которого теперь оказались

включенными материальные знаки власти, символы простран-

ства и ритма процедур, связанных с сакральной и авторитарной

природой королевской власти, иконография, живопись и т. п,

Изменения в методике изучения темы двора вместе с под-

ходами к ее решению служат убедительным свидетельством

обновления отечественной медиевистики.

Примечания:

Гуревич А. Я.. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М.,

i 1970; Удальцова 3. В., Гутнова Е. В. Генезис феодализма в странах

-I Европы. М., 1970; Хачатурян Н.. А. Достижения, потери и пер-

•i спективы отечественной медиевистики... // Бюллетень Всерос-

.1 сийской Ассоциации медиевистов и историков раннего Нового

л времени. 1995. № 6.

? Соловьев Вл. Оправдание добра. М., 1989.

Хачатурян Н.. А. Сословная монархия во Франции XIII —XV вв. М.,

1989.

См. публикации сборника «Casus» и альманаха «Одиссей», мате-

риалы конференций, организуемых группой под руководством

Л. М. Брагиной, и отдельные исследования, как, например, рабо-

та О. В. Дмитриевой «Елизавета I» (М., 1998).

Вебер М.. Протестантская этика и дух капитализма. М., 1928; Иссле-

дования по методологии науки. М., 1980; Работы М. Вебера по со-

циологии религии и идеологии. М., 1985; Ellul ]. L'illusion politique.

P., 1965; Foucault M.. Surveillir et punir. P., 1975.

Хачатурян H.. А. Политическая и государственная история Западно-

го средневековья в контексте структурного анализа // Средние

века. Вып. 55. М., 1992.

Хачатурян Н.. А. Эволюция государства в средневековой Европе до

конца XV в. // История Европы. Т. 2. М., 1992; Ее же. Авторитар-

ный и коллективный принцип в политической эволюции средне-

вековой государственности // Власть и политическая культура. М.,

1992.

Хачатурян Н. А. Политическая организация средневековых городов //

Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. I. М.,

1999.

Перлов А. М.. Представления Рудольфа Фульдского о власти в кон-

тексте политической и культурной действительности середины

IX в. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. М., 1989.

Харизма королевской власти: миф и реальность. Материалы круг-

лого стола // Средние века. Вып. 58. М., 1995.

Хачатурян Н.. А. Современная историография о проблеме королев-

ской власти в средневековом обществе // Средние века. Вып. 58.

М., 1995; Дмитриева О. В. Сотворение божества: сакрализация

культа Елизаветы Тюдор // Средние века. Вып. 58. М., 1995; Бой-

цов М.. А. Ритуал имперских похорон в Германии конца XV в.//

Средние века. Вып. 58. М., 1995; Его же. Скромное обаяние влас-

ти // Одиссей. М., 1995; Его же. Sitten und Verhaltensnormen am

Insbrucker Hof im 15 Jhr. im Spiegel der Hofordnungen // Hofe und

Hofordnungen (Residenzenforschungen). Sigmaringen, 1999; Гусаро-

ва Т.. П. Святая венгерская корона: теория и практика в XVI —

XVII вв. // Средние века. Вып. 58. М., 1995; Ее же. Придворные празд-

ники в середине XVII в. Свадьба Дьердя I Ракоци // Феномены ис-

тории. К 70-летию В. Л. Керова. М., 1997; Ее же. Обременитель-

ная честь: венгерская столица во время королевских коронаций в

XVI-XVII вв. // Средние века. Вып. 59. М., 1997; Польская С. А.

Сакральность королевской власти во Франции сер. VIII —XV вв.:

церемониальный и символические аспекты. Автореф. дисс. ...

канд. ист. наук. Ставрополь, 1999.

Norbert Elias. La societe' de cour. P., 1974; Его же. La civilisation des

moeurs. P., 1973.

Williams N. Henry VIII and His Court. London, 1971; Strong R. Splendour

at Court. London, 1973; Elton G. R. Tudor government: the points

of contact. The Court // Studies in Tudor and Stuart Politics and Govern-

ment. Vol. III. Cambr., 1983; Starkey D. The English Court from the Wars

of Roses to the civil war. L., 1987; Henry VIII: A European court in

England / Ed. D. Starkey. London, 1991; Smuts R. M. Court culture and

the origins of a Royalist tradition in Early Stuart England. Philadelphia,

1987; La royaute sacree dans le monde Chretien. Colloque de Royaumont,

mars 1989 / Publ. sous la direction de Alain Boureau et Claudio Sergio

Ingerflom; Ed. de L'ecole des hautes etudes en sciences sociales; Lemai-

re J. Les visions de la vie de cour dans la litterature frangaise de la fin

du Moyen Age. P., 1990; «Fetes et ceremonies aux XlVe —XVIe siecles.

Rencontres de Lausanne, 23 au 27 septembre 1993 / Publ. du centre euro-

peen d'etudes Bourguignonnes (XlVe-XVIe s.) 1994; Images et represen-

tations princieres et nobiliaires dans les Pays-Bas bourguignons et quel-

ques regions voisines (XIVe —XVIe s.) Rencontres de Nivelles-Bruxel-

les (26 — 29 septembre 1996). Publ. du centre еигорёеп d

tudes Bour-

guignonnes (XlVe —XVIe s.); Le Banquet du Faisan 1454: l'Occident face

au defi de l'Empire ottoman, dir. M.-Th. Caron et D. Clausel. Arras, 1997;

A la Cour de Bourgogne. Le due, son entourage, son train, dir. J.-M. Cau-

chies, Turnhaut, 1998; La cour comme institution economique sous la di-

rection de Maurice Aymard et Marzio A. Romani Douzieme congres inter-

national d'Histoire economique Seville-Madrid 24 — 28 aout 1998 / Ed.

de la Maison des sciences de l'Homme. Paris, 1998; Streich B. Zwischen

Reisenherrschaft und Residenzbildung: der wettinsche Hof im spaten Mit-

telalter. Koln; Bohlau, 1989 (Mitteldeutsche Forschungen; Bd. 101); Fur-

stliche Residenzen im spatmittelalterlichen Europa / Hrsg. Von Hans Patze

und Werner Paravicini. Sigmaringen: Thorbecke, 1991 (Vortrage und

Forschungen Bd. 36); Alltag bei Hofe / Hrsg. Von Werner Paravicini.

Sigmaringen: Thorbecke, 1995. (Residenzenforschung; Bd. 5); Zeremoniell

und Raum / Hrsg. Von Werner Paravicini, Sigmaringen: Thorbecke, 1997.

i (Residenzenforschung; Bd. 6); Hofe und Hofordnungen 1200-1600 /

Hrsg. Von Holger Kruse und Werner Paravicini Sigmaringen: Thorbecke,

1999. (Residenzenforschung; Bd. 10); Nijsten G. Het hof van Gelre. Cul-

tuur ten tijde van de hertogen uit het Gulikse en Egmondse huis (1371-

. 1473). Kampen: Kok Agora, 1992.

La Cour comme institution economque // Sous la direction de Maurice

Aymard, Marzio A. Romani. P., 1998. Introduction. P. 3-6.

X, ДВОР

' о

ВЛАСТНЫЙ

ИНСТИТУТ

• ' ' " *

'-.ti .•.:•- i.' .

.' t __

•..,• .• \ l :i •>:

: v - ' '• - • . .. , ..-,..

t:. .-;••• •'....'

••с,- •• •:•-.!, •• .; -J -

Л.с- Г t • t_.

" , •: -;- ,••. ••

• •" .

r:•,.••':.

•'• •.••:.

I V

. ..

••••Л'. 4

i ;• . . • v •

• • - - V

• • i ','• • ". -

..{". •-.:• •• • . • ••• •

.. • i > •'••J ; •;.»••

.. .. < .. ...

t шжШш^

tX < КО J у л J t •: Ц> I ..!->: <J •

Я. Ф. У сков (Москва, МГУ)

КОЧУЮЩИЕ

КОРОЛИ:

ГОСУДАРЬ

И ЕГО ДВОР В

МОНАСТЫРЕ

. . t Vi/Hii' .-.'<

. I .< '

i '

То, что короли раннего и во многом еще классического

средневековья жили и правили в дороге, хорошо известно. По-

жалуй, проще всего оценить силу или слабость короля, эффек-

тивность его власти, взглянув на итинерарий — маршрут пере-

движений государя и его свиты: король отнюдь не совершал

плановых поездок по стране в соответствии с четко установ-

ленным графиком, но в своем еще слабо интегрированном, эт-

нически, экономически и культурно разобщенном королевстве,

не имеющем действенного аппарата управления, был там и

тогда, где и когда его власть находилась под угрозой (если, ко-

нечно, у него хватало ресурсов эту угрозу предотвратить), либо

там и тогда, где и когда было просто необходимо напомнить о

своей персоне, возобновить отношения верности со своими

подданными, либо, наконец, там и тогда, где и когда король мог

рассчитывать на содержание себя и своей свиты, ибо ни одна

область, ни одно поместье короля не могли постоянно кормить

государя и его окружение

. Не стоит забывать здесь и о дру-

гих мотивах мобильности средневековых монархов: к таковым

относятся удовлетворение духовных потребностей (посещение

тех или иных святынь causa orationis) и развлечения, прежде

всего охота.

Как выглядела жизнь кочующего «двора», можно пред-

ставить, проведя достаточно простые расчеты. Например, весь-

ма деятельный римско-германский император Генрих II, вызы-

вавший откровенное раздражение своими постоями в тех об-

2 Зак. 3946

Н. Ф. Усков

Кочующие короли — 39

ластях, которых его предшественники из Саксонской династии

избегали, побывал в течение своего 22-летнего правления

11 раз в Ахене, столько же в Регенсбурге, 16 раз в Магдебурге,

5 раз в Базеле и т. д. И это лишь наиболее удаленные друг от

друга пункты итинерария Генриха в немецком королевстве (не

забудем о его войнах на восточной границе империи и трех по-

ходах в Рим). По меньшей мере каждые два года король ездил

из Ахена в Регенсбург. По современным дорогам ему пришлось

бы преодолевать 585 км. В начале XI в. это расстояние, без со-

мнения, было куда более протяженным и не только потому, что

королю, сообразуясь с актуальными нуждами, требовалось от-

клоняться от прямого маршрута. Естественно, что при тогдаш-

нем состоянии сухопутных дорог нередко предпочитали хотя

порою и более длинные, но относительно удобные, безопасные

и экономичные водные пути. Передвигаясь же по суше, прихо-

дилось обходить всевозможные естественные преграды, напри-

мер, сторониться поймы рек, непроходимой при разливах. Кро-

ме того, королю следовало избегать малонаселенных областей,

поскольку в таковых было нелегко найти пропитание для сви-

ты, численность которой могла достигать 1000 человек, и для

еще большего количества лошадей. Но даже для того, чтобы

преодолеть современное расстояние в 585 км, Генриху II пона-

добилось бы безостановочно двигаться примерно 20 дней — по

30 км в дневное время суток, если абстрагироваться здесь от

различной протяженности светового дня в течение года.

Свои

коррективы, без сомнения, вносила и непогода.

Передвижения короля и его свиты по стране — это не

только череда всевозможных естественных неудобств и опас-

ностей, — это, собственно, и есть власть государя в действии,

ее материализация в отдельных местностях королевства и в от-

ношениях с различными социальными группами, к каковым,

среди прочего, относятся монастырские общины. Начиная с

эпохи Каролингов, монастыри часто являются не только оста-

новками государей на пути их следования, но и непосредствен-

ной целью поездки, о чем свидетельствуют хотя бы дипломы

франкских и продолжавших их традиции немецких государей

IX —XI вв., значительная часть которых, а порою и большин-

ство, составлялась во время остановок в крупных аббатствах

королевства. Пребыванию восточнофранкских государей и их

двора в одном из крупнейших имперских аббатств, а именно в

аббатстве Санкт-Галлен (совр. Восточная Швейцария), и посвя-

щена эта статья. Дабы выявить специфику «контакта» короля

и монастырской общины, следует прежде всего остановиться

на характеристике того особого места, которое, начиная с эпо-

хи Каролингов, монашество заняло в системе средневековой

государственности, превратившись «в один из несущих стол-

пов системы социально-политического господства»

Имперское монашество и власть

Термин «имперское монашество»

возник в немецкой ис-

торической науке непосредственно в контексте создания дип-

ломатики как специальной исторической дисциплины во вто-

рой половине XIX в. С выходом в свет фундаментального труда

Теодора Зиккеля, а именно той его части, которая была посвя-

щена каролингским привилегиям иммунитета и защиты

, а так-

же работы другого крупного источниковеда, Юлиуса Фиккера,

об имперской собственности

, историки стали выделять «коро-

левские», или «имперские», монастыри как особую правовую

группу.

Эта предыстория изучения имперского монашества преж-

де всего в политико-юридическом аспекте наложила печать на

его исследование в немецкой исторической науке последующих

десятилетий. Постепенно оформившийся в историографии XX в.,

под влиянием работ М. Блока, Э. X. Кантаровича и П. Э. Шрам-

ма,

интерес к средневековым представлениям о власти, способам

ее легитимации и репрезентации побудил исследователей взгля-

нуть на феномен имперского монашества под иным углом зре-

ния, а именно в контексте спиритуализации королевской вла-

сти в эпоху Каролингов. Прежде остававшиеся без внимания

пространные аренги королевских и императорских дипломов,

содержащие мотивы основания монастырей или их дотации,

теперь оказались в центре внимания многих историков.

В контексте изучения феномена имперской церкви в целом рас-

сматривались и новые функции монашества, как-то: молитвы

«во упрочение королевства» (pro stabilitate regni), участие в со-

- J Н. Ф. Усков

Кочующие короли

Император Генрих III входит в церковь аббатства Эхтернах в сопро-

вождении двух аббатов и свиты (Perikopenbuch Heinrichs III. Fol. 3v;

Эхтернах, между 1039 и 1043 гг.)

вете и комлектовании войска, прием государя и его свиты во

время разъездов по стране. Здесь следует назвать работы X. Хат-

тенхауэра,

Н. Штаубаха,

Г. Цилински,

К. Брюля," П. Вил-

лмеса

и др. Параллельно монастырская политика Каролингов

вызывала растущий интерес ученых и в связи с открытой во вто-

рой половине XX в. проблематикой memoria: дарения и основа-

ния государей pro remedio animae, ради литургического поми-

новения, наряду с дарениями и основаниями простых мирян

стали объектом тщательного изучения в трудах Мюнстерско-

фрайбургской школы.

Имперское монашество складывается в правление Пипи-

на Короткого, Карла Великого и Людовика Благочестивого во

второй половине VIII — первой четверти IX в.

Путь, пройден-

ный могущественным австразийским родом к трону Меровин-

гов, путь борьбы с влиятельными кланами франкской знати и

«епископскими республиками» — это одновременно история

основания частных монастырей Каролингов, собирания под их

властью монастырей соперничающих родов и епископских ди-

настий. Истоки имперского монашества следует искать поэто-

му в практике частной церкви VII —VIII вв., а переходя с: юри-

дического языка на язык «социальной истории» — в тенденци-

ях к сакрализации частной власти, равно как и в процессах

«внутренней» христианизации варваров, обусловивших разви-

тие представлений об особой роли монашества в обеспечении

земного и загробного благополучия.

Постепенное создание Каролингами новой идеологии ко-

ролевской власти во второй половине VIII — первой четверти

IX в. вывело принадлежащие им монастыри из частной сферы

в сферу публичную. Монастыри обрели новые функции в рам-

ках imperium Christianum, как-то: молитвы о государе, его се-

мье и pro stabilitate regni, поминовение, участие аббата в сове-

те, а монастырских milites в комплектовании войска, которое

могло до

/з состоять из монастырских людей, наконец, прием

государя и его свиты во время разъездов по стране. Эти функ-

ции источники нередко именуют servitium regis. Правовой ста-

тус имперских монастырей определяли привилегии, выданные

им майордомами от имени короля, королями и императорами

из рода Каролингов, а именно привилегии иммунитета, коро-