Холлинджер Д.П. Выбирая добро

Подождите немного. Документ загружается.

4r i to

что христианство должно иметь законный голос за столом общественных дебатов ( как раз

то, в чем в последние десятилетия ему часто отказывали секуляристы, и что зажгло

большую часть теократического противостояния). Но совсем другое дело сказать, что

христианство должно иметь привилегированный голос. Утверждение, что американское

общество должно быть построено на принципах Иудео-Христианства заметным образом

политически выделяет эту религиозную традицию от всех других, чем, соответственно,

отрицает равные права для всех. Кроме этого, невозможно забыть исторические результаты

такого фаворитизма, когда за власть боролись разные религии. Например, 30-летняя война

(1618-1648). В центре конфликта был глубокий религиозный антогонизм, выросший на

почве плюрализма, подготовленной Протестантской реформацией. Хотя другие проблемы,

такие как династическое соперничество, позже додали масла в огонь, основной проблемой

было неумение жить с религиозными отличиями. И, как результат, -одна из самых

разрушительных войн в Европейской истории.

Но у христиан есть даже более глубокая теологическая причина для того, чтобы

отвергнуть теократию в любом ее проявлении. Поскольку она противоречит природе

христианства, которая основана на вере, а не на общественных или культурных

побуждениях. Христианская этика - это, в первую очередь, этика, основанная на Завете,

вырастающая из личных взаимоотношений с Триединым Богом Библии. Десять Заповедей

- это всеобщие принципы, к которым нельзя прийти, используя исключительно логику

(хотя многие из них и могут быть установлены, основываясь на опыте и разуме). Это —

правила Бога, который спас Своих людей, и сейчас призывает их жить в соответствии с Его

характером и действиями. Желание теократов видеть изменения в культуре заслуживают

одобрения. Но если предоставить привилегии христианству, это значит положиться на

политические и законодательные рычаги для построения морали христианского типа. А это

противоречит самой природе христианской этики.

Константинизм, как жесткой, так и мягкой модели, слишком много надеется на

политические игры, должности в политике и судебные действия в достижении благой цели

гарантировать высокий уровень христианской морали в жизни людей и в культуре.

Довольно часто такая ситуация является показателем слишком большой

сконцентрированности на достижении собственных успехов. Вот как Карл Хенри

высказался, критикуя усилия современных Константинистов:

«Право на свободу вероисповедания с готовностью использует религиозную

свободу и постепенно провозглашает ее основой всех человеческих свобод. Тем не

менее, оно использует именно религиозную свободу для того, чтобы протестовать

против посягания на евангельскую свободу, и для того, чтобы заручиться успехом в

достижении законных евангельских стремлений. Но здоровая общественная

философия настаивала бы на религиозной свободе для всех людей любой веры, как

на лучшей гарантии религиозной свободы христиан».

Ответ гражданской религии

Адвокаты гражданской религии согласны с теократами в том, что религиозная основа

обществу настоятельно необходима. Но вместе с тем они выдвигают тезис о том, что в

плюралистическом мире ни одна из традиционных религий не может играть эту роль.

Плюрализму нужна «емкая» религия. Такая, которая смогла бы объединить все общество.

Таким образом, гражданская религия означает, во — первых, религию такой широты,

которая включает все отдельные религии. А, во - вторых, такую, с которой все

конкретные религии взаимодействуют без чувства противоречия, и которая предоставляет

связность нации и является ее основанием.

Идея гражданской религии достаточно стара. Св. Августин говорил о гражданской

религии, которая присутствовала в Греческой и Римской империях. Он жестко

критиковал такие выражения религиозности. Интересно то, что он отмечал, что в каждом

городе были свои собственные боги, вокруг которых объединялась вся Civitas

(гражданская жизнь). В XVIII веке Жан Жак Руссо, французский философ, также говорил о

гражданской религии, которая бьша жизненно необходимой для французского общества. В

разгар эпохи Просвещения Руссо чувствовал, что Римо-Католическая церковь уже больше

не может быть тем клеем, который удерживал общество вместе. Он видел нужду в более

«просторной» религии, которая бы дала всей нации чувство индивидуальности,

ответственности, а также моральной ценности. Руссо представлял, что такая религия

должна иметь 4 элемента: наличие великодушного и благожелательного монарха, награда

или наказание в будущей жизни, моральная ответственность перед коллективом и всякое

исключение религиозной нетолерантности. Он утверждал, что гражданин может быть

приверженцем какой-то определенной религии, но только на столько, чтобы его

обязательства перед ней не приходили в конфликт с законом гражданской религии. Только

благодаря более широкой гражданской религии

может поддерживаться общественное согласие.

В США о гражданской религии заговорили в 1950х годах. Тогда Will Herberg издал

свою, получившую большой резонанс, книгу «Протестант, католик, еврей», в которой он

делал исследование выражения американской религиозности. Он проишел к выводу, что

американский стиль жизни устанавливает определенный вид народной религии. Herberg

верил, что американский способ жизни включал в себя все, от деморатии до Coca-Cola, от

свободного предпринимательства до веры в то, что Бог особенно сильно любит Америку.

Он писал: « Американская культуро - религия - это религиозный аспект американизма,

задуманный или как общий знаменатель трех вер, или как супер- религия, включающая их

всех в себя».

Но, все-таки, самым известным человеком, чье имя ассоциируется с гражданской

религией, является социолог Robert Bella. В своей очень известной статье, написанной в

1967 году, Bellah утверждает, что «рядом с церквями, но отдельно от них, существует

сложная и хорошо продуманная американская гражданская религия».

Он изучал

японскую религию и обратил внимание на параллели между Шинтоизмом в этой стране и

гражданской религией в США. Японцы практикуют разные религии, например, Буддизм,

но всегда национальные праздники, свадьбы или другие события в их местных

сообществах проводятся в соответствии с Шинтоизмом. Похожим образом, в Америке

всем обществом используются религиозные ритуалы, верования и святые, но они заметно

отличаются друг от друга в зависимости от определенной религии или деноменации.

Например, на инагурации президента часто используется религиозная терминология и

образы. Но используются обычно очень общие по своей природе язык и образы. Богу не

дают конкретного определения. Нет никакого обращения к Иисусу Христу или к

Святому Духу, как и нет обращения к каким-то определенным доктринам. Этот

религиозный мотив достаточно общий и неконкретный. Он таков, что все американцы не

зависимо от веры или даже ее отсутствия смогли бы включиться в религиозную страсть

момента. То же самое можно сказать о парадах Дня Поминовения и празднованиях Дня

Независимости. Когда Bellah проанализировал американскую гражданскую религию,

стало понятно, что ее пределы намного шире. Гражданская религия - это «религиозное

измерение, которое можно найти... в жизни каждого народа, и которое служит для

интерпретации ее исторического опыта в свете немирской запредельной реальности».

Bellah понимает, что это не просто социологическое наблюдение. Этого ученого

даже иногда называют глашатаем гражданской религии за то, что он верит, что в

современных плюралистических обществах гражданская религия обладает способностью

поднять общество на более высокий моральный уровень, осудить его грехи и

предоставить смысл коллективного существования. Времена национальных испытаний

могут быть тестом на жизнеспособность гражданской религии. Но по убеждению этого

исследователя, этот квази-религиозный феномен имеет потенциал поддерживать

общество и стать его фундаментом в плюралистическом мире.

В трудах Harold Berman, выдающегося профессора юриспруденции, заметно

прослеживается идея гражданской религии, хотя и не использованы ее непосредственные

термины. Он подчеркивает, что демократия и фундаментальные принципы законности не

могут выжить без религиозного или квази-религиозного основания, «люди не отдадут

своей преданности просто какой-то политической или экономической системе. Еще

меньше на это может рассчитывать философия. Положение может быть изменено только в

том случае, если она будет представлять для них какую-то более высокую, священную

истину».

Он убежден, что некоторые элементы общей религии просто необходимы для

того, чтобы у общества были чувство направленности и преемственность. «Миру

необходимо радикальное видение общей судьбы, а также общечеловеческие убеждения,

ради которых люди разных национальностей и классов готовы пойти на жертвы. Ему

также необходимы общие ритуалы и традиции которые воплощают общее видение и

убеждения».

Они не противоречат конкретным религиям, и одновременно превосходят их и тем

самым являются основанием для общества и законности.

Каков должен быть ответ христиан на гражданскую религию? Безусловно, одним

из привлекательных ее качеств является то, что она поддерживает религиозное основание

общества и культуры. Причем это основание достаточно емкое, чтобы включить в себя все

или большинство религиозных и мировоззренческих взглядов. Он также относится

серьезно к убеждению Durkheimian о том, что обществам необходима религиозная основа

для того, чтобы дать им связность и каркас для моральной и культурной жизни. Таким

образом, подход гражданской религии выглядит как идеальное решение социальных

дилеммам, поднятым плюрализмом.

Тем не менее, все это не так просто. Как показывает практика, идеалы

гражданской религии не настолько согласованные и последовательные, как их

приверженцы хотели бы. Спустя десять лет после публикации своей статьи,

всколыхнувшей многих, Bellah признает, что завет, на котором была выстроена

американская религия, теперь разорван, поскольку идеалы, положенные в его основу по

общей договоренности, теперь поставлены под сомнение и просто идут в мусор.

Таким

образом, хотя гражданская религия и может выглядеть как спасение для дилеммы

плюрализма, сама реальность плюрализма подрывает принципы гражданской религии.

Широкие взмахи такого выражения религиозности, превосходящие особенности

традиционных религий, больше не могут жить в согласованности в плюралистических

обществах.

В связи с гражданской религией христиане оказываются перед лицом серьезных

теологических проблем. Одна из проблем с гражданской религией в том, что она склонна

принимать как должное разнообразные устремления нации вместо того, чтобы быть тем

голосом, который взывает к обществу о необходимости моральной ответственности.

Bellah знал об этой проблеме, но думал, что гражданская религия имеет большие

проповеднические возможности, если ей разрешат быть стандартом коллективного

мышления. Тем не менее, на практике гражданская религия тяготеет к тому, чтобы

узаконить действия общества по смешению Бога и страны. Разнообразные выражения

гражданской религии очень легко становятся способом самопрощения (как

индивидуально, так и корпоративно) низких устремлений, или защиты себя от тяжелой

жизненной реальности. Такое неправильное использование религии особенно заметно

именно в гражданской религии по причине особенной природы такой «веры», а также ее

связи с патриотическими нотками людей. В гражданской религии очень велико

искушении приравнять путь Бога с путем нации.

ыэ

Очень заметно это было в убеждении четкой судьбы, которая была у Америки. Вся

нация была убеждена, что среди других народов Бог одарил ее особенной

благосклонностью, а также дал ей весомую, божественную роль в мире. Такое убеждение

легко вело к ничем не останавливаемому национализму, расизму и этноцентризму. В

следующем ниже заявлении Dale Evans Rogers продемонстрирован способ, который

исторически использовала гражданская религия, чтобы сделать законными в глазах

мирового общественного мнения поступки какой-либо нации:

«Для 400000 краснокожих судьбой никогда не было уготовано владеть землей,

обещанной величию и силе других. Обширность этой земли была слишком огромна для

одной расы. И все же индеец представлял собой большой шаг вперед в соответствии с

божественным планом; он был заметным усовершенствованием по сравнению с диким

животным....

Но даже их Великий Дух не мог спасти их от безжалостных атак нового вида

людей, которые выступили против них.... Белый человек принес оружие из железа и

порох, топоры, которые уничтожали их леса, плуги, которые глубоко вонзались в землю -и

Библии. Рассеянные, разрозненные племена отчаянно сражались, чтобы остановить этот

поток, но выиграть им было невозможно. Их заставили уйти, как сказал Jesse Hays Baird

«те космические силы, которые не мог контролировать ни один человек и ни одна нация».

Христиане придерживаются мнения, что даже если гражданская религия не

оказывается жертвой импульсов такого агрессивного шовинизма, который узаконивает

действия общества, она, все же, сталкивается нос - к - носу с другой проблемой. Это та же

проблема, против которой с критикой выступал Св. Августин, говоря о гражданской

религии Римской империи. Это - проблема идолопоклонства. Поклоняться любым другим

богам кроме Триединого Бога Вселенной - это значит нарушить первую из Десяти

Заповедей: «Да не будет у тебя других богов кроме Меня» (Книга Исход 20:3). Эта

заповедь не запрещает нормальные патриотические чувства или прославление

национальной истории и достижений. Но когда эти проявления сами превращаются в

религию, когда о них начинают говорить немирским, запредельным языком, - это значит,

что они пали жертвой идолопоклонства. Еще более заметно это в том, как гражданская

религия разбавляет понятие Бога. Вот как сказал об этом Herberg:

«В такой религии отсутствует ощущение запредельности, и нет понятия того, что

человек и его труды нечего не значат перед лицом святого Бога. В такой религии

ценность жизни, как и сама жизнь, не подчинены всевластному Богу, для того,

чтобы судить, разбивать и выстраивать заново.... В такой религии не человек

служит Богу, но Бог вынужден служить человеку и его целям — какими бы они ни

были — или экономическое процветание, свободное производство, социальные

реформы, демократия, счастье, безопасность или «мир ума». Бог воспринимается

как «всесильный слуга» человека, а вера — надежный способ получить то, что мы

хотим».

Хотя и написано почти полвека назад, обвинение Herberg по праву обращено к

сегодняшней религиозности, включая фрагментированные остатки американской

гражданской религии.

Хотя гражданская религия с ее емкими религиозными выражениями превосходит

отдельные религии, и может казаться, что она — жизнеспособный ответ плюрализму,

христиане должны очень серьезно относиться к вопросам узаконения и идолопоклонства.

Было бы правильно сказать, что временами гражданская религия может сослужить

хорошую службу нации с точки зрения укрепления ее единства и преемственности. Но

она вредна церкви, поскольку противоречит христианским принципам.

Христианское влияние в среде плюрализма

Для ответа на дилеммы плюрализма существует другой и более лучший способ. Это -

христианское влияние в плюралистическом контексте. В этом подходе есть посвящение

истине. Под этим я не имею в виду, что наше личное понимание или выражение веры и

морали окончательны и непогрешимы. Но есть окончательная божественная реальность,

которую можно увидеть через Божью благодать. Об этой реальности можно говорить, ее

можно понимать и приводить ее в жизнь, хотя и всегда способами, намного менее

совершенными и эффективными, чем сама реальность.

Такой подход к дилеммам плюрализма не опускает руки тем, что принимает

толерантность как единственную благодетель. G.K. Chesterton, наверняка, ухватил суть,

когда сказал, что " толерантность — это качество характера человека без убеждений»

Очень точное описание нашего пост-модернистского мира. Для христиан мотивацией для

личной морали и желания оказать влияние на общество является аспект истины.

Утверждения Христа и Слово являются основой жизни, включая наше стремление быть

солью и светом среди секулярного плюралистического общества.

Но хотя христиане посвящены истине и поступают, исходя из аспекта истины, им,

все же следует принимать и даже защищать плюрализм в обществе. Преданность истине и

преданность плюралистическому обществу не должны противоречить друг другу.

Наоборот, многие бы сказали, что только в структуре, преданной истине, по - настоящему

могут культивироваться толерантность и плюрализм.

В случае, когда толерантность

рассматривается как конечная цель и единственная добродетель, нет большей структуры

для того чтобы направлять и критиковать. Как Stan Gaede точно подметил, «Именно наше

посвящение истине и справедливости заставляет нас поддерживать такую толерантность, а

не наше посвящение современным ценностям терпимости или стремление никого не

обидеть».

Факту одновременного посвящения и истине, и плюрализму необходимо

дополнительное объяснение. Во — первых, нам необходимо настаивать (на основании

теологии и общественных нужд) на том, что религия, включая узкие разновидности

христианства, должны иметь голос на общественной арене. Это диаметрально отличается

от секулярного подхода «приватизации», согласно которому религия должна быть только

личной и не должна играть никакой роли в общественной жизни. Но это также отличается и

от теократического подхода тем, что предоставляет право законного голоса всем

религиозным традициям и мировоззрениям. Последователи Ислама, Мормонизма или

религии секулярного гуманизма имеют такое же «политическое» право вербализовать

свои убеждения в обществе и его институтах, как и евангельские христиане. Законное

политическое право, тем не менее, - не то же самое, что истина. Мы можем отстаивать

право любой группы или движения на существоание и на то, чтобы иметь голос в

обществе, без того, чтобы санкционировать эти убеждения. Например, несколько лет

назад мне пришлось быть экспертом — свидетелем в суде на стороне защиты движения под

названием «Божественный Отец». Рассматривался вопрос налогообложения. Ни в коей

мере я не поддерживаю убеждения и требования этой маленькой вырождающейся секты

которая, с моей точки зрения, имеет довольно странные верования. Но как евангельский

христианин я был готов помочь в защите этой прав этой секты на то, чтобы исполнять свои

странные идеи. Мной руководило мое убеждение в ценности

ZZ1

человеческой свободы и прав, основанное на понимании того, что все люди созданы по

образу Божьему.

Как у христиан, у нас есть теологическое обязательство и гражданское право говорить

о наших этических убеждениях среди плюралистической среды. Мы правы в том, что

отвергаем и возможность «приватизации», и социальную гегемонию секуляризма, которые,

как сказал Stephen Carter, относятся к религии просто как к хобби без общественного

значения.

Но в то же время, когда мы говорим сами, мы обязаны быть вежливыми и к

другим и предоставить такое же право голоса всем группам. Конечно, это не означает, что у

всех идей — одинаковая окончательная жизненная ценность или, хотя бы, гражданская

ценность. Но право на голос и основные человеческие права должны быть всегда

гарантированы. Иногда при таком устройстве у наших идей будет сильное влияние и они

превозмогут и станут общественной нормой, а временами они будут проигрывать.

Это указывает нам на следующую отличительную черту этого подхода. Она

выражается в том, что христиане должны увидеть ограничения политической деятельности

в плюралистическом обществе. Мы должны признать, что не любое христианское

поведение и мысли будут, могут или должны быть внедрены в общество силой закона.

Поскольку христианская мораль исходит из христианского мировоззрения и пробуждена к

жизни Божьей благодатью, проявленной во Христе, большинство христианских

благодетелей и отношений берут начало изнутри, из самой глубины человеческой души.

Бьшо бы сложно узаконить такие повеления, как не завидовать или не иметь предвзятого

мнения против кого-то или не быть материалистом. Даже попытки поставить вне закона все

формы сексуальной аморальности, скорее всего, ни к чему не приведут, и, наоборот,

вследствие внедрения в личную жизнь человека, создадут тоталитарное, давящее

общество. Мы должны понять, что значительная часть того, как мы вызываем изменения в

обществе и в каждом конкретном индивиде, лежит за пределами законодательства. В среде

плюралистического общества есть другие, кроме политических, способы быть светом и

солью и пробуждать справедливость и праведность. Многие сегодняшние христиане,

наверное, слишком полны желания использовать политические решения для решения

наших самых сложных социо -культурных болезней. В водовороте плюрализма нам

следует не забывать, что христианская мораль исходит из сердца, и приводится в действие

Божественной силой внутри. Это направление нашей общественной ответственности не

может быть сведено на нет никакими секулярными, плюралистическими планами.

С другой стороны, христианам следует настойчиво искать влияния на

общественную политику в некоторых вопросах. Временами настоятельно необходимо

изменять законы, влиять на судебные процедуры и направлять политику государственных

институтов в другое русло. А это уже ведет к третьему виду христианского влияния в

плюралистической среде. Хотя мотивация и стремление принести изменения в

секуляризированную культуру исходит из особенностей христианской веры, временами

нам необходимо использовать другой подход.

В дискуссии об эвтаназии др-р Jones быстро поняла, что в плюралистической среде

бесполезно ссылаться на авторитет Библии. Безусловно, ее собственные убеждения

держались на Библии и на теологическом понимании, основанном на ней. Но когда она

попыталась убедить других в истинности своих моральных воззрений, она могла бы

использовать другие источники кроме Писания и теологии. Христиане могут указать на

остаток дизайна Бога, запечатленный в сердцах и умах даже поверженного в грех

человечества. Нельзя не вспомнить о трудностях с этим подходом (описанньм в 6 главе),

таких, например, как его совсем небольшая привлекательность для секуляризованной

культуры. Все же, возможными путями оказания влияния на отдельных людей и даже на

общественную политику является использование рациональной аргументации,

исторических примеров и согласованность взглядов. Кроме этого, как отметил Nickolas

Wolterstorff, в плюралистическом обществе «в большинстве случаев мы не стремимся к

достижению соглашения о политическом базисе. Наоборот, мы хотим согласия о

конкретных политических решениях, законе или конституционном праве».

Если христиане хотят использовать этот подход, им придется научиться

разговаривать на двух языках. Временами нужно переходить на язык Сиона, лежащий в

основе специфики нашей этики. Другие же моменты потребуют использования менее

узконаправленного языка, не настолько зависящего от особенностей библейской веры».

Важно отметить, что такой подход — не компромисс в вере, а наоборот, попытка

установить точки соприкосновения с плюралистическим обществом и подтолкнуть его

хоть чуть-чуть поближе к тому, каким его задумал Создатель. Таким образом, возражения

др-р Jones против эвтаназии могут быть основаны на ее евангельской протестантской вере.

Но занять место в оппозиции она может, используя аргументацию, похожую на ту, что

использует ее римо-катилический коллега: это противоречит природе медицины; это

противоречит нашей обязанности сохранения человеческого достоинства; этот процесс

невозможно адекватно контролировать; говоря в общем, это направлено против

человеческого блага. Эти аргументы не лежат в основе позиции др-ра Jones (чем является

ее мировоззрение), но, все же, они могут иметь вес среди конкурирующих голосов

секулярного плюралистического окружения.

Христианское влияние в среде плюрализма не пытается получить

привилегированное место в общественной политике или законодательстве.

Привилегированный статус христианства - в Боге, и всегда будет наиболее заметен в

церкви и других христианских институтах. Христианам необходимо стремиться к

влиянию в обществе, но без попыток установления теократического государства или

государства, которым руководит гражданская религия. В основе нашей этики лежат

христианские убеждения, но нам не следует руководить миром и его моралью тем

механизмом, который в конце концов подорвет или вступит в противоречие с этими же

самыми убеждениями. Как Richard Mouw и Sander Griffioen отметили, «Конфликт между

истиной и реалиями общественной жизни реален. Наступит время, когда истина и

праведность победят всю ложь и гнет. И этот триумф будет принадлежать Богу. И

кроткая благодарность, а не самодовольное оправдание должны быть нашим отношением

в ответ на эту победу».

Вывод

Среди плюралистического общества христиане иногда чувствуют себя как осажденное

меньшинство. Мы чувствуем, что наши этические взгляды приносят мало перемен в мир.

Действительно, наша вера и этика временами натыкается на противление, и над нами даже

смеются. Мы чувствуем себя, как израильтяне, когда их угнали в плен в Вавилон. Там они

спрашивали: « Как мы можем петь песнь Бога в чужой земле?» (Псалом 137:4). Заметным

образом этическая задача, стоящая перед нами, похожа на задачу, стоявшую перед

христианами ранней церкви, живущих в плюралистической Римской империи. Их голос

терялся среди других голосов, как израильтян, пытающихся петь песнь Бога в чужой

земле. Но благодаря тому, что они по-настоящему были посвящены истине Евангелия,

имели глубокие убеждения и жили в соответствии в ними, а так же благодаря тому, что

они рассказывали другим об измененной жизни, берущей начало в Боге, они смогли

перевернуть мир. Плюралистическая культура постмодернистского мира может быть

сложной задачей для христианской этики, но одновременно она предоставляет и большие

возможности.

Max Stackhouse, Public Theology and Political Economy: Christian Stewardship in Modern Society (Grand

Rapids: Eerdmans, 1987), 157.

Richard Rorty, Objectivity, Relativism, and Truth: Philosophical Papers, vol. 1 ( New York: Cambridge

University Press, 1991), 24.

Моим намерением в использовании языка истины не является «проталкивание» какой-то определенной

философской теории истины. Я хочу объяснить, что библейская вера побуждает нас говорить об истине и

доказывать, что существуют конечные универсальные истины, о которых мы можем с уверенностью

говорить и которым мы можем себя посвятить.

Смотрите, например, Emile Durkheim, The Elementary Forms of the Religious Life (New York: Free Press,

1965), 466-70.

Ian Markham, Plurality and Christian Ethics (Cambridge: Cambridge University Press, 1994), 2.

Tom Driver, "Towards a Theocentric Christology," Christianity and Crisis (11 November 1985):450.

Для детального анализа этой истории обращайтесь к: Dennis Hollinger, Individualism and Social Ethics: An

Evangelical Syncretism (Lanham , Md.: University Press of America, 1983); and Robert Booth Fowler, A New

Engagement: Evangelical Political Thought, 1966-1976 (Grand Rapids: Eerdmans, 1982).

Charles Krauthammer, "Will It Be Coffee, Tea or He?" Time, 15 June 1998,92.

John Rawls, Political Liberalism (New York: Columbia University Press, 1993), 135,134.

там же, 218. Для подобного объяснения приватюации в политической философии обратитесь к Robert

Audi. Особенно будет полезен его диалог с Nicholas Wolterstorff в книге "Religion in the Public Square: The

Place of religios Convictions in Political Debate" (London: Rowman and Littlefield, 1997).

Tristram Engelhardt Jr., The Foundations ofBioethics ( New York: Oxford University Press, 1986), 12.

там же, 54.

Tristram Engelhardt Jr., The Foundations of Christian Bioethics (Lisse, Netherlands: Swets & Zeitlinger, 2000),

3. Необходимо отметить, что Engelhardt ранее дифференцировал между моралью, основанной на вере, и

поверхностной секулярной моралью. Но сейчас четко ясно, где лежит его надежда.

Цитата в : John Murray Cuddihy,

No Offense: Civil Religion and Protestant Taste

(New York: Seabury Press, 1978),

108.

Смотрите, например, Michael Creuzet,

Toleration and Liberalism

(Chumleigh, Great Britain: Augustine, 1979).

Creuzet утверждает, что толерантность возможна только если мы откажемся от существования абсолютных

истин.

Jeffrey Stout,

Ethics after Babel: The Language of Morals and Their Discontents

(Boston: Beacon Press, 1988),

163.

Термин «теократический» означает управление Бога. Термин «Константиновый» относится к

исторической ситуации, которая сложилась, когда в 4 веке благодаря Константину. Константин принял и

был готов терпеть христианство, а последующие императоры сделали его религией всей Империи. Иногда

для этого используется термин Christendom.

Отмечена в книжной рецензии « The American Pope", книга о жизни и трудах Spellman. New York Times

Book Reviw, 28 October 1984,11.

T. S. Eliot,

The Idea of a Christian Society

( New York: Harcourt, Brace and World, 1968), 27.

Markham,

Plurality and Christian Ethics,

55.

Rousas John Rushdoony, Christianity and the State (Vallecito, Calif.: Ross House Books, 1986), 7.

Greg Bahnsen, "Christ and the Role of Civic Government: The Economic Perspective,"

Transformation

5, no. 2

(April/July 1988): 24.

там же, 26. Для получения детального анализа реконструктивизма обратитесь к: William Barker and .

Robert Godfrey, ed.,

Theonomy: A Reformed Critique

(Grand Rapids: Zondervan, 1990); and H. Wayne House

and Thomas Ice,

Dominion Theology: Blessing or Curse

(Portland, Ore.: Multnomah Press, 1988).

Carl Henry, "The New Coalitions,"

Christianity Today,

17 November 1989,27.

St. Augustine,

The City of God,

trans. Demetrius Zema and Gerald Walsh (Washington, D.C.: The Catholic

University of America Press, 1950), VI:5, 6. В своих рассуждениях Marcus Varro использует мысли Августина

по вопросу гражданской религии. Он отмечает различные виды религии, включая гражданскую.

Религии, о которых говорит Varro, не являются христианскими, и не представляют ценности для христиан.

Jean Jacques Rousseau,

The Social Contract,

trans. Christopher Betts (Oxford: Oxforf University Press, 1994),

IV-8.

Will Herberg,

Protestant, Catholic, Jew

(Garden City, N.Y.: Anchor Books, 1960), 263.

Robert Bellah, "Civil Religion in America"

Daedalus 96,

no. 1 (winter 1967): 1.

Robert Bellah,

The Broken Covenant: American Civil Religion in Time of Trial

(New York: Seabury Press, 197S),

Harold Herman, The Interaction of Law and Religion (Nashville: Abingdon Press, 1974), 73.

Там же, 125.

В этом - акцент книги Bellah "Broken Covenant."

Dale Evans Rogers,

Let Freedom Ring!

(Old Tappan, N.J.: Revell, 1975), 21-22.

Herberg, Protestant, Catholic, Jew, 268.

Цитата в: Stan D. Gaede,

When Tolerance Is No Virtue

(Downers Grove, ILL.:IVP, 1993), 27.

Смотри там же, а также Markham,

Plurality and Christian Ethics.

Gaede,

When Tolerance Is No Virtue,

28.

Крита Stephen С Carter,

The Culture of Disbelief (New

York: Anchor Books, 1993) была хорошо принята, так

как в своем анализе он поставил под сомнение секуляризирующую тривилизацию религии в

плюралистической Америке.

Audi and Wolterstorff,

Religion in the Public Square,

114.

За интересными рассуждениями по вопросу двуязычия обратитесь к: Walter Braeggemann,

Interpretation

and Obedience: From Faithful Reading to Faithful Living

( Minneapolis: Ausburg/ Fortress, 1991), 41-65.

Основываясь на Четвертой книге царств, гл. 18, он говорит о « разговоре на стене города» и о « разговоре

за стеной.»

Richard Mouw and Sander Griffioen,

Pluralism and Horizons: An Essay in Christian Public Philosophy

( Grand

Rapids: Eerdmans, 1993), 175.