Хоманн К., Бломе-Дрез Ф. Экономическая этика и этика предпринимательства

Подождите немного. Документ загружается.

они предпринимаются под этикеткой «экономической этики». Если мы потребуем от

отдельного участника рынка в условиях конкуренции морально обоснованных

дополнительных выплат или уступок, можно будет считать, что он будет вытеснен с

рынка своими конкурентами и экономически разорен. Поэтому нужно добиваться

моральных ценностей нейтрально по отношению к конкуренции. Необходимо делать их

значимыми в правилах игры, которые одинаково действительны для всех участников

рынка, ибо иначе моральное поведение будет наказываться, а неморальное поведение –

поощряться. Реморализация ходов игры проводится за счет эффективности и отменяет тем

самым прогрессивные достижения современности, которые как раз основаны на отмене

морализации ходов игры, таким образом, на освобождении от требований, которые

выходят за рамки соблюдения защищенных санкциями правил игры. В этом смысле рынок

работает по принципу «свободному от морали»23.

Кто этого не осознает, будет склонятся к тому, чтобы применять по отношению к игрокам

моральные призывы изменить их ходы игры, т.е. он будет предъявлять им требования,

которые они не могут последовательно выполнять в условиях конкуренции. И если

проблемы станут более насущными, в большинстве случаев реакция следует при помощи

усиления призывов – по принципу: много помогает больше. Гиперморализацию

общественно-политического дискурса можно объяснить, прежде всего, теоретическим

дефицитом перед лицом системного упрочения структур дилеммного типа (конкуренции).

Во избежание недоразумений к основополагающему тезису книги приводятся следующие

пояснения.

То, что «системным местом» морали в рыночной экономике является рамочный

порядок, не означает, что это единственное место морали. Не ставится под сомнение ни

то, что рынкам и рыночной экономике для их функционирования требуется определенная

мораль (верность договору, «порядочный коммерсант» и многое другое), ни то, что нельзя

отказывать предпринимателям/менеджерам в том, что они фактически руководствуются

также иными мотивами, чем только заинтересованность в прибыли, например,

социальными. Данный тезис также не предполагает узкой статической, неоклассической

концепции конкуренции, в соответствии с которой предприниматели не имеют прибылей,

а потому также и места действия для морали.

Прилагательное «системный» должно пояснить, что теоретически абсурдно, с одной

стороны, реализовывать моральные намерения посредством конкуренции и, с другой

стороны, одновременно желать добиться их в брешах и нишах этой конкуренции. «Это не

противоречие между экономикой и моралью, а собственное противоречие внутри морали,

когда рынок и конкуренция аннулируются посредством морально мотивированной

интервенции».24 Если рынок и конкуренция как единое целое имеют этическую

легитимацию, тогда мораль может быть концептуально реализована только через правила

рынка и конкуренции, а не в явлениях выпадения их функций. Если мораль вводится в

игру посредством постоянно появляющихся согласно динамическим представлениям о

конкуренции вознаграждаемых прибылей или через социальные мотивы

предпринимателей/менеджеров, она зависит в системном смысле от случайных

обстоятельств, которые могут присутствовать или не присутствовать – и от которых

отдельные (предприятия) могут без церемоний освобождаться. Таким образом, мораль в

рыночной экономике зависела бы от положения конъюнктуры и от морального качества

отдельных действующих актеров. Причем оказывается вообще не видна основная

проблема современной рыночной экономики, что мораль, которая не гарантируется

институционально, в условиях конкуренции ceteris paribus обещает и предоставляет

преимущества тем, кто моральные убеждения ставит низко («пограничная мораль»)25 или

прямо нарушает. Такая концепция могла бы иметь непредвиденные последствия для

стабильности морали в обществе. Такие позиции легко приводят к такой аргументации, в

которой явно или неявно выступают в пользу крупных олигополистических предприятий

с долговременными позициями прибылей, что является последовательным и в этом

смысле теоретически обоснованным только тогда, когда мораль вступает в игру

посредством прибыли-вознаграждения26.

Тезис о том, что «системным местом» морали является рамочный порядок, освобождает

мораль в рыночной экономике от таких контингентных обстоятельств и сомнительных

последствий: тот, кто после установки экологически чистых фильтров не может

продолжать работать на рынке, как другие конкуренты, тот не может обеспечить свое

выживание только посредством снижения моральных стандартов, а вынужден исчезнуть с

рынка – на благо потребителей. Другими словами: до тех пор, пока господствует и должна

господствовать на благо потребителей конкуренция, моральное поведение отдельных

(предприятий) должно всегда быть отражаемо на рамочный порядок и проверяться на

совместимость с ним, так как именно он есть то, что в значительной степени определяет

поле действия и индивидуальные моральные возможности. Мораль в рыночной экономике

и моральное качество рыночной экономики нельзя привязывать к дополнительным

прибылям-вознаграждениям, к моральным мотивам действующих актеров или к

функциональной морали «добропорядочного коммерсанта» и подобным феноменам ниш,

существование которых, конечно, эмпирически нельзя оспорить. Квази-

феноменологическое рассмотрение «обнаруженного» морального поведения или

«обнаруженного» морального мотива не срабатывает27, постольку и до тех пор, пока оно

не включается в функциональный анализ рыночной экономики и ее элементов, а также их

системного взаимодействия.

То, что рамочный порядок является системным местом морали в рыночной экономике,

имеет значительные последствия для легитимации коммерческой деятельности. Это

означает, что ходы игры, а таким образом, произошедшие в условиях конкуренции

действия предприятий являются «свободными от морали» в том смысле, что они

освобождаются от непосредственных моральных намерений и соображений.

Долгосрочная максимизация прибылей является, поэтому не привилегией предприятий, за

которую они вынуждены постоянно извиняться, это скорее их моральная обязанность, ибо

именно такое поведение – в условиях подходящего рамочного порядка – наилучшим

образом служит потребителям, общественности28. Таким образом, максимизация

прибыли находится в рамках этического «предположения правильного»29.

В демократичном обществе вся легитимация сводится к согласию заинтересованных30.

Когда рамочный порядок удостоверяет, что свободные от морали действия предприятий

способствуют долговременному благу общественности, то деятельность предприятия,

ориентированная только на экономические подсчеты, является принципиально

поддерживаемой и тем самым легитимной. Рамочный порядок формируются

государством посредством законодательной политики. Тем самым государственная

законодательная политика обеспечивает предприятиям легитимацию их деятельности, а

легитимация, общественное согласие являются предпосылками для долговременного

экономического успеха: в этом отношении своим экономическим успехом предприятия

обязаны государственной законодательной политике.

Вопрос о легитимации коммерческой деятельности будет снова обсуждаться и играть

значительную роль во второй части книги, в предпринимательской этике.

В соответствии с данными высказываниями может показаться, будто поведение

предприятий освобождено от всех моральных требований. Можно было бы считать, что

удовлетворение моральных требований является делом исключетельно законодательной

политики, и представленная здесь концепция этики порядка могла бы отказаться от

индивидуальной морали или „добродетели“.

В данном случае как раз наоборот. Существует много мест, где современное общество не

может отказаться от индивидуальной морали, моральных мотиваций отдельных людей и

их моральных идеалов, утопий.

Во-первых, правила должны устанавливаться в соответствии с моральными намерениями.

Для этого те, кто устанавливает эти правила, в своем индивидуальном процессе

воспитания должны уже получить моральную позицию, моральный строй и получить

моральный опыт. Им необходимо личное представление о том, что конкретно означает и

может означать «солидарность всех людей» как принцип морали. Тем самым личные

моральные намерения и мотивации выражаются не в экономических действиях, а в

установлении правил для этих экономических действий.

Однако, во-вторых, эти правила устанавливаются не непосредственно и прямо в

соответствии с моральными намерениями, а снова в соответствии с правилами, точнее: в

соответствии с мета-правилами, т.е., например, с правилами парламентского процесса,

внутри которого решение снова принимается в соответствии с особыми субсистемными,

здесь политическими точками зрения. Таким образом, мы имеем здесь дело с иерархией

правил, и отправная точка для моральных намерений отодвигается все дальше к

установлению системы правил общества. Но в конце этой иерархии правил всегда стоят

индивидуумы, которые воспринимают эту организацию исходя из своего опыта и своих

идеалов.

В-третьих, любое дальнейшее развитие и в особенности развитие новых моральных идей

нуждается в индивидуумах: эти идеи и утопии возникают принципиально только в

головах отдельных людей, «моральных новаторов». Они испытываются сначала в малых

обществах31. Наш тезис о рамочном порядке, как системном месте морали подчеркивает

необходимость того, что моральные идеи в условиях современной экономики и общества

должны быть переведены в институциональные организации. Только в этом случае

конкуренция и мораль могут оставаться совместимыми, хотя они приводятся в действие

на разных уровнях и неморальное поведение вознаграждается в условиях конкуренции.

От морали и моральных мотиваций отдельных людей нельзя отказаться, но в нашем

проекте они занимают другое системное место: не в непосредственных экономических

действиях, которые в принципе «свободны от морали», а в установлении, принятии и

следовании правилам для этих действий. Экономическая этика направлена в нашем

теоретическом положении на цель, организовать институты таким образом, чтобы

мораль стала возможна. Эволюция общества при этом коститутивно зависит от

индивидуальной морали.

Рассмотрев это несколько с другой стороны, можно выразить взаимосвязь таким образом:

внутри существующего рамочного порядка индивидуумы и отдельные предприятия

имеют в распоряжении два принципиально различных класса игровых ходов. С одной

стороны, в условиях конкуренции они преследуют свои экономические интересы, а с

другой стороны, они принимают участие в установлении, реорганизации и дальнейшем

развитии рамочного порядка. Важно понимать, что в обоих случаях мы находимся в

различных дискурсах: в одном случае они действуют экономически, ориентируясь на

рентабельность, в другом случае они действуют политически. Но тут нельзя впадать в

ошибку, при политическом действии преждевременно делать выводы о других,

ориентированных на всеобщее благо мотивах; даже здесь предприятия не могут держать

перед глазами что-то другое, кроме собственной выгоды. В первый раз они пытаются

напрямую достичь экономического успеха, а в другой раз они пытаются повлиять на

политические предпосылки экономического успеха, изменяя при этом рамочный порядок;

последнее является, таким образом, непрямой стратегией для достижения экономического

успеха. Тем не менее, предприятие, которое посредством анализа информировано о

структурах дилеммы, будет осознавать преимущества коллективных договоренностей и

иметь к ним желание, «предполагая, что другие тоже готовы к этому»32. Долговременное

изменение и дальнейшее развитие правил при помощи политических ходов значительно

отличается от экономических ходов, даже если при политических ходах были бы

положены в основу та же «мотивация» или интересы.

В мире, который все более сливается в единый мир, возрастает взаимозависимость.

Если экономические процессы обмена – по этическим причинам – управляются

посредством конкуренции, то мораль, поскольку она ведет к стойкому увеличению

расходов у действующих актеров, не может быть реализована отдельными предприятиями

на добровольной основе, ибо их моральное поведение могут эксплуатировать конкуренты.

Основная мысль состоит в том, что в ситуациях дилеммы заключенного одна группа –

мысля теорией моделей: отдельный человек - может предотвратить желаемое соглашение

или опрокинуть существующую институциональную структуру: главный свидетель,

поскольку он может посадить в тюрьму соучастников, побуждает их к «спевке», продавец,

который предлагает цену ниже договорной, перетягивает к себе весь спрос и таким

образом «вынуждает» своих братьев по монополии также следовать за собой и – с точки

зрения теории моделей – продавать по пограничной цене рентабельности, продавец,

который легально загрязняет окружающую среду, вынуждает морально настроенных

конкурентов отказаться от своей добровольной воздержанности, агрессор вынуждает всех

других к самозащите и т.д. Отдельный нарушитель может в подобных проблемных

структурах понуждать также других на путь нарушения. Здесь налицо асимметрия в

пользу худшего решения для участников33.

Публичная и частично даже научная дискуссия, как правило, делает здесь ставку на

совесть отдельных лиц, на изменение сознания или на корректировку – экономических –

предпочтений посредством – моральных – метапредпочтений34. Экономисты напротив,

причину морально неудовлетворительных результатов видят не в злых

мотивах/предпочтениях, в «эгоизме» или «жажде прибылей»35, а в особой структуре

проблемы и в исходящих из нее побуждениях к действию. Эту структуру они описывают

как структуру дилеммы.

Если это является причиной проблемы, то в качестве решения проблемы может быть

принято во внимание не изменение мотивов/предпочтений, а (только) преобразование

ситуации посредством институциональных реформ. Это означает преобразовать ситуацию

таким образом, чтобы отдельные лица исходя из собственного интереса делали именно то,

что служит всеобщему благу. Если всеобщее благо, например, защита окружающей среды,

требует преодоления дилеммы заключенного, в этом случае рамочный порядок

устанавливают так, чтобы использование природы облагалось расходами, например,

штрафами. Напротив, если всеобщее благо требует соревнования производительности,

тогда устанавливается дилемма заключенного, т.е. конкуренция.

Таким образом, современные рыночные экономики очень дифференцировано обращаются

со структурами дилеммы: иногда их устанавливают, часто их необходимо преодолевать.

Поскольку принятие во внимание моральных норм в дилеммных, т.е. конкурентных

структурах невозможно, ибо оно несет с собой ущерб в конкуренции, должно иметь место

обязательное для всех, нейтральное по отношению к конкуренции регулирование на

уровне рамочного порядка. Регулирование всех подобных обстоятельств дела, для

которых конкуренция нежелательна с моральной точки зрения, должно направляться

правилами игры: решения суда, свидетельские показания, приемные дети, донорские

органы и наркотики не должны продаваться на рынке, хотя о последних двух примерах

можно и, возможно, также нужно дискутировать. В конкуренции запрещены также такие

«нечестные» приемы, как криминальная деятельность (методы мафии). Эти вещи в

основном ясны. Линия фронта проходит сегодня рядом с такими вопросами, как бережное

отношение к окружающей среде, поставки оружия, либерализация мировой торговли

(ГАТТ), развитие Третьего, а теперь также и Второго мира, включая проблематику

реструктуризации долгов. Здесь убедительные решения еще отсутствуют на уровне

мирового рамочного порядка, который в таком случае должен существовать. Здесь

продолжает господствовать конкурентная борьба за – выгодные только паразитарно –

позиции аутсайдеров и главных свидетелей, и поскольку эта логика относится к каждому

отдельному лицу, к каждому предприятию, к каждой стране, и даже ориентированные на

всеобщее благо действующие актеры вследствие вышеназванной асимметрии могут

вынуждаться их конкурентами к курсу «ответного фола», то международное сообщество

оказывается в условиях наихудшего коллективного решения, в условиях коллективного

нанесения себе ущерба.

Необходимо еще раз подчеркнуть: это происходит не из злых намерений, а является

результатом структуры ситуации. Иначе говоря: проблемы системно-коллективной

природы («взаимосвязь»), принципиально могут быть решены только коллективно. Пока

не станет возможным институционально учредить коллективное устройство,

действующие актеры будут оставаться себе в ущерб далеко от пределов своих

возможностей. Все глобальные кризисы нашего мира, о которых мы говорили во

введении, обнаруживают такую структуру.

В принципе возможно создавать такие коллективные устройства. «Цена», которую

действующие актеры должны заплатить за улучшение их индивидуальных ситуаций,

заключается в подчинении этому устройству. Они должны отказаться от любых вариантов

действий, которые предоставили бы им индивидуально и паразитарно лучшую позицию,

чем коллективное устройство. Они должны быть еще больше готовы к этому, если они

могут знать, что эта логика действительна для всех и поэтому у них нет шансов долгое

время единолично занимать выгодные позиции аутсайдера или главного свидетеля.

Требуется коллективное самообязательство36 на пользу всех.

Вряд ли хоть один действующий актер заинтересован в таком самообязательстве. Однако

обычно он заинтересован в связывании строгими правилами других, конкурентов. Он

соглашается на самообязательство только потому, что ценой всеобщего

самообязательства, включая его собственное, он получит обязательство других. Таким

образом, мораль, понимаемую как коллективное самообязательство, можно объяснить

исходя из обычных, экономических интересов конкурентов.

Такое самообязательство представляет также порядок конкуренции: отдельные

действующие актеры или отдельные организованные группы интересов всегда ищут

защиты от конкуренции, что улучшает их позиции только индивидуально и паразитарно.

Если все участники будут успешны в этом стремлении, конкуренция будет упразднена, и

общество в целом претерпит резкий урон в благосостоянии. Таким образом,

общественность имеет наибольшую выгоду, когда господствует общая конкуренция. Это

подобно установлению структур дилеммы на одной стороне рынка. Установление

конкуренции, т.е. структур дилеммы, в ходах игры систематически основано тем самым на

преодолении структур дилеммы в правилах игры: члены общества коллективно

договариваются – преодоление дилеммы заключенного - в определенных областях

сохранить на благо общественности структуры дилеммы, т.е. заниматься конкурентной

борьбой. Снова видно, как дифференцированно обращаются современные рыночные

экономики на различных уровнях со дилеммными структурами.

Разработанное здесь теоретическое положение предусматривает взаимодействие

моральных намерений отдельных лиц, от которых нельзя отказаться, и

институциональной стабилизации соответствующих способов действия. Понятие

«мораль», тем самым, распространяется на институты, на правовые и организационные

регулирования и даже на экономические порядки; в заглавии же этой части книги мы

говорили об «этике порядка». Это требует обоснования.

Речь в теоретическом подходе идет в целом об осуществлении солидарности всех людей.

Это было содержанием большого морального кодекса или традиционной этики. В

условиях современной экономики и общества эта задача попадает в характерно новые

условия. Когда Н. Луман в рамках социологической теории морали устанавливает, что

«мораль» как инструмент управления обществом из-за внутренних мотиваций

действующих актеров теряет все больше функций и заменяется такими функциональными

эквивалентами, как право и полититка37, мы можем кое-чего добиться из этого описания;

однако тогда, по нашему мнению, право и политика, также как и мораль, должны быть

направлены на реализацию солидарности всех людей, что Луман отвергает. Чтобы

сохранить эту происходящую из (философии) морали нормативную черту образования

теории, мы продолжаем также и при институциональном устройстве с

санкционированными правилами говорить о «морали» и «этике».

Управление только посредством внутренних мотивов, посредством разумных причин и

таких внутренних санкций, как стыд и угрызения совести, нельзя делать решающим

критерием понятия «мораль». В конце концов, традиционная мораль тоже

фундаментально основывалась на социальных санкциях, которые часто были сильнее, чем

формализованные санкции современного права. Однако для этого не требовалось

собственной организованной системы санкций. Ситуации с дилеммами заключенного

можно преодолеть только посредством введения санкций, не важно, какого

происхождения и какой формы. Даже «внутренняя» система введения санкций восходит к

в высшей степени дорогостоящему процессу морального воспитания; таким образом, это

не «естественный факт», а установленный социально. Даже в так много обсуждаемом в

литературе способом «преодоления» дилеммы заключенного посредством стратегии Tit-

for-Tat («Как ты мне, так и я тебе», см. ниже стр. 147, сн. 38) санкции являются решающей

точкой, ибо посредством повторения этих ситуаций возникают возможности

санкционирования, которые побуждают партнеров по интеракции к кооперации38.

На примере производства или поставки оружия можно прояснить глубоко уходящие в

философские вопросы последствия структур дилеммы для этики. В общественной

дискуссии в целом речь идет не о вопросе, следует ли и должен ли следовать

предприниматель/менеджер голосу своей совести, это в определенной степени его личное

дело, это может побудить его оставить эту сферу деятельности/уволиться. Речь, как

правило, идет скорее о другом вопросе, может ли посредством отказа одного

предприятия/страны от производства или поставки оружия быть обеспечен

международный мир. Но в международной конкуренции отказ одного

предприятия/страны станет для других только стимулом к усиленным поставкам и

расширению мощностей. Мир является коллективной проблемой, он может быть

обеспечен только коллективно, посредством обязательного для всех регулирования.

Вопрос состоит в том, представляет ли тогда такой отказ моральный принцип, который

является «действенным» в том смысле, что каждое отдельное предприятие или менеджер

этого предприятия связаны им: в конечном счете они были бы принуждены к такому

поведению, которое не достигает намеченной цели, коль скоро приходится считаться с

«зайцами», а на это нужно рассчитывать (почти) всегда.

Традиционная этика вплоть до дискурсивной этики разрабатывает «значимость»

моральных норм независимо от их эмпирической реализации: их смысл состоит как раз в

том, чтобы действиям предшествовали обязывающие нормы. Если мы будем

разворачивать программно экономическую этику, исходя из проблематики структур

дилеммы, то поколеблем эту концепцию: моральная норма «значима» в структурах

дилеммы заключенного не «безусловно», а только в условиях, когда ее внедрение, т.е.

преодоление дилеммы заключенного, может быть принципиально обеспечено. В

структурах дилеммы внедрение достигает «действенности» норм. Действенность

нормы тесно связана с успешными санкциями, она зависит таким образом от

контингентных условий и имеет условный статус. Если эти условия не выполняются,

норма не действительна; если же они выполняются, то норма действительна

«обязательно»: только в случае, если существует обязательный для всех и достаточно

уверенно осуществляемый запрет, например, поставок оружия, она может быть также

морально действительной в том смысле, что она в обязательном порядке обязывает

отдельные предприятия и их менеджеров.

Эта логика напомнила суждение Федерального Конституционного Суда (ФРГ) от 1991

года по обложению налогами банковских процентов, где он приводит следующий

аргумент: пока и как долго налогами могут облагаться только около 50% процентов,

правовая норма обложения налогами процентов противоречит конституции. На нашем

языке это означает: она не действительна. Мораль имеет смыслом содействие желаемым

интеракциям. Если они в обозримое время не стабилизируются из-за институциональных

дефектов, моральные нормы потеряют свое основание обязательности. Это действительно

даже для казалось бы неприкосновенных норм: если общество не может обеспечить

защиту моей жизни, то норма: ты не должен убивать, не действительна: самозащита в

ситуации необходимой обороны всегда считалась законной, даже если нападающий будет

убит.

Мы закончим этими пояснениями. Мы не можем подробнее остановиться на последствиях

этих размышлений для общей этической дискуссии современности. Необходимо только

обратить внимание на то, что теоретический подход экономической этики, которому мы

здесь следуем, в условиях рынка и конкуренции и тем самым в структурах дилеммы

представляет собой исключительно многоплановое теоретическое решение. Тем не менее,

мы считаем, что это решение, посредством которого мы отличаемся практически от всех

других теоретических подходов в экономической и предпринимательской этике, можно

обосновать стремлением не допустить ни недооценки этической проблематики

современных рыночных экономик, ни преуменьшия ее сложности.

2.1.4 Моральное качество рыночной экономики

После всемирно-исторического крушения социализма тезис о том, что рыночная

экономика экономически эффективнее всех форм социализма, приобрел значение

прописной истины. На вопрос же о моральных преимуществах рыночной экономики, если

это вообще обсуждается, напротив, не дано однозначного ответа. С одной стороны такие

морально чувствительные интеллектуалы, как например, Ст. Хейм все еще мечтают об

утопии настоящего социализма, «социализма с человеческим лицом», без «эгоизма» и

«стремления к прибыли», с другой стороны традиционные экономисты из определенного

направления либерализма чувствуют скорее воодушевление снова провозгласить

рыночную свободу как настоящую индивидуальную свободу, отвергнуть требования

«солидарности» и «социальной справедливости» как неприемлемые и более не

подходящие современной либеральной морали и объяснить homo oeconomicus, эту

конструкцию экономической теории, как нормативно (!) соразмерный образец «морали

открытых рынков» – и Г. Гирш добавляет: «частично также в противоположность Zoon

politicon»39.

Ст. Хейму и другим моралистам можно возразить то, что моральное качество

современного общества нужно программно искать не в непосредственных мотивах

действий, а в институциональных устройствах, которые встречаются в конкретных

экономических действиях не как мотивы, а как ограничения – как правила игры в

футболе. Этот принцип действителен также и наоборот: кто делает ответственным

за справедливо вызывающее моральное негодование зло в мире дурные, эгоистические

мотивы, клеймит позором капиталистических предпринимателей или предприятия и в

качестве терапии предлагает «изменение сознания», «поворот к лучшему» или смену

приоритетов, короче, моральное вооружение, те еще не восприняли концептуальной

переворот в этике периода А. Смита40 и после него.

Некоторым видным традиционным экономистам из окружения либерализма, которые

исходят из доминирующего положения рыночной модели обмена, можно возразить то, что

рынки функционируют желаемым образом только на основе нормативно установленной

системы регулирования – а ни коим образом не как свободная, нерегулируемая «борьба

всех против всех». Процессы обмена на рынке предполагают в особенности обеспеченные

права на собственность, которые – по логичным причинам – не могут быть еще раз

выведены из рыночных процессов. Рынок является частью порядка общества41, он

основывается в системном смысле на нормативно переданном порядке, который

предоставляет себе общество в естественном политическом процессе объединения.

Критикуемые здесь точки зрения напротив принимают начальное разделение как данное,

как сакраментальное и даже политические процессы в демократии воспринимают в

аналогии с рынком; часто рынок тогда выглядит лучшей демократией, поскольку за него

люди ежедневно – а не только каждые четыре года – отдают свои голоса в форме покупок

и поскольку меньшинство не побеждается большинством голосов как в политике, а

принимается во внимание точно в соответствии с весом их голосов, т.е. их покупательной

способностью.

Перестановка моральных оценок рыночной экономики с мотивов на институциональный

порядок заповедана в современной концепции также, как и эксплицитное обоснование

начального распределения, и признание систематического преимущества политического

измерения по отношению к рынку и конкуренции.

Если мы после этих основополагающих замечаний определяем моральные преимущества

рыночной экономики, то речь здесь определенно идет не о социальной рыночной

экономике: мы запрещаем себе распространенный, но теоретически неприемлемый выход,

видеть в социальных корректировках и амортизации рыночной экономики моральное

качество рыночной экономики. Для нас важно моральное качество рыночной экономики

как таковое; социальную рыночную экономику мы рассмотрим только в разделе 2.2.

Следуя знаменитому предисловию к первому тому Ежегодника «Ордо» от 1948 года мы

защищаем следующий тезис42:

Моральное преимущество рыночной экономики заключается в том, что она является

лучшим из до сих пор известных средств для осуществления солидарности всех людей.

Рыночная экономика эффективна, и эффективность является предпосылкой не для

«потребительства», «материализма» или тому подобного, а для индивидуальной свободы.

Свобода всех предполагает, что все люди принципиально поставлены в такие условия,

когда они могут самостоятельно устроить свою жизнь по собственным представлениям в

обществе других. Благосостояние является содействием свободе43. – Это концептуальное

высказывание: конечно, никто не захочет утверждать, что этот процесс уже привел в

западных промышленных странах или даже в мировом масштабе к удовлетворительным

окончательным результатам.

Определяемое так образом моральное качество рыночной экономики объясняется в двух

дальнейших тезисах:

В рыночной экономике вознаграждается тот, кто способствует благосостоянию

окружающих людей: конкуренция побуждает продавцов, преследуя свой собственный

интерес, служить потребителям. Это выражает теорию одним ключевым словом:

«суверенитет потребителя». При этом, однако, необходимо обратить внимание на то,

что имеются значительные различия покупательной способности44.

И:

Конкуренция – по известной формулировке Франца Бема – это «самый грандиозный и

гениальный инструмент разоружения власти в истории»45, ибо достигнутые позиции

власти снова и снова ведут или грозят разрушениями и поэтому власть, т.е.

зависимость индивидов от власть имущих, будет дисциплинирована.

Здесь снова идет речь о концептуальных высказываниях. Их смысл состоит также не в

последнюю очередь в том, чтобы назвать критерии, на основании которых должна

измеряться реальность рыночной экономики в экономической перспективе.

2.1.5 Общие рекомендации в деятельности

Результатом прежних высказываний является: рыночная экономика как единое целое

имеет этическое обоснование, рыночная экономика имеет моральное, нравственное

качество. Но даже если во многих пунктах явления конкретной рыночной экономики

подвержены критике, такая критика не должна приуменьшать представленную логику

рыночной экономики и ее моральный смысл. Скорее она должна измерять конкретные

рыночные экономики именно относительно этого этического обоснования. Одна из задач

экономической этики состоит в том, чтобы тщательно реконструировать это обоснование.

Если рыночная экономика этически обоснована в целом, то можно выразить

рекомендации к деятельности в экономической этике в одной общей максиме:

Действующие актеры должны вести себя единообразно с системой.

Это предложение непосредственно следует из этического обоснования. Оно решительно

действует на все способы действий действующих актеров, которых требует система. Не

претендуя здесь на полноту, мы хотим снизить эту общую максиму еще на один уровень.

Тогда сразу улетучится тривиальность, которая кажется присущей ей.

Действующие актеры должны соблюдать правила рамочного порядка, общие

гражданские правила и правила порядка конкурентной борьбы.

Тем самым будут запрещены также такие методы мафии, как борьба с (потенциальными)

конкурентами при помощи раззоряющей конкуренции или других нечестных средств. И:

В рамках этих правил предприятия должны заниматься долгосрочным увеличением

прибылей.

Таким образом при условии существования соответствующего, удовлетворяющего

необходимым требованиям рамочного порядка долгосрочное увеличение прибылей

становится нравственной обязанностью предприятия. Увеличение прибылей или также

получение прибылей представляет не привилегию предприятий, за которую они должны

постоянно извиняться – или за что они снова признают себя сегодня ответственными;

увеличение прибылей является нравственной обязанностью, ибо именно это стремление

служит потребителям в долгосрочном плане наиболее надежно.

Часто можно слышать в экономических дискуссиях, что современные предприятия не

стремятся к максимальным прибылям, а только к «соразмерным», «обычным для

отрасли», и наконец, что прибыли необходимы только для сохранения предприятий, а

вместе с тем рабочих мест. Эта аргументация показывает в лучшем случае, что логика

рыночной экономики и функция прибылей не поняты. Часто, однако, за этим скрывается

другое: соразмерные, сглаженные во времени доходы являются, как правило, знаком того,

что менеджер не хочет привлекать высокими доходами внимание антимонопольного

комитета или потенциальных конкурентов и /или что руководство предприятия в худшие

годы скрывает свои неудачи при помощи скрытых прибылей лучших лет, чтобы по

возможности избежать эффективного контроля.

Относительно конкуренции можно слышать аналогичный по структуре аргумент:

конкуренция – это хорошо, но она не должна доходить до разорения конкурентов. Если не

принимать во внимание конкуренцию вытеснения и сильно неравные силы конкурентов,

то этот аргумент не имеет смысла. Он концептуализирует нашу основную проблему как

вопрос масштаба, в котором конкуренция «разрешена». Не смотря на то, что этот масштаб

может быть определен только произвольно – футбольная команда, которая проиграла

важную игру, будет широко измерять границы разрешенного, – здесь вступаются за тип

«сонной конкуренции» с гарантией стабильности для предприятий – в ущерб

потребителям. Мораль в порядке конкурентной борьбы не является вопросом большего

или меньшего в конкуренции. Речь скорее идет об аналитической проблеме, в каком

контексте – различно оформленная – конкуренция приносит общественности пользу, а в

каких контекстах она причиняет вред. Там, где она желательна на пользу общественности,

она должна быть, как гласит в экономико-этическом аргументе, проведена без

сокращений, даже вплоть до экономического разорения конкурентов. Предприятие,

которое долгое время46 больше не эффективно на рынке, должно исчезнуть, чтобы можно

было направить связанные с ним ресурсы на благо общественности в других

применениях.

Совершенно против всякой экономической и этической логики рыночной экономики

аргумент о сохранении рабочих мест. Здесь мы не можем обсудить эту проблематику в

полном объеме, но экономико-этическую проблематику безработицы нельзя отрицать или