Хоманн К., Бломе-Дрез Ф. Экономическая этика и этика предпринимательства
Подождите немного. Документ загружается.
также умалять ее значение; мы вернемся к ней в разделе 2.2. Однако этическое
обоснование рыночной экономики принципиально ориентировано на потребителей, на
общественность, а не на «производителей», за что в этой связи предприятия и работающие
вынуждены платить одинаково: на благо общественности производители попадают под
давление, именно в этом и заключается экономическое и одновременно этическое
обоснование рыночной экономики. Аргумент о сохранении рабочих мест препятствовал
бы любому структурному изменению 47.
2.1.6 Ссылка на предпринимательскую этику
Мы не потому так подробно разработали логику рыночной экономики и ее этическое
обоснование, что она в реальности была или только должна была быть осуществлена
верно и в полном объеме. Для нас важно не «чистое учение». Необходимо знать логику
рыночной экономики, ибо она проявляется в реальности в форме ограничений
возможностей действий: она определяет, в каких местах (1) нужно искать мораль
рыночной экономики и (2) где можно действовать при установлении рыночной экономики
в смысле моральных намерений, а где – нет.
В особенности мы настоятельно подчеркиваем, что до сих пор мы по причинам
аргументирования допускали, что рамочный порядок разработан в полном объеме. Этого
в действительности, конечно, практически никогда не бывает. Поэтому размышления на
эту тему могут никогда не кончаться; их нельзя также взять за номинальную величину.
То, что мы до сих пор разработали, не является полной географией ландшафта, но наши
высказывания представляют координаты и доминантные структуры, которые необходимы
для этического ориентирования.
Рамочный порядок, по системным причинам всегда неполный и по прагматическим
причинам становящийся все более недостаточным, представляет собой для нас системную
точку отсчета для самостоятельной, инновативной предпринимательской этики: это
мы подробно рассмотрим во второй части книги.
2.2 Социальная рыночная экономика: демократия и социальная справедливость
Экономический порядок ФРГ обозначают как cоциальную рыночную экономику. По
сравнению с другими концепциями рыночной экономики она предполагает созданную
систему социального обеспечения, конъюнктурную и структурную политику и даже
вмешательство в рыночные процессы (например, дотации). Теоретики рыночной
экономики, лауреаты Нобелевской премии М. Фридман и Ф.А. фон Хайек не могли этого
принять, ибо это противоречит духу децентрализованного управления рынками[27]. Это
является, по нашему мнению, первой причиной, почему представление о порядке
социальной рыночной экономики не приобрело большого значения за границами
Федеративной Республики Германии.
Другая причина в том, что Социальная рыночная экономика еще при своем отце А.
Мюллере-Армаке в 50-е и 60-е годы была скорее прагматично-политической концепцией,
и позднее также не развилась до теоретической усовершенствованной концепции
системной политики. И она вовсе не была теоретически введена в разработки
экономической теории последних трех десятилетий. Неясными остались, прежде всего,
обоснования социально мотивированных вмешательств, были названы исключительно
гуманные и политические («социальная свобода») причины. Здесь мы предложим наши
размышления, причем мы вынуждены ограничится основополагающими взаимосвязями.
2.2.1 Демократия как основа рыночной экономики
В критике направлений либерализма мы разъяснили, что рынки могут функционировать
только с системной предпосылкой политического порядка, где определены общие
рыночные правила игры и в особенности первоначальные права на распоряжение и тем
самым изначальное распределение. Политический порядок системно предшествует
рынку.
Этим политическим порядком сегодня может быть только демократия. Хотя исторически
рыночные экономики существовали в просвещенных монархиях, но итоговым пунктом
размышлений А. Смита, в соответствии с которыми «благополучие народов»
систематически включает благо всех отдельных людей и, в конечном счете, опирается на
них, является демократия.
Основная мысль данной теории современной демократии состоит в том, что для
интеграции общества нельзя более воспользоваться инстанциями, которые внешни воле
индивидуумов[28] как, например, Бог, космос, природа, законы истории, эволюция или, с
недавних пор, законы языка. Оплаченный кровью урок европейских религиозных войн
состоит в том, что внешние инстанции, в особенности религия, оказываются
несостоятельными как основы интеграции обществ. В расчет принимается еще только
современная демократия[29]: в ней люди, которых это касается, самостоятельно и
сообща определяют, как они хотят устроить свою совместную жизнь. Желания
индивидуумов считаются в политике и политической теории единственным источником
ценностей, а договоренности индивидуумов представляют единственную легитимацию
правил и институтов, начиная с прав человека по отношению к конституциям, законам и
экономическим порядкам и до моральных норм и культурных стандартов поведения.
Таким образом, демократия является ни "формой государства", ни "методом" для
определения служб государства; ее нельзя также изначально ограничивать только
собственно политической сферой. В теоретической структуре демократию следует
понимать как универсальный принцип человеческого сосуществования.
В этом смысле демократию ни в коем случае нельзя ложно понимать как власть
большинства: демократия - это власть всех или власть от имени всех. Чтобы сделать что-
либо законным, власти необходимо согласие всех, кого касается эта власть. Поэтому в
перестройке правилом голосования считается строгий консенсус. В политическом
процессе оно также сохраняется в силе в наиболее важных вопросах: права человека и
основные права. В вопросах, которые оценены самими людьми, которых это касается, как
менее важные, на благо и тем самым с принципиального согласия всех отклоняются от
жесткого правила принятия консенсусного решения: правило большинства,
бюрократические распоряжения. Так для реальных политических процессов в демократии
появляется классифицированная система компетенции принятия решений исходя из
основной нормативной идеи консенсуса.
Это нормативный исходный пункт характеризуется совершенно определенным узким
ограничением совместным общественным действием и индивидуальным правом вето,
выраженными в требовании легитимации консенсуса. Системное преимущество имеет
коллективное действие (не "коллектив"), но при таком коллективном решении каждый
индивидуум обладает правом наложения вето. Таким образом выражается то, что
индивидуум и общество системно зависят друг от друга. Общество - ничто без
индивидуумов, которые одобряют его порядок, а индивидуумы - ничто без общества, без
общности с другими людьми, которые поддерживают индивидуума и вообще делают
возможным его развитие.
2.2.2 Условия для признания рыночной экономики
Поскольку для легитимации порядка нельзя в принципе отказаться от согласия каждого
отдельного человека, основная проблема состоит в том, смогут ли и при каких условиях
те, кого это касается, одобрить установление рыночной экономики. «Общеэкономической
эффективности», что обычно понимают под этим понятием, не достаточно, ибо она
вполне может проходить с эксплуатацией отдельных людей (групп). В конце концов,
рыночная экономика не мероприятие при хорошей погоде, а согласно Е. А. Шумпетеру –
он говорит о «капитализме» – «процесс созидательного разрушения»[30]. В соответствии
со следующей логикой: лучшее враг хорошего, в конкурентной борьбе существует
постоянное институциональное давление в направлении инноваций различного рода:
инноваций в продуктах, инноваций в процессах, финансовых инноваций и инноваций
сбыта, научно-технических инноваций и т.д. С этим связано постоянное структурное
изменение с разорением фирм, закрытием предприятий и – в соответствии с концепцией,
временным – высвобождением рабочих сил. От этого давления в направлении
структурного изменения, которого в национальной и международной конкурентной
борьбе надолго не может избежать ни одно предприятие, зависит общее благосостояние.
Поэтому вопрос ставится таким образом: при каких условиях люди, затронутые
структурным изменением, могут одобрять порядок рыночной экономики?
Мы еще более заостряем вопрос, устанавливая, насколько по-разному возникают
преимущества и недостатки рыночной экономики[31].
Преимущества рыночной экономики возникают, как правило, очень маленькими
порциями и очень широко рассеяны, в отдельных случаях также почти незаметны. Они
проистекают из множества мелких, проходящих улучшений продукции, снижения цен,
улучшений в процессе производства, из такого огромного количества мелких технических
инноваций, которые отдельный человек, если он, например, покупает новый автомобиль,
в отдельных случаях даже не замечает. Эти бесчисленные мелкие совершенствования в
долгосрочной политике через десятилетия становятся причиной чрезвычайного роста
благосостояния. Рыночная экономика создает благосостояние только в течение
десятилетий, не краткосрочно – это должно быть ясно любой стране, которая в данный
момент находится в процессе реструктуризации рыночной экономики[32]. Сильный
процесс роста является результатом мелких, постепенных улучшений на широком фронте.
Даже такие фундаментальные инновации, как паровая машина или микрочип возникают
из текущих мелких улучшений.
Однако определенные недостатки возникают совершенно по-другому: такими
недостатками рыночной экономики являются в особенности прекращение производства,
банкротство, распад фирм и связанная с этим безработица.
Не имеет смысла умалять значение этих недостатков рыночной экономики. Структурное
изменение обозначает устранение существующих продуктов, процессов производства и
целых профессиональных и индустриальных отраслей. Решающим при этом является, что
эти недостатки возникают очень избирательно, они касаются, как правило, именно
определенных отдельных людей или группы, например, сотрудников предприятия или
отрасли или региона, и они касаются этих групп в корне их существования, обрекая их на
безработицу.
Отсюда проблему можно сформулировать следующим образом: преимущества рыночной
экономики возникают широко рассеяно; а недостатки, в особенности, в форме
структурных изменений, возникают избирательно, и в большинстве случаев они
концентрируются на небольших определенных отдельных людях (группах), которых это
касается очень сильно. Вопрос звучит так: как такая система, которая несет отдельным
людям и отдельным группам серьезный и самый серьезный ущерб, может одобряться
этими отдельными людьми? Морально мотивированное сопротивление рыночной
экономике касается в общем именно этой точки. Что может оправдать большие жертвы
людей, которые в процессе структурного изменения становятся безработными? Можно ли
их просто предоставить их судьбе?
Социальная рыночная экономика отличается тем, что она в состоянии предложить
решение для этой проблемы. Ограничиваясь основными чертами ее можно восстановить
на примере структурного изменения следующим образом.
С одной стороны любое препятствие структурному изменению должно приводить к
потерям в благосостоянии общественности, и является, таким образом, этически
неприемлемым. Скорее следует стремиться к форсированию структурных изменений, ибо
это ведет к всеобщему повышению благосостояния как содействию свободе.
Но с другой стороны, переложение издержек на определенных отдельных людей (группы)
этически приемлемо только при определенных условиях. Следует назвать три важнейших
условия.
Во-первых, структурные изменения не должны всегда касаться только одни и те же
группы, например, неквалифицированных рабочих, рабочих-иностранцев, один и тот же
регион и т.д., в то время как другие никогда серьезно не сталкиваются с возможностью
потерять свое рабочее место.
Во-вторых, структурные изменения должны смягчаться социально-политическими
мерами. Это должно происходить преимущественно не по причине гуманности по типу
милосердного самаритянина. Мы придаем большое значение тому, что это представляет
собой скорее требование к общественности тех, кого это коснулось, ибо они, выражаясь
языком экономики, послужили на пользу общественности. С точки зрения теории
демократии это нужно было бы сформулировать так, что социальная гарантия в случае
структурного изменения является предпосылкой для того, чтобы те, кого это касается,
вообще дали свое одобрение обществу с рыночной экономикой и конкуренцией. Платежи
на социальные нужды, тем самым, следует понимать не как добровольное денежное
вознаграждение, когда и пока она процветает, вознаграждение, которое в любое время
можно взять обратно, если она более не процветает; платежи на социальные нужды
являются скорее предварительным условием для того, чтобы общества могли процветать
при помощи использования рыночного принципа. Таким образом, они представляют
требование групп к общественности, причем величина этого требования, конечно, зависит
от ситуации в общем народном хозяйстве. Лауреат Нобелевской премии Е.М. Бюкенен
выставляет это размышление как довод в своей теории демократии при помощи мысли о
том, что перед заключением договора с обществом должны быть обеспечены или
гарантированы компенсации, чтобы обеспечить всем одобрение общественного порядка.
Поэтому ущемленные в своих интересах имеют право на участие в доходах от системы
рыночной экономики, также и в не очень хорошие времена; это право исходит
исключительно из их принадлежности к обществу и их неотъемлемым одобрением
общественного порядка[33].
Третье условие тесно связано со вторым; оно также непосредственно следует из основной
мысли демократии. В соответствии с ней ни один человек не должен выпасть из общества:
общество должно предоставить тем, кого затронуло структурное изменение, перспективы
для полноценного участия в общественной жизни. Только выплат социальных пособий
для этого не достаточно. Поскольку рабочее место видится сегодня принадлежащим к
самореализации людей и к признанию отдельного человека в обществе, общество должно
также предпринять усилия и в этом направлении. Этим однако нельзя оправдать
излюбленную практику, когда не соответствующие рынку заключения тарифных партий –
где бы они не находились – порождают безработицу и финансирование и устранение
которых взваливается тогда на общественность, на государство. Из-за разрушительного
воздействия на стимулирование труда не может также существовать гарантированного
права на работу. Где здесь в каждом отдельном случае находится справедливая середина,
которая отвечает перед общественностью и теми, кого это касается, должно решаться в
доверительном разговоре и также в справедливых конфликтах; ученый или специалист по
этике, который взял бы на себя смелость определить с точки зрения содержания, что
справедливо, понимает свою роль в демократии совершенно неверно.
Таким образом, социальные гарантии в широком смысле можно понимать как страховку
на взаимность, которую заключают члены общества, принимая во внимание большой
риск рыночной экономики. Эту основную мысль признавал даже Ф.А. фон Хайек[34],
который является известнейшим критиком государственной социальной политики,
социальной рыночной экономики и в особенности представления о «социальной
справедливости».
Теперь становится непосредственно ясно, в чем и почему совершенная система
социального обеспечения с точки зрения общей экономики является производственным
фактором первой степени: эта страховка придает мужество отдельным людям
предпринимать долговременные и рискованные инвестиции в деловой и прежде всего
человеческий капитал, ибо в случае провала их поддержат, и они получат новый шанс. В
политической дискуссии часто говорят о «социальном мире», мы предпочитаем эту
интерпретацию с точки зрения теории человеческого капитала. На различиях
экономической эффективности между ФРГ (а в другом случае Японией) и США можно в
частности показать общеэкономическую продуктивность такой страховки. Социальная
политика ни в коем случае не означает всегда потерю эффективности, как снова и снова
хотят нам доказать определенные направления либерализма; целенаправленно
использованная, социальная политика раскрывает рыночную экономику в ее полной
мощности. Однако нельзя впадать и в противоположную ошибку, некритично
оправдывать все хорошо задуманные меры социальной политики. Мерой социальной
политики, в широком смысле этого слова – не считая уровня развития народного
хозяйства и конкретных обстоятельств – является оценка, не идеологическая, а с точки
зрения экономической целесообразности – особенно принимая во внимание воздействие
стимулов.
Социальная рыночная экономика далеко выходит за рамки социальной политики. Она
заключает в себе определенную модель общества, которая сегодня может быть заново
разработана демократическими идеями. Основополагающей задачей социальной
рыночной экономики является то, чтобы те, кого это касается, могли положится на в
высшей степени изнуряющую, требующую высокой мобильности во всех вариантах
рыночную экономику, ибо они сами могут определять правила игры и промежуточные
позиции в политическом процессе. А. Мюллер-Армак и В. Оукен, без сомнения, были
демократами, но в их теоретических концепциях демократия не играет никакой роли.
Социальная рыночная экономика может даже в значительном масштабе предпринимать
вмешательства в рыночные процессы: рыночная экономика достаточно «прочна».
Интервенционистские меры, которые представляют собой смертный грех для строгих
либеральных позиций, необходимо в каждом случае без какой-либо идеологии проверить
на их конкретные последствия и вместе с тем на целесообразность. Однако надо иметь
ясное представление об опасностях. В первую очередь здесь следует принять в расчет
ожидания действующих актеров, которые возникают из таких мер: не должны иметь
место менталитет избыточности и привычка к «сладкому яду» протекционизма и дотаций,
даже если политики из желания быть переизбранными постоянно находятся в опасности
возникновения такого менталитета из-за уступчивости к требованиям организованных
групп интересов.
2.2.3 Взаимозависимость производства и распределения
За последние десятилетия возросло опасение, что возникает «государство всеобщего
благосостояния» с полным государственным обеспечением и страхованием, которое уже
невозможно будет оплачивать. Возникает вопрос, где проходят границы социально-
политических мер и, исходя из каких точек зрения следует определять эти границы. В
дальнейшем мы приводим аргументы, исходя из мер перераспределения, которые
являются основной составной частью социальной политики.
В нашем теоретическом подходе речь, таким образом, идет о вопросе, могут ли
ущемленные в своих интересах высказать свое согласие социальному порядку с нередко
значительными различиями в имуществе и доходах. В такой манере эта проблематика
рассматривается в «Теории справедливости» Е. Ролза, возможно самой значительной
книге по социальной философии после второй мировой войны[35]. Предполагаемой
исходной точкой – не конечной точкой – является нормативная идея равенства всех
людей, которое у Ролза действительно для «основных благ», basic goods, т.е. для свободы,
шансов, доходов, имущества, а также (основ) самоуважения. Таким образом, не
отвергается неравное распределение, но оно становится обязательным для обоснования.
Здесь Ролз вводит так называемый принцип дифференциации: различия в доходах и
имуществе этически оправданы тогда и только тогда, когда (более) неравноправное
распределение приносит ущемленным больше преимуществ, чем (более) равноправное
распределение.
В этом ответе Ролз использует мысль, которая выражает экономику как
взаимозависимость производства и распределения, размещения и распространения.
Социально-философский проект Ролза отличается тем, что эта мысль системно
определяет его теорию. Распределение для экономики и для теории справедливости Ролза
не может быть представлено как модель «манна-экономики», в которой речь идет о
распределении «дарованного», как манна небесная, пирога. На блага, которые
распределяются, сначала предъявляются требования, которые являются результатом
процесса их производства: действующие актеры производят в ожидании определенной
части общественного продукта. Это имеет следующие далеко идущие последствия: они
ограничивают свою производительность, если систематически обманываются в своих
ожиданиях. Ожидаемые вознаграждения (зарплаты, гонорары, прибыли) управляют
готовностью к работе и – в целом – расстановкой производственных факторов[36]. Один
пример, часто обсуждаемый с моральным подтекстом: когда парламентарии плохо
оплачиваются, то статистически в парламент идут преимущественно представители
определенных классов доходов и профессий, например, чиновники, и еще большой
вопрос, понимают ли это критики [37].
Образно выражаясь: если «пирог» общественного продукта распределяется по другому, то
одновременно изменяется также его величина. Можно себе представить – а в реальности
можно часто наблюдать - что отдельные люди (группы) хотя и имеют большую долю
общественного продукта, но, рассматривая с абсолютной точки зрения, получают меньше
благ, т.к. посредством перераспределения пирог (в следующем периоде) становится
меньше. Производство и распределение являются взаимозависимыми, и поэтому,
рассматривая системно, могут обсуждаться только одновременно. Излюбленный принцип
в этических дискурсах обсуждать вопросы распределения независимо от вопросов
производства, также несерьезен с научной точки зрения, как и обратный принцип,
который можно часто встретить в ограничивающейся преимущественно вопросами
распределения экономике.
Системная причина взаимозависимости производства и распределения состоит в том, что
в качестве последнего и важнейшего источника благосостояния рассматривается работа
людей. Речь идет о том, чтобы дать возможность производительности каждого отдельного
человека достичь полного раскрытия, что часто предполагает в развитых народных
хозяйствах долговременные инвестиции в человеческий капитал. Но к этому отдельные
люди готовы только тогда, когда они могут иметь реальные ожидания, что эти инвестиции
оправдают себя для них – и в определенном смысле: только для них (и что в случае
неверных инвестиций они не провалятся в бездну: социальная политика). Эта
аргументация основана не на «экономической» теории мотиваций, в соответствии с
которой человек организовывал бы свое поведение преимущественно на основе
«материальных» стимулов работы. При помощи этой аргументации следует скорее
принять в расчет тот факт, что в действительности большинство людей, если они при
помощи собственных усилий по сравнению с другими, которые не прилагают усилий, не
получают улучшения своего положения, реагируют снижением их готовности к
работе[38]. Из-за недооценки этой зависимости потерпел крушение социализм: (почти)
одинаковая зарплата приводит к общеэкономическим потерям продуктивности в
огромных размерах. Одинаковая зарплата в лучшем случае приводит к одинаковой
нищете, однако, в большинстве своем - к неодинаковой нищете! Но аналогичный эффект
является результатом также и слишком большого неравенства: если кампесины[39] в
Латинской Америке ценой таких больших усилий не могут улучшить свою ситуацию, ибо
крупные владельцы или правительства изымают больше выручки, то они реагируют – в
свою очередь полностью рационально – сокращением производства до более низкого
уровня, в большинстве случаев до уровня простого получения средств к существованию.
По аналогичным причинам на основе принудительной работы нельзя построить
современное народное хозяйство.
Мы не можем здесь вступить в дискуссию о «государстве всеобщего благосостояния» и
масштабах социальной политики[40]. Но решающий критерий, на основании которого
следует решать вопрос о границах перераспределения, вырабатывается совместно с
мыслью о взаимозависимости продукции и ее распределения: существует только
относительно узкий коридор реализуемых комбинаций производимых товаров и
распределения. Какая из этих возможных комбинаций будет выбрана, решается
политическим процессом. Причем должны быть системно предусмотрены процессы
обучения и коррекции в соответствии с пробами и ошибками. Сверх того, при каждом
отдельном мероприятии необходимо первым делом ставить вопрос, появятся ли с вместе с
ним ошибочные стимулы: задачей организаторов институтов является как можно сильнее
препятствовать таким эффектам, как моральный риск и враждебный выбор,
стратегическое сокрытие льгот и „зайцы“, обман и увиливание.
С введением государственной социальной политики экономика достигла значительного
прироста продуктивности. Кроме некоторых либеральных идеологий никто всерьез не
желает возвращения в Манчестеровский либерализм. Но одновременно с этим мы
приобрели новые специфические опасности общеэкономической неустойчивости, которые
не следует принимать как „естественноданные“, а необходимо регулировать разумно и
инновативно. От чистого анализа стимулов предусмотренного мероприятия, связанного с
соответствующими эмпирическими проверками, нельзя отказываться в рыночной
экономике.
2.2.4 „Социальная справедливость“
Ф.А. фон Хайек кратко объясняет во втором томе своего крупного произведения «Право,
законодательство и свобода»: «Выражение «социальная справедливость» относится не к
категории ошибки, а к категории бессмыслицы, как и выражение "моральный камень».[41]
Фон Хайек приходит к такой оценке, ибо он правомерно указывает на то, что рынок и
конкуренция также как и вложенная в него ориентация на получение прибылей служат
исключительно управлению экономикой, а не справедливости. Это для него ошибка
определения категории - ожидать от рынка и конкуренции, цен и прибылей выполнения
моральных требований, ибо рыночная экономика представляет собой автономную
субсистему, имеющую целью управление с исключительно экономических позиций.
Общий результат рыночного процесса возникает как результат бесчисленных действий
столь же бесчисленных индивидуумов – с таким следствием, что ни отдельный человек ни
группа не контролируют этот процесс в целом, и, следовательно, отдельные группы
нельзя сделать ответственными за общий результат. Категорию справедливости, следуя
фон Хайеку можно применить только к действиям индивидуумов, но не к результатам
системы. К этому добавляется то, что требование «социальной справедливости"
используется в политической борьбе для проведения интересов групп.
Эти соображения следует принимать серьезно. Их можно понимать и даже принимать как
предостережение перед такими угрозами, которым подвергается рыночная экономика,
когда пропагандируются хорошие реформы при очевидном незнании их функциональной
экономической логики. Тем не менее, возникает вопрос, нельзя ли все же
реконструировать разумное понятие «социальной справедливости».
Это понятие появляется только в середине 19 века, его создает Л. Тапарелли[42]. Понятия
возникают, когда в них появляется необходимость. Необходимость этого понятия,
очевидно, порождается социальными последствиями, которые связаны с перестройкой от
«домашнего хозяйства» к «народному хозяйству» или от управления действиями к
управлению системой («социальный вопрос»): теперь речь идет не о моральной оценке
действий – даже при помощи представления о «справедливой цене» - а результатов
системы, т.е. именно о том, по отношению к чему согласно фон Хайек категория
«справедливость» более не должна применяться.
По традиционным представлениям «социальная справедливость» является критерием для
оценки (экономических) институтов, который вырастает не изнутри самих институтов, но
является и должен быть им «внешним», ибо только такая независимая оценка этих
институтов кажется возможной. Институты следует оценивать относительно результатов,
в особенности их результатов распределения. Подобным образом в конечном счете
высказывается в своей «Теории справедливости» и Е. Ролз.
В противовес либералы по традиции высказывают три критических пункта. С одной
стороны, при управлении посредством правил нельзя было бы требовать определенных
результатов, ибо определенные результаты, например структура распределения, требовали
бы все новых интервенционистских вмешательств и аннулировали бы общие правила. С
другой стороны, внешние критерии оценки могут быть обоснованы только при помощи
произвольных – теологических, метафизических, естественно-правовых и т.д. –
предпосылок, которые в современном обществе и науке не имеют больше общей
обязательности. Но, прежде всего категория «социальная справедливость» из-за своей
неясности использовалась бы для оправдания любых групповых интересов.
Мы определенно разделяем эти аргументы. Однако вместе с тем еще не решена проблема,
которая указана в этом – признаем, неясном – понятии. Хотя результатами распределения
нельзя управлять напрямую и в каждом отдельном случае они всегда зависят также от
удачи и случая, но это не значит, что на них нельзя оказывать влияние.
Г. Бреннан и Е.М. Бюкенен распространили новое предложение по разумной
реконструкции понятия «справедливости»[43]. Не делая это явно, они исходили из
старого определения справедливости, из «suum cuique» («каждому – свое»).
«Справедливым» является любое поведение, которое удовлетворяет обоснованным
ожиданиям, «suum». Ожидания восходят к правилам, институтам, ведь смысл правил,
институтов состоит именно в том, чтобы стабилизировать и гарантировать взаимные
поведенческие ожидания[44]. «Справедливость» является разумным понятием только
«внутри правил», и, таким образом, предполагает наличие правил.
Но проблема «социальной справедливости» состоит как раз в оценке таких правил.
Бреннан и Бюкенен решают эту проблему, конструируя для (моральной) оценки правил
другие, а именно вышестоящие правила, метаправила. Они используют представление об
иерархии правил и достигают этим того, что «справедливость», с одной стороны,
приобретает точный смысл – соответствие правилам, удовлетворение обоснованным
ожиданиям, и с другой стороны, правила и институты также могут быть проверены на их
справедливость. Вместе с тем они избегают как Сциллы, догматического усвоения
определенных результатов, профилей распределения как измерений справедливости, так и
Харибды, изъятия у этической критики правил с эволюционно-теоретическими фигурами
аргументации как просто «эффективных, поскольку существующих». Точки зрения,
оценки для правил должны реконструироваться, таким образом, снова как правила, как
метаправила; вместе с тем эта концепция «социальной справедливости» основана, в
конечном счете, на фиксации институтов в основополагающем конституционном договоре
в демократии, причем те, кого это касается, сами и совместно определяют, исходя из
каких нормативных точек зрения они хотят обращаться друг с другом. «Внешний»
критерий справедливости стал исторически невозможен[45].
2.3 Проблемы современных рыночных экономик
До сих пор нами были проработаны логика рыночной экономики и социальной рыночной
экономики, а также ее этическое обоснование. С целью аргументации необходимо было
допустить при этом, что они функционируют в соответствии со своими собственными
экономическими и этическими требованиями: только так можно показать, в чем
парадигматически состоит нравственное качество рыночной экономики (соответственно,
социальной рыночной экономики) и на что нужно, следовательно, обратить внимание при
этической оценке существующих рыночных экономик. Результатом явилось то, что
необходимо прежде всего рассматривать институциональную систему, а не
непосредственные мотивации действующих в конкурентной борьбе.
Реально существующие рыночные экономики, конечно, имеют проблемы, слабости и
недостатки. Здесь мы рассматриваем проблемы прежде всего с точки зрения
экономической этики. Тем не менее, поскольку нравственное качество рыночной
экономики зависит в значительной мере от экономического исполнения функций – целью
является благосостояние всех как обеспечение свободы всех – и, во всяком случае, вообще
не может определяться отдельно от нее, мы начнем с экономических ошибок, недостатков
и проблем.
Анализ проблем рыночных экономик актуален, в особенности, исходя из исторических
причин.
C 1989 года началась новая эпоха мировой истории. Из-за внутренних сложностей
социализм разрушился как общественная и экономическая система, западные демократии
с рыночными экономическими системами показали себя как далеко превосходящие.
Многие либералы понимают это развитие как впечатляющую победу свободы над
несвободой. Отсюда речь для них идет только о заимствовании западного
государственного и экономического порядка другими государствами в мире. Нельзя не
видеть сдержанных чувств триумфа тех, кто всегда это знал.
В противоположность этим точкам зрения мы считаем, что крушение социализма не
должно быть понято как безоговорочное подтверждение собственного пути. Скорее
отсюда появляется обязательство, наступательно браться за действительно значимые
вопросы для будущей судьбы человечества, не позволяя себе двигаться дальше к
политически и теоретически ложного противостояния холодной войны. Это означает,
устранить «ножницы в голове» и реформировать основные понятия либеральной
социальной философии, теории общества и экономики таким образом, чтобы можно было
проанализировать будущие проблемы человечества с надеждой на успех и возможно даже
подойти ближе к их решению. Один из представителей современного либерализма,
лауреат Нобелевской премии Ф.А. фон Хайек еще в 1960 году, но до сих пор не понятый
некоторыми потомками, раскрыл концептуальные слабости традиционной либеральной
политической философии и направил на верный путь новое переосмысление ее основных
понятий. Но уже год спустя он чувствует, что вынужден снова «догматически» и
«доктринерски» защищать либеральную свободу, чтобы избежать любой видимости
уступок по отношению к социализму: холодная война снова перекрыла путь теоретически
новому начинанию[46].
По единодушному мнению многих известных ученых, рыночные экономики Запада в том
виде, как они представлены в современности, не в состоянии справиться с будущими
проблемами человечества, такими как голод и нищета в большой части мира,
угрожающий рост населения, грозящая миграция бедности, разрушение окружающей
среды, войны и вооружение, а также безработица. Предпосылкой для успешной стратегии
преодоления этих проблем является их основательный анализ. Причем мы должны
ограничиться основополагающими чертами. Хотя мы будем различать четыре круга
проблем, нам не удастся избежать определенных пересечений: обстоятельства
естественно взаимосвязаны.
2.3.1 Прегрешения против рыночной экономики
От «грехов» можно освободиться, и по этой причине мы выбрали это слова для
обозначения первого комплекса проблем. Суть "прегрешений против рыночной
экономики" можно узреть в том, что во многих сферах существующих рыночных
экономик слишком мало рынка и слишком мало конкурентной борьбы. В особенности