Кин Морис. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

40 Глава II

ник Пятидесятницы множество гостей, и Арнольд вместе с четырьмя

своими близкими друзьями был посвящен в рыцари. Едва церемония

закончилась, рассказывает Ламберт, Арнольд, облаченный в новое пла-

тье, нырнул в толпу слуг, менестрелей и жонглеров, присутствовавших

на празднике, и буквально осыпал их деньгами.

После того как он

стал рыцарем, дома его никто более не удерживал, и он твердо решил

начать свою карьеру как подобает - «не пожелал оставаться в родной

стране, проводя время в лени и бездействии и не имея возможности

упражняться в воинском искусстве, а предпочел путешествовать в по-

исках рыцарских поединков и почестей, дабы научиться жить полной

жизнью и добиться мирской славы».

Он влюбился в Иду, графиню

Булонскую, даму не слишком высоконравственную (зато очень бога-

тую), у которой за плечами был опыт двух неудачных замужеств, и

между влюбленными без конца происходил обмен любовными посла-

ниями. Когда Иду похитил другой ее поклонник, надеявшийся заполу-

чить не только руку графини, но и ее состояние, Арнольд поклялся, что

придет к возлюбленной на помощь и спасет ее, и в результате оказался

у своего соперника в плену - тут случился некий перерыв в приключе-

ниях молодого героя, который кое-чему научил его. Когда же он, за-

платив выкуп, смог вернуться домой, то пообещал впредь следовать

советам своего отца и служил ему во время всех войн, которые тот вел,

а потом женился на той, кого для него выбрал отец - на Беатрис,

наследнице ленного владения Бурбур, которая, по словам Ламберта,

была мудра, прекрасна и образованна. В качестве владетеля Ардра,

Арнольд продолжал жить в браке с Беатрис, как и подобает, но всегда

любил слушать разные истории о великих героях и древности, и отно-

сительно недавнего прошлого - о Роланде и Оливье, о короле Артуре

и о завоевании крестоносцами Антиохии. Одно из наиболее живых

описаний у Ламберта - это сцена зимнего вечера, когда за стенами

замка воет ветер, и молодой Арнольд и его приятели собираются у

камина, в котором жарко горит огонь, и дружно уговаривают Вальтера

Клевского рассказать им историю о том, как был основан Ардр и

каковы корни древнего рода его правителей.

Светские корни рьщарства

Молодые годы Арнольда Ардрского в описании Ламберта - от-

нюдь не единичный случай в литературной тематике этого периода.

Характерные черты раннего этапа карьеры его современника, бывше-

го лишь немного его старше, Гийома (Гильома) ле Марешаля, в описа-

нии некоего менестреля, автора «Histoire de Guillaume le Marechal», в

сущности схожи с хроникой Ламберта.

Гийому, правда, не так повез-

ло с происхождением: он был не наследником графа, а всего лишь

четвертым сыном Джона Фитцгилберта, английского барона, который

хоть и имел неплохие связи, но сам был аристократом весьма среднего

ранга. В юности Гийома отправили к кузену его отца, графа Танкарвиля, могущественного барона, обитавшего в низовьях Сены и очень

любившего устраивать и посещать турниры, а также часто в них уча-

ствовавшего. В 1167 г., когда Гийому было около восемнадцати,

граф посвятил его в рыцари; это произошло накануне сражения при

Дринкуре с войском графа Фландрского, в котором Гийом сразу отли-

чился. В том же году он вместе с графом дважды участвовал в тур-

нирах, где также был отмечен. Годом позже его храбрость и мужество

во время военной кампании в Пуату привлекли к нему внимание Альеноры (Элеаноры) Аквитанской, супруги Генриха II Плантагенета. И

благодаря покровительству королевы обучение и военная подготовка

ее сына Генриха

, наследника королевского трона, в 1169 г. были

поручены именно Гийому.

Такова была первая и достаточно высокая ступень, на которую

поднялся Гийом ле Марешаль и которая обеспечила ему вхождение в

самые престижные рыцарские круги своей эпохи. Полученное им

задание, правда, таило в себе некоторые опасности; например, будучи

главным среди рыцарей, окружавших юного Генриха, он, должно быть,

играл вполне определенную роль в мятеже, поднятом молодым прин-

цем против собственного отца в 1173 г., но об этом нам известно

крайне мало. Его роль «наставника» в рыцарском искусстве имела,

безусловно, и свои привлекательные стороны, и автор истории о нем

изображает его далее как предводителя целого отряда рыцарей, сопро-

вождавших молодого Генриха во время целой серии крупных турни--

Глава II

ров, состоявшихся в северной Франции (включая и тот, который ус-

троил Филипп Фландрский, покровитель Арнольда Ардрского, когда

молодой Генрих гостил у него). Достижения Гийома во время этих

поединков все более добавляли к его славе непобедимого рыцаря, а

богатство его значительно умножалось за счет достававшихся ему как

победителю лошадей, а также выкупов, которые он получал от своих

пленников. Он так прославился своей храбростью, что когда в 1182 г.

одновременно поссорился и с молодым Генрихом, и с его отцом Ген-

рихом II (ходили слухи о существовании любовной связи между Гийомом и королевой Маргаритой Французской), то и граф Фландрский,

и герцог Бургундский предложили ему и земли, и пенсию, если он

поступит к ним на службу.

Однако же представители Анжуйской

династии ненадолго лишили Гийома ле Марешаля своей милости, и

ему не потребовалось искать нового покровителя. Он снова был при-

ближен ко двору, и после смерти Генриха Молодого Короля в замке

Мартель на р. Дордонь именно он взял на себя выполнение неосуще-

ствленного принцем обета - совершить крестовый поход - и во главе

войска отправился в Святую Землю. Там, по словам его биографа, он

добился поистине замечательных побед над сарацинами, причем за один

год совершил столько ратных подвигов, сколько другой человек не

смог бы совершить и за семь лет.

Нам не следует, видимо, более задерживать свое внимание на под-

робностях последующего развития карьеры Гийома ле Марешаля; по

возвращении из Святой Земли он был взят на королевскую службу и

благодаря достигнутому положению заключил брак с Изабель де Клэр,

наследницей графства Пембрук. При Ричарде Львиное Сердце, а

затем и при Иоанне Безземельном он играл заметную роль в высшей

политике, а перед смертью стал фактически регентом - rector regis et

regni - при юном Генрихе III. Мы привели уже достаточно доказа-

тельств того, сколь сильно его образ жизни в молодые годы был схож

с образом жизни юного Арнольда Ардрского и насколько сам он

соответствовал идеалу рыцаря, созданному Жоффруа де Шарни. Если

кто-то из рыцарей и соответствовал образу доблестного рыцаря, воспе--

Светские корни рьщарства

того Жоффруа де Шарни («тот, кто достигает большего, более других

ценен и достоин»), так это безусловно Гийом ле Марешаль. Два эти

рассказа о жизненном пути рыцаря во второй половине XII века дают,

видимо, основания полагать, что уже тогда установился некий и, надо

сказать, вполне определенный образ жизни рыцаря, имевший свои соб-

ственные стилистически четкие характеристики. Полная приключе-

ний юность, приобщение во время турниров к «великому искусству

ведения боя», стремление избежать праздности дома и поиски службы

на стороне или в далеких странах - все это основные составляющие

начинавшего складываться рыцарского образа жизни. Верность и

доблесть, мужество и courtoisie (куртуазность) - все это качества, от-

четливо выделенные как биографом Гийома ле Марешаля, так и авто-

рами, писавшими о рыцарстве в более поздний период; это именно те

качества, которые мы инстинктивно ассоциируем с рыцарским (точнее,

рыцарственным) образом жизни, а не только с идеями, преподносимы-

ми рыцарской литературой.

Изысканность манер, вежливость и учтивость рыцаря в литератур-

ных произведениях XII века требуют особого внимания. В широком

смысле термин courtoisie (куртуазность) подразумевает набор манер,

соответствующих поведению при дворе правителя, и просто удиви-

тельно, что мир придворных занимает в жизни Гийома ле Марешаля

практически столько же места, сколько и мир военного лагеря. Свой

первый настоящий и действительно большой рывок вперед он сделал

тогда, когда его заметила Альенора Аквитанская, знаменитая покрови-

тельница трубадуров. Большой королевский турнир в Плере близ Эперне,

в котором Гийом принял участие в 1177 г., проводился под эгидой

Генриха, графа Шампанского

; и это именно по приказу его супруги,

графини Шампанской Марии (дочери Альеноры), Кретьен де Труа

предпринял написание романа о Ланселоте; а французский куртуаз-

ный писатель Андрей Капеллан сделал Марию Шампанскую судьей

на «суде любви»

* в своем трактате «De arte honeste amandi»

. Гий-

ом также, как мы видели, был гостем при дворе Филиппа Фландрско-

го, еще одного великого покровителя рыцарства и изящной словесно-

Глава II

сти. Что касается куртуазного поведения влюбленного рыцаря, то этот

аспект биографии Гийома освещен довольно слабо, хотя сообщается, в

частности, что, когда Гийом явился в Жуаньи на турнир, графиня Жуаньи и ее фрейлины пели и танцевали в обществе рыцарей, а потом

любовались, как он первым выбил своего соперника из седла.

А вот

Ламберт Ардрский рассказывает, что его герой прекрасно умел вести

куртуазную любовную игру с графиней Идой. Богатство и яркие краски

придворной жизни, впрочем, отлично переданы обоими авторами -

Ламбертом в описании празднества по случаю посвящения Арнольда

в рыцари, а биографом Гийома в описании богатой экипировки рыца-

рей, явившихся на турнир в Плер, и их великолепных боевых коней,

купленных ими в далеких странах: в Испании и на Сицилии. Более

значительные личности, например граф Гиньский или граф Шампан-

ский, имели, разумеется, еще более роскошную экипировку и коней.

А Фридрих Барбаросса в 1184 г. приказал устроить на берегу Рейна

близ Майнца целый палаточный город, состоявший из множества шат-

ров и навесов, где разместилась его свита, явившаяся на праздничный турнир в честь посвящения в рыцари двух сыновей императора.

Немецкий поэт XII века Генрих фон Фельдеке сравнивал это собы-

тие в своем «Eneit» («Энее») с описанным Вергилием великим праз-

днеством по случаю свадьбы Лавинии и Энея: «Никогда прежде не

слышал я о подобных празднествах, и только в Майнце состоялось нечто подобное, когда император Фридрих посвящал в рыцари своих

сыновей.»

Празднества, турниры и блеск знатных дворов привлекали людей

из самых различных мест; и эти люди зачастую весьма отличались

друг от друга по уровню благосостояния и знатности. Арнольд Ард-

рский был сыном графа, получившим в наследство не только старин-

ное родовое имя, но и состояние; покровитель Гийома ле Марешаля,

Генрих Молодой Король, стоял еще выше - был наследником коро-

левского трона. А вот сам Гийом, когда мы впервые с ним встречаем-

ся, был всего лишь безземельным юнцом, которому только еще пред-

стояло создать себе имя и хоть какое-то состояние, подобно тем «бед--

Светские корни рьщарства

ным сотоварищам», которых Жоффруа де Шарни включает в рыцар-

ское братство, отмечая их особое рвение в погоне за военными трофе-

ями. И все же Гильом вписался в рыцарское общество на равных.

Гам, без сомнения, были и куда более бедные «товарищи», чем он, и

менее знатные, и не имевшие практически никаких перспектив, и среди

них - молодые chevaliers errants (странствующие рыцари), которых

биограф Гийома определяет как «странствующих с одного турнира на

другой в поисках славы и наград». Немало бедных рыцарей, которые

имели совсем небольшое состояние или вообще никакого, прослави-

лись также среди трубадуров, искавших покровительства августейших

особ, вроде Альеноры Аквитанской. Сцена из произведения Ламберта

Ардрского, когда Арнольд бросается в толпу менестрелей, пажей и

жонглеров и щедро раздает деньги, проявляя свою largesse, лишний раз

напоминает о том, что куртуазный мир попросту не мог существовать

без различного рода прихлебателей, причем некоторые буквально зу-

бами цеплялись за свое место в нем. Далеко не все они были людьми

военными; были среди них и клирики, и менестрели, и просто хорошо

образованные люди. Это было общество культурное и достаточно

открытое для людей самого различного достатка и знатности.

Хронист Ордерик Виталий, описывая двор Гуго (Хьюго) Честера,

сподвижника Вильгельма Завоевателя, дает характеристику общества,

собиравшегося там и во многом схожего с обществом, воспитавшим

Арнольда Ардрского и Гийома ле Марешаля. Гуго, по словам Орде-

рика Виталия, очень нравилось великолепие этого общества, и он, буду-

чи человеком щедрым, любил также всяческие развлечения - «песни и

игры, хороших лошадей и прочие проявления тщеславия».

Вокруг

него постоянно вилась целая стая молодых людей самого различного

происхождения и положения в обществе, как рыцарей, так и клириков.

И среди последних был некий Герольд, который часто рассказывал

всей честной компании о великих подвигах Св.Маврикия, Св.Георгия,

Св.Дмитрия (имеется в виду, скорее всего, Димитрий II Никатор (По-

бедоносный) - И.Т.) и прочих святых воителей, а также знавший

историю Вильгельма Коротконосого (William Court-Nez) - того са-

Глава II

мого графа Гильома Оранжского, который был героем целого цикла

эпических песен (chansons). Разница между Ордериком и Ламбертом,

и в данном случае это очень важно, заключается, конечно же, в том, что

первый описывает мир более раннего - на целых сто лет! - периода.

Мир Арнольда Ардрского и Гильома ле Марешаля возник не сразу.

И если мы хотим разобраться, как создавалось свойственное этому

миру понятие о рыцарском образе жизни и как были установлены

свойственные этому образу жизни нормы поведения, нам придется сперва

оглянуться назад и рассмотреть некоторые события примерно полуторавековой давности, Эти события удобства ради можно распределить

по трем группам: военные, общественные и литературные, и две после-

дних группы событий в значительной степени пересекаются.

* * *

XI век был очень важным периодом в военной истории средних

веков, особенно в истории тактики конных войск. В Европе введение

в обиход стремян (изобретенных на Востоке) уже с начала VIII века

значительно усилило значение кавалерии. Стремена обеспечивали во-

ину-всаднику куда большую устойчивость в седле и одновременно

значительно большее удобство в управлении конем. Однако, по всей

видимости, лишь в XI веке в результате дальнейших технических усо-

вершенствований и развития тактики кавалерия сумела достичь дей-

ствительно серьезных успехов, когда в решающий момент сражения

именно атака тяжелой конницы с копьями, взятыми «в упор» (т.е.

плотно зажатыми под правой мышкой и направленными на врага),

способна была решить исход дня. Было немало споров по поводу того,

не относилось ли это тактическое достижение к более раннему перио-

ду, чуть ли не современному введению в обиход стремян, однако наибо-

лее яркие свидетельства, похоже, указывают, и достаточно отчетливо, на

период после 1000 года, а возможно, даже и на самый конец XI века,

когда подобный способ использования копья - которому предстояло

Светские корни рьщарства

надолго задержаться в арсенале средневековой военной тактики -

был впервые взят на вооружение.

Без стремян таранная атака с копьями, взятыми «в упор», вряд ли

могла стать одним из основных приемов боя, хотя более легкая пика и

седло также играли важную роль. Существует четыре основных спо-

соба использования копья всадником. Его можно держать, крепко

ухватив примерно посредине (в центре тяжести) на правой вытянутой

вниз руке и нанося удар «из-под руки». Точно так же его держат,

подняв его в вытянутой вверх руке, когда наносится удар сверху. Или

же копье можно метнуть в противника, если тот находится достаточно

близко. Для всех этих целей требуется относительно легкое копье

(пика), которое нужно держать примерно в точке равновесия. Четвер-

тый способ использования (уже тяжелого) копья всадником весьма

отличен от остальных. Копье зажимают под мышкой правой руки («берут

в упор»), чтобы оно было совершенно неподвижно, и отклоняются

назад, оставляя левую руку свободной, чтобы держать повод и прикры-

ваться щитом. Таким образом, конь, всадник и копье как бы составля-

ют единое целое - и, таким образом, кавалерист способен нанести по

скоплению врага «таранный удар» всем весом (своим собственным,

коня и копья), и эффект этого удара будет зависеть от темпа атаки и

силы удара. Такова была, например, знаменитая кавалерийская атака

франков; согласно мнению одного из описывавших ее современников,

«конный франкский воин способен был пробить дыру даже в стенах

Вавилона».

Чтобы сделать подобный маневр действительно эффек-

тивным, требовалось более тяжелое копье: легкое копье (пика) при

таком ударе просто сломалось бы. Обнаружилось также, что всадник,

пользующийся таким приемом боя, может держать свое копье не-

сколько дальше центра тяжести, ближе к его хвостовой части, и при

этом равновесие копья не нарушится, зато можно будет использовать

более длинное копье, что было безусловным преимуществом при том

способе ведения боя, который только что был описан. Большую пользу

принесла и усовершенствованная, более высокая, задняя лука, не даю-

щая противнику сразу выбить конного воина из седла при ударе.

Глава II

Иконографические свидетельства говорят в пользу того, что именно

вторая половина XI века стала ключевым моментом в развитии этого

нового способа ведения конного сражения. Иллюстрации к мануск-

риптам IX и X веков также свидетельствуют о том, что копье в этот

период использовалось только тремя первыми способами, о которых я

упоминал ранее, но не четвертым: однако этот способ встречается уже

среди иллюстраций к одному-двум манускриптам XI века - например,

в Admont Bible («Библии Увещевания») (ок.1080 г.). Наиболее впе-

чатляющими иконографическими свидетельствами, однако, являются

гобелены Байо (опять-таки ок.1080 г.).

На них изображены кон-

ные рыцари, использующие копье всеми четырьмя упомянутыми спо-

собами. Большая часть бьет копьем сверху или бросает его, подняв над

головой; или готовится это сделать. Иные всадники держат его, взяв

«в упор» и явно готовясь нанести удар. Трое рыцарей, собирающихся

применить подобный прием и изображенных на гобелене, посвящен-

ном битве при Гастингсе, явно вооружены более тяжелыми копьями,

чем большая часть остальных конных воинов, и с концов этих тяже-

лых копий свисают узкие и длинные боевые флажки, которые, безус-

ловно, стали бы помехой, если бы эти воины пожелали свои копья

метнуть, как то делают изображенные рядом их товарищи по оружию.

Луки седел у всадников, изображенных на гобеленах Байо, также явно

усовершенствованы, если сравнить их с более ранними вариантами

седел, известными по иллюстрациям к различным манускриптам. По-

добная посадка рыцаря, идущего в лобовую атаку с тяжелым копьем

«в упор», стала вполне обычной уже лет через тридцать после того, как

была завершена работа над гобеленами Байо, и отсюда, таким образом,

следует вывод, что эти гобелены отразили весьма важный этап в раз-

витии нового вооружения конных воинов, когда вооружение это еще

только начинало вводиться в обиход.

Иконографические свидетельства эпохи средневековья могут, правда,

направить и по ложному пути: художники этого периода так часто

копировали произведения своих предшественников, что изучение ил-

люстраций к манускриптам легко может привести к установлению

Светские корни рьщарства

более поздней даты для того или иного технического новшества. В

таком случае, впрочем, следует обратиться за дополнительной инфор-

мацией к литературным источникам, свидетельства которых могут либо

подтвердить, либо опровергнуть тот или иной вывод, сделанный на

основе изучения книжных иллюстраций. Когда новый способ приме-

нения копья в бою стал использоваться конными воинами против

конных воинов, то в результате лобовой атаки оба копья либо лома-

лись, либо одному из воинов удавалось-таки проткнуть противника (в

случае чего его копье тоже обычно ломалось), либо же один из воинов

бывал начисто выбит из седла. Таковы типичные результаты подобно-

го боя, описанные в бесчисленных повествованиях о рыцарских турни-

рах и частных поединках, столь характерных для художественной ли-

тературы XII века. Первым художественным произведением, где изоб-

ражено участие в сражении кавалерии с применением ею то одного, то

другого из перечисленных выше приемов боя «один на один», является

Оксфордская рукопись «Песни о Роланде», и в качестве даты созда-

ния этого манускрипта было предложено довольно много различных

вариантов между 1100-1130 гг. Жоффруа Малатерра, писавший в на-

чале XII века (примерно в 1100 г.), повествует о том, как Серло, один

на братьев Отвиль, победил бретонского рыцаря, которому всегда уда-

валось выбивать из седла многочисленных норманнских противников

при осаде Тильера в 40-е годы XI века.

Возможно, это свидетель-

ство и недостаточно убедительно для столь раннего периода, зато оно

вполне убедительно для времени самого Жоффруа, когда, кстати, со-

здавалась и «Песнь о Роланде». Примерно к тому же периоду отно-

сится и участие конных рыцарей в Первом крестовом походе (1096-

1099), когда их ошеломительная лобовая атака с копьями «в упор» не

раз служила ключевым моментом в сражении, приводившим франков к

победе. Анна Комнина говорит о «неотразимом первом ударе» атаку-

ющих франков (одним из недостатков этой тактики было то, что пер-

вый успех необходимо было обязательно закрепить; однако франки

еще не умели быстро перегруппировывать свои силы для второго

столь же мощного атакующего удара, если первый оказывался недо--