Кирюшина Ю.Ф., Тишкина А.А. (ред.) Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири: Сборник научных трудов

Подождите немного. Документ загружается.

111

На интерпретацию андроновских свастических мотивов как

на изображение солнечных козлов или баранов указывают и эпи-

зодические находки в оградах жертвенных сосудов, установлен-

ных вверх дном, вокруг которых укладывались головы или целые

туши баранов (козлов), которые фактически являются натурали-

стичной калькой андроновского свастического орнамента, а также

практической реализацией религиозно-мифологических представ-

лений, целям которых и служил погребальный обряд.

Довольно часто крест наносили на округлые днища банок и

горшков с упрощенной орнаментацией, так как «простейшая схема

мира – это круг с вписанным в него крестом» (Бессоннова С.С., 1983,

с. 83). Следовательно, солярный крест (свастика) маркирует всю кос-

могоническую модель мира на сосуде в целом.

Утилитарный андроновский сосуд – это в то же время са-

кральный предмет, на котором графически зафиксирована космо-

гоническая религиозно-мифологическая система, отражающая

представления древнего населения об организованном пространст-

ве окружающего мира. В сакральном (перевернутом) положении

сосуд – это мировая ось, мировое дерево, на вершине которого на-

ходится солнце. Свастическими мотивами передается круговое

движение дневного светила в образе солярного козла (барана), про-

ходящее по небосводу с востока на запад. Ниже – подземная водная

стихия, преодолеваемая с помощью водоплавающих птиц с запада

на восток. В целом вся картина воспроизводит циклическое круго-

вое движение, т.е. смену дня и ночи вокруг оси мира.

Хотелось бы обратить внимание на фестоны, обрамляющие

свастический орнамент и в основном характерные для федоровских

традиций. На наш взгляд, остроугольные треугольники, из которых

они состоят, передают характернейший признак хищника – когти-

стую лапу, изображение которой встречается на керамических со-

судах среднеазиатских культур.

Думается, на федоровских сосудах дополнительно воспроиз-

ведена и сцена преследования лунным хищником солярного жи-

вотного, что подчеркивается большим динамизмом, экспрессией

федоровского орнамента по сравнению с алакульским. Данное об-

стоятельство позволяет говорить о том, что солнце не являлось ос-

новным объектом культа у федоровских племен. На это указывает

и отсутствие так называемых солярных бляшек в наборе украше-

ний федоровских женщин.

112

Мировоззренческие представления федоровского и алакуль-

ского населения опирались на единую религиозно-мифоло-

гическую систему, но основные объекты культа, подчиненные

внутрисоциальным отношениям, у них заметно отличались, что

способствовало не сближению, а в большей мере разбеганию пер-

воначальной андроновской общности.

В.Е. Ларичев

Институт археологии и этнографии СО РАН

ВСЕСОКРУШАЮЩЕЕ ВРЕМЯ

(семантика образа фантастического зверя и зервано-

зороастрийский аспект религии окуневской культуры)

∗

Время разъясняет все сокрытое

И скрывает все понятное.

Софокл

Вводные замечания и постановка проблемы. В роскошно

разнообразном репертуаре анималистических образов древнего

искусства Сибири и соседних с нею территорий особо впечатляют

(и озадачивают!) фантастического обличья персонажи. Самый ран-

ний такого вида образ восходит ко времени финальной поры верх-

него палеолита юга Урала (Игнатиевская пещера; радиокарбоновая

дата – 14 240±150; 13 335±192 лет от наших дней; см. Петрин В.Т.,

1992). Позже нереальные, причудливо синкретичной природы и

хищного норова звери становятся своего рода «визитной карточ-

кой» искусства окуневской культуры юга Сибири (рубеж III–II тыс.

до н.э.; см. Студзицкая С.В., 1997; там же список литературы). Они

в трансформированном виде сохраняют затем статус характерных

персонажей (см. рис. 1) в искусстве звериного стиля культур ранне-

го железного века (I тыс. до н.э.; Окладников А.П., 1959; Васильев

С.А., 2000; там же списки литературы).

Все это – свидетельства устойчивости местных художест-

венных традиций, восходящих, возможно, к искусству средней

поры верхнего палеолита (драконы Мальты; см. Ларичев В.Е.,

1993; 1996), и потому, полагаю, нет необходимости отыскивать

корни столь экзотического мотива в анималистике (положим, в

∗

Исследование поддержано РФФИ (проект №02-06-80094).

113

искусстве того же «окунево») ни на Ближнем Востоке, ни в Китае.

Сходные мысли возникают также при обращении к проблеме ин-

терпретаций образа фантастического зверя и композиционно свя-

занных с ним персонажей, прежде всего окуневского искусства,

предтеч того и другого в искусстве звериного стиля культур

скифской эпохи. Поэтому для сибирских археологов остается ак-

туальной задача доказательного раскрытия информации, запе-

чатленной в объектах художественного творчества со стратегиче-

ской нацеленностью на решение проблемы характера религии

окуневской культуры и культур раннего железного века Северной,

Средней и Центральной Азии.

Методические установки. Интерпретация образов фанта-

стических зверей окуневского искусства вращается большей ча-

стью, или в кругу мифологической символики (персонаж «косми-

ческой охоты», «пожиратель небесных светил»), или в поле фило-

софического пошиба отвлеченностей. Выйти на витки иных кру-

гов и на неторенные искусствоведами археологии тропы можно

лишь при отходе от аналогового, мифолого-этнографического

метода семантических оценок объектов художественного творче-

ства и взятии на вооружение естественно-научного метода, на-

целенного на извлечение должной информации прежде всего из

самих этих объектов, а не заимствовании ее со стороны. Такой

метод позволяет (в случае удачного выбора объекта анализа)

взглянуть на персон окуневского искусства под неординарным

углом зрения.

Оптимальные условия для того создают, в частности, сю-

жетные композиции, в коих совершенно определенного вида фан-

тастический зверь слит воедино (или размещен по соседству) с

одним (или двумя) иного облика образами. Под «определенно-

стью» вида животного подразумеваю такое его воплощение, когда

детали фигуры можно воспринять не только графическими эле-

ментами образа, но одновременно и счетными знаками, которые

составляют вместе как фигуры, так и неким образом упорядочен-

ный числовой текст. При прочтении его может открыться пер-

спектива более тонкого, точного и глубокого понимания смысло-

вого контекста самого образа, а не исключено, и композиции в

целом. Во всяком случае «числового вида» образы в искусстве

верхнего палеолита Евразии (что есть свидетельство глубокой

древности такой манеры шифровки художниками сакральных

114

знаний) позволили обрести бóльшую уверенность в оценке пра-

вильности семантических реконструкций (см., для примера: Ла-

ричев В.Е., 2002а, б).

Приступим к практике реконструкций, используя высказан-

ные идеи.

Источники. «Определенному» (числовому!) виду зверя в

полной мере соответствует классического облика «зооморфное

божество», изображенное на поверхности плиты погребения 8

кургана №4 могильника Черновая-VIII (Вадецкая Э.Б., 1965).

Контуры и детали фигуры фантастического зверя определяют вы-

битые, а затем окрашенные охрой линии (рис. 1). У него медве-

жьи голова и уши, змеиные клыки и язык, полосчатая, как у ти-

гра, передняя часть тела (у искусствоведов – признак «скелетного

стиля» или «транспарентности»), поджарая, как у гиены или волка,

задняя часть, львиные грива и хвост, длинные и тонкие, со шпо-

рами ноги журавля, пальцы коих более напоминают когти орла

или грифа. Зверь «державной» поступью (напролом!), нагло и

самоуверенно двигается вправо, угрожающе распахнув змеиную

пасть и грубо попирая ногами второй персонаж композиции –

трехглазый лик загадочного божества.

В качестве источников привлечем (на заключительном этапе

исследования, когда настанет пора определяться по части самого

сложного вопроса – характера религии «окунево») увенчанные го-

ловами стелы (рис. 2). На поверхности их запечатлены, надо пола-

гать, варианты того же, что и на могильной плите, сюжета – ярост-

но агрессивный зверь и личина, но уже в контексте не только не-

коего взаимоотношения их друг с другом, а, видимо, с третьим

персонажем, воплощенным монументально – в скульптуре (они

размещаются в пределах средней части ее, в районе чрева).

Презентация знаковых записей, слитых воедино с телом

фантастического зверя и личиной. Текст составляют следующие

блоки (см. рис. 1):

1 – короткие черточки на хвосте зверя – 23;

2 – короткие черточки на крупе и спине – 22;

3 – серповидные (8 и 8) и прочего вида (1,4,1) знаки

(в ученой терминологии – «транспарентные» детали) – 22;

4 – линейные, а также прочего вида знаки головы – 22;

5 – детали конечностей и фаллос зверя – 21;

6 – знаки личины – 7.

115

Рис. 1. «Зооморфное божество» окуневской культуры

и связанные с ним знаковые записи

116

Рис. 2. Окуневские скульптуры с барельефами личин

и фантастических зверей

На строгую продуманность числовой группировки знаков,

связанных с туловищем зверя, а также конечностей намекает оди-

наковое или близкое количество их

23; 22; 22; 22; 21.

Подтвердим это впечатление объективно.

Тестирование числа знаков в отдельных блоках, в их

подразделениях, а также всей композиции. Календарно-астро-

номический характер текста сразу же выдает количество знаков в

подавляющем большинстве блоков – 22 или близкое ему число

(23, 21). А все дело в том, что в древних, эпох неолита и бронзы,

вариантах счетчиков времени именно эти числа определяли дли-

тельность большей части подразделений 16-месячного лунного

календаря, нацеленного на решение проблемы предсказания (ожи-

дания) времени наступления лунного затмения. На то прозрачно

намекает особая (сакральная!) астрономическая значимость лун-

ного периода, продолжительность которого составляет все те же

22 дня. Именно такое число суток определяет в календаристике

так называемую эпоху лунного затмения – 11 суток сближения

Луны с узлом своей орбиты (точкой пересечения с эклиптикой,

117

маршрутом движения Солнца) и 11 суток отхода ночного свети-

ла от узла, когда, окажись оно в эти 11 + 11 = 22 дня (или близ-

кое число суток) в фазе полнолуния, могло случиться затмение

Луны.

Обращаю внимание и на важнейшее обстоятельство: число

22 кратно синодическому (фазовому, смещение относительно

Солнца) обороту Луны –

22 сут. : 29,5306 сут. = 0,7449 ≈ ¾ син. лун. мес.

Лунный аспект этого числа выдает, помимо того, и внутрен-

няя структура записи его в пределах туловища зверя, где серпо-

видные знаки в верхней и нижней частях тела его фиксируют число

– 8, кратное опять-таки синодическому обороту Луны –

8 сут. : 29,5306 сут. = 0,2709 ≈ ¼ син. лун. мес.

Лунный аспект, но иного разряда, отражает также количест-

во знаков личины, ибо число 7 кратно сидерическому (смещение

ночного светила относительно звезд; реальная продолжительность

оборота его вокруг Земли) циклу –

7 сут. : 27,32 сут. = 0,2562 ≈ ¼ сид. лун. мес.

Сидерическому циклу близко и общее число знаков конечно-

стей зверя (+ его фаллос) и личины

21 сут. + 7 сут. = 28 сут.

28 сут. ≈ 27,32 сут.

Не менее интересные (и важнейшие!) календарно-астроно-

мические аспекты проявляются при соединении блоков записей 23

→ 22 → 22 → 22 попарно –

[23 + 22] = 45

[22 + 22) = 44.

Они, эти аспекты, интересны потому, что такие количества

суток отражают в календаре полуторамесячные синодические пе-

риоды выравнивающего типа, когда легкое превышение цикла в

одной паре «месяцев» [23 + 22] компенсируется недостачей в дру-

гой паре [22 + 22] –

45 сут. : 29,5306 сут. = 1,52 38 син. лун. мес.

44 сут. : 29,5306 сут. = 1,48 99 син. лун. мес.,

и потому, что последовательное счисление времени лунными пе-

риодами по 45 → 44 сут. позволяет относительно точно фиксиро-

вать не только 4 кардинальных момента солнечного года – 2 рав-

ноденствия и 2 солнцестояния, но также 4 межсезонья, т.е. су-

тки, примерно равно отстоящие от равноденствий и солнцестоя-

ний (≈ 8 ноября, 5 февраля, 6 мая, 8 августа; на эти даты попадают

118

сутки окончания счисления четырех периодов, длительность кото-

рых составляли 45 → 44 → 45 → 44, если, положим, начинать

счисление 45 сут. с равноденствия или солнцестояния).

Итак, тестирование подтверждает календарно-астроно-

мическую значимость «текста», в сущности, числового воплощения

фигуры фантастического зверя, который изображен на могильной

плите погребения. Теперь остается представить целостную картину

расшифровки записей, чтобы конкретизировать сущность персо-

нажа, сокрытого могильной насыпью кургана №8.

Реконструкция лунного и затменного календарей оку-

невской культуры. Определение новогодия, а также дракони-

ческих и затменных аспектов системы счисления времени на-

чала II тыс. до н.э. Принципиальный вопрос реконструкции –

установление сезона новогодия. Эта задача решается просто –

суммирование всех знаков, связанных с телом зверя, четко огра-

ничивает время совершенно определенного астрономического

сезона – осеннего:

[23 + 22] + [22 + 22] сут. = 89 сут.,

что есть период от осеннего равноденствия до зимнего солнце-

стояния, единственного в солнечном году сезона, продолжитель-

ность которого кратна лунному циклу, и притом не только синоди-

ческому, но и сидерическому (смещение Луны на фоне звезд) раз-

новидностям (отслеживания ночного светила на фоне звезд позво-

ляло отсчитывать время со значительной мерой точности) –

89 сут. : 29,5306 сут. = 3,0138 ≈ 3 син. лун. мес.

89 сут. : 27,32 сут. = 3,2576 ≈ 3 ¼ сид. лун. мес.

Следовательно, новогодие в календаре «окуневцев», вопло-

щенном в деталях тела фантастического зверя, определял день

осеннего равноденствия, а остальные сезоны и межсезонья опреде-

ляли начала и финалы счисления блоков 45 и 44.

Особо тонкие особенности такой структуры календаря оку-

невцев проявляются при счислении полугодия, а затем и года, т.е.

при двукратном (89 сут. × 2 = 178 сут.) и четырехкратном (89 сут. ×

4 = 356 сут.) проходе по всем 89 знакам. А все дело в том, что по-

сле двукратного счисления блоков финал полугодия (177–178 сут.)

и финал года (355–356 сут.) определят одни и те же знаки – два

нижних змеиного вида клыка пасти зверя. Числа же эти в астроно-

мии и календаристике чрезвычайно примечательны – они опреде-

ляют сутки возможного повтора лунных затмений (согласно рас-

119

четам современных астрономов повтор затмения может ожидаться

на 177–178 и 355–356 сут. после наблюдения предшествующего).

Ясно, что выяснение такой детали календаря позволяет точно

определиться с вопросом семантической оценки знаков пасти зве-

ря, ее змеиных клыков и языка – по ним отслеживались сутки при-

ближения момента лунного затмения и самого этого явления. Но и

это не все. Поскольку календарь составляет череда записей эпохи

лунного затмения (22 сут.), что косвенно свидетельствует об осве-

домленности жречества относительно понятия узлов лунной орби-

ты, а значит, и продолжительности половины (173,31 ≈ 174 сут.) и

годового (346,62 ≈ 347 сут.) драконического (затменного!) цикла,

то можно установить, какие знаки символизировали эти узлы. Не-

трудно рассчитать, что таковыми были (см. рис. 2) передний верх-

ний клык (174-е сут.) и глаз зверя (347-е сут.). В таком случае язык

его определял 354-е сутки от начала счисления, т.е. важнейший

календарный момент – финал лунного года!

Реконструкция системы счисления солнечного года и се-

мантика знаков, расположенных в зоне ног. При решении этих

вопросов к прочтению следует привлечь 28 знаков текста, а имен-

но: подключить их к счету по завершении счисления трех затмен-

ных циклов длительностью 356 сут. каждый. Поскольку вместе они

составляют

356 сут. × 3 = 1068 сут.,

то при подключении к этому числу факультива 28 знаков, получим

период, близкий продолжительности 3-х солнечных лет:

1068 сут. + 28 сут. = 1096 сут.

1096 сут. : 365,242 сут. = 3,000750 солн. лет.;

неточность (превышение) составляет 0,274 ≈ ¼ сут.; т. е. ≈ 6 часов.

Семантику знаков личины определяет следующее обстоя-

тельство: 5 знаков пасти и знаки факультатива (28), которыми за-

вершается выравнивание затменных циклов с трехлетием солнеч-

ным, составляют вместе

5 + 28 = 33,

число, близкое эпохе солнечного затмения (длительность колеблет-

ся в пределах 30–34 сут.; это период приближения, а затем удале-

ния дневного светила от узла лунной орбиты, когда случалось одно

(а порой даже два!) солнечных затмения). В свете такого заключения

и следует оценивать круглые знаки с точкой посредине (глаза личи-

ны). Они, судя по всему, есть символы совмещенных в небе Солнца

120

(круг) и Луны (точка), т.е. времени фазы новолуния, когда после

трехлетия и случалось порой самое страшное из небесных явлений –

исчезновение с небосклона дневного светила, появление в Небе

«бездонной черной дыры», оконтуренной всполохами света солнеч-

ной короны (пасть дракона с клочьями гривы на голове?).

Семантика фантастического зверя и личины. Сущность

нереального в земном Бытии животного определяют внешний вид

его, порождающий ужас, композитный характер образа (синкретич-

ность его) и космичность (календарность, астрономичность) число-

вой информационной системы, которая зафиксирована деталями фи-

гуры. Негативность восприятия ее усиливается при осознании за-

тменного содержания календарно-астрономических записей, совме-

щенных с нею (эпохи лунного и солнечного затмения; сутки повто-

ров затмений; драконические циклы); начало года с осеннего сезона,

когда Солнце «уходит» в южную сферу Мироздания, мифологически

– в Нижний мир, в Преисподню, в мир холода и мрака, вследствие

чего на земле начинают свирепствовать лютые морозы. Все это вме-

сте взятое позволяет уверенно интерпретировать фантастического

зверя в качестве мифологического разрушителя Мироздания – дра-

конообразного поглотителя светил, образного воплощения Хаоса.

Семантическую суть личины, композиционно связанной со

зверем, позволяют раскрыть иные источники, в коих представлены

те же персоны, но не на безликой плите, а в пределах скульптурно-

го воплощения третьего персонажа – зооантропоморфного суще-

ства. Речь идет о стелах окуневского времени с барельефами фан-

тастических зверей хищного норова и личинами, которые распола-

гаются одна над другой в зоне чрева или нижнего отдела зооантро-

поморфа (см. рис. 2.-1–4). Позы и очертания голов хищников с уг-

рожающе оскаленными пастями не оставляют сомнений в том, что

существа эти изображены в момент, когда они стремятся вырваться

за пределы тела зооантропоморфа.

Такое понимание сюжета, неоднократно запечатленного в

скульптуре и барельефах времени окунево, невольно подталкивает

к видению отражения в нем изначального космологического собы-

тия – становления Мироздания, как это представлено в мифе о Тво-

рении зерванистской религиозной системы, «ереси» зороастризма

(Рак И.В., 1998).

Представим конспективно этот величайшей значимости и

красоты миф индоиранцев, истоки которого восходят по меньшей