Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

231

¾

лям объединяла аристократов с чиновниками ради совместной защи-

ты против тех новичков, которые пытались ослабить позиции и тех

и других.

Корона столкнулась со схожими сложностями и в финансовом ис-

пользовании разногласий между католиками и протестантами. Про-

тестанты концентрировались в немногих провинциях и нескольких

городах (Parker, 1978). Корона позволяла протестантам доминиро-

вать в этих областях в обмен на финансовые уступки. Протестанты

тоже воспользовались королевской поддержкой, чтобы подчинить

или изгнать католических чиновников из провинциальных штатов,

парламентов и городских правительств. Католики организовались

в Лигу, чтобы предотвратить дальнейшее распространение власти

протестантов и вернуть себе области, оказавшиеся под их контро-

лем, что и стало причиной религиозных войн во второй полови-

не

xvi

в.

Лига отняла себе часть власти над католической церковью, кото-

рой корона добилась для себя через конкордат 1516 г. Епископы, бо-

явшиеся передачи имущества протестантам, сговорившимся с ко-

роной, обратились за защитой к дворянам из Лиги (Hoffman. 1984,

с. 7 – 44; Tait 1977). Таким образом, несмотря на то, что большая часть

Франции оставалась католической, монархия потеряла свою власть

над церковью.

Религиозные войны повлияли и на городскую политику. Муници-

палитеты разделились по конфессиональному признаку. Как только

Лига или гугеноты получали гегемонию в каком-нибудь городе и из-

гоняли своих оппонентов, корона больше не могла играть на столк-

новении фракций. В этом случае ей приходилось иметь дело с пар-

тиями, обладавшими вооруженной силой, и получать ограниченную

денежную плату за возврат гарантий практически полной муници-

пальной автономии (Parker, 1980; 1983; Gascon, 1971; Westrich, 1972).

Религиозный конфликт и попытки короны извлечь прибыль

из своих чиновников привели к единому политическому результа-

ту. В обоих случаях провинциальные и муниципальные фракции об-

наружили, что смогут лучше обслуживать свои интересы, если собе-

рутся в партии, часто в союзе с магнатами, чем будут соперничать

друг с другом за покровительство короны. Способами, которыми ко-

рона могла расколоть эти возродившиеся провинциальные клики,

были увеличение патроната и сманивание главных акторов от их со-

юзников. Поэтому король Генрих

заплатил 24 миллиона ливров

вожакам Лиги за разоружение и гарантировал протестантским го-

родам освобождение от налогов в обмен на их обещание терпеть ка-

232

| 4

толиков-землевладельцев и священников в своих областях. Эти ус-

тупки предотвратили дальнейшее слияние провинциальных пар-

тий в общенациональные блоки, что могло грозить трону Генриха

. Тем не менее король не смог оплачивать и обе внутренние уступ-

ки, и заграничную войну. Он был вынужден прекратить войну с Ис-

панией, навсегда похоронив надежды расширить границы Франции

(Parker, 1983, с. 46 – 94).

Французские короли начала

xvii

в. «не могли ни собирать нало-

гов, сколько им хотелось, ни тратить по своему желанию, и местные

элиты удержали большую часть власти над практическим функцио-

нированием [финансовой] системы» (Collins, 1988, с. 2). Тем не ме-

нее, в отличие от английских монархов, которые хотя и потеряли

свою власть над мировыми судьями-джентри, но ликвидировали

власть магнатов, французские короли не смогли сокрушить могуще-

ство крупной провинциальной знати. Французские монархи обнару-

жили, что им требуется союз с наиболее могущественными провин-

циальными дворянами, если они хотят и дальше вытягивать деньги

из меньших аристократов на периферии. Провинциальные губерна-

торы, назначавшиеся из членов крупных аристократических родов,

стали главным инструментом королевской политики.

Самыми успешными губернаторами, если судить по их способно-

сти предотвращать финансовые или военные мятежи в своей про-

винции, были имевшие свои независимые сети клиентов, состояв-

шие из мелких землевладельцев и провинциальных чиновников,

которым они предоставляли политическое и военное покровитель-

ство (Harding, 1978; Bonney, 1978). Объединяясь со своими клиентами

в борьбе против новых конкурирующих платных должностей, губер-

наторы добились того, что доходы с уже существовавших должностей

и их рыночная стоимость драматически возросли. Место в прован-

сальском парламенте в Эксе, стоившее от 3000 до 6000 ливров в 1510 г.,

выросло в цене до 40 000 – 50 000 ливров в 1633 г., или на 400 % с уче-

том инфляции (Kettering, 1978, с. 221 – 225). Схожие повышения кос-

нулись цен и на другие провинциальные должности (Dewald, 1980,

с. 131 – 161; Collins, 1988, с. 80 – 87). Губернаторы использовали свою

власть над назначениями для сокращения новых или свободных по-

стов, приберегая их для награждения своих клиентов. Кроме того,

губернаторы действовали так, чтобы обеспечить своим союзникам

из держателей платных должностей контроль над парламентами,

другими судами и городскими советами.

Губернаторы обнаружили, что им удается лучше увеличивать свой

политический и финансовый капитал, если они выступают посред-

233

¾

никами между короной и провинциальными интересами. Когда гу-

бернаторы могли помешать продаже коронных должностей и повы-

шению налогов, наградой им была верность городских и провин-

циальных чиновников, которым угрожали фискальные требования

короны (Harding, 1978). Губернаторы могли идти на компромиссы

и при этом наращивать свою политическую власть, поддерживая

требования короны о повышении налогов, а затем стричь большую

часть этого повышения со своих избранных союзников в виде комис-

сий по сбору налогов. Это позволяло губернаторам карать стропти-

вых чиновников, отлучая их от щедрот, возникавших благодаря но-

вым налогам. До тех пор пока губернаторы были способны покупать

лояльность большинства своих парламентов, судов, штатов и город-

ских советов, они могли предотвращать объединение этих провин-

циальных органов в оппозицию.

На протяжении всей первой половины

xvii

в. корона пыта-

лась упорядочить раздачу милостей и использовать свою щедрость

для создания партий сторонников монархии в провинциях, незави-

симых от вооруженных магнатов. Начиная с 1634 г. корона назнача-

ла постоянных интендантов в каждую провинцию для сбора дохо-

дов и раздачи милостей. Интенданты концентрировали свои уси-

лия на том, чтобы обойти казначеев, чьей задачей был сбор тальи.

Казначеи входили в союзы с провинциальными магнатами и позже

спонсировали фракции Лиги или гугенотов, которые доминирова-

ли в той или иной провинции. Интенданты следовали ранней коро-

левской стратегии по продаже должностей, назначая elus (выборны-

ми) сборщиками налогов тех дворян и городских финансистов, кото-

рые находились на самой периферии провинциальных и городских

фракций

²⁸

Elus организовывали бригады по оценке и сбору десятины в каж-

дом избирательном округе

—

подразделении провинций из числа pays

d’election. Elus наживались на том, что собирали налоговые штрафы

или действовали как налоговые откупщики, заранее выплачивая ко-

роне часть налога в обмен на право собирать десятину или другие на-

логи в рамках своей области. Интенданты использовали прибыль-

²⁸

Беик (Beik, 1985, с. 98 – 116), Бонни (Bonney, 1978, с. 237 – 50), Киттеринг (Kettering,

1986) и Мунье (Mousnier, 1970, с. 179 – 99), все объясняют, как корона создавала

сети вокруг губернаторов, интендантов и неофициальных посредников с разны-

ми связями и степенью верности короне. Хардинг (Harding, 1978, с. 191 – 99) рас-

сматривает, как корона использовала с теми же целями временных интендантов

начиная с 1560-х гг.

234

| 4

ность статуса elu

или возможность присоединиться к откупу налога

для формирования сети своих сторонников.

Интендантам хуже удавалось манипулировать и раскалывать более

сплоченных дворян в pays d’etat. Штаты и парламенты в этих провин-

циях часто отказывались регистрировать контракты, которые интен-

данты заключали с откупщиками. Сопротивление штатов усложняло

откупщикам сбор налогов в этих областях. В результате те, кто наде-

ялся стать откупщиком, делали предложения о покупке, стоимость ко-

торой часто была меньше ранее заявленной суммы (Buisseret, 1968).

Интенданты больше всего преуспевали в ослаблении власти ав-

тономных городов. Провинциальные штаты и парламенты ниче-

го не могли сделать с притязаниями муниципальных правительств

на власть в округе своих городов, тогда как интенданты пытались

ограничить финансовую автономию муниципалитетов, выуживая го-

родской капитал для нужд королевской казны. Интенданты исполь-

зовали угрозу подчинить города провинциальному управлению, что-

бы силой выманить у них большие займы (Bordes, 1960; Parker, 1983).

Королевские доходы повысились после учреждения провинци-

альных интендантов. Прямые налоги, особенно талья, taillon (таль-

он), продовольственное снабжение армии, и etape, возросли с 36 мил-

лионов ливров в 1635 г. до 72,6 миллиона в 1643 г., а недоимки умень-

шились (Parker, 1983, с. 6). Большая часть налоговых сборов, однако,

использовалась внутри провинций интендантами для платы elus

и поддержания верности аристократов, судей и других бывших со-

юзников магнатов.

Королевские интенданты должны были постоянно подкупать соб-

ственных назначенцев, потому что коронные чиновники в провин-

циях в большинстве случаев набирались из рядов аристократии

²⁹

Немногие французы-неаристократы могли позволить себе купить

должность или налоговый откуп, к тому же только когда интендант

нанимал существенную часть аристократов на королевскую службу,

он мог преодолеть провинциальное сопротивление повышению на-

логов. Корона была загнана между двумя противоречащими друг дру-

гу необходимостями: изыскивать деньги для поддержания королев-

ского двора и заграничных военных походов и создавать помехи объ-

единению оппозиции в провинциях и городах. Достижение первой

цели требовало сокращения прибыльности должностей и получения

силой согласия провинциальных дворян на создание новых органов

²⁹

Так утверждают Девальд (Dewald, 1980, с. 69 – 112), Паркер (Parker, 1980, с. 56 – 95),

Тэйт (Tait, 1977, с. 1 – 20) и Киттеринг (Kettering, 1978, с. 13 – 50).

235

¾

по сбору налогов. Вторая цель могла быть достигнута лишь предо-

ставлением должностей и других концессий достаточному числу дво-

рян и чиновников, чтобы уравновесить тех, кого не охватили поли-

тические сети интендантов.

Успех короны в удовлетворении этих противоречащих друг другу

потребностей напрямую зависел от войны. Когда Франция находи-

лась в состоянии мира и военные расходы сокращались, как в годы,

последовавшие за религиозными войнами, король мог позволить

себе обратить большую часть доходов на покупку верности аристо-

кратов и упрочение королевских партий под руководством провин-

циальных интендантов. Но в середине

xvii

в., когда военные расхо-

ды повысились и углубился нерелигиозный кризис, короне пришлось

оставить своих клиентов и опять надавить на органы управления,

состоявшие из платных чиновников, и на провинциальные штаты.

Фискальный нажим стал мощнее в 1640-е гг: война с Испанией разрас-

талась, а доходы с прямых налогов, достигшие своего пика в 72,6 мил-

лиона ливров в 1643 г., упали до 56 миллионов в 1648 г. (Parker, 1983,

с. 64). Дефицит покрыли за счет продажи должностей и других фи-

нансовых уловок. Но такую технику нельзя было использовать долго.

Суммарные доходы правительства упали на 28 % в 1650 – 1660-х гг. и вер-

нулись к прежнему уровню лишь в конце 1720-х гг. (см. пятую главу,

особенно табл. 5.4). Таким образом, пока «интенданты служили уско-

рителем ресурсопотока, направленного к центральному правитель-

ству» (Tilly, 1981, с. 205), в десятилетия до Фронды повышение государ-

ственных доходов и возможностей вызвало политическую реакцию,

которая привела к развалу политико-финансовых сетей интендантов.

Подъем и падение доходов короны до Фронды были следствием стра-

тегии продаж должностей, которая изменила структуру отношений

элит в гражданском обществе таким образом, что эффективность ор-

ганов управления короны была, в свою очередь, ограничена

³⁰

Мой анализ французского вертикального абсолютизма в столетие, предшествую-

щее Фронде, в сравнении с развитием английского горизонтального абсолю-

тизма в том же столетии, лишь частично поддерживает концепции трех теоре-

тических направлений, представленных ранее в этой главе. То, как описывает

Андерсон абсолютизм

—

«смещение политико-правового насилия вверх, в сто-

рону милитаризированной вершины» (Anderson, 1974, с. 19), вполне подходит

для Франции. Там растущая доля прибавочной стоимости изымалась через нало-

ги, а не арендную плату, и даже не имевшие должностей землевладельцы все боль-

ше зависели от королевских эдиктов и парламентских решений, когда они хоте-

ли повысить арендную плату крестьянам и подчинить их себе напрямую (Dewald,

1980, с. 162 – 201). Большая часть манориальных и феодальных судов магнатов пре-

236

| 4

Фронда

—

серия восстаний против королевской власти в 1648 – 1653 гг.

—

должна рассматриваться как последствия финансового кризиса ко-

роны. Фронда была направлена на ограничение способности коро-

ны учреждать новые посты или издавать декреты, которые подтачи-

кратили функционировать к

xvi

в. Вместо них, землевладельцы и крестьяне шли

со своими спорами в провинциальные парламенты или испрашивали мнения

губернаторов, интендантов и их помощников. Подход Андерсона гораздо меньше

помогает пониманию Англии, где развитие государства определялось единичной

возможностью присвоить церковную собственность и власть. Английская Рефор-

мация привела к неожиданным последствиям, повысив способности землевла-

дельцев присваивать себе большую часть выплат крестьян и самим регулировать

аграрное производство (хотя и через коллегии мировых судей, организованные

на уровне графств, а не благодаря своей сеньориальной власти в маноре).

Особое значение, которое придавали Маркс, Энгельс, Добб, Поршнев и Люб-

линская буржуазии как покупателю государственных должностей и противовесу

знати находит меньше поддержки в моем анализе ситуации. Знать в обеих стра-

нах и нетитулованные английские землевладельцы в большей степени, чем город-

ские купцы, были покупателями государственных постов во Франции и бывшей

церковной собственности в Англии. Более убедительным кажется тезис о том,

что английские и французские монархи, стимулируя рынки на землю и долж-

ности, помогали развитию интересов буржуазии, а не наоборот, как утверждал

Энгельс. Монархи в обеих странах расширяли ряды буржуазии, гарантируя моно-

полии в торговле и мануфактурном производстве (Brenner, 1993; Stone, 1970,

с. 85 – 86; Parker, 1983, с. 73 – 81). Однако, многие монополисты были дворянами,

а другие пытались породниться с ними через браки. Купцы в обеих странах хоте-

ли войти в союз как с аристократами, чтобы защитить свои похожие привилегии,

так и с монархами, чьи фискальные требования грозили отнять или перераспре-

делить прибыли с прежде гарантированных торговых концессий.

Наконец, особое значение, которое Тилли и Манн придавали расширению

военных и финансовых возможностей государств, упускает из виду разницу ситуа-

ций. Английская корона богатела, получая и тратя доходы с Ликвидации монасты-

рей. Однако она не смогла выстроить бюрократию, способную собирать налоги

без содействия Парламента и сборщиков из числа джентри. Английские монархи

добились безопасности, разоружив армии конкурирующих магнатов. И напротив,

французские короли

xvi

в. не получили военного превосходства над внутренни-

ми конкурентами. Хотя французское «государство» и значительно повысило свои

доходы в

xvi

в., большая их часть собиралась и удерживалась платными чинов-

никами, чьи интересы были зачастую противными интересам короны. Схожим

образом, противопоставление родового и бюрократического режимов, а также

двухпалатного и трехпалатного законодательных органов, выдвигаемое Эртма-

ном (Ertman, 1997) упускает критические важные черты английской и фран-

цузской политий. В его работе игнорируется духовенство и Реформация (Гор-

ский (Gorski) в своем обзоре 1998 г. работ Эртмана тоже замечает это). В итоге,

237

¾

вали бы власть уже существующих платных должностей. Фрондеры

были практически единодушны в своем требовании отменить службу

интендантов. Парижский парламент сформулировал чувства фрон-

деров, потребовав, чтобы судьи сохранили свои полномочия решать,

регистрировать ли, улучшать или вовсе отвергать королевские дек-

реты. Провинциальные парламенты откликнулись на это в своих об-

ластях. Парламенты нашли поддержку у множества провинциальных

и городских группировок. Платные чиновники, которым угрожали

усилия губернаторов и интендантов повысить коронные доходы,

были основной опорой Фронды. Некоторые из наиболее могущест-

венных губернаторов встали со своими клиентами против стратегии

короны, позволявшей интендантам вмешиваться в провинциальную

политику и тем самым подрывать основы власти этих губернаторов

(Harding, 1978, с. 199 – 212; Moote, 1971; Bonney, 1978).

Восставали судьи-парламентарии из трех провинций и присоеди-

нившиеся к ним магнаты и их клиенты, провинциальные штаты, го-

родские купцы и чиновники, протестантские и католические свя-

щенники и крестьяне. Мятежи угрожали власти монарха и самому

трону. Шэрон Кеттеринг (Kettering, 1982) сравнивала провинциаль-

ные парламенты, которые присоединились к Фронде, с оставшими-

ся верными короне и обнаружила, что платные судьи восстали, ко-

гда у них появились и мотив, и союзники. Мотив имелся у парламент-

ских судей в большинстве французских областей, так как их доходы

и льготы оказались под натиском интендантов, стремившихся захва-

тить соперничающие суды под их контролем. Тем не менее судьи ста-

ли мстить за обиды, только когда смогли использовать политиче-

ский раскол между провинциальными интендантами. В трех провин-

Эртман вынужден заключить, что английский Парламент всегда был сильным,

и не может объяснить, откуда у него появилась заинтересованность и способ-

ность бросить вызов короне. Он также упускает из виду источники королевской

политической (в отличие от финансовой и организационной) слабости внутри

платных институций Франции и поэтому не может указать, когда у короны меня-

лись возможности действовать внутри страны и за рубежом.

Проблема, с которой столкнулись теоретики этих трех направлений при опи-

сании французского и английского абсолютизма, проистекает из того, что им

не удалось разглядеть причинно-следственную значимость конфликта между

элитами и различий в судьбе духовенства в этих двух странах. Отношения элит

создавали возможность для проведения Реформации в Англии и перекрыли ей

путь во Франции. Способность английских монархов выстроить горизонталь-

ный абсолютизм происходила от слабости духовенства, а не от возможностей,

имевшихся у короны ранее, как абсолютных, так и в сравнении с аристократией.

238

| 4

циальных городах, где взбунтовались судьи

—

Эксе, Руане и Бордо,

—

интенданты восстановили против себя крупные сектора городской

администрации. Городские чиновники часто были связаны с судья-

ми семейными и патронатными узами, создавая сплоченный блок

оппозиции.

Губернаторы провинций оказались неспособны противостоять

мятежам Фронды. Коронная стратегия продаж ослабила их контроль

над чиновниками. Чиновники больше не нуждались в губернаторах,

чтобы удерживать за собой свои должности. Однако они обращались

к губернаторам, чтобы помешать учреждению конкурирующих ор-

ганов, которые отнимали у них доходы и снижали значение их по-

стов. Как уже говорилось выше, эту политическую роль губернато-

ры могли исполнять в первой трети

xvii

в., когда низкие военные

расходы позволяли монарху тратить свой доход на создание поли-

тических блоков вокруг верных губернаторов. Но как только коро-

на ограничила свой патронат и умножила число должностей в ответ

на бюджетные трудности конца 1630 – 1640-х гг., губернаторам стало

практически нечего предложить старому корпусу платных чиновни-

ков. Губернаторы, сидевшие в Эксе, Руане и Бордо, отреагировали

на свою неспособность защитить своих провинциальных клиентов,

заискивая перед королевским двором, заключая союзы с интенданта-

ми для зажимания провинциальных и городских органов управления

(Kettering, 1986, с. 99 – 140; Bonney, 1978). Тем не менее губернаторам

и интендантам не удалось выстроить новые клиентские сети, кото-

рые смогли бы противостоять альянсу парламентских судей и магна-

тов на местном уровне. Губернаторы были вынуждены призвать ко-

ролевскую армию, чтобы сражаться с Фрондой юристов.

Другие губернаторы, возглавляемые принцем Конде, старались

восстановить свою провинциальную клиентелу путем противостоя-

ния короне. Конде рассчитывал, что королевская армия завязла

в войне против Испании и он и его соратники-магнаты смогут слить

все свои отряды в военную силу, способную противостоять рассеян-

ным войскам короны, оставшимся во Франции (Westrich, 1972). Кон-

де и его соратники призвали провинциальное дворянство, город-

ских купцов и чиновников, отлученных от королевского патроната,

и создали революционную коалицию, гораздо более мощную, чем от-

дельные парламентские партии городской Фронды.

Фрондеры не смогли объединиться и поддерживать мятежи, не-

смотря на то, что держатели купленных должностей были заинтере-

сованы в ограничении королевской власти. Хотя фрондеры и нача-

ли восстание, обладая военным перевесом и стратегическими пре-

239

¾

имуществами, они потерпели поражение потому, что короне удалось

договориться с некоторыми своими оппонентами и тем самым изо-

лировать, а затем и разбить оставшихся бунтовщиков (Moote, 1971,

с. 316 – 354; Kettering, 1978, с. 277 – 297).

Майкл Манн ошибается, когда пытается объяснить разные ре-

зультаты гражданской войны и Фронды, преувеличивая якобы су-

ществовавшее военное превосходство монархов. Он утверждает,

что французские короли командовали армиями, которые могли быть

обращены как на внутреннего, так и на внешнего врага, в то время

как английские монархи сконцентрировали свои военные капитало-

вложения на строительстве флота, что более пристало островному

королевству (1986, с. 478). На самом деле обе стороны в обеих странах

во время гражданских войн были способны поднять армии, доста-

точные для победы своих оппонентов. Французские фрондеры про-

играли по той же причине, что и английские роялисты: их бросили

жизненно важные союзники, нейтралы примкнули к врагам, и они

потеряли способность собирать налоги или брать займы на поддер-

жание своего дела. Таким образом, чтобы понять поражение фрон-

деров, мы должны объяснить, почему некоторые провинциальные

элиты порвали со своими соратниками-аристократами и подчини-

лись короне, тем самым обеспечив ее армиями и финансовыми ре-

сурсами, необходимыми, чтобы пересилить фрондеров.

Окончательное поражение Фронды продемонстрировало, что,

хотя короне и не удалось организовать постоянный и надежный при-

ток средств от платных чиновников, продажность должностей раско-

лола общенациональные оппозиционные коалиции. Столетие про-

дажи административных постов ослабило прямые сеньориальные

связи между землевладельцами и крестьянами (см. шестую главу).

Даже те дворяне, которые получали большую часть доходов с кре-

стьян в виде ренты, обнаружили, что их права на землю и прибыль

с нее зависят от чиновников. Французские светские феодалы нико-

гда не смогли установить прямое господство над крестьянами, свя-

занными с конкурирующими феодальными элитами

³¹

Французские классовые отношения в аграрном секторе остава-

лись определяющей феодальной чертой регулирования множествен-

ных элит и получения прибыли с сельскохозяйственного производ-

³¹

Шестая глава посвящена более расширенному сравнению элитных структур

и классовых отношений аграрного сектора в Англии и Франции. Там я концен-

трируюсь на влиянии структурных различий на капиталистическое развитие;

здесь же

—

на их последствиях для политики и образования государства.

240

| 4

ства. Абсолютистские стратегии французских монархов ослабили

контроль духовенства и магнатов над землевладением, и одновре-

менно помогли новым элитам, в первую очередь парламентским и су-

дейским, вмешаться в отношения землевладельцев и арендаторов.

В отличие от ситуации с единственным классом землевладельцев

в Англии, несколько французских элит сталкивались друг с другом

по поводу прав сбора налогов и ренты от крестьян. После 150 лет ма-

нипуляций короны с провинциальными элитами и реорганизации

власти аристократов уже внутри системы продажных постов власть

каждой элиты стала зависеть от королевских пожалований «приви-

легий, которые можно было интерпретировать по-разному и кото-

рые определялись по желанию короля» (Beik, 1985, с. 219).

Как только фрондеры отвергли предложения короны о регуля-

ции привилегий, провинциальным фракциям пришлось самим ула-

живать дела со своими пересекающимися полномочиями. В резуль-

тате более слабые элементы из коалиции фрондеров гораздо меньше

нажились на соперничестве со своими провинциальными противни-

ками, чем было бы, если бы они подчинились короне и интендантам.

Чиновники и дворяне, чье положение корона установила лишь не-

давно и которые не были клиентами или союзниками ведущих фрон-

деров, меньше всего были готовы присоединиться к Фронде или же

быстро покидали общий фронт бунтовщиков (Kettering, 1978; 1982,

с. 294 – 304; Moote, 1971; Bonney, 1978, 1981).

У фрондеров были свои основания враждовать и друг с другом.

Так же как стратегия продаж должностей не смогла примирить про-

винциальные элиты, она перекрыла путь к образованию общего

фронта дворян, находившихся в оппозицию к королевскому дво-

ру. Неспособность французских провинциальных элит действовать

как класс, продемонстрированная их внутренними конфликтами

по поводу привилегий, подтвердила их неудача в подавлении мас-

сового крестьянского сопротивления во время Фронды. Коронная

стратегия продаж уменьшила возможности феодалов собирать рен-

ты и осуществлять военное принуждение над крестьянами, заменив

все это налогами, введенными непосредственно государством и со-

бираемыми при помощи продаваемых служб. И когда крестьяне ста-

ли бунтовать против налогов и короны под прикрытием Фронды,

фрондеры потеряли свои доходы со сбора налогов. Фрондеры име-

ли мало денежных запасов и не могли содержать частные армии, спо-

собные победить и корону, и крестьян-бунтовщиков. В конце кон-

цов Конде был вынужден запросить мира, так как его партия разори-

лась (Parker, 1983, с. 95 – 117). Монарх же, напротив, смог найти деньги