Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

251

¾

купщиков от повышенных налогов в pays d’etat реинвестировались

в более крупные займы, что позволяло и дальше повышать налоги

и комиссионные откупщиков.

Косвенные налоги являлись самым крупным источником доходов

короны в столетие после Фронды (Dessert, 1984, с. 161 – 166). До Фрон-

ды они составляли меньшую часть королевского бюджета. Однако

к 1725 г. на них приходилась уже большая часть из 204 миллионов лив-

ров доходов. В этом году корона получила 99 миллионов от косвен-

ных налогов на соль и табак, а также с таможенных пошлин

—

в срав-

нении с 87,5 миллиона со всех прямых налогов. Военное превосход-

ство короны после Фронды позволяло ей распространять косвенные

налоги на прежде свободные от них регионы. Выгодные комиссион-

ные и высокие процентные ставки, доступные откупщикам с косвен-

ных налогов, создавали системе сторонников по всей Франции, ко-

торые только выигрывали от повышения налогов и, следовательно,

поддерживали эту меру (Matthews, 1958, с. 81; Beaulieu, 1903).

Реорганизация оппозиции

Налоговые откупа объединили корону и аристократов, которые

вкладывали свои деньги и вели дела, в одном проекте по извлече-

нию прибавочной стоимости через налоги. Стагнация сеньориаль-

ных доходов и драматический подъем налоговых поступлений в сто-

летие после Фронды демонстрирует во плоти то, что Андерсон (1974,

с. 18 – 19) предложил в качестве гипотезы, «смещение политико-право-

вого насилия вверх… Размытое на уровне деревни, оно сконцентри-

ровалось на „общенациональном“ уровне».

Если налоговые откупа изменили природу извлечения прибавоч-

ной стоимости во Франции

xvii

в., это произошло, как утверждает

Тилли (1981), не благодаря созданию нового корпуса извлекателей.

Вместо того существующая аристократия реорганизовалась на об-

щенациональной основе. Доступ к прибавочной стоимости, как ока-

залось, меньше зависел от семейного наследования фьефа, а боль-

ше от участия в финансовом синдикате. Однако было бы ошибкой

видеть в налоговых откупщиках аристократов на пути становления

капиталистами, как предлагают Валлерстайн и временами Андер-

сон. Финансисты своими инвестициями в налоговые откупа практи-

чески выкупили право на часть прибавочной стоимости, извлекае-

мой из крестьянства силой. Капитал, который аккумулировали эти

финансисты своим участием в налоговых откупах, не передавался

на другие предприятия, так как этот капитал существовал не в фор-

252

| 4

ме ликвидного, а как продуктивные инвестиции в производящих

прибавочную стоимость предприятия. Все деньги, занятые короной,

и прибыли с откупов тратились на военные походы внутри страны

или за рубежом или на потребление короной и ее чиновниками.

Индивидуальные финансисты могли выйти из налогового откупа,

если их доля была достаточно маленькой для того, чтобы ее мог вы-

купить кто-то со стороны. Тем не менее почти все альтернативные

инвестиции в зачаточном капиталистическом секторе или в займах

другим странам были менее прибыльными, чем комиссионные, полу-

чаемые при откупе налогов. Нет никаких свидетельств того, что ка-

кой-нибудь финансист по своей воле сокращал или ликвидировал

свою позицию в откупах, и отчеты показывают нескончаемый поток

просителей, надеющихся войти в существующий корпус налоговых

откупщиков (Dessert, 1984).

Новые инвестиции в государственные займы ограничивались

лишь политической властью существующих откупщиков, которые

все были заинтересованы в сохранении своего контроля над той

формой феодального извлечения прибавочной стоимости, которая

воплощалась в прямых и косвенных налогах. Хотя корона и нало-

говые откупщики разделяли один классовый интерес в извлечении

как можно большей прибавочной стоимости из крестьян, а также

из торговли и мануфактурного производства, они соперничали

друг с другом за определение этой прибавочной стоимости в фор-

ме комиссионных и процентов, идущих откупщикам-финансистам,

а также займов и налоговых сборов, идущих короне, и тем из чинов-

ников, которым позволялось тратить доходы от имени монарха.

Несмотря на существование различных фракций и корпоратив-

ных органов в феодальной Франции, инкорпорированных в один

или другой налоговый откуп, корона зависела от этого класса в из-

влечении прибавочной стоимости. Не было никакого другого клас-

са, с которым корона могла союзничать. В то же самое время коро-

на была озабочена, как бы не допустить восстановления провинци-

альных блоков, которые могли бы потребовать большей прибыли

или большего дохода от местных ресурсов, которые они извлека-

ли. Корона мешала интендантам и губернаторам создавать подоб-

ные блоки, периодически реорганизовывая налоговые откупа и пе-

ремещая интендантов и финансистов, которые их создавали, чтобы

не дать им объединиться с местными налоговыми сборщиками в одну

партию, способную действовать на общенациональном уровне.

Переменчивая карьерная траектория интендантов иллюстриру-

ет развитие этой коронной стратегии реорганизации. В первые де-

253

¾

кады после Фронды большая часть интендантов проводили первые

десять лет своей карьеры в одной провинции, перед тем как переме-

ститься к королевскому двору и получить назначение в Государствен-

ный совет. После смерти Людовика

xiv

в 1715 г. большинство интен-

дантов служили в нескольких провинциях, часто менее десяти лет

на одном посту, прежде чем получить высшую должность в королев-

ских советах. Приманка в виде обещания быть назначенным на вер-

ховную придворную должность обеспечивала лояльность интендан-

тов короне и гасила в них желание построить личную базу в провин-

ции. Этой же цели служил набор интендантов из детей придворных

чиновников, у которых не было связей с провинциальными родами

(Emmanuelli, 1981, с. 60 – 61 и далее).

Различные сроки пребывания в должности интендантов отража-

ли их различные политические задачи в

xvii

–

xviii

вв. В

xvii

в. ко-

рона была озабочена борьбой с привилегиями, на которые претен-

довали штаты, города и казенные органы каждой провинции. На эти

претензии можно было ответить, лишь построив альтернативную

структуру в виде налоговых откупов. Интенданты

xvii

в. часто при-

глашали противников политики короны брать на себя налоговые от-

купа. Однако позже, как только корпус налоговых откупщиков в каж-

дой провинции был сформирован, корона озаботилась тем, как бы

дать главам синдикатов стать сосредоточением новых провинциаль-

ных интересов и оппозиции. Интендантов спасали от соблазна при-

соединиться к такому блоку, часто перемещая их на другое место.

Интенданты, которые отслужили в нескольких провинциях,

также могли помочь короне, интегрируя аристократов в налоговые

откупа, которые распространялись за границы провинций. Корона

при помощи интендантов подталкивала крупных финансистов брать

откупа в других провинциях. Великая экспансия косвенных налогов

в конце правления Людовика

xiv

и после него давала новые возмож-

ности финансовым альянсам, заключаемым поверх провинциальных

границ. Корона периодически реорганизовывала локальные блоки,

включая в откупа каждого и прямые, и косвенные налоги. В резуль-

тате, связи между общенациональными главами синдикатов, распо-

лагавшихся при дворе, и аристократами, которые непосредственно

занимались машинерией налоговых сборов на местности, постоян-

но нарушались (Dessert, 1984; Matthews, 1958).

Реорганизационная стратегия короны, как и ее же более ранняя

стратегия продаж, успешно разрушала оппозиционные провинци-

альные блоки. Однако хотя корона сумела переиграть своих настоя-

щих общенациональных противников в эру перед Фрондой и по-

254

| 4

мешать возникновению новых противников после Фронды, она

не смогла существенно сократить крупную долю прибавочной стои-

мости, которая оставалась в руках казенных чиновников с базой

на местности и налоговых откупщиков. Точно так же, как Фронда

продемонстрировала ограниченность контроля короны над местны-

ми чиновниками (и в то же время показала невозможность противо-

стоять общенациональной гегемонии короны, опираясь на провин-

цию), неспособность короны разрешить финансовый кризис

xviii

в.

продемонстрировал, что чиновники и финансисты национального

уровня были все еще частью и, следовательно, зависели от местных

аристократов, задействованных в прямом извлечении прибавочной

стоимости.

Пределы капитала в

XVIII

в.

Войны Аугсбургской лиги (1689–1697) и за испанское наследство

(1701–1714) привели французскую корону на грань банкротства. Каж-

дый год дефицит бюджета, вызванный военными расходами, по-

крывался новыми займами у финансистов

—

налоговых откупщиков,

тем самым повышая долю налоговых поступлений, необходимых

для погашения процентов по займам. Усилия короны ввести новые

статьи доходов, и для того, чтобы покрыть ежегодные расходы и что-

бы получать кредиты через новые налоговые откупа, провалились.

Ни подушная подать, введенная в 1695 г., ни dixieme, установленная

в 1710 г., не принесли значительных доходов. Неспособность повы-

сить налоги объяснялась долговременной депрессией аграрного сек-

тора, из-за которой крестьяне могли платить повышенные налоги,

только переставая платить по сеньориальным рентам

³⁵

. У аристокра-

тов была власть добиться того, что они не будут покрывать дефицит

короны ни путем распространения прямых налогов на освобожден-

ный от них доход дворянства, ни путем установления приоритета

для сбора поземельного налога над выплатой сеньориальных рент

(Dessert, 1984, с. 160 – 166; Bastier, 1975; Jacquart, 1974).

Долг короны, который достигал 170 миллионов ливров в 1648 г.,

поднялся до 413 миллионов в 1707 г. и 600 миллионов после смерти

Людовика

xiv

в 1715 г. (Bosher, 1970, с. 13 – 15). К 1709 г. обязательства

короны по зарплате казенным чиновникам, комиссиям налоговых

откупщиков и процентам финансистам настолько превысили еже-

³⁵

Я рассматриваю взаимодействие королевских фискальных требований и кресть-

янской экономики в шестой главе.

255

¾

годные доходы, что если даже учитывать тот факт, что большая часть

этих выплат реинвестировались в государственный долг, финанси-

сты не могли понять, как им получить прибыль с новых займов, и от-

казались в этом году финансировать долг короны. Корона де-факто

стала банкротом (Dessert, 1984, с. 210 – 236).

Корона нашла кратковременное утешение в нападках на наибо-

лее слабых политически из своих кредиторов. Три четверти финан-

систов обвинили в финансовых злоупотреблениях и заставили пла-

тить штрафы и уступить большую часть их капиталовложений в го-

сударственный долг. Предыдущая стратегия короны по отжиганию

лишних привела к тому, что финансисты оказались изолированы

от региональных политических сетей и их можно было уничтожить,

не взволновав провинциальную оппозицию. Кредиторы, внесенные

в списки на преследование, были теми самыми, кому не хватало до-

ступа к новым ресурсам кредитования и, следовательно, являлись

всего лишь накопителем королевских доходов. Шестьдесят одного

финансиста, которые пережили чистки 1709 – 1716 гг., пожалели не по-

тому, что у них была политическая поддержка в провинции, а пото-

му, что они были незаменимыми. Эта элитная четверть финанси-

стов владела 85,3 % от всех налоговых откупов к 1709 г. (Dessert, 1984,

с. 210 – 236). Их доля в откупах так выросла в предшествующие десяти-

летия потому, что они доминировали в доступе к французскому и ев-

ропейскому кредиту.

Ликвидация всех финансистов, кроме самых крупных, сузила

для короны пространство для дальнейшего маневра. Не в силах по-

высить налоги, и при том, что на все текущие доходы претендовали

казенные чиновники и налоговые откупщики, корона впала в зави-

симость от готовности шестидесяти одного финансиста вкладывать

новый капитал в систему. Тем не менее эти финансисты не имели

никаких причин одалживать короне еще деньги до тех пор, пока она

не увеличит их долю в ежегодных доходах за счет окопавшихся в про-

винции чиновников. Перед лицом подобного тупика регент, кото-

рый правил за малолетнего Людовика

xv,

был привлечен гениаль-

ной схемой, разработанной шотландским финансистом Джоном Лоу.

Лоу предположил, что если инвестиции казенных чиновников

и сборщиков налогов будут вырваны из-под их контроля над источ-

никами дохода и превращены в обращающийся на свободном рынке

долг, то короне удастся преодолеть недостачу капитала.

Регент дал Лоу лицензию на частный банк в 1716 г., и обратил его

в королевский банк, купив все его акции в 1718 г. (Hamilton, 1969,

с. 145; Harsin, 1970, с. 277 – 278). Банку было дано право выпускать банк-

256

| 4

ноты, которым присваивалась ценность благодаря заявлению реген-

та о том, что налоговые откупщики обязаны принимать их при упла-

те налогов безо всяких скидок. Регент гарантировал Лоу монополию

по всей торговле в Луизиане и Канаде, так же как и парижскими рен-

тами, чтобы у банковских билетов Лоу было обеспечение. Автори-

тетные финансисты, которые противились учреждению банка Лоу,

пытались разорить его, предъявляя Лоу банкноты, которые они со-

брали через свои налоговые откупа, чтобы он обналичил их золотом.

Лоу и регент ловко обошли это требование, понизив содержание зо-

лота в луидорах и одновременно поддерживая ценность банкнот дек-

ретами (Matthews, 1958, с. 62 – 65; Luthy, 1959,

: 298 – 303).

Между 1718 и 1720 гг., корона перевела все налоговые откупа, кон-

троль над оставшимися колониальными монополиями и право вы-

пускать монеты банку Лоу. Эти источники дохода дали Лоу обеспече-

ние, позволившее конвертировать все выпущенные его банком би-

леты, равно как и номинальную стоимость инвестиций в должности

всех французских чиновников, в акции своего банка. Казенные чи-

новники и сборщики налогов изначально признали Систему Лоу, по-

тому что они сохранили свои полномочия и продолжали получать ко-

миссионные с доходов, которые они собирали для короны. Сперва

они даже нажились, потому что их инвестиции в должности и их ко-

миссии с налогов были деноминированы в акции банка Лоу, кото-

рые росли в цене до февраля 1720 г. (Matthews, 1958, с. 65 – 69; Luthy,

1959,

: 300 – 315).

Реформы Лоу обогатили корону и небольшое число французских

капиталистов. Корона выиграла потому, что Лоу предложил способ,

как провести инфляцию денежного запаса, что позволило ей заиметь

свой собственный кредит, не прибегая к металлическим деньгам, им-

портируемым крупными финансистами. Инфляция и рынок креди-

та, созданные государственным банком Лоу, вызвали падение реаль-

ных процентных ставок и сделали капитал доступным для торговцев

и мануфактурщиков. Лоу начал помогать свободному притоку това-

ров во Францию и подавил некоторых налоговых чиновников, кон-

солидируя и понижая внутренние тарифы и отменяя некоторые мел-

кие налоги (Matthews, 1958, с. 68 – 69; Luthy, 1959,

: 295 – 315).

Необходимость учитывать интересы провинциальных чиновни-

ков, а вовсе не малоэффективная оппозиция политически изоли-

рованных финансистов вызвала коллапс Системы Лоу в 1720 г. Лоу,

как и его предшественники-финансисты, должен был поддержи-

вать прибыли местных чиновников на одном уровне. Тем не менее,

как только эти чиновники стали увеличивать свои прибыли и их ин-

257

¾

вестиции были обращены в рыночные ценные бумаги в 1718 г., не-

соответствие суммарных государственных доходов, теперь проходя-

щих через банк Лоу, поддержке всех местных чиновников стало оче-

видным. Стоимость банковских акций обрушилась весной и летом

1720 г. (Matthews, 1958, с. 69).

Крах Системы Лоу высветил истинный баланс сил в последнем

столетии старого режима. Ни финансисты, ни Лоу и регент, не смог-

ли аннулировать феодальные права провинциальной аристокра-

тии, ведущие свое происхождение от должностей и сеньорий, на го-

сударственные доходы. Хотя даже буржуа-мануфактурщики и купцы

обогатились от инфляции, эта инфляция не могла быть поддержан-

ной, как только провинциальные чиновники осознали, что ценность

их должностей и концессий находится под угрозой падения.

Пределы государственного извлечения прибыли

По иронии судьбы, крушение банка Лоу оказалось финансовым бла-

годеянием для короны. Так как долг был деноминирован в банков-

ские акции, большая часть этого долга просто списана при банкрот-

стве, уничтожив и претензии финансистов на государственную при-

быль. Продолживший свое существование корпус провинциальных

чиновников тем не менее сохранил и свои возможности присваивать

налоговые доходы по закону Лоу и годы спустя. Уменьшение государ-

ственных долговых обязательств, в сочетании с долгим миром и низ-

кими военными расходами в 1714 – 1740 гг. позволило короне заложить

более надежные финансовые основания.

С падением банка Лоу налоги снова стали платить металлическими

деньгами. Дефляция породила новый дефицит доходов и снова сде-

лала корону зависимой от тех финансистов, которые имели доступ

к большим капиталам. В 1726 г. 60 налоговых откупщиков были ин-

ституализированы как один монопольный синдикат (Matthews, 1958,

с. 70 – 76). Компания генеральных откупщиков (

23

) выполняла ту же

роль, что и корпус финансистов в эпоху до Лоу. Единственным круп-

ным шагом во внутренней организации налоговых откупщиков было

уничтожение продажи должностей в их собственных рядах. Ни один

откупщик-одиночка не имел права на особую часть налогового отку-

па. Вместо этого, их инвестиции в корпорацию давали им пропорцио-

нальное право на прибыль, произведенную бюрократическим аппара-

том, который был нанят для управления откупом. Реальные сборщи-

ки налогов в каждой местности оставались платными должностями,

и ни корона, ни налоговые откупщики не получили нового контроля

258

| 4

над этими чиновниками после 1726 г. Бюрократический контроль осу-

ществлялся только после того, как доходы, за вычетом комиссионных,

собирались в центральной конторе налоговых откупщиков.

Бюрократическая внутренняя организация

23

подрывала все уси-

лия короны заиметь рычаги власти, разрывая отношения между мест-

ными сборщиками налогов и налоговыми откупщиками.

23

сталкива-

лась с короной как единый блок, торгуясь лишь о величине процентов

и сумме займа. Влияние короны уменьшилось еще сильнее, когда она

начала Семилетнюю войну (1756 – 1763). Ежегодный дефицит бюджета

короны поднялся с 67 миллионов ливров в апреле 1756 г. до 118 миллио-

нов в 1759 г. Хотя государство объявило о своем частичном банкротстве

в 1759 г., дефицит продолжал накапливаться и достиг 200 миллионов

ливров ежегодно в оставшееся время войны. Одновременно Франция

потеряла свои колонии в Индии, Канаде, Западной Африке и Вест-

Индии, уступив их Англии. Французское вмешательство в американ-

скую войну за независимость усугубило дефицит; к 1788 г. обслужива-

ние долга в

23

требовало половины ежегодных государственных до-

ходов (Matthews, 1958, с. 222 – 227; Anderson, 1974; Bosher, 1970, с. 23 – 24).

23

, как и финансисты при Людовике

xiv

, использовала перио-

дические финансовые кризисы короны для того, чтобы потребовать

повышения процентов и отбить попытки королевского генерально-

го контролера регулировать их деятельность. Все генеральные кон-

тролеры до Тюрго в 1774 – 1776 гг. получали свой процент в

23

, ко-

торый достигал, по крайней мере, 50 000 ливров в год. В результате,

ни один генеральный контролер до Тюрго не использовал свои пол-

номочия по надзору над

23

Когда суммарная прибыль

23

возросла, доля синдиката превы-

сила ресурсы большинства буржуазии. Все 233 генеральных откупщи-

ка, которые монополизировали

23

с 1726 г. до его роспуска в 1791 г.,

происходили из 156 семейств, и некоторое, все более растущее число

буржуа из откупщиков породнились через браки со старой знатью

³⁶

23

стала «особым классом рантье, которые в обмен на гарантиро-

ванный ежегодный доход инвестировали все свое богатство в посто-

янный долг правительства» (Matthews, 1958, с. 249).

Сплоченность организации

23

не давала короне возможности

воспользоваться подъемом налоговых доходов, который сопровож-

³⁶

К моменту первого откупа 1726 г., больше трети

23

были мещанами и менее поло-

вины дворянами. К последнему откупу до революции, в 1786 г., только одна десятая

были мещанами, а две трети дворянами. Этот сдвиг объяснялся в первую очередь

тем, что беднейшие мещане были выдавлены из

23

(см. Durand, 1971, с. 282 – 362).

259

¾

дал рост во Франции после 1750 г. сельского хозяйства, коммерции

и индустрии. В 1725 – 1788 гг. косвенные налоги поднялись с 99 мил-

лионов ливров до 243,5 миллиона; прямые налоги с 87,5 миллиона

до 179,4 миллио на, а суммарный королевский доход с 204 миллио-

нов до 460 миллионов (Matthews, 1958, с. 81). Рост налоговых доходов

обогатил аристократию, которая владела местными должностями,

а также и инвесторов

23

Дополнительные доходы повысились в результате введения но-

вых налогов на городских жителей, которые к

xviii

в. потеряли свои

права автономии и освобождение от налогов (Temple, 1966; Bordes,

1972), и увеличения бремени на землю и доходы крестьян и инвесто-

ров в сельское хозяйство. Долгосрочная трансформация аристокра-

тии из феодалов в государственных чиновников отразилась и в со-

кращающейся доле сельскохозяйственной земли, удерживаемой

в сеньориальных доменах, и, следовательно, свободной от налогов.

Таким образом, большая часть земли, проданная коммерческим ин-

весторам, была объектом налогообложения, даже когда эти буржуа

приобретали статус дворянства для себя лично (Bastier, 1975; Donten-

will, 1973; Leon, 1966; Le roy Ladurie, 1975; Saint-Jacob, 1960).

Налоговые откупщики и казенные чиновники первыми обога-

тились от повышения налоговых прибылей. В 1776–1787 гг. прямые

и косвенные налоги выросли на 96 миллионов ливров, из которых

казне отошли только 23 миллиона (Bosher, 1970, с. 90). Оставшиеся

73 миллиона остались в руках сборщиков налогов как комиссионные.

Наличие должности, а не дворянского статуса или поместья, стало

практически единственным путем увеличить доходы в конце

xviii

в.,

когда казенные посты, и особенно в налоговых откупах, стали осо-

бенно близки новым желающим их занять из числа буржуазии.

Налоговые сборщики настолько пристрастились определять и тре-

бовать для себя результаты крестьянского производства, что параллель-

ные усилия землевладельцев утвердить свои древние права на арендную

плату постоянно запинались из-за того, что налоговые агенты предъяв-

ляли свои права на эти прибыли раньше их. Изучение «феодальной

реакции»

xviii

в. показывает, что грандиозные требования землевла-

дельцев приносили относительно малые прибыли и что повышение на-

логового бремени крестьян было их единственной причиной

³⁷

. Точно

так же, повышение налоговых доходов едва ли замедлилось в областях

с наибольшей феодальной реакцией (Behrens, 1963; Villain, 1952).

³⁷

См. Hoffman, 1996; Fourquin, 1976; Jacquart, 1974; Peret, 1976; Dontenwill, 1973; Bastier,

1975. Я рассматриваю этот вопрос более полно в шестой главе.

260

| 4

Королевские чиновники предпринимали различные попытки

ослабить хватку казенных чиновников и

23

на государственных

доходах в последние десятилетия старого режима. Корона также

безуспешно искала возможностей выжать прибыли из духовенства

и спонсоров-аристократов (Tackett, 1977; 1979). Такие реформы обо-

гащали буржуазию, позволяя ей вкладывать свои деньги в государ-

ство или основывать освобожденные от феодальных выплат пред-

приятия. Историки еще спорят о роли, которую сыграло давление

со стороны буржуазии в проведении этих реформ

³⁸

. Но бесспорным

остается то, что до 1789 г. ни буржуазия, ни корона не имели власти

институализировать какую-либо реформу, которая угрожала любым

полномочиям, кроме самых маргинальных, чиновников и налоговых

откупщиков.

Тюрго (1774–1776) был первым генеральным контролером, кото-

рый использовал свои полномочия подписи, чтобы ограничить ав-

тономию

23

, и отказался от личного обогащения из фондов компа-

нии. Он начал серию реформ, призванных увеличить королевскую

долю в налоговых доходах, уничтожая некоторые должности, казен-

ные и по налоговым сборам с комиссионными, и освобождая неко-

торые формы торговли и мануфактуры от казенного разграбления

—

наиболее примечательно освобождение коммерческого транспорта

от контроля налоговых откупщиков и отмена государственного ре-

гулирования торговли зерном (Phytillis, 1965, с. 12; Luthy, 1959, 2: 411).

Тюрго был смещен до того, как его планы могли принести свои пло-

ды. Генеральный контролер Неккер (1777–1781) реанимировал пла-

ны Тюрго, разместив в

23

своих собственных инспекторов, а за-

тем распространив их полномочия по аудиту и инспекции и на казен-

ных налоговых сборщиков. Оба генеральных контролера пытались

вытеснить казенные должности и поместить налоговых откупщиков

на бюрократические позиции, на которых их можно было контроли-

ровать и смещать по королевскому указу (Bosher, 1970, с. 180 – 181). Це-

лая волна чиновников, которые «позаимствовали» из королевских

фондов, была приведена к банкротству, когда корона потребовала

вторичных выплат во время кризиса наличности в 1787 г. Несколько

казенных должностей было отменено, несмотря на грязные финан-

совые условия двух лет, предшествовавших революции. Неспособ-

ность Тюрго и Неккера провести какие-либо реформы, кроме мел-

ких, показывает четкие пределы, в которых корона и новые элиты

³⁸

Изложение спора между историками-марксистами и ревизионистами по поводу

французской революции дано в McLennan, 1981, с. 175 – 205.