Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

261

¾

могли бороться с контролем казенных чиновников и сборщиков на-

логов за государственные доходы. Конфликт элит имел мало воздей-

ствия на французскую социальную структуру, пока она не вспыхнула,

и не перемешалась с классовой борьбой во время Революции.

Французская революция

Конфигурация отношений элит и классов и, следовательно, резуль-

таты городских и крестьянских восстаний, были совершенно иными

в 1789 г., нежели во времена Фронды

³⁹

. «Аристократический мятеж»

1787 – 89 гг. был похож на Фронду в том, что это был ответ на попытки

короны покуситься на аристократические привилегии. Причины со-

противления аристократии, однако, отличались в 1780-х гг. от тех, ко-

торые существовали в

xvii

в. Они имели больше отношения к нало-

гообложению и финансовой реформе, чем к вызову авторитету давно

утвердившихся казенных постов. Драматический рост королевского

долга, вызванный вмешательством Франции в войну с Британией

во время американской революционной войны, привел к неразреши-

мому государственному финансовому кризису. Усилия генеральных

контролеров Тюрго и Неккера профинансировать государственные

долги, облагая налогом аристократию и духовенство, вызвали непри-

миримую оппозицию со стороны провинциальных элит

⁴⁰

Провинциальные дворяне подняли народные восстания про-

тив королевских чиновников в 1788 г., вынудив корону согласиться

на созыв Генеральных штатов в 1789 г., впервые за более чем столе-

тие (Soboul, 1974, p. 105 – 106). Тем не менее, народные силы, развя-

занные аристократией, оказались причиной ее падения. Когда де-

путаты Генеральных штатов были выбраны, усилия в целом консер-

вативных представителей духовенства и аристократии использовать

договоры, чтобы вернуть себе власть за счет короны и крупных фи-

нансистов, зашли в тупик. Третье сословие перехватило инициати-

ву, собравшись как Национальная ассамблея и проголосовав за за-

³⁹

В этом разделе разбираются элитные конфликты, которые привели к революции,

а также то, как французское государство трансформировалось в революцион-

ные годы. Я рассматриваю динамику крестьянских восстаний и влияние элитных

и классовых конфликтов на классовые отношения аграрного сектора в шестой

главе.

⁴⁰

По теме консолидации государственных финансов см. Dessert, 1984 и Matthews, 1958.

Мэтьюз и Бошер (Matthews и Bosher, 1970) разбирают повышение государствен-

ных поступлений, доходы с должностей и фискальный кризис 1770-х и последую-

щих годов.

262

| 4

конодательство, которое давало поручительство за государственный

долг и уничто жало аристократические и корпоративные привиле-

гии, а также большинство феодальных повинностей, одновременно

сохранив частное владение поместьями и земельными держаниями.

Эти меры отражали интересы крупных финансовых капиталистов

и юристов, которые владели большей частью государственных дол-

гов, а также провинциальных буржуа, которые были лишены досту-

па к наиболее прибыльным должностям старого режима и которые

наживались на земельных владениях, но не на феодальных привиле-

гиях старых аристократов

⁴¹

Большинство ведущих аристократов и церковников отвергли но-

вое законодательство и поддержали усилия короля призвать в Па-

риж войска и распустить Национальную ассамблею. Эти усилия

были пресечены народными силами, которые впервые мобилизо-

вались, чтобы блокировать подлинные и вымышленные стратегемы

части провинциальных аристократов. Великий страх лета 1789 г. фа-

тально подорвал контроль аристократов на селе, в то время как мя-

тежи в провинциальных городах покончили с властью как аристо-

кратов, так и короля в провинциях. Более важно, что парижская

буржуазия мобилизовала «санкюлотов», которые в ключевые мо-

⁴¹

Спор о классовом характере «третьего сословия» в Национальной ассамблее

и по всей Франции длится уже долго и продолжается до сих пор. Хотя буржуа

могли купить должности, которые давали им статус аристократов, и землевла-

дельцы, как аристократы, так и буржуа, применяли схожие стратегии при пере-

даче земли в аренду коммерческих фермерам и при этом пытались навязать кре-

стьянам как можно больше повинностей в процессе «сеньориальной реакции»,

существовали четкие разделения между элитами, хотя даже члены этих элит

были одновременно феодальными и капиталистическими. Финансисты, кото-

рые получали доходы только со своего доступа к огромному капиталу, необхо-

димому короне, и со своего контроля над управлением государственным долгом

и сбором налогов, были другой элитой, использующей другой организацион-

ный аппарат, чем провинциальные элиты с должностями. Аристократическая

реакция 1787 – 1789 гг. была атакой второй элиты на первую; законотворчество

третьего сословия в Национальной ассамблее было ответом, благоприятным

для первой за счет второй. Законы Национальной ассамблеи, касающиеся фео-

дальных повинностей и землевладения давали преимущество тем, кто владел зем-

лей как собственностью, над теми, кто придерживался древних прав на повин-

ности через свои аристократические титулы

—

т. е. снова благоприятствовали

первой элите за счет второй. Собул (Soboul) очень ясно показывает это фун-

даментальное различие интересов, хотя он устаревшим образом формулирует

их в терминах классовых отношений, а не элитных. Наиболее полезное обсуж-

дение этих вопросов содержится у Комнинеля (Comninel, 1987, с. 179 – 207) и Вал-

лерстайна (Wallerstein, 1989, 3:57 – 112), где дается и обзор ведущихся дискуссий.

263

¾

менты захватили улицы, чтобы препятствовать верным королю от-

рядам, и вынудить самого короля позволить Национальной ассамб-

леи продолжать свои заседания (Lefebvre [1932], 1973; Soboul, 1974,

с. 19 – 58).

По стратегическому развертыванию, хотя не по структурным по-

следствиям, французская революция схожа с английской Граждан-

ской войной. В обоих случаях присутствие народных масс в столице,

мобилизованных одной элитой, заставило парламенты-«охвостья»

⁴²

принять более радикальное законодательство, чем прошло бы в от-

сутствие народа (Traugolt, 1995; Brenner, 1993, p. 393 – 459 и далее;

Soboul, 1974). Народные силы и во Франции 1790-х гг. и в Англии

1640-х гг. были более эффективны в блокировании монархов и их со-

юзников из элит, чем в отстаивании собственных интересов. И на-

против, народная Фронда вредила Фронде элит больше, чем короне,

и в то же время мало что делала для неэлитных мятежников.

Элиты во время обеих революций шли на временные уступки,

чтобы выиграть поддержку народа: в Англии Парламент передал

коммерческие концессии и контроль над городским правительством

Лондона колониальным купцам и их менее мощным союзникам, ла-

вочникам и торговцам. Во Франции Национальная ассамблея рати-

фицировала народный контроль над парижским правительством,

поддержала народные коалиции в провинциальных городах, ввела

ценовой контроль на еду для масс и отменила аграрный феодализм

хотя крестьяне остались должны платить большую часть земельной

ренты.

Окончательные победители в этих революциях из числа элит,

стали демобилизовывать своих неэлитных союзников, как только

они пришли к уверенности, что им удалось победить силы рояли-

стов. Во Франции Национальная гвардия и армия были под строгим

контролем элит и легко использовались для подавления восстаний

масс в 1794 – 1795 гг. и для введения Белого Террора в 1795 г. В Анг-

лии независимая Армия новой модели продолжала проводить собст-

венную государственную политику даже после казни Карла

и была

распущена с большим трудом и с большими тратами в 1648 г. И сно-

ва Фронда была политическим контрастом обеим революциям. Так

как элитным фрондерам народная Фронда угрожала больше, чем ко-

ролю, вооруженные силы аристократов присоединились к королев-

ской армии при подавлении народной Фронды.

⁴²

Rump Parliament, «Охвостье»

—

насмешливое название Парламента при Кромве-

ле

—

Прим. перев.

264

| 4

Структурные последствия французской революции драматиче-

ским образом отличались от последствий как Фронды, так и англий-

ской революции. Как уже обсуждалось выше, владение частной соб-

ственности на землю для английского джентри, а также его контроль

над правительствами в графствах для защиты этих имущественных

прав были абсолютными и установились до 1640-х гг. Английская ре-

волюция была удачным ответом джентри на объединенные попыт-

ки короны и духовенства создать конкурирующий механизм полити-

ческого господства и экономического извлечения стоимости в про-

винциях. Хотя джентри разделилось в гражданской войне по ряду

вопросов, и, преследуя свои личные выгоды, ни разу во время граж-

данской войны ни одна из сторон не угрожала организационным ос-

новам экономической эксплуатации и политического господства зе-

мельной элиты. Парламентарии, роялисты и нейтралы сохранили

свои организационные способности, и поэтому, как только Карл

был казнен, у них возник общий интерес разоружить и подчинить

себе народные силы.

Ни одна из французских элит

xvii

xviii

вв. не походила на ан-

глийское джентри в степени контроля над четкой организацией по-

литического господства и экономического извлечения прибыли.

Тем не менее к 1789 г. несколько мелких элит было способно достичь

организационных возможностей, которым король и его союзники-

дворяне и церковники угрожали больше, чем помогало подчинение

короне. У финансистов, мануфактурщиков и некоторых землевла-

дельцев образовался общий интерес в поражении первых двух со-

словий и в способности сохранить свою организационную целост-

ность без королевской поддержки. Роялистские элиты во Франции,

в отличие от союзников Карла

во время английской гражданской

войны, зависели от короны в официальном признании основ сво-

ей власти и доходов, и поэтому они не могли пережить временной

победы народных революционеров в любой форме. Победители-

«буржуа» во время Французской революции создали новые государ-

ственно ориентированные механизмы патроната и извлечения при-

были для самих себя

⁴³

Новые элиты закрепили свои собственные организационные

возможности через революционное государство в начале 1790-х гг.

Возможность контрреволюции руками элит Старого режима была

исчерпана с военными победами республики в конце 1793 г. Затем

⁴³

Это ключевое по своей важности открытие принадлежит Комнинелю (Comninel,

1987, с. 203 – 205).

265

}} ~¾  |} ~  ~~ |~££

новые элиты начали разоружать народные силы в Париже и в про-

винции, казнив Дантона и «Снисходительных», отправив санкюло-

тов на фронт (тем самым исключив их из парижской политики), под-

чинив народные организации в рамках Якобинского клуба и устро-

ив террор в 1793 – 1794 гг. Эти действия против народных сил стали

фатальными для якобинцев Национальной ассамблеи и Комите-

та общественного спасения (воплощаемого в Робеспьере), которые

не смогли созвать себе на помощь уличные силы, когда были отданы

на заклание во время термидорской реакции в июле 1794 г. и после-

дующего Белого террора.

Реакция 1794 г., как и развязка английской гражданской войны

1648 г., уничтожила индивидуальных членов элит, которые относились

к проигравшим фракциям, не разрывая политической и экономиче-

ской гегемонии элит в целом: гегемоний, определившихся в Англии

элитным конфликтом до революции, а во Франции элитным кон-

фликтом во время революции. Консолидация новой элитной и клас-

совой структуры в Англии до революции минимизировала долговре-

менные эффекты участия народа в этой революции и гражданской

войне. Интенсивный и неразрешенный элитный конфликт во Фран-

ции в 1787 – 1793 гг. сделал действия революционных масс критически

важными для результатов элитного и классового конфликта и тем са-

мым превратил долгосрочные последствия французской революции

в гораздо более значительные, чем у английской революции и граж-

данской войны (не говоря уж о незначительных структурных эффек-

тах проигравшей Фронды).

}} ~¾  |} ~

 ~~ |~££

Элитные конфликты вызвали мобилизацию масс в Англии и Фран-

ции раннего Нового времени. Неэлиты мобилизовывались в Англии

и Франции только тогда и до такой степени, до какой их поддержива-

ли элиты, заключавшие с ними союзы для того, чтобы упрочить свое

положение в конфликтах элит. Элиты были эффективными союзни-

ками и помогали поддержать действия масс до тех пор, пока элита,

объединившаяся с народными силами, оставалась целостной и могла

управлять ресурсами в течение длительного времени.

Английская и французская революции были моментами, когда

элите одновременно и угрожало уничтожение, и у нее имелись ре-

сурсы мобилизовать не-элитные силы и поддерживать на протяже-

266

| 4

нии ряда лет революционный конфликт. Французская буржуазия

использовала свои альянсы с крестьянами и санкюлотами, чтобы

занять доминирующую позицию в государстве, подчинив себе остав-

шиеся конкурирующие элиты и затем, во время контрреволюции,

и союзников из неэлит. Английское джентри и союзные ему лондон-

ские купцы заключили свой революционный союз, чтобы сохранить

доминирующие позиции, полученные за столетие элитных конфлик-

тов, начавшихся в Реформации Генриха.

Сословия, которые вышли на сцену в результате Английской

и Французской революций, подтвердили и возвели на трон, соот-

ветственно, новые структуры элитных и классовых отношений, соз-

данных длительными последовательностями элитных и классовых

конфликтов, инициированных Реформацией. Эти конфликты раз-

вивались среди элит и классов в рамках каждой нации-в-процессе-

образования. Другими словами, процессы образования государства

в Англии и Франции раннего Нового времени прежде всего опре-

делялись внутренними факторами. Домашние элитные и классовые

конфликты, а не заграничные войны или международные экономи-

ческие предприятия, выковали способности двух государств и их от-

ношения с гражданским обществом.

Английские и французские элиты не сошлись на том, должны ли

их нации вести войну, потому что элиты отличались по выгодам, ко-

торые они получали от войны, и по долям в военных расходах, ко-

торые им приходилось поддерживать. Монарх или «государственная

элита» не всегда были милитаристами. Короли Карл

и Людовик

xiv

гораздо меньше желали воевать со своими иностранными против-

никами, чем большинство Парламента и Национальной ассамблеи.

Война, как учит нас Чарльз Тилли, вызывает повышение запроса

на социальные ресурсы на протяжении всей истории Европы ран-

него Нового времени. Ресурсы мобилизовывались в рамках городов-

государств и наций в процессе образования через механизмы, опре-

делившиеся уже в предшествующих элитных конфликтах. Эти меха-

низмы менялись только в ответ на дальнейшие элитные и классовые

конфликты, а не просто из-за инфляции военных расходов. Поли-

тические организмы, чьи внутренние отношения создавали инсти-

туции, менее способные к мобилизации людей и денег для войны,

были объектами захвата более сильных держав. В таких случаях, во-

енное поражение могло двигать какую-либо территорию в новом на-

правлении политического развития в качестве подразделения дру-

гого государства или империи. (Хотя, как показывает обсуждение

Флоренции в третьей главе и Нидерландов в пятой главе, как только

}} ~¾  |} ~…

элиты консолидируются и конфликты подавляются, структуры соци-

альных отношений претерпевают малые изменения, как во Флорен-

ции и Нидерландах, оказавшихся под иностранным контролем и вы-

шедших из-под него.) Для «победителей» и выживших в европейских

военных соревнованиях война привела к весьма ограниченному эф-

фекту на элитные и классовые отношения, эффекты, которые были

очень узкими и предсказуемыми при учете социальной структуры

каждой страны.

Схожим образом возможности для торговли и колониального

разграбления предоставлялись уже существующим элитам, огра-

ниченным в разворачивании своих стратегических возможностей

как за границей, так и дома собственным положением во внутрен-

них социальных отношениях. Ни в Англии, ни во Франции купцы

или колонисты не были решающими акторами в элитных и классо-

вых конфликтах. В действительности, как мы увидим в следующей

главе, развитие заграничной торговли и захваты в Европе раннего

Нового времени определялись уже предсуществующей, и по-прежне-

му аграрной структурой отношений элит в каждой стране. Только

xix

вв. транснациональные рынки начали оказывать незави-

симый эффект на социальные отношения в ведущих капиталистиче-

ских нациях.

⁴⁴

События и политические союзы тех лет анализируются у Собуля (Soboul 1974,

с. 255 – 449).

268

| 5

ТУПИК И РАЗВОРОТ

£³  }

Испания и Нидерланды прочертили пути политического и экономи-

ческого развития, отличные от путей Англии и Франции. Британия

и Франция, хотя и стали самыми мощными в экономическом и во-

енном смысле нациями Европы в

xvii

в., в империализме отстава-

ли. До

xvii

в. Британия и Франция получали доход от своих колоний

и испытывали их незначительное влияние, в то время как Испания

xvi

в., а затем Нидерланды в

xvii

поддерживали свой статус крупной

державы и наживались только за счет своих неевропейских владений

Зададимся вопросом, почему империи в целом и испанская им-

перия Габсбургов в частности не стали средоточием капиталистиче-

ского развития в Европе раннего Нового времени. Почему империа-

листическая элита Габсбургов не смогла удержать контроль над под-

чиненными ей элитами некастильского Иберийского полуострова,

Италии, Нидерландов и Америки?

Ответив на эти вопросы, я объяс-

Конечно, Англия, Франция и Испания (а также Швеция и Россия) выиграли

от «внутреннего колониализма». Но здесь я рассматриваю колониализм за пре-

делами Европы.

Эти темы являются продолжением центральных (см. третью главу, в которой я зада-

вался вопросами, почему великие города средневековой и ренессансной Европы

не стали центрами последующего капиталистического развития и политического

объединения и почему элиты городов-государств были сокрушены в

xvi

–

xvii

вв.

конкурирующими сельскими элитами, способными консолидировать обширные

сельские территории и владычествовать над городами в их центре?).

Вопросы, рассматриваемые в этой главе, те же, только вместо городов-

государств выступают империи. Упадок империй был сначала экономиче-

ским, а у городов-государств начинался с политики. Элиты городов-государств,

как я указывал в третьей главе, сохраняли высокую степень экономической авто-

номии и оставались центральными для европейской экономики в столетия после

их подчинения политически национальным государствам. Подчинение Испании

было скорее экономическим. Большинство элементов империи Габсбургов полу-

269

³  ~~

ню, почему империи были слабее в политическом и военном смысле,

равно как и экономически, чем пробуждающиеся государства Брита-

нии, Франции и Нидерландов.

Испания в

xvi

–

xvii

вв. не была национальным государством, она

была собранием монархий, включающим территории современной

Испании, европейских стран и американских колоний. Отноше-

ния элит в такой империи были транснациональными

. Война ино-

чило независимость или автономию, напрямую не повлияв на политию испан-

ской метрополии. Только Нидерланды на короткое время получили экономиче-

ское превосходство над своим бывшим хозяином.

Мои вопросы похожи на проблемы, которые разбирал Иммануил Валлер-

стайн в «Современной миросистеме» (Immanuel Wallerstein. The Modern World-

system. 1974, vol. 1). Валлерстайн спрашивал, как Испания стала играть столь важ-

ную роль в развивающейся трансатлантической торговле

xvi

в. и почему она

не смогла «выгодно использовать эту роль, обратив ее в свое господство в воз-

никающей европейской миросистеме?» (1974, с. 165 и далее).

Чаще всего социологи начинают свое знакомство с книги С. Н. Эйзенштад-

та «Политические системы империй» (S. N. Eisenstadt. The Political Systems of

Empires. 1963) и ею же заканчивают. Подход Эйзенштадта отличается от приме-

няемого в этой главе. Во-первых, Эйзенштадта больше волнуют различия импе-

рий (включая и испанскую) как идеального типа от других типов политических

систем. Таким образом, он минимизирует вариации среди империй и не дает

даже плана или расширенного примера того, как социологам надо строить объ-

яснения особенностей развития каждой отдельной империи. Рассмотрение Испа-

нии в этой главе посвящено задаче определения особых комплексов элитных

и классовых отношений, которые создали испанскую империю и которые объ-

ясняют ее падение. Я использую Испанию и Нидерланды, чтобы сделать выво-

ды от ограниченности образования капиталистического класса в метрополиях

империй в Европе раннего Нового времени и не переношу эти выводы на импе-

рии всех эпох, как это делает Эйзенштадт.

Во-вторых, Эйзенштадт полагает, что у правителей империй была свобода

высокой степени при создании имперского социального устройства, что решало

«проблемы размещения, регуляции и интеграции», которые возникают наравне

с «дифференциацией и… различными свободно перемещающимися ресурсами»

(с. 95) при образовании империи. В этой главе, наоборот, показываются четкие

границы действенности элит в Испанской империи.

В-третьих. Эйзенштадт уделяет всего несколько страниц (1963, с. 333 – 340) ана-

лизу «всеобщего изменения» (т. е. уничтожения империй). Он видит в импер-

ском упадке сочетание «внутренне присущих структурных причин и случайных

причин» (с. 338). То, что Эйзенштадт подразумевает под структурой, совершен-

но отлично от моего употребления этого термина. Для Эйзенштадта структура

—

относительно неизменные социальные отношения и культурная ориентация под-

данных империи. Правитель и его внутренний круг существуют над и вне струк-

туры по Эйзенштадту. Он утверждает, что правители могут оставаться у власти,

пока их требования ресурсов и повиновения соблюдают границы структурной

270

| 5

гда включала региональные и иностранные элиты в испанское госу-

дарство и порой позволяла некоторым элитам добиться автономии

или независимости от социальной системы с центром в Мадриде.

Испанская экономика обогатилась от разграбления колоний в не-

сравнимых с другими европейскими государствами

xvi

или

xvii

в.

масштабах. Однако к 1557 г. испанское государство обанкротилось.

Хотя Испания со своими правителями Габсбургами оставалась лиди-

рующей европейской державой еще на одно столетие и доминиро-

вала в Америке и в

xviii

в., эту величайшую европейскую империю

со времен Римской победили в военном и обескровили в экономиче-

ском смысле более мелкие государства.

Первыми, нажившимися на слабости Испании, оказались Нидер-

ланды. Как динамика конфликта элит в империях, таких как Испа-

ния, отличается от траектории консолидации элит в Англии и Фран-

ции? Открыла ли война за американские сокровища возможности

для элитного конфликта и пути для образования государства, недо-

стижимые для более изолированных социальных систем, англий-

ской или французской?

Нидерланды поэтапно ускользнули из испанской политии, чтобы

стать ведущим торговым пакгаузом и азиатской колониальной держа-

вой

xvii

в. Особое положение Нидерландов в загнивающей империи

породило уникальную нефеодальную социальную структуру. Каждая

голландская элита создала собственные государствоподобные инсти-

туции, лишь частично ограничившиеся их номинальным положени-

ем в рамках Голландской республики. Голландские элиты использо-

вали свои институциональные базы для проведения собственной

иностранной политики и осуществления торговых стратегий. Одна

элита, амстердамские купцы, делали это с большим успехом в

xvii

в.,

использовав прибыли с европейской торговли, мануфактуры и ази-

атской империи для сбора вооруженных сил, способных отстаивать

реальности их подданных. Если правитель выдвигает требования, «несовмести-

мые в течение долгого времени» с социальной структурой, или действует таким

образом, что позволяет увидеть: правящие элиты «отчуждены от существующих

социальных институтов» (с. 336), тогда «традиционная легитимация» правите-

лей ослабевает (с. 337). Эйзенштадт не объясняет, почему правители проводят

резкие изменения в средствах и целях своего правления, за исключением тех

случаев, когда правители попадают под «иностранное» или «универсалистское»

(т. е. модерное) влияние (с. 335). Таким образом, динамика изменения в «Поли-

тических системах империй»

—

внешняя для всех империй. В этой главе я указы-

ваю на внутреннюю динамику

—

конфликт между множественными элитами внут-

ри империи

—

в качестве объяснения упадка Испанской и Голландской империй.