гих, кого они уважают и ставят выше себя. А если устраивать так, чтобы то, чем
занимаются на их глазах другие, прельщало их как привилегия более зрелого возраста или
более высокого положения, то честолюбие и желание подвинуться вперед, подняться
выше, желание стать похожими на людей более высокого положения заставят их
приняться за работу и продолжать ее с усердием и удовольствием,— удовольствием,
находимым в том, что они начали ее делать по собственному желанию; и немалым
поощрением явится для них в этих условиях наслаждение столь дорогой им свободой.
Если ко всему этому присоединить удовлетворение, которое доставят им похвала и
хорошая репутация, то я готов думать, что не понадобится никаких других мер
поощрения, чтобы возбудить в них прилежание и усердие в той мере, какая необходима.
Конечно, чтобы добиться этого результата, потребуются вначале и терпение и искусство,
мягкость и внимание, а также разумное руководство. Но к чему вам нужны были бы
воспитатели, если бы здесь не требовалось никакого труда. Зато, раз удалось этого
добиться, все остальное придет само собою, гораздо легче, чем в условиях какой-либо
более суровой и деспотичной дисциплины. Я думаю, что достигнуть этого совсем
нетрудно. Я уверен, что никаких трудностей не должно быть там, где дети не видят перед
собой дурных примеров. Поэтому серьезную опасность, по моему мнению, представляют:
прислуга, другие плохо воспитанные дети и те порочные люди, которые портят детей как
примером своего собственного дурного поведения, так и тем, что доставляют детям две
вещи, которых те никогда не должны были бы получать,— я имею в виду порочные
удовольствия и их поощрение.
§ 77. Как побои должны очень редко применяться для исправления детей, так и частая, в
особенности страстная, брань, ибо она, по моему мнению, ведет к тем же дурным
последствиям. Она умаляет авторитет родителей и уменьшает почтительность в ребенке,
ибо вам всегда следует помнить, что дети рано научаются отличать разум от страсти; если
они с уважением относятся к тому, что исходит от первого, то у них скоро развивается
чувство презрения к проявлениям второй; если эти проявления в первый момент
вызывают у них испуг, то он быстро, однако, проходит, и они, естественно, легко
привыкают пренебрегать подобными пугалами, создающими большой шум, но не
одушевленными разумом. Так как родители должны удерживать детей только от
порочных поступков (которые в их
==469
нежные годы бывают малочисленны), то одного взгляда или жеста должно оказаться
достаточно для их исправления, когда они в чем-либо провинятся; если же иногда нужно
реагировать словами, то слова должны быть серьезными, ласковыми и сдержанными и
скорее иметь характер объяснения дурных и неприличных сторон поступка, чем сердитой
головомойки, учиняемой ребенку, который не в состоянии полностью разобраться,
относится ли ваше неудовольствие к нему лично или к его поступку. Страстная брань
обычно сопровождается грубыми и скверными словами и поэтому имеет еще то дурное
последствие, что научает им детей и служит для них оправданием, когда они их
применяют; дети не постесняются применить к другим те эпитеты, которыми их наделяют
родители или наставники, раз они видят перед собой столь авторитетное их применение.
§ 78. Я предвижу, что мне здесь возразят: так что же, вы никогда не станете бить или
ругать детей за какой бы то ни было проступок? Значит, нужно предоставить волю всякой
распущенности? Это не так страшно, как представляют себе, если в деле формирования
детской души и внедрения в нее почтения к родителям, о котором говорилось выше, с
самого начала взят правильный курс. Ведь побои, как мы это постоянно видим, приносят