Маковецкий Е.А. Подобие и подражание в средневековой культуре

Подождите немного. Документ загружается.

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

При этом он отмечает отсутствие в книге псалмов четкого

порядка, между тем как Григорий Нисский (335 – после

394 гг.) в трактате «О надписании псалмов» исходит из

убеждения, что порядок псалмов подчинен продуманной

композиции.

Византийская риторика сформировалась под влия-

нием интереснейшего феномена поздней античности, ка-

ковым явилась «вторая» софистика: отныне риторика

утрачивает свое политическое значение и становится тео-

рией художественной словесности. Во II в. появляются ри-

торические трактаты, за которыми стоит литературно-ри-

торическая практика представителей второй софистики:

Донися Галикарнасского, Диона Хрисостома, Элия Ари-

стида, Либания и др.

Однако для византийской литературной, т.е. рито-

рической теории авторитетным руководством стали трак-

таты ритора II – III вв. Гермогена Тарсийского. Гермоге-

новский корпус (techne rhetorike), распространенный в Ви-

зантии и состоявший из пяти частей, сложился, вероятно, в

начале VI в. Он включал в себя такие трактаты: «О нахо-

ждении», «О статусах», «Об идеях» и «О том, как достичь

мощи». Кроме того, в корпус входил сборник школьных

упражнений. Трактаты Гермогена переиздавались и снаб-

жались комментариями. Трактат Гермогена «Об идеях» по

существу представлял собой учение о стиле. Классическая

риторика, вслед за Аристотелем различала три стиля: вы-

сокий, средний и низкий, причем речь шла о трех уровнях

стиля. Вместо уровней стиля Гермоген предлагает ряд

идей, или видов, смешение которых обеспечивает индиви-

дуальность стиля того или иного автора. Например, стиль

Демосфена, в оценке Гермогена, определяется смшением

Преображенскаго Валаамскаго монастыря, 1994. С. 3 – 35.

130

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

следующих идей, придающих ей особенный характер:

sapheneia (ясность), axioma logu (достоинство речи), kallos

(красота), gorgotes (порывистость), ethos (нрав), aletheia

(правдивость), deinotes (сила)

190

По отношению к византийской литературе один ис-

следователь использует определение amphoteroglossos, за-

имствованное у Цеца

191

. Двуязычие лежит в самом основа-

нии византийской культуры и вызвано оппозицией языче-

ского – христианского

192

. Эта оппозиция выразилась в

190

Radermacher L. Hermogenes // Pauly-Wissowa. Real-

Encyclopädie. 15 Halbband. Col. 871.

191

Panagiotis Roilos. Amphoteroglossia: The Role of Rhetoric in

The Medieval Greek Learned Novel // Greek literature: In 9

vol. Vol. 9. New York, 2001. P. 439. Здесь amphoteroglossia

означает двуязычие, заключается в использовании

амбивалентностей языка при одновременном соблюдении

строгих конвенций традиции. Пример – характер псогоса

(порицания) и энкомия (хвалы): одни и те же слова и

мысли могут функционировать то как псогос, то как

энкомий.

192

Речь идет именно о двуязычии, которое отличается от

диглосии: «Такие ситуации, когда в одном языковом

коллективе функционируют да языка (…) могут быть

определены либо как ситуации д в у я з ы ч и я, либо как

ситуации д и г л о с с и и. Под двуязычием понимаются те

языковые ситуации, когда два языка обладают рядом

общих функций, т.е. когда они функционируют более или

менее параллельно(…) В случае диглоссии функции двух

сосуществующих языков находятся в дополнительном

распределении, соответствуя функциям одного языка в

одноязычном языковом коллективе. При этом речь идет о

сосуществовании к н и ж н о г о языка, связанного с

письменной традицией (…) и н е к н и ж н о г о языка,

131

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

утверждении анти-риторической тенденции, образцом ко-

торой выступали тексты Нового Завета, противопостав-

лявшиеся античным сочинениям как atechnon про-

тивопоставлялось technikon. Ориген в «Речи против Цель-

са» отвечает на упреки в том, что Евангелия написаны

языком простолюдинов: если бы ученики и последователи

Иисуса пользовались языком диалектики и риторики, то

сложилось бы впечатление, что возникла новая философ-

ская школа, – учат же они из глубин сердца

193

. То же самое

и Златоуст: когда эллины упрекают приверженцев Господа

в невежестве, то мы с этими упреками совершенно соглас-

ны; никто не может сказать, что Павел был мудрым – он

убеждал по благодати, а не красноречием

194

. Однако со

временем atechnon переосмысляется как technikon. Выра-

жается это, с одной стороны, в утверждении некоторыми

авторами, полагавшими, что должно следовать стилю но-

возаветных текстов, принципа apheleia (простоты), с дру-

гой стороны – в попытках подвергнуть новозаветные тек-

сты риторическому анализу в терминах античной rhetorike

связанного с обыденной, повседневной жизнью»

(Успенский Б.А. История русского литературного языка

(XI – XVII вв.). М., 2002. С. 24). Ср.: С.С. Аверинцев: «Со

временем, уже в поздневизантийскую эпоху, развивается

низовая мирская словесность, еще дальше ушедшая от

заветов аттикизма» (Византийская риторика. С. 347 и

прим. 182). Мы говорим о двуязычии как о языках двух

культур – античной и христианской – риторической и

декларативно анти-риторической и о формировании

нового языка, новой риторической культуры, черпающей

из двух источников.

193

Contra Celsum I, 62.

194

PG 61, 27.

132

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

techne и доказать, что евангелисты не отступали от ее

норм. Симеон Метафраст (вторая половина X в.), повест-

вуя о жизни евангелиста Луки, отмечает, что Лука был

врачом и человеком, образованным в духе греческой

paideia

195

. Еще раньше Августин (354 – 430 гг.) в IV книге

De doctrina Christiana доказывает, что авторы Ветхого и

Нового Заветов широко использовали искусство риторики,

однако открыто этого не демонстрировали. В византий-

ском сборнике древнегреческих изречений, составленном в

XIV в. Фомой Магистром, риторическому разбору подвер-

гается библейский текст, причем в этом отношении он не

выдерживает никакого сравнения с образцами античной

словесности. Риторическому анализу подвергались тексты

богословов: Григория Назианзина, Василия Великого,

Иоанна Златоуста, Григория Нисского. «Мы имеем право

заключить, - пишет С.С. Аверинцев, - сакральный характер

текста, освещенное церковным почитанием имя автора –

отнюдь не помеха для нормального действия критериев

риторической теории»

196

. Немецкий филолог-классик, бле-

стящий знаток античной словесности У. Виламовиц заме-

тил, что автор-составитель Деяний Апостолов оформил

свой материал по всем правилам искусства композиции

исторического сочинения, в том числе, вложив в уста

своих героев объемные речи, не более аутентичные, чем

речи героев Фукидида, Тацита и Иосифа Флавия

197

Отказ от риторики – это риторическая установка,

имеющая смысл лишь в том случае, если противостоит

ориентации на риторичность определенного типа. Анало-

195

PG 115, 1129.

196

Аверинцев С.С. Византийская риторика. С. 306.

197

Wilamowitz-Möllendorff U. von. Griechische Literatur in der

Kultur der Gegenwart. I. Leipzig, 1907. S. 191.

133

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

гом может служить отказ от рифмы в поэзии. Григорий

Назианзин противопоставляет эллинскую мудрость мудро-

сти христианской: «Обильное слово не полезнее мудрого:

доставив, может быть, несколько удовольствия, оно улета-

ет и исчезает вместе с колебанием воздуха, не производя

ничего больше, и только очаровывает краснословием пле-

няющийся им слух; а мудрое слово проникает в ум, расши-

рив уста, исполняет их духом, переживает свое рождение

и немногими слогами возделывает многое (...) Первая муд-

рость — презирать ту мудрость, которая состоит в одних

словах и оборотах речи, в обманчивых и излишних проти-

воположениях (...) Не тот для меня мудрец, кто мудр на

словах, у кого оборотлив язык, а душа не обучена, кто

подобен гробам, которые снаружи благообразны и краси-

вы, а внутри полны мертвых костей и скрывают в себе ве-

ликое зловоние, — но тот, кто хотя мало говорит о добро-

детели, однако же многое показывает на деле и жизнью

удостоверяет в слове»

198

. Тем не менее стиль самого Гри-

гория Назианзина был признан образцом богословского

стиля. Михаил Пселл написал два трактата, в той или иной

степени касающиеся стиля Григория Назианзина. В одном,

называющемся «Стиль Григория Богослова, Василия Вели-

кого, Иоанна Златоуста и Григория Нисского» и по суще-

ству представляющем канон христианских писателей, Гри-

горий Назианзин явлен как продолжатель традиции ан-

тичной словесности и риторики: «Своей речи он придал

лоск не хуже любой аттической музы. В ней больше всего

сходства с Аристидом, и этому мужу он, видимо, ревновал

усерднее других (…) Язык (…) Григория нигде не утоми-

198

Речь утешительная, произнесенная перед отцом,

безмолвствующим от скорби… (15) // Григорий Богослов.

Собрание творений: В 2 т. Т. 1. Минск, 2000.

134

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

телен: произнесение ли это имен, соединение ли слов,

украшение ли фигур – ни в чем тут нет неприятного для

слуха. Речи его во многих своих частях полны Лисиева

благозвучия, особенно там, где он находит нужным произ-

носить вступления просто, не так, как тот, кто с умыслом

подавляет величие слова, а как человек, умеющий гово-

рить просто благодаря упражнению и своей природе. Неза-

метно он во многом подражает и слогу Фукидида (…) Го-

ворит он и высоким стилем, черпая его из исократовского

источника (…) Однако то, что он берет у других риторов и

приспосабливает к себе, не распадается у него на части,

взятые у каждого из них. При смешении красок создается

цвет, на эти краски непохожий и более красивый, чем лю-

бой из составивших его цветов. Так и цвет Григориевой

речи»

199

. В другом трактате, «Слове, составленном для ве-

старха Пофоса, попросившего написать о богословском

стиле», Григорий сравнивается с античными ораторами,

причем утверждается, что, подражая им, он превосходит

их и сам становится образцом для подражания. Он «с та-

ким тщанием объединил в своих речах достоинства каждо-

го из упомянутых лиц (Платона, Фукидида, Геродота, Исо-

крата, Демосфена. – Е.А.), что кажется, будто он не у них

отыскал и собрал это, а сам собой стал первообразом сло-

весной прелести»

200

. Красота стиля Григория – результат

искусства (он «превзошел природу», «затмил своим го-

лосом природу»), «ведь кто собрал самые красивые слова,

199

Цит. по: Миллер Т.А. Михаил Пселл и Дионисий

Галикарнасский // Античность и Византия. М., 1975. С.

154.

200

Михаил Пселл. Ипертима Пселла слово, составленное

для вестарха Пофоса, попросившего написать о бого-

словском стиле // Античность и Византия. С. 161.

135

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

еще не получил нужное для хорошей речи соединение, рав-

но как строитель дома, собрав для постройки бревна, не

думает, что этого уже достаточно, чтобы дом получил

красивейшую форму»

201

. «Его риторский слог расцвечен,

благодаря знанию всех словесных приемов. Он, как никто

другой, мастерски владеет разными видами словесного ис-

кусства»

202

, а потому «что бы ни произносил он, в этом

сразу уже есть готовая риторика»

203

. Индивидуальность

стиля возникает «как неповторимая комбинация бесконеч-

но повторяемых свойств слога»

204

, общих правил, комби-

нирование же, в свою очередь, зависит от опыта того, кто

этот отбор совершает. Ритор Дион Хрисостом в одной из

речей

205

пишет, что Гомер – это поэт, с которым человек

впервые встречается в детстве, потом – в зрелом возрасте

и, наконец, в старости, и который уделяет каждому из

своих сокровищ столько, сколько каждый может вместить.

Пселл продолжает: «Слова, любезнейший сын мой, накида-

ны так, как мы говорим о разбросанных камнях: друг возле

друга, не имея ни единой формы, ни отличительного при-

знака (…) Собирают же их обычно души самые пред-

приимчивые (…) Души, когда они наги, все одинаковы, а

когда бывают в телах, то разнообразны»

206

. «Отобранные

слова нужно соединить наилучшим способом», так как

201

Там же. С. 164.

202

Там же. С. 168.

203

Там же. С. 166.

204

Аверинцев С.С. Античная риторика и судьбы античного

рационализма. С. 28.

205

Or. 18. 8.

206

Михаил Пселл. Ипертима Пселла слово, составленное

для вестарха Пофоса, попросившего написать о бого-

словском стиле. С. 162.

136

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

красота зависит не от отбора, а от слаженности. Мастер

должен обработать отобранный материал, он «одно умень-

шает и обламывает, прибегая к сокращениям, другое уве-

личивает, внося добавления, а иное переделывает с помо-

щью аллегорий и разных фигур»

207

. Григорий, следуя ис-

кусству, «приступает к высказыванию, предварительно

расчленив и доведя до конца основную мысль своей речи,

так что из-за этого даже импровизация у него бывает зара-

нее продумана»

208

. Важный вывод, к которому приходит

Пселл: «На словах разъединяя философию и риторику, он

не проводил такого же разделения их на деле, но филосо-

фию почтил словесным сладкозвучием и велигласием, а

свой риторский язык управил уздою ума»

209

Византийская теория стиля может быть описана

несколькими синонимичными терминами, принадлежащи-

ми античным теориям: phrasis, lexis, charakter, plasma и

idea. Позднеантичные теории elocutio можно представить

себе по двум трактатам: Деметрий (ок. I в. н.э.) «О стиле»

и Дионисий Галикарнасский (55 – 8 гг. до н.э.) «О соедине-

нии слов». Деметрий выделяет четыре стилистических

уровня, которые могут сочетаться друг с другом: величе-

ственный, изящный (шутливый и веселый), простой (без

тропов), он же ясный и, наконец, мощный. Дионисий Гали-

карнасский выделяет три уровня: величественный, сред-

ний и простой. Но в Византии предпочтение отдавали Гер-

могену, который заменил теорию стилей, теорией идей –

видов стиля, а не уровней стиля. Теория Гермогена,

способствующая анализу сочетаний идей в произведениях

исследуемого автора и приближающаяся тем самым к вы-

207

Там же. С. 165.

208

Там же. С. 166.

209

Там же. С. 166.

137

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

явлению его индивидуального стиля, функционировала

как дескриптивная риторика, т.е. свидетельствовала об

употреблении тех или иных форм и учила нахождению но-

вых, смоделированных по образцу и на основе уже упо-

требленных. Практически же продолжало сохраняться де-

ление на уровни стиля

210

. Высокий стиль обладал сложной

периодической структурой, не всем понятны словарем, в

произведениях высокого стиля строго соблюдался аттиче-

ский диалект, даже неологизмы образовывались по прави-

лам морфологии аттического диалекта. Цитат из Священ-

ного Писания в произведениях высокого стиля было мало

– предпочтение отдавалось цитатам из классических авто-

ров. Среднему стилю были свойственны более короткие

периоды с преобладанием цитат из Писания. Низкий стиль

демонстрировал паратактическое соединение предложе-

ний, разговорный язык и цитаты из Нового Завета и

Псалмов. Проблема примирения риторического стиля и

стиля Писания практически решалась в пользу античной

риторической традиции, но для интеллектуалов продолжа-

ла оставаться теоретической проблемой. Сначала простота

ветхо- и новозаветного слова была принята как обязатель-

ная форма чистой, ничем не приукрашенной истины, одна-

ко даже Григорий Назианзин, в адрес которого, когда он в

381 г. стал патриархом в Константинополе, зазвучали

упреки в том, что он пытается реабилитировать эллини-

стическую риторику вместо того, чтобы говорить, подра-

жая евангельским рыбакам, ответил (в форме риториче-

ского вопроса): «Почему же не возлюбил я учености без-

гласной, сухой и пресмыкающейся по земле? Почему, видя

многих довольствующихся и такой ученостью, я посвятил

210

См.: Ševčenko I. Levels of Style in Byzantine Prose // Greek

literature: In 9 vol. Vol. 9. New York, 2001. P. 199 – 222.

138

ПОДОБИЕ И ПОДРАЖАНИЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЕ

себя любомудрию чуждому и иноземному, обратился к вы-

ражениям спорным, когда надлежало смело бежать от вся-

ких рассуждений и верой назвать такое отречение от разу-

ма, которое бы (уверяю в этом) и я сам возлюбил, будучи

рыбаком (что также для многих составляет готовый

предлог к извинению невежества), если бы моим словам

была сила чудотворений?»

211

. Исидор Пелусиот (V в.) по-

лагал, что истинным мудрецом будет тот, кто сможет при-

мирить христианскую мысль с языческой формой

212

. Па-

триарх Фотий не видел в риторике вреда для благочестия

и высоко оценил стиль Апостола Павла, применив к нему

теорию Гермогена. Стиль, которому следовала византий-

ская словесность – аттикизм, но смысл этого понятия со

временем менялся. Не была постоянной и граница между

языком поэтическим и прозаическим: то, что прежде счи-

талось поэтизмами, Цец в XII в. причисляет к аттикизмам.

По существу граница пролегала не между прозой и поэзи-

ей, а между attikos, т.е. rhetorikos и koinos. Пространство

того, что считалось аттической нормой расширялось, и

формировался канон, включавший в себя не только клас-

сических античных авторов, но и авторов поздней антично-

сти. В IV в. каноническими были Дион Хрисостом, Герод

Аттик, Флавий Филострат, Элий Аристид, к IX в. к ним

присоединились Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григо-

рий Назианзин, которые, несмотря на собственные заявле-

ния, воплощали в своих произведениях предписания

rhetorike techne второй софистики. В одном ряду аттики-

стов оказались Гомер, Демосфн, Хрисостом, Назианзин.

211

Слово 36 // Григорий Богослов. Собрание творений: В 2 т.

Т. 1.

212

Ep. 5, 281 // PG 78, 1500.

139