Нерсесянц В.С. Философия права

Подождите немного. Документ загружается.

Поскольку для Пашуканиса (вслед за Марксом) государство, право, мораль и т. д. — "суть формы

буржуазного общества"

, то ясно, что в послереволюционном, небуржуазном, пролетарском,

социалистическом обществе для них нет места и условий. Но там, где

Там же. С. 152.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 227

эти буржуазные формы были все-таки вынужденно допущены при нэпе, там мы имеем дело с

подлинными буржуазными феноменами в их неподлинном существовании, функционировании,

использовании.

Действительно в условиях социализации и диктатуры пролетариата всякое правовое (равным

образом и публично-властное, государственное) начало неизбежно оказывается и может быть по

сути лишь чем-то буржуазным, антипролетарским, антисоциалистическим, антидиктатурным,

антипартийным, антисоветским.

Отсутствие подлинного права и государства при диктатуре пролетариата Пашуканис (как и другие

марксистские авторы) по существу пытался изобразить как наличие нового, "неподлинного",

советского права и государства. Причем это фактическое отсутствие права и государства

посредством идеологической филологии (с помощью кавычек и чисто словесных конструкций

вроде "неподлинного" права, "права" и "государства" в кавычках, "полугосударства",

"буржуазного" права в кавычках и т. д.) выдается за их "отмирание".

Весь этот идеологический туман с мнимым "отмиранием" отсутствующих феноменов постоянно

витал над всем марксистским подходом к судьбам права и государства после пролетарской

революции и определял тот неизменный горизонт советского правоведения и государствоведения,

под сводами которого все зависело от изменчивой политической конъюнктуры.

В этой системе координат логически последовательная теория просто невозможна, и пример

Пашуканиса в этом плане весьма показателен. Признание им наличия "советского права" и

"пролетарского государства"

, с одной стороны, искажало реалии диктатуры пролетариата,

позитивистски и примиренчески этатизирова-ло и юридизировало их, а с другой стороны, прямо

противоречило тому его марксистско-социологическому подходу, положения которого (в той или

иной конъюнктурной модификации) он продолжал повторять и отстаивать. Все это еще больше

запутывало обсуждаемые вопросы, поскольку повторяемые им общеконцептуальные положения

(заимствованные у Маркса), представляя собой пролетар-ско-идеологическую критику

буржуазного права и государства, коммунистическое отрицание права и государства вообще как

буржуазных явлений и категорий, вовсе не годились в качестве теории (или компонентов теории)

нового послебуржуазного, пролетарского государства и права, каковых как раз и не было ни в

марксистском прогнозе, ни в реальной действительности.

Для двойственности, внутренней противоречивости позиции Пашуканиса очень характерно то

обстоятельство, что признание "советского права" сочетается у него с отрицанием в нем

собственно правовых (т. е. подлинно буржуазно-правовых) элементов в ус-

Там же. С. 184.

228 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ловиях частичного и временного допущения буржуазного права вместе с буржуазным укладом

при нэпе.

В духе ленинского положения ("мы ничего частного не признаем") Пашуканис, обосновывая

ограничительное толкование статей 1 и 4 ГК РСФСР в вопросе о субъективной правоспособности

(т. е. по сути — антиправовое толкование этих общих статей), в упомянутой публикации 1927 г.

подчеркивал: "... Мы не признаем никакой абсолютной правоспособности, никаких

неприкосновенных субъективных частных прав. Ибо эта неприкосновенность есть

неприкосновенность капиталистической эксплуатации, а наша Октябрьская революция подрубила

корни этой эксплуатации (национализация земли, банков, крупной промышленности, транспорта,

внешней торговли и т. д.) и оставила в наследство задачу выкорчевать капитализм окончательно.

Закон того государства, которое ставит себе эту задачу, не может признавать абсолютных и

неприкосновенных частных прав, — это не может вызывать никаких сомнений"

Все это действительно не вызывает никаких сомнений в отношении и частных прав, и тем более

— публичных прав индивидов. Но если это так даже в ситуации нэповской рецепции элементов

подлинного (буржуазного) права, то о каком "советском праве" (о "праве" без реального субъекта

права, правоспособности, правосубъектности и т. д.) и о каком "пролетарском государстве" (о

"полугосударстве" без публично-правовой власти) может идти речь?

Не вызывает сомнений и неправовой характер велений и установлений диктатуры пролетариата —

"закона того государства", цель которого — выкорчевывание капитализма и права. Правовое

значение закона "пролетарского государства", а вместе с тем и правовое содержание "советского

права" в предлагаемом Пашукани-сом толковании ГК РСФСР носят чисто негативный

(антиправовой, правоотрицающий) характер. Об этом свидетельствует и тот политико-

идеологический принцип (интересы победы социализма), который он обосновывает в качестве

высшего критерия при толковании допущенных при нэпе гражданских прав. "За истекшее с 1921

г. время, — отмечал он в 1927 г., — наше "продвижение к социализму на рельсах нэпа" как-никак

сделало значительный шаг вперед, и теперь уже давно пришла пора для советского юриста сделать

верховным критерием в своей догматической и правно-политической установке не развитие

производительных сил само по себе, но перспективу победы социалистических элементов нашего

хозяйства над капиталистическими"

Получается абракадабра, не лишенная, однако, сходства с реальностью: советский закон при нэпе

предоставляет частнохозяй-

LТам же. С. 184.

LТам же. С. 186.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 229

ствующим индивидам гражданские права, которыми они, однако, должны пользоваться не в своих

интересах и даже не для развития производительных сил, а для победы социализма над самими

этими индивидами как "капиталистическими элементами". И такую обязанность действовать "себе

в убыток", вопреки смыслу гражданской правосубъектности и вообще гражданского права, Пашу-

канис (не говоря уже о других авторах — убежденных позитивистах), сторонник правосубъектной

концепции права (правда, только для ненавистного ему буржуазного права), характеризует как

право, как "наше советское право"!

Не проще ли в таком случае считать новым (пролетарским, советским) "правом" наличный

классовый порядок (Стучка и его сторонники) или веления, законы, нормы (Козловский,

Подволоц-кий и другие откровенные советские легисты), устанавливаемые представителями

диктатуры пролетариата? К чему все тонкости о праве как форме экономико-стоимостных

отношений, если все, что прикажут (в виде декрета, закона, инструкции или другого акта), — это и

есть право? Никакого, ведь, критерия не остается (не только у Стучки или Подволоцкого, но и у

Пашуканиса) для того, чтобы отличить право от неправа, государство от диктатуры, публичную

власть от партийного правления, закон "пролетарского государства" от правового закона, наличие

советского права от отсутствия права вообще, "отмирание" права от его прямого отрицания и

насильственной ликвидации.

Основной недостаток всего подхода Пашуканиса к собственности, праву, государству, морали и т.

д. состоит в том, что он, строго говоря (подобно другим "марксистам-правовикам"), не теоретик, а

идеологический критик, и он, следовательно, развивает не теорию (в собственном смысле этого

понятия) собственности, права, государства, морали и т. д., а лишь марксистскую, классово-

пролетарскую идеологическую критику этих объектов как лишь классово чуждых феноменов,

абсолютно лишенных какой-то самостоятельной ценности, объективных свойств, внеклассового

значения, какого-то общечеловеческого и социально-культурного смысла. Причем эта критика

носит радикально-негативный характер и нацелена на полное отрицание соответствующих

явлений, позитивное содержание и значение которых полностью игнорируются и остаются вне

поля видения такого идеологического подхода. И даже там, где, согласно данной идеологии, на

время (до полного "отмирания") что-то и допускается из "старого", то лишь как неизбежное зло,

используемое к тому же для целей ускорения процесса его полного отмирания.

Правопонимание при таком негативном подходе к праву вообще с позиций коммунистического

отрицания его как буржуазного феномена по сути дела предстает как правоотрицание. Познание

права подчинено здесь целиком целям его дискредитации и пре-

230 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

одоления. Это антиюридическое мировоззрение нашло свое воплощение и реализацию в

правовом нигилизме всей послереволюционной теории и практики социальной регуляции.

Отмеченный недостаток было бы, конечно, некорректно адресовать в виде личного упрека

Пашуканису или какому-то другому марксистскому, коммунистическому автору. Весь этот

антиюри-дизм, внутренне присущий в целом марксистскому подходу к праву, социально-

исторически и идеологически обусловлен тем, что социалистическое отрицание капитализма

действительно включает в себя преодоление вместе с буржуазным правом всякого права

вообще. И марксизм верно отразил этот момент. Но историческая (и вместе с ней и

идеологическая) иллюзия состояла в марксистском представлении, будто социализм — это первая,

низшая фаза коммунизма, за которой последует высшая фаза — полный коммунизм, будто

социализм как переходный период поведет к коммунизму как новому строю, будто после

социализма как переходного строя с обобществленными средствами производства реально

возможен еще и другой, не переходный, а постоянный и даже вечный коммунистический строй,

словом, будто реально возможен коммунизм как нечто иное, чем социализм (т. е. отрицание

капитализма, уничтожение частной собственности на средства производства, их обобществление в

политизованной форме "огосударствления" и т. д.).

Сегодня можно сказать, что действительное историческое развитие социализма развеяло эти

иллюзии. Исторические реалии свидетельствуют об объективной невозможности на базе

обобществления средств производства какого-то другого строя, нежели тот реальный социализм,

который исторически был построен. Прежние, априорные представления о коммунистическом

продолжении и совершенствовании социализма, о коммунистической перспективе развития

социализма в свете опыта реальной истории предстали как простая оптимистическая версия

идеологов коммунизма о дальнейшем прогрессирующем улучшении идеализированного

социализма и его самодвижении в направлении к утверждению, наконец-то, всеобщего и полного

счастья на земле.

Как идеал грядущего счастья, как нечто сверхсоциалистическое коммунизм оказался очередной

великой утопией. Но как строй с верифицируемыми земными, социально-экономическими

характеристиками (отрицание частной собственности, обобществление средств производства,

всеобщность труда, коллективизм и т. д.) коммунизм, можно сказать, уже практически

осуществлен вместе с социализмом, поскольку ничего другого (кроме детских фантазий о

всеобщем и полном счастье), объективно реализуемого в социальной действительности, в идее

коммунизма по существу нет. Так что реально-исторически говоря, практически возможный

коммунизм (вместе с социализмом) уже позади, а не впереди. Социализм строился

коммунистический, коммунизм оказался социалистическим.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 231

Но все стало проясняться лишь после строительства социализма и десятилетий упорнейших и

безуспешных попыток, заставить реальный (и практически единственно возможный

антикапиталистический) социализм двигаться к идеальному коммунизму. Социализм (а вместе с

ним и реально возможный на земле коммунизм) действительно оказался переходным строем —

временем ликвидации частной собственности, обобществления средств производства,

практической проверки идеологической гипотезы об идеальном коммунизме и настойчивых

поисков несуществующих путей к нему.

Но как исторически переходный строй социализм (и весь порыв к коммунизму) может иметь лишь

такую будущность, которая объективно подготовлена им и настоятельно диктуется

общественными потребностями движения к настоящему праву, свободе, собственности и

государственности.

5. Право как идеологическая форма классовых отношений

В 20-е годы проблемам марксистского правопонимания и построения марксистской теории права

был посвящен также ряд Публикаций И. Разумовского

. Уже в его докладе "Социология и право"

в ноябре 1923 г. (т. е. до появления книги Пашуканиса) на секции права Коммунистической

Академии отмечалось, что марксистская теория права должна строиться по аналогии с Марксо-вой

критикой политэкономии. Отсюда и его в целом положительное отношение к работе Пашуканиса

при расхождении "в некоторых частностях"

Для Разумовского (как и для Пашуканиса — с ориентацией на "Капитал") единственно

правильный подход к построению марксистской теории права — это "социологическая и

социалистическая критика буржуазной общей теории права"

. При этом он подчеркивает важность

теоретико-правовых исследований для правильного и конкретного понимания хода исторического

развития, для теории исторического материализма в целом. "Ибо, — замечает он, — вопросы

права и связи его с экономической структурой общества, послужившие, как известно, в свое время

отправным пунктом для всех дальнейших теоретических построений Маркса, это — основные

вопросы марксистской социологии, это лучший пробный камень для проверки и подтверждения

основных предпосылок марксистской диалектической методологии"

См. в частности: Разумовский И. Понятие права у Маркса и Энгельса // Под знаменем марксизма, 1923, № 2—3; Он же.

Проблемы марксистской теории права. М., 1925.

Разумовский И. Проблемы марксистской теории права. С. 3. Там же. С. 4. ..

Там же. С. 5.

232 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

Действительно, отрицание частной собственности и права, а вместе с ними и "эгоистического" (т.

е. экономически и юридически свободного) индивида имеет для всего марксизма

фундаментальное значение, предопределяя остальные выводы этой социальной доктрины. И

поскольку право подразумевает и свободу индивида, и его право на собственность, то можно

сказать, что анализ марксистского отношения к праву — это характеристика сути, а не

второстепенных аспектов марксизма.

Ряд разногласий в марксистской среде по вопросам правовой теории, по мнению Разумовского,

вызывается недиалектической постановкой вопроса о правовой идеологии. Подчеркивая, что

право занимало Маркса и Энгельса преимущественно как идеология в различных ее проявлениях,

Разумовский стремится выявить, "несмотря на множественность проявлений, единство

специфических черт правовой формы, выступающих и в отвлеченной философии права, и в

конкретных правовых отношениях, и в системах законодательных норм"

В отличие от Пашуканиса, исходившего от правового субъекта как простейшей клеточки правовой

ткани, Разумовский полагал, что юридический субъект — это уже слишком сложная социальная и

идеологическая категория. Поэтому, считал он, в марксистской критике общей теории права

аналитическому и генетическому рассмотрению в его историческом и логическом развитии

"должно подвергнуться "простейшее правовое отношение", согласно указанию Маркса —

владение, и его развитие в частную собственность, — являющуюся в ином своем аспекте, "с

обратной стороны" — отношением господства и подчинения"

В целом историческое развитие правовых понятий, в той или иной степени совпадающее с

логическим развертыванием правовой формы, в трактовке Разумовского выглядит так: "начиная

от простейшего правового отношения, владения участком общественной собственности — этого

наиболее раннего зародыша частной собственности, и кончая современной капиталистической

частной собственностью, а затем распределением "по работе" на первой фазе коммунизма"

Как идеологическое опосредование (идеологическая форма) классовых материальных

(экономических) отношений право, по Разумовскому, — это форма общественного сознания. Он

дает следующее общее определение права как идеологического способа и порядка опосредования

материальных отношений в классовом обществе: "Порядок общественных отношений, в конечном

счете от-

Там же. С. 4.

LТам же. С. 18. Расходясь здесь с Пашуканисом, полагавшим, что отношения господства и подчинения не укладываются

полностью в правовую форму, Разумовский считает и эти отношения правовыми, т.е. идеологически опосредуемыми.

Там же. С. 135.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 233

ношений между классами, поскольку он отображается в общественном сознании, исторически

неизбежно абстрагируется, отдиф-ференцировывается для этого сознания от своих материальных

условий и, объективируясь для него, получает дальнейшее сложное идеологическое развитие в

системах "норм"

Бросается в глаза отсутствие у Разумовского здесь (да и в других его определениях и

характеристиках права) какого-либо признака, специфичного именно для права. Зная данное

обстоятельство, он в обоснование своей позиции ссылается на взаимосвязи между отдельными

идеологиями и на недопустимость метафизического размежевания в праве общественных

отношений и идеологии. "Совершенно пустой абстракцией, — утверждает он, — было бы резко

разграничивать между собой различные формы идеологии, в особенности те из них, которые

играют роль формального опосредования самого общественного строя материального

производства, стоят ближе всего к базису, — как право, нравственность и, в отдельные периоды,

политическая идеология"

Отмирание "буржуазного права" означает, по Разумовскому, "смерть права как идеологии" и

переход в коммунистическом обществе "к сознательно регулируемой и сознающей характер своей

связи с материальными условиями производства системе общественного поведения"

. Кто, как и с

помощью каких средств будет при коммунизме осуществлять это "сознательное регулирование"

(без идеологии и без права), остается неясным.

Вопрос о судьбах права после пролетарской революции Разумовский рассматривает в плоскости

использования пролетарской диктатурой отмирающих категорий буржуазного права. Судя по его

рассуждениям, издание при диктатуре пролетариата новых законов, кодексов и т. д. не означает

создания "непосредственного и нового революционного права в смысле нового типа правовой

формы, отныне опосредствующей материальные общественные отношения"

. Характеризуя новую

форму экономических отношений при нэпе как "государственный капитализм в его ленинском

понимании"

, Разумовский отмечает, что только неизбежная для товарно-капиталистических

отношений форма буржуазного права может служить формальным опосредованием советской

экономики. Но в эту типовую форму пролетариат может и должен, по его мысли, вкладывать свое

новое классовое содержание. "Это, — поясняет он, — происходит не путем построения права по

новым принципам, но путем выделения роли государства как особого "субъекта прав",

определенных — в правовой же форме! — ограничений действия

LТам же. С. 50.

LТам же. С. 51. Там же. С. 23.

LТам же. С. 77.

LТам же.

234 Раздел IIL Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

права и т. д. И здесь должно сказаться само материальное отношение: привилегированное

положение государства как наиболее мощного "капиталиста"

Как "пережиток" буржуазного общества буржуазное право (и вообще правовая форма) будет, по

Разумовскому, существовать, пока существуют отношения обмена, пока существуют классы и

пролетариат как класс. И даже сознавая все иллюзии и особенности правовой формы, победивший

пролетариат не может (до полного коммунизма) окончательно отрешиться от товарно-правовой

идеологии. Пролетариат, по его словам, "не может не использовать формы права для своего

строительства, не может не мыслить в правовых терминах, не может не выставлять правовых

требований... Единственное, чего может и должен добиться пролетариат на пути преодоления

правовой идеологии — это научиться, при помощи своего могучего оружия — диалектического

метода, отличать правовое выражение от его экономической сущности"

Но чего стоит мышление пролетариата "в правовых терминах" в ситуации, где право просто

отсутствует? И кому он должен предъявлять "правовые требования" в условиях своей диктатуры и

социализации собственности, исключающих право вообще, в том числе и право что-то требовать?

И если юридическое мировоззрение в буржуазном обществе, где действительно есть

соответствующее право, — это, согласно марксизму, ложное, идеологическое воззрение, то что же

тогда представляет собой правовое мышление пролетариата в категориях буржуазной

юридической идеологии там, где уже нет права, и до тех пор, пока он сам не исчезнет как класс?

Эти и сходные вопросы, порождаемые анализом воззрений Маркса на право как идеологическую

форму, остаются без надлежащего ответа.

В целом трактовка Разумовским права как идеологического явления в условиях

послереволюционной ситуации и диктатуры пролетариата была ориентирована на нэповский

вариант пролетарского использования буржуазного права. Но тут прежде всего следует отметить,

что советский государственный сектор при многоукладном нэпе был не "госкапитализмом" (как,

со ссылкой на Ленина, считал Разумовский), а социализированным сектором, т. е. этот главный и

определяющий уклад был фактором не правообра-зования, а как раз отрицания права. И

допущенное при нэпе буржуазное право фактически действовало лишь вне рамок

государственного сектора, в сфере несоциализированных или частично и временно

десоциализированных укладов.

Толкование Разумовского явно расходилось с этими реалиями. Отсюда и его интерпретации

нэповского права в духе положений

Там же. С. 78.

1Там же. С. 134—135.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций

235

Маркса и Ленина о буржуазном "равном праве" на первой фазе коммунизма. Эти разные вещи

оказались у него отождествленными в силу их одинаковой идеологизированности, хотя нэповское

буржуазное право — это реальность, а буржуазное "равное право" при социализме —

несбывшееся предсказание. Но данное обстоятельство, имеющее принципиальное значение для

оценки всего подхода Маркса и Ленина к праву, остается вне рамок идеологического толкования

Разумовским права как формы общественного сознания.

6. Психологическая концепция классового права

Представления о классовом праве, включая и классовое пролетарское право, с позиций

психологической теории права развивал М.А. Рейснер. Еще до революции он начал, а затем

продолжал классовую интерпретацию и переработку ряда идей таких представителей

психологической школы права, как Л. Кнапп и Л. Нет-ражицкий

Свою заслугу в области марксистского правоведения он видел в том, что учение Пётражицкого об

интуитивном праве поставил "на марксистское основание", в результате чего "получилось не

интуитивное право вообще, которое могло там и здесь давать индивидуальные формы,

приспособленные к известным общественным условиям, а самое настоящее классовое право,

которое в виде права интуитивного вырабатывалось вне каких бы то ни было официальных

рамок в рядах угнетенной и эксплуатируемой массы"

Марксистские представления о классовости права Рейснер толковал в том смысле, что каждый

общественный класс — не только класс господствующий, но и угнетенные классы — в

соответствии с положением данного класса в обществе и его психикой творит свое реально

существующее и действующее интуитивное классовое право. Уже при капитализме, по Рейснеру,

имеется не только буржуазное право, но также пролетарское право и крестьянское право. Так что

не "все право" запятнано "эксплуататорской целью"

. Возражая против отождествления всего

права с эксплуататорским правом, Рейснер уже до революции проводил ту мысль, что у

революционных масс есть свое классовое интуитивное право, которое должно лечь в основу их

будущего господства.

См., в частности: Рейснер М.А. Теория Пётражицкого, марксизм и социальная идеология. СПб., 1908; Он же.

Государство, СПб., 1911 (2-е изд. 1918); Он же. Основы Советской конституции. М., 1918; Ом же. Государство

буржуазии и РСФСР. М., 1923; Он же. Право. Наше право. Чужое право. Общее право. Л., 1925 (в дальнейшем

Цитировании — просто "Право").

LРейснер М.А. Право. С. 20.

LРейснер МЛ. Теория Пётражицкого, марксизм и социальная идеология. С. 159—160.

236 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание!

Такое правопонимание, согласно Рейснеру, подтвердилось по- еле пролетарской революции,

особенно выразительно — в Декрете! о суде № 1, которым деятельность новой юстиции в

условиях от- сутствия надлежащего официального (позитивного) права была ориентирована на

"революционное правосознание" победившего пролетариата.

В проведении этого декрета и пропаганде его идей, как известно, большую роль сыграл А.В.

Луначарский

. Как положения де рета, так и позиция Луначарского в дальнейшем подвергались кр

тике (со стороны Стучки, Пашуканиса и др.) за использование уч ния Петражицкого об

интуитивном праве и т. д. Рейснер, отверг! эту критику, отмечал, что декрет (и соответственно —

Луначарский) имел в виду не интуитивное право в толковании Петражицкого, а марксистски

переработанное Рейснером классовое интуитивное право пролетарских масс. По словам Рейснера,

это он, поддержав усилия Луначарского по организации революционной юстиции, указал на то,

что революционное право уже есть и существует, несмотря на та, что никакое законодательство

его еще не закрепило. "Это, как выяснил я тов. Луначарскому, со ссылкой на некоторые научные

материалы, — отмечал позднее Рейснер, — было интуитивное (или захватное) право наших

революционных масс, которое в качестве классового права восставших содержит в себе полноту

надлежащего правосознания"

. И именно этот декрет, по оценке Рейснера, стал основой нового

правопорядка с его особенностями и классовым принципом.

Общими признаками всех типов права, согласно Рейснеру, являются, во-первых, связь права с

хозяйством (где нет хозяйства, нет и права) и, во-вторых, идеологичность права (право как одна из

идеологических форм). Характеризуя право как "результат хозяйственных, а в частности

производственных отношений", Рейснер поясняет, что "каждый класс строит свое право на основе

сво-; его положения в производстве и обмене, а общий правопорядок от-; ражает на себе черты той

формы производства, которая в свою очередь определяет классовый порядок"

Защищая положения данного декрета в духе психологического учения об интуи- " тивном праве, Луначарский в своей

статье в большевистской "Правде" трактовал ; революцию как крах позитивного права и торжество интуитивного права

трудя- -щихся. В статье проводилась мысль об "истреблении всех органов старого права", i подчеркивался классовый

характер интуитивного права. "Свое право, — писал Луначарский, — каждый класс создает на деле, когда он применяет

свою власть,! когда он строит общественный мир по образу и подобию своему, т.е. в соответствии со своими коренными

классовыми интересами, с одной стороны, и данными коя- кретными условиями, с другой". — Луначарский А.В.

Революция и суд // Правда," 1917. 1 декабря (18 ноября).

Рейспер М.А. Право. С. 21—22.

Там же. С. 248.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 237

Специальная же природа права как одной из идеологических форм состоит, по Рейснеру, в том,

что правовая идеология отражает действительность "через равенство и неравенство и

построенную на этом основании справедливость"

. Отсюда и определение права (данное

Рейснером еще в 1912 г.) как идеологии, которая "опирается в нашем сознании прежде всего на

понятие правды, справедливости и равенства в распределении и уравнении между людьми и

вещами"

. Причем такая специфичность правовой идеологии (правовой формы преломления

отражаемой действительности под углом зрения различных классовых представлений о

справедливости, равенстве и неравенстве) "ничего не меняет в зависимости правовой идеологии от

хозяйственного базиса, но только показывает нам направление, в котором происходит извращение

и преломление правового отражения"

Интуитивное право каждого класса Рейснер именует субъективным правом этого класса.

Критикуя этатистские представления о праве как продукте государства и субъективном праве как

следствии объективного права (общего права, общего правопорядка), он отмечает, что, напротив,

объективное право (и общий правопорядок) формируется из компромисса различных классовых

субъективных прав, из классовых правопритязаний. Рождение права предстает у Рейснера "в виде

совершенно одностороннего акта", но это не чисто психологическое переживание в духе

Петражицкого, поскольку, во-первых, формирование классового субъекта права происходит под

давлением материальной среды, а во-вторых, "психологическая установка субъективного права

совершается здесь в качестве идеологического отражения действительности, — образования

соответственно "идеального побуждения" (говорим здесь термином Энгельса) с тем, чтобы при

помощи этого идеального побуждения организовать опять-таки известное коллективное действие

или реальное поведение, несущее на себе определенные следы известного метода представления".

О субъективном праве Рейснер говорит в том смысле, что есть определенный коллективный

субъект (род, класс) как носитель особых правовых притязаний — своих требований равенства и

справедливости. "Понятие субъективный, — поясняет он, — мы могли бы прямо заменить

понятием одиночный или односторонний, в противоположность всему, носящему характер

согласительный или двусторонний. Субъективное право с этой точки зрения есть не что иное, как

право одностороннее, являющееся результатом построения формальной воли данного субъекта,

выступающего со

Там же. С. 253. - Там же. С. 24.

Там же. С. 253.

Там же. С. 261—262.

238 Раздел III Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

своим требованием к той или иной другой стороне или к объективному миру"

Такому субъективному праву, по концепции Рейснера, противостоит право объективное, общее,

отличительный признак которого состоит в том, что оно устанавливается не одной стороной, а

всем обществом (основными классами) или несколькими носителями субъективных прав на

основе известной общности ("общей почвы") между ними, путем определенного компромисса

между ними. Там, где нет такой "общей почвы" (в состоянии войны, револю-. ции, мероприятий

силовой внеправовой политики), там правопри-тязания сторон находятся в непримиримых

отношениях и их конфликт решается не правовыми, а какими-нибудь иными (фактическими,

силовыми) средствами.

Классовость права в толковании Рейснера подразумевает, таким образом, наличие правового

элемента в межклассовой борьбе, существование особого субъективного классового права и,

наконец, своеобразный компромисс этих субъективных классовых прав, "который в той или иной

форме завершает картину правовой оболочки междуклассовой борьбы"

. В результате классовой

борьбы одно из субъективных прав ложится в основу некоторого общего правопорядка, в котором

классовое право господствующего класса занимает доминирующее положение.

Диалектику взаимосвязи субъективных прав и общего права Рейснер изображает так:

субъективное право плюс другое субъективное право дает известное объективное право, которое в

конечном счете определяет место и значение субъективных прав — объективный порядок

пропорции или равенства между спорящими сторонами. Взамен борьбы субъективных классовых

правопритяза-ний устанавливается их примирение в виде правоотношения, где правам

соответствуют обязанности, причем обязанная сторона получает хотя бы минимальную область

прав. В целом "право, как идеологическая форма, построенная при помощи борьбы за равенство и

связанную с ним справедливость, заключает в себе два основных момента, — а именно, во-

первых, волевую сторону или одностороннее "субъективное право" и, во-вторых, нахождение

общей правовой почвы и создание при помощи соглашения двустороннего "объективного права".

Лишь там возможна правовая борьба, где имеется возможность нахождения такой почвы"

. Где ее

нет, там — борьба различных сил.

Во время классовой борьбы, отмечает Рейснер, правовой элемент может отступить на задний план,

а правовые требования — поддерживаться исключительно аргументами силы. "Но это, — про-

Там же. С. 262.

LТам же. С. 268.

Там же. С. 267.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций

239

должает он, — нисколько не мешает пронести через политическую борьбу правовые требования,

поскольку они связаны, во-первых, с собственностью, а во-вторых, и с другими моментами

равного или неравного распределения благ и силы, и в тот момент, когда заканчивается борьба и

создается известный формальный компромисс между победителями и побежденными,

субъективное право класса переходит в объективное право данного, более широкого,

объединения, государства или какой-нибудь иной организации"

Право победившего класса, по Рейснеру, не заменяется целиком и непосредственно

идеологической формой власти, т. е. исключительно политической организацией, политикой.

Между правом и властью как двумя разными идеологическими формами, выражающими

соответственно начала справедливости и целесообразности, имеются существенные отличия как в

функциях, так и в способах и средствах их осуществления. Социальная функция власти, отмечает

Рейснер, — это единство, и она может осуществляться прямым уничтожением всех нарушающих

такое единство сил и моментов. Социальная же функция права — соглашение и компромисс,

которые, хотя и не гарантируют полного равенства в распределении власти или экономического

обеспечения, но во всяком случае создают общий порядок на основе той или иной

"справедливости" и признанных ею "прав". "И если власть, — писал он, — дает взаимодействие в

социальном поведении на основе прямого подчинения, то право требует хотя бы призрачного или

молчаливого соглашения. Выражение власти есть приказ, выражение права — договор. Власть

есть свобода, право — связанность чужим правом"

Весьма показательно, что различие между правом и властью Рейснер проводит ценой

отождествления власти (охватывающей у него политическую власть и государство) с силой и

прямым насилием, с приказом и непосредственным подавлением. Власть, политическое

господство, государство предстают у него (вполне в общем русле марксистского и ленинского

учения о политической власти и государстве как организации классовой диктатуры) как свобода

прямого (внеправового и антиправового) насилия и подавления, так что для правовой формы

организации политической власти в виде публично-правовой власти, для правового государства

здесь не остается места. У Рейснера свободно лишь государство, лишь власть, и свобода эта

трактуется как непосредственное классовое насилие по принципу целесообразности.

Вместе с тем в конструкции Рейснера исключается понимание права как свободы вообще и

свободы индивидов в особенности, поскольку субъектами права у него являются классы (до

классов —

Там же. С. 269.

LТам же. С. 196.

240 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

родовые группы), а индивиды остаются за бортом такой антииндивидуалистической, классово-

коллективистски HHTepnpeTnpyeMq интуитивной теории права.

Всякое т. и. "общее" право (общий правопорядок) — как капитализме, так и после победы

пролетарской революции — npe ставляет собой, по Рейснеру, компромисс и объединение наличнь

в данном обществе субъективных классовых прав. "Ибо, — замечает он, — одинаково и

буржуазное государство, и наше Советское! точно так же включает в свой общий правопорядок и

право пролетарское, крестьянское, и буржуазное. Одного только, пожалуй, "права" у нас нет —

это права землевладельческого в-смысле частного землевладения, хотя зато мы имеет

грандиозного помещика в лице самих Советов, владеющих порядочным количеством имений в

виде советских хозяйств"

. Разница, однако, в том, что при капитализме господствующее

положение в общем правопорядке занимает право буржуазии, а в советском правопорядке —

пролетарское право.

Таким образом, уже при капитализме, по концепции Рейснера, ] имеется и фактически действует

субъективное пролетарское пра- во. Во время революции и гражданской войны между

враждующи- ми сторонами не было правового компромисса, правовых отноше-; ний, "общего"

правопорядка, — здесь, по словам Рейснера, "гос-т? подствует политика в своей наиболее

обнаженной форме", исполь-/; зуется "идея диктатуры и террора как с одной, так и с другой!

стороны"

. На территории, контролируемой пролетариатом, действует его субъективное классовое

право (по принципу: чья власть, того и право).