Николюкин А.Н. (главн. ред.) Литературная энциклопедия терминов и понятий

Подождите немного. Документ загружается.

475

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

480

менное искусство как романтическое, пронизанное

христианской символикой духовного и бесконечного, ро-

мантики незаметно, вопреки диалектическому духу их уче-

ния, восстанавливали категорию образца (в историческом

аспекте — искусство Средневековья). С другой стороны,

в собственно философских идеалистических системах, вен-

цом которых была философия Гегеля, идея развития искус-

ства воплощалась в концепцию поступательного движения

художественных форм, с диалектической необходимостью

сменяющих друг друга (у Гегеля — это символическая,

классическая и романтическая формы); философски обо-

сновывалась природа эстетического и его отличие от

нравственного

познавательного (И.Кант); философски по-

стигалась неисчерпаемая — «символическая» — природа

художественного образа (Ф.Шеллинг). Философский пери-

од J1. — это время всеобъемлющих систем, задуман-

ных как универсальное знание об искусстве (и, конеч-

но, шире — о всем бытии), «подминающих» под себя

и историю литературы, и поэтику, и стилистику и пр.

В России в 1820-30-х под влиянием немецких фило-

софских систем и в то же время при отталкивании от

них сложилось течение «философской критики»

(Д.В.Веневитинов, Н.И.Надеждин и др.). В 1840-х

В.Г.Белинский стремился увязать идеи философской

эстетики с концепциями гражданского служения искус-

ства и историзмом («социальностью»). Цикл его статей

об А.С.Пушкине (1843-46) по существу явился первым

курсом истории новой русской литературы. Объяснение

явлений прошлого было связано у Белинского с разра-

боткой теоретических проблем реализма и народности

(понятой — в противоположность теории «официальной

народности» — в национально-демократическом смыс-

ле). К середине 19 в. расширяется область литературо-

ведческих исследований в европейских странах: разви-

ваются дисциплины, комплексно изучающие культуру

данной этнической группы (напр., славяноведение);

рост историко-литературных интересов повсеместно

сопровождается переключением внимания с великих

художников на всю массу художественных фактов и с ми-

рового литературного процесса на свою национальную

литературу («История поэтической национальной лите-

ратуры немцев», 1832 —

42,

Г.Г.Гервинуса). В русском Л.

параллельно с этим утверждалась в правах древняя рус-

ская литература; усиливающимся интересом к ней отме-

чены курсы М.А.Максимовича (1839), А.В.Никитенко

(1845) и особенно «История русской словесности, пре-

имущественно древней» (1846) С.П.Шевырёва.

Складываются общеевропейские методологические

школы. Пробужденный романтизмом интерес к мифо-

логии и фольклорной символике выразился в трудах ми-

фологической школы (Я.Гримм

др.). В России Ф.И.Бус-

лаев, не ограничиваясь исследованием мифологической

основы, прослеживал ее историческую судьбу, в т.ч. вза-

имодействие народной поэзии с письменными памятни-

ками. Впоследствии «младшие мифологи» (в т.ч. в Рос-

сии А.Н.Афанасьев) поставили вопрос о первоистоках

мифа. Под влиянием другой стороны романтической те-

ории — об искусстве как самовыражении творческого

духа—сложился биографический метод (Ш.О.Сент-Бёв.

Литературно-критические портреты. 1836-1839. Т. 1-5).

Биографизм в той или иной мере проходит через все

новейшее Л., подготовив психологические теории твор-

чества в конце 19 — начале 20 в. Влиятельной во вто-

рой половине 19 в. была и культурно-историческая

школа. Ориентируясь на успехи естественных наук, она

стремилась довести понимание причинности и детер-

минизма в Л. до точных, осязаемых факторов; таково,

по учению И.Тэна («История английской литературы»,

1863-64), триединство расы, среды и момента. Традиции

этой школы развивали Ф. Де Санкгис, В.Шерер, М.Менен-

дес-и-Пелайо, в России — Н.С.Тихонравов, А.Н.Пыпин,

Н.И.Стороженко. По мере становления культурно-ис-

торического метода выявлялись недооценка им худо-

жественной природы литературы, рассматриваемой

преимущественно как общественный документ, силь-

ные позитивистские тенденции, пренебрежение диа-

лектикой и эстетическими критериями. С другой сто-

роны, радикальная критика в России, касаясь проблем

истории литературы, подчеркивала связь художествен-

ного процесса с взаимодействием и противоборством

различных социальных групп, с динамикой классовых

отношений («Очерки гоголевского периода русской ли-

тературы», 1855-56, Н.Г.Чернышевского; «О степени

участия народности в развитии русской литературы»,

1858, Н.А.Добролюбова). В то же время постановка не-

которыми революционными демократами ряда теоре-

тических проблем (функции искусства, народности) не

была' свободна от нормативности и упрощения. Еще

в 1840-х в рамках исследования фольклора и древней

литературы зарождается сравнительно-историческое

литературоведение. Позднее Т.Бенфей изложил теорию

миграционной школы, объяснявшую сходство сюжетов

общением народов («Панчатантра», 1859). Теория Бен-

фея стимулировала как исторический подход к межна-

циональным связям, так и интерес к самим поэтичес-

ким элементам — сюжетам, персонажам и пр., однако

отказывалась от исследования их генезиса и часто при-

водила к случайным, поверхностным сопоставлениям.

Параллельно возникли теории, стремившиеся объяснить

сходство поэтических форм единством человеческой

психики (народно-психологическая школа Х.Штейнталя

и МЛацаруса) и общим для первобытных народов анимиз-

мом (Э.Б.Тайлор), что послужило для АЛанга основой

антропологической теории. Принимая учение о мифе как

о первичной форме творчества, Александр Н.Веселовс-

кий направил исследование в русло конкретных сопос-

тавлений; притом, в отличие от миграционной школы,

он поставил вопрос о предпосылках заимствования —

«встречных течениях» в литературе, испытывающей

влияние. В «Исторической поэтике», выясняя сущность

поэзии — из ее истории, он устанавливает специфи-

ческий предмет исторической поэтики — развитие по-

этических форм

тех законов, по которым определенное

общественное срдержание укладывалось в какие-то не-

избежные поэтические формы — жанр, эпитет, сюжет

(Веселовский, 54). Со стороны структуры художествен-

ного произведения как целого подошел к проблемам

поэтики А.А.Потебня («Из записок по теории словес-

ности», 1905), выявивший многозначность произведе-

ния, в которое как бы вложено множество содержаний,

вечную обновляемость образа в процессе его истори-

ческой жизни и конструктивную роль читателя в этом

изменении. Выдвинутая Потебней идея «внутренней

формы» слова содействовала диалектическому исследо-

ванию художественного образа и явилась перспектив-

ной для последующего изучения поэтической структу-

ры. В последней трети 19 в. культурно-исторический

метод углубляется с помощью психологического под-

475

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

481

хода (у Г.Брандеса). Возникает психологическая шко-

ла (В.Вундт, Д.Н.Овсянико-Куликовский и др.). Ин-

тенсификация сравнительно-исторического изучения

привела к созданию специальной дисциплины — срав-

нительного

JL,

или компаративистики (Ф.Бальдансперже,

П. Ван Тигем, П.Азар. В отечественном Л. это направле-

ние представлено В.М.Жирмунским, М.П.Алексеевым,

Н.И.Конрадом и др.). Процесс развития JI. становится

всемирным, ломая многовековые перегородки между За-

падом и Востоком. В странах Востока впервые появля-

ются истории национальных литератур, происходит

становление систематической литературной критики.

В конце 19 в. — и особенно активно — с начала 20 в.

формируется марксистское

J1.,

обращавшее главное вни-

мание на общественный статус искусства

его роль

идео-

логической и классовой борьбе. Хотя такие представите-

ли этого направления, как Г.В.Плеханов, А.В.Луначарский

и особенно Г.Лукач, признавали относительную самосто-

ятельность и суверенность художественных факторов, но

на практике марксистское Л. приводило к их обедненным

интерпретациям, особенно у идеологов т.наз. вульгарного

социологизма, жестко призывавших писателя к тому или

иному классу или общественной прослойке.

На рубеже 19-20 вв. в западной Л. возникла антипо-

зитивистская тенденция, которая приняла в основном

три направления. Во-первых, оспаривалось право ин-

теллектуально-рассудочного знания в пользу знания

интуитивного применительно как к творческому акту,

так и к суждениям об искусстве («Смех», 1900, А.Берг-

сона); отсюда — попытки не только опровергнуть сис-

тему традиционных литературоведческих категорий

(виды и роды поэзии, жанры), но и доказать их прин-

ципиальную неадекватность искусству: они определяют

не только внешнее строение произведения, но и его ху-

дожественность («Эстетика...», 1902, Б.Кроче). Во-вто-

рых, обозначилось стремление преодолеть плоский де-

терминизм культурно-исторической школы и построить

классификацию литератур^ на основе глубинных пси-

хологических и духовных дифференциаций (такова ан-

титеза двух типов поэзии — «аполлонического» и «дио-

нисийского» в «Рождении трагедии из духа музыки»,

1872, Ф.Ницше). Объяснить искусство глубинными про-

цессами стремился также В.Дильтей, настаивавший на

различии «идеи» и «переживания» и выделявший в «ду-

ховной истории» три основные формы: позитивизм,

объективный идеализм

дуалистический идеализм, или

«идеологизм свободы». Эта теория

(см.

Духовно-исто-

рическая школа) не свободна была от механического

прикрепления художников к каждой из форм; кроме того,

недооценивались ею и моменты художественной струк-

туры, т.к. искусство растворялось в потоке присущего

эпохе общего миросозерцания. В-третьих, к объяснению

искусства была плодотворно привлечена сфера бессозна-

тельного (З.Фрейд). Однако свойственный последователям

Фрейда пансексуализм обеднял результаты исследований

(вроде объяснения всего творчества художника «эдиповым

комплексом»). По-новому применяя к искусству пси-

хоаналитические принципы, сформулировал теорию

коллективно-бессознательного (архетипов) К.Г.Юнг

(«Об отношении аналитической психологии к литера-

турному произведению», 1922), под влиянием которо-

го (а также Дж.Фрейзера и «кембриджской школы» его

последователей) сложилась ритуально-мифологическая

критика. Ее представители стремились отыскать в

произведениях всех эпох определенные ритуальные схе-

мы и коллективно-бессознательные архетипы. Содействуя

изучению основ жанров и поэтических средств (.мета-

фор, символов и т.д.), это течение, в целом правомерно

подчиняя литературу мифу и ритуалу, растворяло Л. в эт-

нологии и психоанализе. Особое место в западном Л. за-

няли поиски, основанные на философии экзистенциализ-

ма. В противовес историзму в понимании литературного

развития было выдвинуто понятие экзистенциального

времени, которому соответствуют великие произведения

искусства (Хайдеггер М. Происхождение художествен-

ного произведения. 1935; Штайгер Э. Время как вообра-

жение поэта, 1939). Истолковывая поэтические произ-

ведения как самодовлеющую, замкнутую в себе истину

и «пророчество», экзистенциалистская «интерпретация»

избегает традиционного генетического подхода. Интер-

претация определяется языковым и историческим гори-

зонтом самого интерпретатора.

В отталкивании от интуитивизма и биографического

импрессионизма, с одной стороны, и от методов, игно-

рировавших специфику искусства (культурно-историчес-

кая школа), — с другой, в 1910-х возникла «формальная

школа» в русском Л. (Ю.Н.Тынянов, В.Б.Шкловский,

Б.М.Эйхенбаум, в определенной мере близкие к ним

В.В.Виноградов и Б.В.Томашевский; см. ОПОЯЗ). Дуа-

лизм формы и содержания она стремилась преодолеть,

выдвинув новоё соотношение: материал (нечто принад-

лежащее художественному акту) и форма (организация

материала в произведении). Этим достигалось расши-

рение пространства формы (прежде сводимой к стилю

или некоторым случайно выбранным моментам), но

вместе с тем в сфере анализа и интерпретации вытесня-

лись или отодвигались на периферию функциональные,

в т.ч. философские и социальные, концепции искусст-

ва. Через посредство Пражского лингвистического круж-

ка «формальная школа» оказала значительное влияние

на мировое Л., в частности, на «новую критику» и струк-

турализм (наследовавших также идеи Т.С.Элиота). При

этом наряду с дальнейшей формализацией и вытесне-

нием эстетических моментов наметилась и тенденция

преодоления отмеченной антиномии, неразрешимой

в рамках «формального метода». Художественное про-

изведение стало рассматриваться как сложная система

уровней, включающая и содержательные, и формальные

моменты (Р.Ингарден). С другой стороны, возникает

направление т.наз. объективной психологии искусства

(Л.С.Выготский), которая интерпретирует художественные

явления как «систему раздражителей», обусловливающих

определенные психологические переживания. В качестве

реакции на «формальные методы» и субъективистские

тенденции в 1960-х развивается социологический подход

к литературе, однако подчас — с прямолинейным возве-

дением литературных явлений

социально-экономическим

факторам. Середина 20 в. — время сближения и противо-

борства различных методологических направлений; так,

социологизм, с одной стороны, тяготеет к структурализ-

му, с другой — к экзистенциализму. В русле постструк-

турализма вырабатывается учение о тексте с множествен-

ным смыслом, скрывающим

себе бесконечное количество

культурных кодов; причем в сферу создаваемой

т.о.

интер-

текстуальности включаются и факторы, возникшие не

только до создания рассматриваемого текста,

но и

после него

(Р.Барт с опорой на Ж.Деррида и Ю.Кристеву). На новом

уровне восстанавливается в правах и изучение идеологии

16 А. Н. Николкжин

483

ЛИТОТА

484

в ее теснейших связях с мифопоэтическим и метафоричес-

ким мышлением (Клиффорд Гирц). Опыты синтеза фор-

мальных и философских парадигм искусства были предло-

жены новым отечественным

Л.

(М.М.Бахтин, Д.С.Лихачев,

Ю.МЛсггман, В.В.Иванов, В.Н.Топоров и др.).

Лит.: Архангельский А.С. Введение в историю русской литера-

туры. Пг., 1916. Т. 1; Веселовский А Н. Историческая поэтика. Л.,

1940; Выготский А.С. Искусство как познание. Искусство как при-

ем. Искусство и психоанализ // Он же. Психология искусства. М.,

1965; Возникновение русской науки о литературе. М., 1975; Акаде-

мические школы в русском литературоведении. М., 1975; Русская

наука о литературе в конце XIX — начале XX в. М., 1982;

Уэллек

Р.,

Уоррен О. Теория литературы. М., 1978; Манн Ю. Русская фило-

софская эстетика. 2-е изд. М., 1998; Curtius

E.R.

Europaische Literatur

und lateinisches Mittelalter. 8. Aufl. Bern; Miinchen, 1973; GadamerH.G.

Wahrheit und Methode. Tiibungen, 1975. Ю.В.Манн

ЛИТОТА — (греч. litotos — простота) — 1. Троп,

близкий к эмфазе и иронии; усиление значения слова

путем двойного отрицания («Небезызвестный» вместо

«пресловутый»; 2. Троп, обратный гиперболе (более пра-

вильное название — мейосис): преуменьшение призна-

ка Предмета («МуЖИЧОК

НОГОТОК»). М.Л.Гаспаров

ЛИТУРГИЧЕСКАЯ ДРАМА (фр. le drame

lithurgique) — наиболее ранний жанр средневековой драмы,

первые свидетельства

котором восходят к

10 в.

Поначалу

являлась частью литургии, разыгрывалась непосредствен-

но в церкви. Первые Л.д. развивались на основе рожде-

ственской и пасхальной служб. Позднее возникли

другие

новозаветные (воскресение Лазаря, обращение

Павла,

Бла-

говещение)

ветхозаветные (соблазнение Евы

Змием,

убий-

ство Авеля) сюжеты; они разыгрывались уже на паперти

и не во время службы, что позволяет исследователям назы-

вать их полулитургическими драмами. В них постепенно

большее развитие получают сцены, изображающие земную

стихию или дьяволов

потому обязательным образом имею-

щие комический характер. Поэтому именно в Л.д. рассмат-

ривается основной источник средневекового комического те-

атра

{фарса).

С другой стороны, Л

.д.

послужила основой для

развития мистерий. Первоначально Л

.д.

существовала на ла-

тыни, однако начиная с 12 в. она создается и на народных

языках. Самой первой из известных Л.д. было «Действо

о посещении Гроба» (10 в.), первой

Л.д.

на народном (старо-

французском) языке было «Действо об Адаме» (1150- 70).

Лит.: Андреев М.Л. Средневековая европейская драма: Происхож-

дение и становление (10-13 в.). М., 1989; Schmid

Raum, Zeit und

Publikum des geistlichen Spiels. Miinchen, 1976. М.А.Абрамова

ЛИТУРГИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ, гимнография

(греч. hymnos — гимн, хвала и grapho — пишу) — религи-

озное стихотворчество, произведения которого изначально

предназначались для коллективного хорового песнопения,

направленного на прославление Бога, во время христианс-

кого церковного богослужения, литургии. Древнерусская

Л.п. — одна из областей церковнославянской переводной

и оригинальной литературы. Своими корнями она ухо-

дит в период возникновения первой христианской общи-

ны, куца данная традиция пришла еще из ветхозаветных

времен. В первые века христианства «отцы церкви» (Гри-

горий Богослов, Григорий Назианзин и др.), преследуя

учительско-догматические цели, сами писали и распрост-

раняли

гимны.

Гимнографию следует отличать от молит-

вословия. Молитва—текст, не предназначенный для пе-

ния, обращенный к милости Божьей. Л.п. объединяет ряд

жанров: гимн, акафист, канон, кондак,

икос,

тропарь

др.

Одной

из

ведущих жанровых форм ранневизантийской Л.п.

является кондак, поэтика которого позволяла пересказывать

библейский или агиографический эпизод. Уже в 7-8 вв.

кондак был вытеснен

каноном. Икос

— церковное песнопе-

ние, повествующее

жизни

святого.

Авторами икосов были

Роман

Сладкопевец, святые

Косма,

Арсений, Георгий—пес-

нопевцы; Иоанн Дамаскин. Икосы делятся на икосы канона

(исполняемые после

6-й

песни канона)

акафиста. Тропарь

(греч.

troparion—обращать)—название церковных песно-

пений, которые в каноне следуют за ирмосом (первый стих

канона). Смысл такого названия объясняется тем, что тро-

пари обращаются

ирмосу

подчиняются

его

ритму и тону.

По содержанию тропари — это молитвенные песни, кото-

рые повествуют

сущности праздника

поминаемого свя-

щенного события или представляют главные события жиз-

ни и подвигов прославляемого святого.

На Руси гимнографические и молитвословные произ-

ведения появляются в период

ее

крещения, в результате де-

ятельности св. Кирилла и Мефодия и их учеников. Ориги-

нальные древнерусские гимнографические произведения

возникают не ранее 11-12 вв. (стихиры и канон св. Борису

и Глебу, «Покаянный канон» Кирилла Туровского).

Лит.:

Спасский Ф.Г. Русское

литургическое творчество. Париж, 1951;

Прохоров

Г.М.

К истории литургической поэзии: гимны и молитвы

патриарха Филофея Коккина // ТОДРЛ. 1972. Т. 27; Рогачевская Е.Б.

Некоторые художественные особенности оригинальной славянской

гимнографии IX — XII веков (к постановке проблемы) // Герменевтика

древнерусской литературы. М., 1998. Сб. 9. Л.Н.Коробейникова

«ЛИТФРОНТ» («Литературный фронт») — лите-

ратурная группировка советских писателей, критиков

уче-

ных-филологов, организовавшаяся в 1930 и выступившая

с критикой творческих установок

методов администриро-

вания, практиковавшихся РАПП. «Л.» объединил, с одной

стороны, т.наз. левое меньшинство, ранее входившее в ру-

ководящее ядро РАПП и отстраненное за «перегибы»

(А.Безыменский, Г.Горбачев, С.Родов), с другой — предста-

вителей академической науки, критиков

журналистов, не

согласных с некоторыми творческими принципами, жест-

ко насаждавшимися журналом «На литературном посту»

руководством РАПП (И.Беспалов, М.Гельфанд, А.Зонин,

В.Кин, Т.Костров, Б.Ольховый). К ним присоединились ле-

нинградские писатели и критики, группировавшиеся вок-

руг Горбачева (А.Камегулов, В.Саянов, А.Прокофьев,

В.Вишневский, А.Горелов), а также представители лите-

ратурного объединения «Кузница». «Л.» подверг критике

основные творческие принципы РАПП: теорию «непос-

редственных впечатлений», лозунги «показа живого чело-

века», «срывания всех и всяческих масок», положения «об

углубленном психологизме», «об отрицании романтизма»,

«об учебе у Л.Толстош и французских реалистов»; крити-

ковались догматизм и методы грубого администрирования

руководства РАПП. Однако собственное понимание «Л.»

творческого процесса также страдало односторонностью.

Дискуссия, начавшаяся в печати с конца 1929, заверши-

лась полемикой членов «Л.»

руководства РАПП в ноябре

1930 на ленинградской конференции пролетарских писа-

телей, выходом из «Л.» некоторых участников, а в конце

1930 — и самороспуском группы.

Лит.: Камегулов А.. На литературном фронте. Л., 1930; Комму-

нистическая академия. Литературные дискуссии. М., 1931. № 1;

Шешуков

С.И.

Неистовые ревнители: Из истории литературной борь-

бы 20-х годов. 2-е изд. М., 1984. В.Н.Дядичев

485

«ЛЙШНИЙ ЧЕЛОВЕК» — социально-психологи-

ческий тип, запечатленный в русской литературе пер-

вой половины 19 в.; его главные черты: отчуждение от

официальной России, от родной среды (обычно дворянс-

кой), чувство интеллектуального и нравственного превос-

ходства над ней и в то же время — душевная усталость,

глубокий скептицизм, разлад слова и дела. Наименование

«Л.ч.» вошло во всеобщее употребление после «Дневника

лишнего человека» (1850) И.С.Тургенева, сам же тип сло-

жился раньше: первое яркое воплощение — Онегин («Ев-

гений Онегин», 1823-31, А.С.Пушкина), затем Печорин

(«Герой нашего времени», 1839-40, М.Ю.Лермонтова),

Бельтов («Кто виноват?», 1845^6, А.И.Герцена), турге-

невские персонажи — Рудин («Рудин», 1856), Лаврец-

кий («Дворянское гнездо», 1859) и др. Черты духовного

облика «Л.ч.» (подчас в усложненном и измененном

виде) прослеживаются в литературе второй половины

19 — начала 20 в. В западноевропейской литературе

«Л.ч.» в известной мере близок герой, разочарованнный

в социальном прогрессе («Адольф», 1816, Б.Констана;

«Исповедь сына века», 1836, А.де Мюссе). Однако в Рос-

сии противоречия общественной ситуации, контраст

цивилизации и рабства, гнет реакции выдвинули «Л.ч.»

на более видное место, обусловили повышенный дра-

матизм и интенсивность его переживаний. На рубеже

1850-60-х критика (Н.А.Добролюбов), ведя наступле-

ние на либеральную интеллигенцию, заостряла слабые

стороны «Л.ч.» — половинчатость, неспособность к ак-

тивному вмешательству в жизнь, однако при этом тема

«Л.ч.» неправомерно сводилась к теме либерализма,

а его историческая основа — к барству и «обломовщи-

не». Не принималось во внимание также соотношение

типологии «Л.ч.» как культурологической проблемы

с художественным текстом, в котором — в наиболее

сложных случаях — устойчивость психологическо-

го комплекса характера оказывалась проблематич-

ной: так, душевная усталость и индифферентность

Онегина сменялась в заключительной главе пуш-

кинского романа юношеской страстностью и увле-

ченностью. В общем, более широком, контексте ли-

тературного движения тип «Л.ч.», возникнув как

переосмысление романтического героя, развивался

под знаком более разносторонней и подвижной характе-

рологии. Существенным в теме «Л.ч.» был и отказ от про-

светительских, морализаторских установок во имя макси-

мально полного

беспристрастного анализа, отражения

диалектики жизни. Важно было в теме «Л.ч.» и ут-

верждение ценности отдельного человека, личности,

интерес к «истории души человеческой» (Лермонтов),

что создавало почву для плодотворного психологичес-

кого анализа и подготовляло будущие завоевания

русского реализма и постреалистических художе-

ственных течений.

Лит.: Маркович

В.М.

Человек в романах И.С.Тургенева. Л., 1975;

Овсянико-Куликовский

Д.Н. Из «Истории русской интеллигенции» //

Он

же. Литералурно-критические

работы:

В 2

т.

М., 1989.

Т.

Манн Ю.В.

«Истинно лишний человек»:

типологии центрального персонажа пове-

сти И.С.Тургенева «Дневник лишнего человека // И.С.Тургенев. Жизнь,

творчество, традиции. Будапешт, 1994. Ю.

В. Манн

ЛОГАЭДЫ (греч. logaoidikos — прозаически-стихот-

ворный) — в метрическом стихосложении — стихи,

образованные сочетанием 4-морных стоп {дактиль, ана-

пест) с 3-морными (ямб, хорей); ритм в таком стихе был

486

менее ровен, чем в равнодольном, отсюда название.

Употреблялись в лирике и в хоровых частях трагедий.

В тоническом стихосложении — стихи, в которых уда-

рения располагаются внутри стиха с неравными сло-

говыми промежутками, и это расположение ударений

точно повторяется из стиха в стих. Употребляются пре-

имущественно в переводах античной и восточной по-

эзии. Пример (схема — xuOuuu/uxuOu,

тоническая имитация античного «фалекиева стиха»):

Будем жить и любить, моя подруга,

Болтовню стариков ожесточенных,

Будем в ломаный грош с тобою ставить...

А.Пиотровский, пер. из Катулла.

Др. примеры — см. Алкеева строфа, Сапфическая

строфа. М.Л.Гаспаров

ЛОКАФ (Литературное объединение Красной Ар-

мии и Флота) — создано 29 июня 1930 на совещании

писателей и представителей центральной и окружной

военной печати, которое было созвано по инициати-

ве Политуправления Красной Армии и ФОСП и про-

ходило в Центральном доме Красной Армии в Моск-

ве. В Центральный Совет ЛОКАФ вошли М.Горький,

Д.Бедный, Ф.Кон, А.Серафимович, А.Фадеев, В.Став-

ский, Ф.Гладков, В.Вишневский, Э.Багрицкий,

М.Кольцов, В.Луговской, М.Залка, А.Малышкин,

И.Сельвинский и др. На заседании Центрального сове-

та 2 августа 1930 принято решение о вхождении ЛОКАФ

в ФОСП. Председатель ЦС ЛОКАФ — А.Серафимович,

члены президиума — Малышкин, Безыменский,

Луговской, Кон, Н.Свирин и др., секретари — Зал-

ка и С.Щипачев, почетный председатель — Горький.

В круг задач ЛОКАФ входило: создание художественных

произведений о войне и Красной Армии, воспитание мо-

лодых литераторов из среды красноармейцев и красно-

флотцев, организация литературных кружков в час-

тях армии и флота, издание журналов, альманахов,

сборников, посвященных обороне страны. В ежеме-

сячном литературно-художественном и общественно-

политическом журнале «Локаф» (орган ЛОКАФ; вы-

ходил с января 1931 под редакцией Л.Дягтярева, Залка,

А.Исбаха, Луговского, С.Мстиславского, С.Рейзина,

П.Слесаренко, А.Тарасова-Родионова

Щипачева; с 1933

выходит под названием «Знамя»). Среди целей объе-

динения значилось: «Бороться с пацифизмом и гума-

низмом, которые, замаскировывая хищническую роль

империализма, разоружают пролетариат в его борьбе

против буржуазии и тем самым помогают империа-

листам готовить войну; бороться с ремаркизмом, ко-

торый фаталистически примиряется с империалисти-

ческой войной, как неотвратимым явлением» (Новый

батальон пролетарской литературы // Локаф. 1931.

№ 1. С. 136). В ЛОКАФ вошло более 120 московских

и ленинградских писателей и более 2500 красноармей-

цев — членов литкружков и военных корреспондентов.

Организации ЛОКАФ были созданы в Москве, Ленингра-

де, на Украине, в Белоруссии, на Северном Кавказе,

Сред-

ней Азии, Поволжье, на Черноморском флоте, Дальнем Во-

стоке

других областях. Кроме журнала «Локаф» издава-

лись журналы «Залп» (Ленинград, 1931-34), «Червоний

боец» (Харьков, 1931-35). В состав ЛОКАФ входили пи-

сатели, принадлежавшие к различным литературным

группам

(.РАПП,

ВОКП, «Кузница»), а также т.наз. «по-

путчики». Литературно-политическая линия объеди-

ЛОКАФ

16*

487

ЛОНДОНСКИЕ

488

нения была близка литературно-политической линии

РАПП. ЛОКАФ прекратил свое существование на ос-

новании партийного постановления от 23 апреля 1932

«О перестройке литературно-художественных органи-

заций», создававшего единый СП СССР.

Лит.: ЛариковТ.П. Великий пролетарский писатель А.М.Горь-

кий и ЛОКАФ // Вопросы русской литературы. Львов, 1970. Вып. 1;

Он же. Литературное объединение Красной Армии и Флота //

Вопросы русской литературы. Львов, 1971. Вып. 2. Г.Н.Воронцова

ЛОНДОНСКИЕ РОМАНТИКИ см. Кокни — шко-

ла поэтов.

ЛУБОК—дешевые массовые печатные издания, по-

явившиеся в России во второй половине 18 в. вслед за

лубочными картинками, рисовавшимися первоначаль-

но на лубках (липовом лубе). Характерные сюжеты Л.:

переделки сказок и былин, рыцарских романов (о Бове

Королевиче, Еруслане Лазаревиче), исторических ска-

заний (об основании Москвы, о Куликовской битве, об

Отечественной войне 1812), авантюрных повестей

(об английском милорде Георге и др.), житий свя-

тых. В лубочном исполнении выходили песенники,

сборники анекдотов, оракулы, сонники; изредка встре-

чались произведения народной сатиры (сказки о Ерше,

о Шемякином суде и др.), а также тексты русских и за-

рубежных писателей, часто переделанные и искажен-

ные. Л. были обычно анонимными. По лубочной

книжке приобщался к чтению простой люд. Выпуск

непритязательной лубочной продукции был прекращен

в 1918. Издания, подобные Л., выходили во многих

странах.

Лит.: Бахтин В., Молдавский Д. Русской лубок XVII-XIX вв.

М.;Л., 1962.

ЛЭ см. JJe.

ЛЮБОМУДРЫ — см. Общество любомудрия.

МАГИСТРAJI см. Венок сонетов.

МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛЙЗМ — обозначение разно-

родных явлений в живописи и литературе 20 в.:

С 1923

термин впервые получил распространение в Герма-

нии в статьях и книгах искусствоведа Франца Роо для

характеристики постэкспрессионистской живописи

и некоторое время употреблялся как синоним «новой

вещественности» (Neue Sachlichkeit) — речь шла преж-

де всего о возвращении на полотна художников пред-

метного мира, конкретной и отчетливо зримой реальнос-

ти, которая, однако, с помощью смещения перспективы,

искажения пространственного жизнеподобия и ряда дру-

гих приемов приобретала сверхреальное, «магическое»

наполнение, что отчетливо отделяло новое течение от

реализма 20 в. Во Франции М.р. иногда сближали с сюр-

реализмом (А.Бретон). 2. Течение в итальянской лите-

ратуре 1920-х, получившее теоретическую разработку

в 1927—28 в журнале «Новеченто», издававшемся пи-

сателем М.Бонтемпелли. Журнал первоначально выхо-

дил на французском языке, в нем публиковались не-

мецкие (Г. Кайзер), английские (Дж.Джойс, Д.Г.Лоуренс,

В.Вулф), русские (И.Эренбург), французские и италь-

янские писатели. Концепция М.р. Бонтемпелли была

близка ранним работам Роо. Эпитет «магический», во-

первых, наряду с первичной, видимой, реальностью,

включал в себя вторую, загадочную и необъяснимую,

скрытую от наивного взгляда сторону действительности,

которую писатель должен был обнаружить и «реалис-

тически» изобразить в своем произведении и, во-вторых,

«магической» должна быть сама способность художни-

ка снова соединить воедино распавшийся и обособив-

шийся мир предметов и человеческих отношений,

вдохнуть в него смысл, создавая тем самым новую мо-

дель взаимосвязей мира и человека. 3. В 1927 испан-

ский философ и теоретик искусства Х.Ортега-и-Гассет

выпускает на испанском языке в редактируемом им жур-

нале «Revista de Occidente» частичный перевод книги

Роо «Постэкспрессионизм. Магический реализм»

(1925). В этом же году Ортега-и-Гассет публикует и пол-

ный перевод монографии Роо, опуская, однако, и в жур-

нальной, и в книжной публикации из названия оригина-

ла «постэкспрессионизм» и сохраняя лишь «М.р.». С этих

изданий начинается длинная история «внутриутробно-

го развития» М.р. в латиноамериканских литературах.

4. После 1945 М.р. на несколько лет выходит на аванс-

цену литературной жизни Германии: романы Эрнста

Кройдера «Общество с чердака» (1946), Элизабет Ланг-

гессер «Неизгладимая печать» (1946), Германа Казака

«Город за рекой» (1947) и др. Немецких магических реа-

листов, так и не ставших литературной группировкой,

объединяло отсутствие злободневной общественной

проблематики в творчестве, отрицание продуктивнос-

ти идеологических и политических дискуссий, неиз-

бежно связанных с отстаиванием корпоративно-группо-

вых и партийных интересов. Так, магические реалисты, не

желая того, оказались в оппозиции

«Группе-47»

— са-

мой авторитетной и влиятельной литературной группи-

ровке в ФРГ вплоть до 1970-х. Корни немецкого М.р.

уходят в романтизм и экспрессионизму в истории его

становления в литературе заметную роль сыграл журнал

«Колонна» (1929-32), выходивший в Дрездене

занимав-

ший позицию резкого отрицания литературы «крови

и почвы» и пролетарского интернационального искусст-

ва. В группе писателей «Колонны» (Казак, Г.Айх, П.Ху-

хель, О.Шефер, Х.Ланге, Ланггессер и др.) вырабаты-

валась философия и поэтология магического видения

Космоса, природы и человеческого общества, в рам-

ках которого человеческие деяния — при всей их бру-

тальности и очевидности — всегда занимают подчинен-

ное место в иерархии космического круговорота, смысл

и цели которого (если они вообще есть) недоступны

человеческому пониманию. Произведения немецких

магических реалистов, как правило, сложны для пони-

мания, трудно поддаются рационализированной литера-

туроведческой интерпретации, ввиду отсутствия злобод-

невных сюжетов не представляют интереса для газетной

и журнальной критики. По мере стабилизации западно-

германского общества интерес к М.р. заметно снизил-

ся уже в 1950-е. 5. В 1940-50-х сформировался бельгий-

ский вариант М.р., представленный в творчестве Й.Дена

и Х.Лампо, писавших на фламандском языке. Итогом

теоретического осмысления опыта собственных рома-

нов и принципов^М.р. стала книга эссе Дена «Лите-

ратура и магия» (1958), где обосновываются приемы

и принципы показа реальной действительности как

чуда творения, которое может открыться духовному

взору человека. 6. М.р. искусствоведы называют так-

же художественное течение в искусстве США 1950-х

(другое название — гиперреализм), сформировавшее-

ся под влиянием немецких и французских сюрреалис-

тов (М.Эрнст, А.Массон), эмигрировавших в США. М.р.

в США утверждал себя в борьбе с формалистичес-

ким и абстрактным искусством. В лучших картинах

(Э.Уайст) иллюзорность фотографически точного вос-

произведения действительности сочеталась

тонким по-

этическим ощущением, уводившим от натурализма

и производившим магическое впечатление на зрителя.^.

М.р.

латиноамериканский, получивший широкую известность

после второй мировой войны (Х.Л.Борхес, М.А.Астури-

ас, А.Карпентьер, Г.Гарсиа Маркес и др.), по сути,

базируется на оригинальной переработке опыта разных ли-

тературных течений

(<сюрреализм, экзистенциализм) и

круп-

нейших европейских писателей 20 в. (начиная с Джойса

и Ф.Кафки), но переработке не эпигонской, а конге-

ниальной, сопряженной с глубоким освоением на-

ционального исторического и литературного опыта.

Латиноамериканским магическим реалистам удалось

вдохнуть новую жизнь в малопопулярное в европейских

литературах направление, в т.ч. за счет введения элемен-

тов занимательности и детективности в сверхсёрьезное,

по сути, повествование («Ураган», 1950, Астуриаса), эле-

ментов шутки, гротеска и абсурда («Сто лет одиноче-

ства», 1967, Гарсии Маркеса), высокоинтеллектуальной

игры парадоксами человеческого сознания (Борхес). Но

в основе всех разновидностей М.р. — отрицание пло-

491

МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЙ

492

дотворности рационалистического мышления и поиски

более продуктивных жизненных основ, приводящие всех

магических реалистов к мифически-магической модели

мировидения, которую они пытаются понять, выразить

художественно и (в зависимости от индивидуальных осо-

бенностей таланта) рационализировать.

Возвращение к мифически-магическому способу

мировидения захватило в 20 в. и писателей, относящих-

ся к регионам, не упомянутым в приведенном выше

перечне: напр., И.Андрич («Проклятый двор», 1954),

А.П.Платонов («Чевенгур», 1929; «Котлован», 1930)

и др. Произведение М.р. обладает характерными чер-

тами, которые лишь в совокупности достигают особого

качества, позволяющего выделить тексты магических

реалистов из массы во многом сходных произведений:

а) специфическое использование категории времени —

с целью раскрытия его субъективности и относительности;

б) отказ от детерминированно-психологического принципа

изображения человеческого сообщества, стремление изоб-

разить функционирование этого сообщества на уровне

мифического сознания; в) показ сосуществования и вза-

имопроникновения двух реальностей: «низшей», пер-

вичной, вроде бы очевидной, но не подлинной, и «выс-

шей», подлинной, на уровне которой теряют всякий

смысл и значение стереотипы поведения, пригодные для

жизни в обманно-очевидной реальности; г) «магичес-

кое пространство» произведения, хотя и может быть

вполне конкретно очерченным, не совпадает полностью

с каким-либо реальным географическим и историчес-

ким пространством, поскольку пространство М.р. не

подчиняется общепринятым формам детерминизма,

а живет по своим — магическим — законам, которые,

однако, не имеют ничего общего с иррациональной ми-

стикой. Неотъемлемая черта М.р. — жизнеподобие, обя-

зательное наличие конкретных и узнаваемых черт исто-

рической реальности. Это качество отделяет М.р. от

жанра «фэнтези», где жизнеподобная и легко опознава-

емая историческая реальность, как правило, начисто

отсутствует. М.р. совершенно органично использует

элементы фантастики, но эти элементы играют все же

подчиненную роль; по этому признаку проходит грани-

ца между ним и научной фантастикой.

Магические реалисты устраняют дилемму рацио-

нального и иррационального сознаний с помощью восста-

новления в правах мифически-магического мировидения.

Особенно наглядно и образно противопоставление

прагматически-рационального и мифически-магичес-

кого мироощущений разработано в творчестве Андрея

Платонова. Герои его произведений, как правило, жи-

вут мифически-магическим сознанием, и их конфликты

чаще всего обусловлены принципиальной чуждостью их

сознания сознанию рационально-прагматическому. В обя-

зательный набор признаков М.р. входят антиутопичность,

антипрагматизм, антиидеологизм и антидогматизм. В рам-

ках М.р. вступают

диалог все исторические типы чело-

веческого сознания: синкретические (миф, фольклор),

рациональные, иррациональные, религиозные, атеисти-

ческие, мистические. Для М.р. весьма характерно пре-

одоление европоцентризма и национализма. Магические

реалисты стремятся выйти за рамки европейского типа

цивилизации, европейского мировидения, синтезировать

мировой опыт.

Лит.: Гугнин А.А. Магический реализм в контексте литературы

и искусства XX века: Феномен и некоторые пути его осмысления.

М., 1998; Roh F. Nachexpressionismus: Magischer Realismus. Probleme

der neuesten europaischen Malerei. Leipzig, 1925, 1958; Amoroso G.H.

II realismo magico di Bontempelli. Messina, 1964; Miller D C., BarrA.H.

American realists and magic realists. N.Y., 1969; Schmied W. Neue

Sachlichkeit und Magischer Realismus in Deutschland: 1918-1933.

Hannover, 1969; Chanady А.В. Magical realism and the fantastik. N.Y.;

L., 1985 \ScheffelM. Magischer Realismus: Die Geschichte eines Begriffes

und ein Versuch seiner Bestimmung. Tubingen, 1990; Kirchner D.

Doppelbogige Wirklichkeit: Magischer Realismus und nicht-faschistische

Literatur. Tubingen, 1993; FluckA. Magischer Realismus in der Malerei

des 20. Jahrhunderts. Bern; Berlin, 1994. А. А.Гугнин

МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛЙЗМ ЛАТИНОАМЕ-

РИКАНСКИЙ (исп. realisimo magico latinoamericano) —

термин, распространившийся

латиноамериканской и ев-

ропейской критике в 1960-70-е в период т.наз. «бума»

латиноамериканского романа. В узком смысле понима-

ется как определенное течение в латиноамериканской

литературе второй половины 20 в.; в широком — как

имманентная константа латиноамериканского художе-

ственного мышления и общее свойство культуры кон-

тинента. В последнем случае представляет собой один

из вариантов самоидентификационной культурной моде-

ли. Понятие М.р.л. призвано выделить принципиальные

отличия его от европейских мифологизма и фантастики.

Эти особенности ясно воплотились в первых произведе-

ниях М.р.л. — повести А.Карпентьера «Царство зем-

ное» и романе М.А.Астуриаса «Маисовые люди» (оба

1949). В героях М.р.л. личностное начало приглушено

и не интересует писателя — они выступают как носи-

тели коллективного мифологического сознания, которое

становится главным объектом изображения. При этом

писатель систематически замещает свой взгляд циви-

лизованного человека взглядом примитивного чело-

века и пытается высветить действительность через

призму мифологического сознания, в результате чего

изображаемая действительность подвергается различ-

ного рода фантастическим аберрациям. Произведение

М.р.л. строится на взаимодействии художественных

ракурсов; «цивилизованное» сознание осмысляет ми-

фологическое сознание и переосмысляет себя самое

в сопоставлении с ним.

Поэтика и художественные принципы М.р.л. сложи-

лись под влиянием европейского авангардизма. Общий

интерес к первобытному мышлению, магии, примитив-

ному искусству, охвативший западноевропейские ин-

теллектуально-художественные круги в первой тре-

ти 20 в., стимулировал интерес латиноамериканских

писателей к индейцам и афроамериканцам. В лоне ев-

ропейской культуры была создана и концепция прин-

ципиального отличия дорационалистического мышле-

ния от цивилизованного. У авангардистов, главным

образом сюрреалистов, латиноамериканские писатели

заимствовали некоторые принципы фантастического

преображения действительности. Вместе с тем европей-

ский абстрактный «дикарь» обрел в произведениях

М.р.л. этнокультурную конкретность и явственность;

концепция разных типов мышления была спроецирована

в плоскость культурного, цивилизационного противостоя-

ния

Латинской Америки и Европы; сюрреалистический

сон

сменился реально бытующим мифом. При этом латино-

американские писатели опирались не только на индейс-

кую и афроамериканскую мифологию, но и на традиции

американских хроник 16-17 вв. с их обилием элемен-

тов чудесного. Идеологическую основу М.р. составило

493

стремление писателя выявить и утвердить самобытность

латиноамериканской действительности и культуры,

идентифицируемой с мифологическим сознанием ин-

дейца либо афроамериканца. М.р.л. оказал существен-

ное воздействие на европейскую и североамериканскую

литературы, а в особенности на литературы стран «тре-

тьего мира».

Лит.: Карпентьер

А.

Барочность и чудесная реальность // Он же. ^

Мы искали и нашли себя. М., 1984; Кофман А.Ф. Проблема «маги-

ческого реализма» в латиноамериканском романе // Современный

роман: Опыт исследования. М., 1990; XVII Congreso del Institute

internacional de la literatura latinoamericana. Madrid, 1968; Flores A.

Magical realism in Spanish American fiction // Hispania. Madrid, 1955.

Vol. 38. № 2; Surrealismo / Surrealismos. Latinoamerica у Espafta.

Philadelphia, 1977. А.Ф.Кофман

МАДРИГАЛ (фр. madrigal, ит. madrigale, от поздне-

лат. matricale — песня на родном материнском языке) —

небольшое стихотворение, написанное вольным сти-

хом, преимущественно любовно-комплиментарного

(реже отвлеченно-медитативного) содержания, обычно

с парадоксальным заострением в концовке (сближаю-

щим М. с эпиграммой). Сложился в итальянской поэзии

16 в. на основе М. 14-15 вв. — короткой любовной

песни (под музыку) с мотивами буколической поэзии;

был популярен в салонной культуре Европы 17-18 вв.

(в России: Н.М.Карамзин

др.). М.Л.Гаспаров

МАЙСТЕРЗЙНГЕР (нем. Meistersinger—мастер-пе-

вец) — в средневековой Германии поэт-певец, принадле-

жавший к ремесленно-цеховой среде, чье творчество от-

носится к бюргерской традиции. Поэзия М., пришедшая

на смену поэзии миннезингеров

противопоставленная ей,

развивается, начиная с 14 в., когда идеалы куртуазии по-

степенно уходят в прошлое. М. проходили обучение

в особых певческих школах и образовывали «братства»,

имевшие статус ремесленного цеха. Одна из самых из-

вестных корпораций М. существовала в Нюрнберге. М.

устраивали состязания, которые проходили по праздни-

кам после церковной службы. Песни М. поначалу носи-

ли сугубо религиозный и дидактический характер, в 16 в.

они приобрели более светский характер, включая любов-

ную тематику.

М. были также авторами фастнахтшпилей.

Членом Нюренбергского цеха М. был Ганс Сакс (16 в.).

Лит.: Nagel В. Meistersang. Stuttgart, 1971. М.А.Абрамова

МАКАРОНИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ (ит. poesia

maccheronica) — в узком смысле включение слов род-

ного автору языка в чужой языковой контекст и изме-

нение их по правилам чужой грамматики; в широком

смысле — использование в одном произведении двух

и более языков. Имеет сатирический или пародийный

смысл. Уже у Авсония, римского поэта 4 в., отмечено со-

четание латинского и греческого языков. Смешанные сти-

хи (на латыни и национальных языках — немецком, фран-

цузском) встречаются в поэзии вагантов («Буранский

сборник»,

13 в.),

литургической драме, священной

пародии,

фарсах. Наивысшего расцвета М.п. достигает в 15-16 вв.

Первое большое произведение в этом роде — высмеиваю-

щая падуанцев сатирическая поэма Тифи дельи Ода-

зи «Макарония» (1490), откуда М.п. и получает свое

название. Популярности М.п. способствовало твор-

чество Теофило Фоленго, выступавшего под псевдони-

мом Мерлин Кокайо, — автора написанной на смеси

литературного итальянского, его диалектов, «кухонной»

494

и классической латыни (по грамматичеким правилам

последней) «Макаронин» (1517-21), состоящей из

«Бальдуса» — поэмы-пародии на эпические поэмы Вер-

гилия, Данте

рыцарский роман, оказавшей известное

влияние на Ф.Рабле; «Цанитонеллы»—травестированной

пасторали о любви крестьянской девушки и парня; «Му-

хеиды» — бурлескной поэмы, ориентированной на коми-

ческий животный эпос античности и описывающий вой-

ну мух и муравьев; а также собрания эпиграмм. В 16-

17 вв. к М.п. в Италии обращались К.Скрофа (1526?- 65),

Ч.Орсини («Макаронический каприз», 1638); во Фран-

ции — А.де Арена, Р.Белло, Ж.Б.Мольер («Мнимый

больной», 1673); в Англии — И.Скелтон, В.Дрюммонд,

Р.Братвайт, А.Геддес. В Германии смешение языков в ко-

мических целях использовалось в 16 в. в сатирах

Т.Мюрна, в фастнахшпилях Ганса Сакса, И.Фишарта, в

шванках, в «Письмах темных людей» (1515-17).

В России славу автора М.п., основанной на смеше-

нии «французского с нижегородским», снискал поэт

И.П.Мятлев, автор поэмы «Сенсации и замечания гос-

пожи Курдюковой за границею, дан л'этранже» (1840—

44). Макаронические стихи встречаются в «Энеиде»

(1798) И.П.Котляревского, в стихах В.В.Маяковского

(«Американские русские»,

1925),

сатирах Д.Бедного; от-

дельные макаронизмы встречаются в прозе: «Пуркуа ву

туше, пуркуа ву туше, — закричал Антон Пафнутьич,

спрягая с грехом пополам русский глагол «тушу» на фран-

цузский лад. — Я не могу дормир в потемках» (А.С.Пуш-

кин. Дубровский, 1832-33. Гл. X).

Лит.: Delepierre О. Macaroneana ou melanges de litterature

macaronique des differents peuple de

Europe. P., 1852; Paoli U.E. II

latino maccheronico. Firenze, 1959. Т.Ю.

МАКСИМА

([лат.

maxima regula (sententia) — ВЫСШИЙ

принцип]) — вид афоризма, моралистическая по содер-

жанию разновидность сентенции. М. может быть выраже-

на в констатирующей или наставительной форме («Показ-

ная простота — это утонченное лицемерие» — Ф.Ларош-

фуко; «Победи зло добром» — Б.Паскаль). Расцвет

М.

как

самостоятельного жанра —

В 18

В. М.Л.Гаспаров

МАЛАПРОПЙЗМ (фр. mal a propos — невпопад) —

неправильное словоупотребление, осмеянное английским

драматургом Р.Шериданом в комедии «Соперники»

(1775), героиня которой, претенциозная миссис Малап-

роп, неуместно пользуется сложными и иностранными

словами: вместо «эпитет» — «эпитафия», вместо «кон-

кретный» — «конкурентный». Шеридан не был первым

в использовании этого приема. Подобным образом гово-

рит полицейский пристав Догберри (Кизил в переводе

Т.Щепкиной-Куперник) в комедии У.Шекспира «Много

шума из ничего» (1598), горничная Уинифред Дженкинс

в романе Т.Смоллетта «Путешествие Хамфри Клинкера»

(1771). Осмеянная Шериданом манера словоупотребле-

ния стала сначала в Англии, а затем и в других странах

обозначаться термином «М.».

А Н.

«МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК» в литературе — обо-

значение довольно разнородных героев, объединных

тем, что они занимают одно из низших мест социаль-

ной иерархии и что это обстоятельство определяет их

психологию и общественное поведение (принижен-

ность, соединенная с ощущением несправедливости,

уязвленной гордостью). Поэтому «М.ч.» часто выступает

«МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК»

495

МАНИФЕСТЫ ЛИТЕРАТУРНЫЕ

496

в оппозиции к другому персонажу, человеку высокопо-

ставленному, «значительному лицу» (по словоупотреб-

лению, принятому в русской литературе под влиянием

«Шинели», 1842, Н.В.Гоголя), а развитие сюжета стро-

ится главным образом как история обиды, оскорбления,

несчастья.

Тема «М.ч.» имеет интернациональное распростра-

нение, а ее истоки относятся к глубокой древности. Ин-

терес к жизни «М.ч.» обнаружила уже новоаттическая

комедия; точка зрения «М.ч.» была использована в са-

тирах Ювенала, обличавших моральную деградацию

власть имущих. В средневековой литературе образец

реализации такой точки зрения — «Моление» Даниила

Заточника (13 в.). Одним из первых произведений в ев-

ропейской литературе, посвященных теме «М.ч.», счи-

тается «Векфилдский священник» (1766) О.Голдсмита,

где уже намечена типичная для этой темы сюжетная кан-

ва (преследование бедного человека, совращение его

дочери помещиком). Последовательно разрабатывалась

тема «М.ч.» в русской литературе 19 в., особенно после

«Станционного смотрителя» (1830) А.С.Пушкина. Один

из первых случаев употребления понятия «М.ч.» встре-

чается в статье В.Г.Белинского «Горе от ума» (1840),

причем с четким описанием всей оппозиции: «Сделайся

наш городничий <из «Ревизора» Гоголя> генералом —

и, когда он живет в уездном городе, горе маленькому че-

ловеку... тогда из комедии могла бы выйти трагедия для

«маленького человека»...» (Полн. собр. соч. М., 1953.

Т. 3. С. 468). В 1830-50-х тема «М.ч.» разрабатывалась

в русской литературе преимущественно в русле повести

о бедном чиновнике; при этом происходила эволюция цен-

трального персонажа, переосмысление мотивов его по-

ведения. Если предмет устремлений Акакия Акакиеви-

ча Башмачкина — вещь, шинель, то в произведениях

натуральной школы (Я.П.Бутков, А.Н.Майков и др.) де-

монстративно выдвигалась на первый план привязанность

героя к дочери, невесте, возлюбленной, подчеркивалось

несовпадение официальной (служебной)

домашней его

жизни, преимущественное внимание уделялось мотивам

чести, гордости, «амбиции». Этот процесс достиг куль-

минационной точки в «Бедных людях» (1846) Ф.М.До-

стоевского, что было подчеркнуто полемическим оттал-

киванием главного персонажа повести от гоголевского

Башмачкина. В литературе второй половины 19 в. тема

«М.ч.» продолжала развиваться в творчестве Достоев-

ского, А.Н.Островского, Э.Золя, А.Доде, у веристов

(см. Веризм). У истоков темы «М.ч.» в современной ли-

тературе стоит Швейк (Я.Гашек. Похождения бравого

солдата Швейка во время мировой войны, 1921-23), чьи

наивность и «идиотизм» являются оборотной стороной

мудрости, оберегающей его от всевластия милитариз-

ма и бюрократии. Конвульсии и гибель «М.ч.» в сетях

обезличенных, отчужденных и беспощадных сил —

тема многих произведений западной и русской лите-

ратуры (Ф.Кафка, Дж.Джойс, А.Камю, М.Зощенко,

А.Платонов).

Лит.:

Цейтлин А.

Повести о бедном чиновнике Достоевского. (К ис-

тории одного сюжета). М., 1923; Манн Ю.В. Путь

открытию характе-

ра // Достоевский — художник

мыслитель. М., 1972. Ю.

В. Манн

МАНИФЕСТЫ ЛИТЕРАТУРНЫЕ —программные

высказывания об эстетических принципах литературного

направления, течения, школы. Термин М.л. вошел в оби-

ход в

19 в.;

он условен, весьма широк, применим к целому

ряду явлений — от развернутых деклараций до эстети-

ческих трактатов, статей, предисловий, программных сти-

хотворений поэтов. Зачастую эстетические выступления

писателей и критиков (О.Бальзака, В.Гюго, Э.Золя и др.)

приобретают характер М.л., оказывая серьезное влия-

ние на историко-литературный процесс; в то же время

некоторые широковещательные декларации, облеченные

в форму М.л. (особенно у модернистских групп 20 в.),

оказываются кратковременными. Нередко М.л. и реаль-

ное содержание литературной школы не совпадают.

В целом М.л. — результат оживленной общественной

жизни, отражающей напряженные идейно-художе-

ственные поиски и процесс формирования новой ли-

тературы.

Появление первых М.л. в эпоху Возрождения опре-

делялось растущим национальным самосознанием, уси-

лением общественной роли искусства, развитием идеи

гуманизма и свободы. Трактат «Защита и прославление

французского языка» (1549) поэта Ж.Дю Белле обоб-

щил эстетическую позицию «Плеяды»; в нем провозг-

лашалось требование создания гуманистической нацио-

нальной культуры, обновления поэтического языка.

Теоретические основы барокко были заложены в ра-

боте Э.Тезауро «Подзорная труба Аристотеля» (1655)

и в трактате испанского прозаика Б.Грасиана «Остромыс-

лие» (1642). Один из важнейших М.л. классицизма — по-

эма Н.Буало «Поэтическое искусство» (1674). Основы

классицизма формулировались также в других работах

французских писателей: Ж.Шаплена («Мнение Француз-

ской Академии по поводу трагикомедии «Сид», 1637),

Ф.д'Обиньяка («Практика театра», 1657), П.Корнеля

(«Рассуждение о трех единствах — действия, времени,

места», 1660) Ж.Б.Мольера («Критика «Школы жен»,

1663), Ж.Расина (Предисловия к трагедиям «Андрома-

ха», «Британник», «Береника», 1668-71). В Англии идеи

классицизма на его раннем этапе обнаруживаются в ра-

ботах Ф.Сидни («Защита поэзии», 1580; опубл. 1595),

Дж.Драйдена («Опыт о драматической поэзии, 1668),

Дж.Милтона («О том роде драматической поэзии, ко-

торая называется трагедией», 1671; предисловие к тра-

гедии «Самсон-борец», 1671). Для Италии были важны

работы Ю.Скалигера («Поэтика», 1561), Л .Кастельветро

«Поэтика» Аристотеля, изложенная на народном язы-

ке и истолкованнная», 1570), Т.Тассо («Рассуждение о ге-

роической поэме», 1594). Для Германии характерен труд

М.Опица «Книга о немецкой поэзии» (1624). Английс-

кий вариант Просвещения обосновывается

таких рабо-

тах, близких к М.л., как памфлет Д.Дефо «Чистокровный

англичанин» (1701), сатиры Дж.Свифта «Битва книг»

(1697). Трактат А.Поупа «Опыт о критике» (1711) стал

манифестом английского просветительского классициз-

ма. Среди манифестов эпохи Просвещения — «Пара-

докс об актере» (1773-78) Д.Дидро, сформулировав-

ший принципы нового жанра — «серьезной комедии»

(см. Мещанская драма); трактат Г.Лессинга «Лаокоон»

(1766), содержавший первую научную концепцию ли-

тературы как искусства; «Письма об эстетическом вос-

питании человека» (1795) Ф.Шиллера — программное

произведение просветительской немецкой литературы

конца 18 в., ив первую очередь, веймарского класси-

цизма.

Первыми манифестами романтизма были труды

Ф.Шлегеля, особенно его «Критические фрагменты»

(1797); они содержали отказ от традиции просветитель-

495

495 МАНИФЕСТЫ ЛИТЕРАТУРНЫЕ 250

497

ства с его рационализмом и верой в возможность гармо-

нии личного и общественного, провозглашали неограни-

ченную свободу творчества и разрыв с нормативностью

классицистической эстетики. Сходные идеи разрабаты-

вались в программных документах других немецких ро-

мантиков: Новалиса «Фрагменты» (неоконченные),

А.В.Шлегеля «Чтение о драматическом искусстве и ли-

тературе» (1809-11), Ф.Д.Шлейермахера «Речи о рели-

гии» (1799). Обсуждались они в работах Г.Гейне (пре-

дисловие ко второму изданию «Книги песен», 1827;

послесловие к «Романсеро» (1851), статья «Романтика»

(1820). В Англии У.Вордсворт и С.Колридж выступают

со своим М.л. — предисловием ко второму изданию

«Лирических баллад» (1800), в котором настаивают на

созерцательности, «мудрой пассивности» поэзии, ее

близости к народному искусству, языку и жизни в ее пат-

риархальных формах. В полемике с «озерной школой»

складывалась теория активного романтизма. Одним из

первых М.л. стала дидактическая поэма Дж.Байрона

«Английские поэты и шотландские обозреватели» (1809).

В трактате П.Б.Шелли «Защита поэзии» (1822, опубл.

1840) поэзия была охарактеризована как могучее оружие

преобразования мира на началах добра, справедливости

и красоты. Во Франции манифестом романтизма стало

предисловие

драме «Кромвель» (1827) В.Гюго, который

теоретически обосновывал местный колорит, гротеск

и контраст

целях рельефного противопоставления «доб-

ра» и «зла», а также объявлял войну классицизму и всему

придворно-аристократическому искусству.

Формирование реализма сопровождалось появле-

нием теоретических работ в 1820-40-е. Начало поло-

жил памфлет Стендаля «Расин и Шекспир» (1823-25),

заостренный против эпигонов классицизма и защищав-

ший принципы «романтического», т.е. современного

искусства. Эти идеи Стендаль развивает в других вы-

ступлениях, в частности, в рецензии «Вальтер Скотт

и «Принцесса Клевская» (1830) пишет о высшей зада-

че литературы: запечатлеть «движения человеческого

сердца». На необходимость «проникнуть в душу геро-

ев» настаивает Стендаль в письме к Бальзаку (1840). Раз-

вернутым манифестом реализма стало предисловие

(1842) Бальзака к его «Человеческой комедии». Опираясь

на достижения современной науки, Бальзак характеризует

общество как сложный, исторически сложившийся

организм; на плечи писателя ложится труд «историка»,

хрониста, аналитика человеческих страстей и характеров,

знатока «нравов» и различных сословий, создателя мно-

гообразной человеческой типологии. Принципиальные

суждения о психологическом анализе в реалистическом

искусстве Бальзак высказал в рецензии на «Пармскую

обитель» (1839) Стендаля, в «Этюде о господине Бейле»

(1838). Крайне значимо предисловие Мопассана к его ро-

ману «Пьер и Жан» (1887-88), в котором он писал:

«Реалист, если он художник, будет стремиться не к

тому, чтобы показать нам банальную фотографию

жизни, но к тому, чтобы дать нам ее воспроизведение

более полное, более захватывающее, более удивитель-

ное, чем сама действительность». Более узкую кон-

цепцию реализма содержат М.л. 1850-60-х Шанфлёри

(сборник теоретических работ и статей «Реализм», 1857)

и его последователя Л.Э.Дюранти (цикл статей в жур-

нале «Реализм», 1856-57), которые ограничивали

роль творческой фантазии, отказывались от типизации,

тяготея к фактографическому копированию увиден-

ного. Братья Э. и Ж.Гонкуры в предисловии к роману

«Жермини Ласерте» (1865) провозглашали «новый реа-

лизм», основанный на зарисовках с «натуры», строгом

наблюдении и фиксации объективных фактов; при этом

они утрачивали бальзаковскую широту и глубину соци-

ального анализа, предваряя эстетику натурализма с его

культом «объективности» и «научности». Большой об-

щественный резонанс имели теоретические выступле-

ния Золя: предисловие ко второму изданию романа

«Тереза Ракен» (1867), сборник «Экспериментальный

роман» (1880), в которых были сформулированы прин-

ципы натурализма и «научного романа». Манифестом

веритизма, близкого к натурализму в литературе США,

стала книга Х.Гарленда «Крушение идолов» (1894),

в которой обосновывались принципы обстоятельного

и точного воспроизведения жизни со всеми ее темными

сторонами, что было заострено против охранительной

«традиции благопристойности». Проблемы обществен-

ной значимости словесного искусства поставлены

в «Письме русскому» (1883) У.Уитмена, книге Ф.Норри-

са «Ответственность романиста» (1903), в не лишенном

социологизма предисловии Э.Синклера к антологии

«Вопль о справедливости» (1915). Конец

— начало 20 в.

отмечен появлением разнообразных М.л., формулирующих

концепции и принципы заявивших о себе новых художе-

ственных течений

и школ.

Предисловие Ш.Леконта де Лиля

к «Античным стихотворениям» (1852) стало для пар-

насцев (см. «Парнас») своеобразным прологом в раз-

работке концепции «чистого искусства», свободного от

какой-либо общественной ангажированности. Стихотво-

рения П.Верлена «Поэтическое искусство» (1874)

сбор-

ник А.Рембо «Озарения» (1872-73, особенно сонет

«Гласные», 1872) провозгласили своими М.л. симво-

листы (см. Символизм). В статье «Символизм» (1886),

программном документе этого движения, Жан Мореас

(1856-1910) пишет, что символистская поэзия пытает-

ся «одеть Идею в осязаемую формулу». В искусстве

символизма «картины природы, поступки людей, все

конкретные явления... — осязаемые оболочки, имею-

щие целью выявить свое скрытое родство с первичны-

ми Идеями». Сборник стихов «Единодушная жизнь»

(1908) Ж.Ромена считается манифестом унанимизма.

Теоретические работы Т.Тцара «Семь дадаистских

манифестов» (1924) сделались манифестами дадаизма.

Автором двух «Манифестов сюрреализма» (1924,1930)

был А.Бретон, определивший свой метод как «чистый

психический автоматизм, посредством которого мы на-

мерены выразить устно, письменно или каким-либо

иным образом действительное функционирование

мысли». Л.Лемонье в «Манифесте популистского ро-

мана» (1929) утверждал, что нынешний роман, отбро-

сив первоначальную научность натуралистов, «при-

звал изображать простых людей, самых обыкновен-

ных людей, составляющих массу общества; у них тоже

хватает жизненных драм» (см. Популизм). В своих

романах популисты, дистанцировавшиеся от полити-

ки, видели в простых людях, в бедняках лишь объект

сострадания.

Манифестами немецкого экспрессионизма стали ста-

тьи его лидеров Л.Рубинера («Человек в центре», 1917),

Ф.Пфемферта

др., печатавшиеся в журналах «Штурм»

и «Акцион». В Италии рождение футуризма ознамено-

валось появлением громких деклараций, среди которых

«Первый манифест футуризма» (1909), «Технический