151
блокноте (писала она хорошо). Она писала о своих снах, мыслях, чувствах. Мы зани-
мались лепкой, беседовали, пока Энджи лепила. Она рисовала картинки и рассказыва-
ла о них различные истории. В процессе этих занятий она сообщала всё больше и
больше сведений о своих чувствах, любимых вещах, предпочитаемых цветах и песнях.
Я так до конца и не поняла, почему она долго почти не разговаривала. Анализ ее про-
шлой жизни в семье позволял сделать некоторые предположения, но оставалось непо-
нятным, каковы были ее цели. (Иногда родители просят меня высказать свои догадки и
я говорю им о том, что думаю, но каждый раз заверяю их, что это всего лишь предпо-
ложения.) Энджи начала разговаривать со мной, со своими родителями, сестрой, учи-
телями и друзьями. Она обнаружила: ей есть, что сказать.
Джилл (11 лет) говорила мало и только шепотом. Она была старшей из пяти де-
тей, охотно заботилась о своих братьях и сестрах, хорошо успевала и хорошо вела себя
в школе. Ее мать была разведена и работала. До этого я уже консультировала одного
из младших братьев Джилл, у которого отмечались вспышки раздражения. Когда его
поведение улучшилось, его мать попросила меня проконсультировать Джилл. У нас
было несколько семейных занятий, несколько раз я общалась с матерью индивидуаль-
но, и эта женщина начала по-другому оценивать поведение своих детей. Она стала
проявлять обеспокоенность тихим и замкнутым поведением дочери: «Мы никогда не
знаем, что она чувствует, и я знаю, что для нее это нехорошо»,— сказала она.
Мы проделали с Джилл большую работу, и она начала общаться со мной, выра-
жать свои чувства, но только шепотом. В это время у меня была терапевтическая груп-
па и я попробовала включить в эту группу и Джилл. Она держалась в стороне молча,
но я отметила, что каждый ребенок в группе сказал что-нибудь по поводу ее прекрас-
ных ярко-рыжих волос и веснушек. Во время наших индивидуальных занятий я попро-
сила ее нарисовать картинку, на которой было бы изображено какое-нибудь существо с
рыжими волосами. Она нарисовала девочку с яркими рыжими волосами, сильно насу-
пленным лицом и озаглавила рисунок Я. Вокруг она нарисовала еще пять человек (на-
звав каждого из них) и изобразила исходящие из их рта пузыри, на которых были на-
писаны слова. Один из персонажей, названный мальчиком, говорил: «Ха, ты огненный
шар!». Другой, мужчина, спрашивал: «Где ты взяла эти рыжие волосы и веснушки?».
Леди говорила: «Мне всегда хотелось иметь рыжие волосы». Один из маленьких маль-
чиков говорил: «Ха, рыжее веснущатое лицо!», а другой — «Ха, рыжий огонь!». Когда
она закончила рисунок, она описала его мне, поднявшись и имитируя высказывания
каждого громко, с саркастическими интонациями в голосе!
Впервые я услышала, как Джилл говорит громко. Я написала на листе бумаги
под ее диктовку: «Это то, что похоже на существо, имеющее рыжие волосы. Я сделала
все комментарии. Может быть, если бы я не слышала столько высказываний обо мне, я
бы чувствовала себя лучше». Я спросила Джилл, какой цвет волос она предпочла бы.
«Черный»,—ответила она громко и ясно. Мы обсудили с ней возможность перекрасить
волосы, когда она будет постарше. Она сказала также, что не может припомнить слу-
чая, когда кто-либо не говорил ей что-нибудь о ее волосах и веснушках.
В Джилл накопилось много гнева, огорчения и обиды, которые она долго скры-
вала. Она ощущала себя покинутой отцом, беспокоилась в связи с необходимостью за-
ботиться о младших детях и тревожилась о своей слишком много работавшей матери.
Эти глубоко затаенные чувства нашли выход, когда она начала говорить. Однажды она
сказала мне, что, может быть, в конце концов сохранит себе рыжие волосы. «Ино-
гда,— сказала она,— мне кажется забавным привлекать внимание к себе моими оше-
ломляющими волосами. Хотя мне пока еще не нравятся веснушки».
Сандра (9 лет) общалась только шепотом, и у нее часто отмечались боли в же-
лудке. Мы потратили много времени, чтобы изобразить эти боли на рисунках. Первую
картинку нарисовала я, так как Сандра растерялась, когда я попросила ее сделать это.