205
тарности. Мне нужно быть уверенной в том, что каждое высказывание ясно и каждое
обращение услышано. Я могу попросить кого-либо повторить обращенное к нему вы-
сказывание, чтобы убедиться в том, что оно хорошо понято. Например, я спросила
мать Дана: «Что именно вы услышали, когда Дан обратился к вам?».
Во время терапевтической сессии я становлюсь глазами и ушами : для всей се-
мьи. В пылу вовлеченности или за стеной изолированности члены семьи часто не мо-
гут видеть и слышать того, что вижу ; и слышу я. Мне нужно направлять внимание на
вещи, важность которых я понимаю, чувствую, а также уделять внимания чувствам,
которые во время сессии возникают во мне самой.
Если из-за неимоверного бедлама, с которым я не в силах справиться, у меня
возникает головная боль, я выражаю свои чувства вслух. Если меня взволновал ответ
ребенка, я так ему и скажу. На занятии такого типа я — часть группы со своими собст-
венными чувствами, посланиями и реакциями.
Однажды я провела целый день, занимаясь с группой детей и их родителей. Мы
рисовали, лепили, фантазировали. Многие родители были удивлены откликами своих
детей, а дети слушали, как зачарованные, высказывания родителей. После того как я
попросила каждого вылепить что-нибудь с закрытыми глазами, отец одного мальчика
сказал: «Я куб, а на мне большая глыба. Глыба давит на меня, и мне трудно выдержи-
вать это. Это тяжело и небезопасно. Я временами чувствую себя так (тихим голосом),
как будто что-то очень тяжелое давит мне на плечи». Его одиннадцатилетний сын по-
дошел к отцу, дотронулся до него и сказал со слезами на глазах: «Я не знал этого, па-
па». Отец посмотрел на сына и они обнялись. У многих присутствовавших увлажни-
лись глаза, когда они наблюдали эту сцену.
Слово «общение» используют слишком широко. Часто один из родителей гово-
рит: «Мы не знаем, как нам общаться друг с другом» или «Она никогда не разговари-
вает с нами». Хотя я понимаю, что общение очень важно и что существует много по-
лезных упражнений для улучшения навыков общения, подлинные причины лежат го-
раздо глубже. Когда общение представляет собой проблему, я уверена в том, что чув-
ства, стоящие за трудностями общения, не поняты и не приняты. Когда нарушения
общения объявляются источником беспокойства, я точно знаю, что кто-то из членов
семьи ощущает себя объектом манипулирования, или бессильным в борьбе, или нахо-
дящимся в безвыходном положении. Я также уверена, что наряду с эмоциями, которые
не воспринимаются, существуют и такие, которые даже не выражаются. Общение —
это не только милая цивилизованная беседа. Разговаривать друг с другом нелегко.
Чтобы поддерживать эффективное общение и здоровое взаимодействие, нужно быть
готовым переживать боль, гнев, печаль, ревность, беспокойство наряду с положитель-
ными эмоциями, которые возникают при активных, устойчивых, сильных, близких
взаимоотношениях.
Ребенок, который говорит: «Мои родители не слышат меня. Они даже не знают,
что я собой представляю»,— чувствует, что им пренебрегают. Отец, который говорит:
«Откуда мне о нем знать? Он любит играть в мяч, ему больше нравится быть с друзья-
ми, чем проводить время с нами или за домашними делами. Ему нравится музыка, он
чуть что сердится...»,— не имеет ни малейшего представления о чувствах, испытывае-
мых сыном. Некоторые родители соглашаются: «Я просто больше ее не понимаю».
Дочь давно перестала выражать свои чувства родителям, свои заботы, сомнения, жела-
ния. Ее игнорировали, ей отказывали, ее так долго не замечали. Когда она пытается
выразить свои мнения и чувства «здесь и сейчас», она ощущает неприятие и несогла-
сие, даже если родители стараются вежливо слушать ее. С какого-то времени она пере-
стала жить в соответствии с их ожиданиями, с образом, который они сформировали,—
и поэтому они больше ее не понимают.