Перов Ю.В.Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

Подождите немного. Документ загружается.

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

бую разновидность поведения. Определение «своих» автоматически

влечет появление тех, кто не попал в этот круг, т. е. «чужих».

Нормы сообщества не существуют в неком мире идей или же в кол-

лективном разуме социума. Мы придерживаемся индивидуалистиче-

ской установки, согласно которой все регулятивы существуют только

как ментальные состояния в голове отдельных индивидов. Мораль-

ные нормы работают тогда и только тогда, когда их придерживают-

ся участники сообществ. Моральная оценка поступка в обыденном

смысле тоже возможна, тогда и только тогда, когда оценщик придер-

живается норм, относящихся к случаю. Тот, кто вырос бы в обществе,

где нет никаких форм собственности, не смог бы дать моральную

оценку акту воровства. Однако мы можем оценивать любые поступ-

ки, с позиции стороннего наблюдателя, соотнося и их с известными

нам нормами чуждого сообщества. Но это не будет нашей этической

оценкой, это скорее будет упражнением по логике и сравнительной

антропологии.

Сами сообщества находятся в пространстве и времени, т. е. локали-

зированы. Сообщества не существуют в безвоздушном пространстве,

они окружены реальным миром и сами являются его частью. Сообще-

ства взаимодействуют со своим локальным окружением, изменяют

его и изменяются сами под его воздействием. Это значит, что нормы

сообщества не статичны, а обладают динамикой. Ситуация осложня-

ется тем, что сообщества не монолитны, они могут состоять из множе-

ства более мелких сообществ и одновременно быть частью еще боль-

ших, которые мы будем называть обществом.

Получается, рассуждая о морали, мы должны понимать, что она

действует в рамках локальных, сложно структурированных, иерар-

хически выстроенных, динамически изменяющихся социальных

систем. Поэтому мы вводим термин локальная моральная система

(ЛМС), означающий какое-либо сообщество как социальную единицу,

членов этого сообщества, их общественную практику, декларируемые

ими моральные нормы, и наконец те нормы, которыми они реально

руководствуются, а также соотношение этих норм с нормами больше-

го сообщества, если таковое имеется.

Остановимся подробнее на иерархическом устройстве локальных

моральных систем. Как исполняются пересекающиеся моральные

нормы общества и входящих в него сообществ. Интуиция подсказы-

вает, что должны главенствовать нормы общества над нормами со-

общества, по аналогии с правом: ст. 4 п. 2 Конституции РФ гласит, что

Часть I. Фундаментальные вопросы этики

Конституция Российской Федерации и федеральные законы имеют

верховенство на всей территории Российской Федерации. Т. е. регио-

нальные законы и ведомственные инструкции не могут им противо-

речить, а если такое противоречие имеется, то оно разрешается в

пользу Конституции. Но в случае с локальными моральными система-

ми не все так однозначно. С одной стороны, если в обществе запрещен

грабеж, то попавшегося грабителя могут лишить гражданских прав,

приговорить к заключению, и даже к смертной казни, тем самым ис-

ключив его из общества не только де-юре, но и де-факто. Грабитель не

сможет оправдаться перед обществом, ссылаясь на то, что в его шайке

такие действия всячески поощряются. С другой стороны в преступном

мире он может быть героизирован и быть поставлен в пример подрас-

тающему поколению.

Парадокс заключается в том, что при конфликте между нормами

общества и сообщества субъект будет склонен предпочесть послед-

ние, что объясняется как психологическими причинами близости бо-

лее узкой групповой идентификации, так и тем, что иначе меньшие

ЛМС просто растворялись бы в больших. Почему же тогда общество

не исключает из своего состава бунтарские сообщества? Иногда так

и происходит, но далеко не всегда. Группового исключения может не

происходить по нескольким причинам: когда расхождения незначи-

тельным, когда декларируемые нормы в отличие от реально действу-

ющих норм (либо наоборот) не противоречат общественным, а также

в силу многих других причин, о которых мы не успеваем рассказать в

силу регламента.

Разговор о локальных моральных системах может создать иллю-

зию, что принятие этой концепции ведет этическому релятивизму.

Мол, есть такие моральные системы, есть другие, одни действуют там,

другие здесь и сейчас, а значит, они просто разные и искать лучшую

некорректно. Это далеко не так. Отметим, что в тоже время догмати-

ческая абсолютная этика противоречит концепции ЛМС в еще больше

степени.

Как же можно одновременно избегать и релятивизма, и догматиз-

ма? Мы можем сравнивать эффективность ЛМС. Дело заключается в

том, что ЛМС похожи исключительно формально, а содержательно

всегда будут отличаться, так как разная внешняя среда и разная обще-

ственная практика требуют разных моральных норм. В зависимости

от адекватности содержания ЛМС либо выживает, либо гибнет. К при-

меру, сообщество, считающее половую связь между мужчиной и жен-

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

щиной недопустимым грехом, при отсутствии потока новых членов

извне обречено на исчезновение. Сообщества, чрезмерно агрессив-

ные по отношению к «чужим», рано или поздно вызывают их ответ-

ную агрессию и могут погибнуть от сильной реакции.

По большому счету со всеми необходимыми поправками в концеп-

ции ЛМС применяются принципы эволюционного отбора. Непосред-

ственной причиной того, что отдельный член сообщества придержи-

вается его норм, является сам факт его участия в этом сообществе.

Чем более эти нормы адекватны внешней среде и чем больше они

способствуют внутреннему развитию сообщества, тем больше шансов

на то, что у него появятся новые участники.

Главная идея доклада состоит в том, что все без исключения ЛМС,

такие как моральные системы разных народов, наций, профессио-

нальных криминальных, конфессиональных и военных объединений

имеют схожую структуру и функционируют в соответствии с одними

и теми же общими принципами.

Литература:

1. Putnam H. Ethics without Ontology. Cambridge, 2004.

2. Слинин Я. А. Феноменология интерсубъективности. СПб., 2004.

3. Хабермас Ю. Моральное сознания и коммуникативное действие.

СПб., 2006.

Актуализация воли в поступке

А. С. Сергеев

Также как не все, что с нами происходит, является событием, так-

же не каждое наше действие является поступком. Событие — наде-

ленный значением акт переживания. Поступок — реализуемое со-

знание, акт воли как синтеза разума и стремления, который своим

проявлением утверждает или отрицает какие-либо ценности.

Поступок не всегда есть действие. Используя разум и употребляя

волю, человек может удержать себя от свершения, например, чего-

то непотребного, и это будет поступок.

По Гегелю человек есть сумма его поступков. Только в деятельности

человек обретает свое «Я», — как внутреннее — самосознание, так и

внешнее — представление о себе других, — проявляется для действи-

тельности как сущее. Но для нравственной оценки этого проявления, —

как самим субъектом действия, так и его окружением, — существенно

не столько само действие или бездействие, сколько мотивы, лежащие

в основе поступка. Для сторонних наблюдателей любая ситуация с

точки зрения выбора, который сделал ее участник, всегда оказывает-

ся определенной, в том смысле, что они видят проявленное действие

или бездействие, но при этом не видят всего многообразия мотивов,

которые могут скрываться за этим. Нас, однако, интересует конкрет-

ный срез мотивов, когда человек бездействует, а точнее, когда это без-

действие есть следствие безволия. Какую оценку можно дать подоб-

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

ной ситуации? Возможно, что здесь речь идет о ситуации своего рода

сверхвыбора, когда субъект отстраняется от действия, отказывается

от выбора, и не утверждает какие-либо ценности, а дистанцируется от

действительности, тем самым пытаясь смягчить условия ответствен-

ности, вследствие чего начинает иначе оценивать и себя? Этот ряд во-

просов мне хотелось бы осветить с разных точек зрения.

Вследствие чего может возникнуть состояние безволия? Во-первых,

это состояние сильного аффекта. Например, проявление страха. Страх —

это, прежде всего, эмоция. Нечто спонтанное, иррациональное, не-

контролируемое сознанием. Что блокирует сознание, препятствуя его

концентрации. Но насколько сильна власть аффекта над человеком?

Насколько простирается его парализующий, выводящий из состояния

контроля, эффект?

Здесь будет показательно привлечь некоторые положения из иссле-

дований по социальной биологии, необихевиоризма и этнологии. Так,

например, с точки зрения этих научных направлений животное будет

демонстрировать поведение положительно подкрепляемое и избегать

поведения отрицательно подкрепленного. В этом отношении челове-

ческая психика устроена схожим образом. Не требует особых доказа-

тельства тот факт, что человек, например, будет избегать того места,

где его ночью ограбили. Это место будет пробуждать в нем воспоми-

нания о неприятном, негативном опыте, которые будет сдерживать

его от повторения того, что привело к этому состоянию. Однако лишь

удерживать, но не лишать способности пойти наперекор. Человек в

этом смысле выделяется из всего животного мира своей имманентной

способностью к преодолению любых биологических схем и механиз-

мов, заложенных в нем природой. И способность эта заключена и реа-

лизуется через его волю.

Животное может пойти наперекор какому-то сформированному по-

ведению, но лишь идя на поводу у инстинкта, или пренебречь одним

инстинктом из-за доминирования другого, обладающего большей

значимостью. Но человек не обязан следовать этой преемственности,

он может поступать так, как того сам захочет, а точнее как соизволит.

И эта способность есть не только следствие силы его разума, но и силы

его воли.

В японской культуре, в самурайской этике, одним из наиболее осуж-

даемых качеств является малодушие. Под малодушием понимается

слабость воли, неустойчивость духа, отсутствие твердости, нереши-

тельность. Малодушие, проявленное перед лицом опасности — самое

Часть I. Фундаментальные вопросы этики

постыдное для самурая, даже бегство с поле боя в желании сохранить

свою жизнь менее постыдно. Воин обязан воспитать свою волю так,

чтобы всегда быть способным преодолевать состояние эмоциональ-

ного оцепенения.

Здесь уместно будет вспомнить известное самурайское высказыва-

ние о «семи вдохах и выдохах» — это тот временной промежуток, за

который самурай должен был принять решение. Ямамото Цунэтомо

в своем произведении «Хагакурэ» пишет следующее: «Древние гово-

рили, что следует принимать решения в промежуток, равный семи

вдохам и выдохам. <…> Когда твой разум блуждает, перескакивая с

одного предмета на другой, рассуждения будут бесплодны. Используя

настойчивость, свежий подход и ощущение настоятельной необходи-

мости, ты примешь решение в промежуток, равный семи вдохам и вы-

дохам. Это вопрос решимости и желания достичь результата».

Храбрость — это ни тогда, когда ты ничего не боишься, а когда де-

лаешь что-то наперекор страху, идешь ему навстречу. Т. е., храбрость

это как раз то самое «перешагивание» через эмоции, это проявление

воли. Таким образом, мы видим, что человек, с помощью своей воли

всегда способен преодолеть это состояние. Почему же тогда он не

всегда это делает?

Здесь мы выходим на вторую причину состояния безволия. Это

преднамеренное удерживание себя в состоянии аффекта. И здесь

воля оказывается употреблена для сковывания самой себя, против са-

мой себя. Человек использует свое реализующее действие начало для

сдерживания этих действий. Гасит свой волевой мотив сталкивая его

с контрмотивом. Намеренно удерживает себя в состоянии оцепене-

ния, не решаясь разорвать эти цепи.

Есть еще один случай проявления этой разновидности безволия. Это

когда человек парализует собственную волю излишним мышлением.

Этот случай был прекрасно описан Ницше, в его противопоставлении

двух типов людей — теоретического человека и героя. Ницше гово-

рит о том, что древние греки восхищались бытием в форме поступка.

Греческая фигура героя — это фигура человека, который сталкивает-

ся с судьбой, и идет ей наперекор, человека способного на подвиг как

переживание поступка.

Теоретическому человеку значительно сложнее совершить подвиг.

Когда человек начинает теоретизировать, он неизбежно начинает за-

путываться и сомневаться. Сомнение, в свою очередь, разлагает во-

Теоретическая и прикладная этика: традиции и перспективы

левую составляющую человека. Аккумуляцию черт теоретического

человека Ницше отыскал в образе Сократа. Основное занятие теоре-

тического человека — это позиция ради познания, т. е. мышление как

процесс, не для результата. При этом теоретический человек пытается

познать не только себя, но и других. И за нескончаемым нагромож-

дением мыслей теряется самое главное — способность к действию,

исчезает сам поступок. Избыточное мышление парализует волю,

лишает человека способности действовать. Этот же побочный эф-

фект очень точно был подмечен еще Шекспиром, в монологе Гамлета

(в переводе В. Набокова):

Всех трусами нас делает сознанье,

На яркий цвет решимости природной

Ложится бледность немощная мысли,

И важные, глубокие затеи

Меняют направленье и теряют

Названье действий.

То, что мы наблюдаем в обоих перечисленных случаях можно обозна-

чить как кризис воли. С этой позиции результаты многочисленных экс-

периментов в области социальной психологии выступают в новом свете.

Исследование Милгрэма на тему подчинения авторитету, знаменитый

эксперимент Зимбардо посвященный влиянию власти авторитетов, из-

вестная работа Соломана Эша связанная с властью конформизма в груп-

пах, — результаты, полученные этими специалистами, наталкивают нас

на мысль о недостатке в человеке решимости. Более того, я полагаю, что

все обозначенные и исследованные выше феномены актуализируются,

так или иначе, вследствие безволия.

Если принять это положение за рабочую гипотезу может про-

ясниться много интересных моментов, к примеру, в современ-

ной медийной культуре. Например, такой необычайный инте-

рес к решительным и волевым персонажам в кинематографе.

Большая часть киногероев — как правило, это сгусток чистой

воли. Конечно, присутствует и восхищение физической силой,

сверхспособностями, необычными навыками и умениями, прон-

зительным умом. Но это происходит потому, что зритель по-

лагает, что все это наделяет персонажа твердостью характера,

закаляет его волю. Однако, здесь обратная зависимость, воля —

единственное, что делает из заурядного человека героя. И кинема-

тограф демонстрируют эту связь — победа героя над врагом, в ко-

нечном итоге, зависит не от его изначальных физических данных

Часть I. Фундаментальные вопросы этики

или способностей, часто преимущество оказывается на стороне

противника, а от силы его воли.

Почему же при этом человек так страшится акта собственного во-

ления? Как мне представляется, кризис воли напрямую связан с тем,

что еще воля реализует в себе помимо непосредственно действия.

Человек, решаясь на действие, делая шаг из неосуществленного в

осуществимое, также берет на себя ответственность за принятое ре-

шение и за его последствия. Бездействие же есть наилучший способ

обезопасить себя. Если я ничего не делал, за что с меня спрашивать?

Таким образом, в современном обществе латентно культивируется

безволие как способ ухода от ответственности. И при этом парал-

лельно демонстрируется сильнейшее восхищение и потребность в

образцах волевого поведения. Человек, который совершает действие,

всегда утверждает те или иные ценности. Человек отказывающийся

от действия ничего не утверждает. Безволие — это акт нравственно-

девальвирующий любую ситуацию.

Литература:

1. Гегель Г. Ф. В. Энциклопедия философских наук. В 3 т. Т. 1. М., 1974.

2. Кодекс Бусидо. Хагакурэ. Сокрытое в листве. М., 2009.

3. Лейбниц Г. Сочинения в четырех томах. М., 1982.

4. Философский энциклопедический словарь. М., 2003.

5. Этика: Энциклопедический словарь. М., 2001.

Внимание как нравственный регулятив

Ю. В. Пустовойт

Значимость уникального свойства человеческой души — внима-

ния — в жизни человека трудно переоценить. Общеизвестной стала

трактовка внимания как принципиального условия становления че-

ловеческой личности, без которого невозможно как его физическое

выживание, так и личностное становление, и необходимого условия

эффективности всех видов деятельности человека.

Исторически сложилось так, что понятие «внимание» заняло цен-

тральное место в области психологического знания. Так в к. XIX – н. XX вв.

«внимание» стало рассматриваться в качестве ключевой проблемы

психологии. Несмотря на неиссякаемый интерес к данной проблеме

до сих пор в психологии все еще нет общепринятого определения

термина «внимание»: так, в психологии существует более тридцати

пяти различных определений внимания. Поэтому многие исследова-

тели справедливо отмечают, что за этой терминологической разно-

голосицей скрывается неопределенность и расплывчатость многих

научных представлений о внимании. Общепринятое определение в

области психологии принадлежит проф. А. В. Петровскому, согласно

которому внимание — это направленность сознания на определен-

ные объекты, имеющие для личности устойчивую или ситуативную

* Работа выполнена при финансовой поддержке Министерства

образования и науки РФ в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-

педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 г.

Часть I. Фундаментальные вопросы этики

значимость, сосредоточение сознания, предполагающее повышен-

ный уровень сенсорной, интеллектуальной или двигательной ак-

тивности [3, С. 187]. Однако прочно закрепившаяся в современной

науке тенденция к пониманию внимания в духе психологизма явля-

ется, на наш взгляд, односторонней и не позволяет составить цель-

ное представление о феномене внимания.

Анализ дефиниций внимания в исследовательской литературе

позволяет определить сущность феномена внимания как важней-

шей характеристики в целом душевной, а не только психической

деятельности, обеспечивающей направленность и избирательность

как познавательной, так и практической деятельности человека на

определенном объекте и действии. Таким образом, внимание можно

назвать неким мостиком между образом мысли и образом действия,

условием их гармоничного единства. Поэтому, по нашему убежде-

нию, внимание нуждается в осмыслении с этической позиции.

Процесс нравственного становления всегда начинается с попыт-

ки объективной оценки своего настоящего внутреннего состояния,

начинающемуся с внимательного отношения к самому себе. Извест-

нейший философский афоризм, приписываемый Сократу, «Познай

самого себя» выражает базовое условие совершенствования челове-

ка. С древних времен практически все философы и религиозные мыс-

лители, которые обращались к исследованию человека, единодушно

расценивали внимание в качестве лучшего средства управлять стра-

стями и пороками, преодолевать их. Дело в том, что возрастание в

добродетели происходит при условии самопознания. Мудрейшие

знали: совершенство человека состоит во внимательном отношении

к своему несовершенству. Здесь действует закон моральной рефлек-

сии, потому как «непрестанное оценивание своих мотивов, намере-

ний и поступков сосредотачивает человека на своем внутреннем со-

стоянии» [6, С. 211].

Объектом внимания могут выступать предметы и их свойства, яв-

ления, отношения, действия, мысли, чувства других людей и свой

собственный внутренний мир. К. Д. Ушинский в сочинении «Пе-

дагогическая антропология» убедительно доказывает, что все раз-

витие человека умственное и нравственное выражается в направ-

лении его внимания. «Возбудите в человеке искренний интерес

ко всему полезному, высшему и нравственному, — пишет русский

педагог, — и вы можете быть спокойны, что он сохранит всегда че-

ловеческое достоинство. В этом и должна состоять цель воспитания