Равич-Щербо И.В. Психогенетика

Подождите немного. Документ загружается.

с. 246], т.е. таких, геммулы которых пока вытеснены их антагонистами

в борьбе за «точки прикрепления». Она же подвела Ф. Гальтона к мыс-

лям о существовании неизменной части наследственности, обеспечи-

вающей устойчивое равновесие в органическом мире, и — на этом

фоне — «индивидуальной изменчивости». Более того, он в метафори-

ческой форме описал и тот феномен, который впоследствии был на-

зван в генетике «нормой реакции». В заключительной части книги Ф. Галь-

тон поэтически писал: «Мы можем смотреть на каждого индивида как

на нечто, не вполне отделившееся от своего источника, как на вол-

ну, которая поднялась и приняла известную форму вследствие нор-

мальных условий в неизвестном, безграничном океане» [там же; с. 252].

По словам И.И. Канаева, выдающийся английский математик,

глава биометрической школы в статистике, ученик и друг Ф. Гальто-

на К. Пирсон оценил эту книгу как одну из великих «не столько тем,

что она доказывает, сколько тем, к чему она побуждает» [71].

С тех пор проблема наследственности стала центральной в науч-

ных интересах Ф. Гальтона. В 1876 г. появилась его статьи «История

близнецов как критерий относительной силы природы и воспитания»*,

утверждавшая, говоря современным языком, метод близнецов в пси-

хогенетике. (На русский язык она не переводилась, но довольно под-

робное изложение ее дано в книге И.И. Канаева «Френсис Гальтон».)

В статье обсуждаются и вопросы биологии многоплодия, и близнецо-

вый метод генетики, и полученные с его помощью данные о роли

«природы» и «воспитания» в формировании индивидуальных особен-

ностей людей.

К тому времени уже существовали гипотетические представления

о том, что близнецы бывают двух типов (в современной терминоло-

гии — моно- и дизиготные); эти представления основывались глав-

ным образом на изучении эмбриогенеза при многоплодной беремен-

ности. Было установлено, что пары близнецов различаются по коли-

честву околоплодных оболочек: пары с одним хорионом стали считать

однояйцевыми (ОБ), с разными — разнояйцевыми (РБ). Эту точку

зрения подтверждали и начавшиеся микроскопические исследования

половых клеток и оплодотворения. Однако Ф. Гальтону эти работы

были, очевидно, неизвестны, и он самостоятельно сформулировал

гипотезу о том, что «туманное слово» «близнецы» объединяет два со-

всем разных феномена: развитие детей из разных или из одного яйца.

В последнем случае они однополы и имеют одну оболочку. В однопо-

лых парах близнецы могут быть очень похожими, мало похожими или

* В некоторых отечественных изданиях использованный Ф. Гальтоном термин

nurture переводится как «питание» [напр., 71]. Такой перевод допустим, но в дан-

ном контексте более адекватно другое (тоже имеющееся в словарях) значение

этого термина — «воспитание», «обучение» и т.п. Поэтому далее будет использо-

ваться именно такое его значение.

совсем непохожими. Совершенно ясно, что речь идет о современных

монозиготных («однояйцевых», МЗ) и дизиготных («разнояйцевых»,

ДЗ) близнецах. Факт их существования Ф. Гальтон и использовал, впер-

вые в науке, как метод для оценки влияния «природы» и «воспитания».

Он разослал определенное количество анкет с просьбой сообщить

некоторые сведения о близнецах: их внешнем сходстве, почерке, ха-

рактерах, способностях, манере общаться и т.д. Полученные ответы

показали, что 35 пар внешне практически неразличимы, 20 — внут-

рипарно непохожи и что первая из этих групп (т.е. МЗ) по психологи-

ческим характеристикам имеет значительно большее внутрипарное

сходство, чем вторая (т.е. ДЗ).

Очень интересно наблюдение Гальтона об увеличении с возрас-

том различий в некоторых близнецовых парах, а также его гипотеза,

объясняющая этот феномен тем, что не все унаследованные свойства

проявляются сразу, многие из них в молодости «спят», Это вполне

соответствует современным представлениям о неодновременной ак-

тивности всех частей генома, об их последовательном «включении» и

«выключении». «Единственный элемент, который варьирует в различ-

ных индивидуумах, но постоянен в каждом из них, это природная

тенденция» — таков первый в психогенетике вывод, сделанный Галь-

тоном по результатам исследования близнецов [цит. по: 71].

Все это позволило В. Томпсону и Г. Уайльду [425] утверждать, что

Ф. Гальтон с большим правом, чем кто-либо другой, может быть на-

зван основателем генетики поведения, а его работы вместе с работой

Ч. Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных» отнесены

ими к I фазе истории генетики поведения.

II фаза — до конца 30-х годов нашего столетия — замечательна

успехами в методологии психогенетического исследования. Главное

здесь: во-первых, появление надежных способов диагностики зигот-

ности близнецов, благодаря чему стало возможным оформление

современного близнецового метода как сопоставления моно- и дизи-

готных пар [404], и, во-вторых, развитие статистических способов

оценки сходства между родственниками, в частности появление про-

дукт-момент корреляции К. Пирсона. Дело в том, что, когда речь идет

не об альтернативном признаке (например, шестипалости у людей), а

о количественном, т.е. о таком, который присущ всем членам популя-

ции, только с разной степенью выраженности (например, баллы IQ),

возможность количественно оценить сходство и различие в парах лю-

дей с разной степенью родства приобретает решающее значение. Кор-

реляции К. Пирсона, а затем работы Р. Фишера и С. Райта обеспечили

решение этой задачи.

Их работы вместе с работами Ф. Гальтона положили начало гене-

тике количественных признаков (иногда ее называют биометричес-

кой генетикой), предполагающей решение генетических проблем ва-

риационно-статистическими методами (см. гл. VIII). Это был очень важ-

ный момент в истории генетики поведения, ибо нормальные пове-

денческие признаки, контролируемые большим числом генов, про-

сто не могли изучаться в рамках менделевской генетики, имевшей

дело с качественными, альтернативными признаками.

В те же десятилетия появилась и стала развиваться психологичес-

кая диагностика. Начало ей положил опять-таки Ф. Гальтон, кото-

рый, изучая наследственность таланта, естественно пришел к необ-

ходимости измерения психических качеств людей — от сенсорных

(в теперешней терминологии) функций до типов мыслительной де-

ятельности и характера. Однако основополагающие для психометри-

ки понятия «надежность», «валидность» и «шкалирование» были раз-

работаны позже, в первые десятилетия нашего века Бине, Спирме-

ном, Тестоном и др.

Немецкий психогенетик X. фон Браккен отметил еще один мето-

дический успех того периода — появление метода сравнения раздель-

но выросших монозиготных близнецов (своеобразного «критического

экперимента» психогенетики) [209].

Таким образом, на втором этапе развития психогенетики объеди-

нились основные методологические подходы: генетические, психо-

метрические и статистические.

В то же время, согласно В. Томпсону и Г. Уайльду, интенсивно

шли работы по генетике поведения животных (в том числе лаборатор-

ных «чистых линий», специально выведенных по тому или иному по-

веденческому признаку). Правда, в основном они преследовали един-

ственную цель — установить степень генетической детерминации раз-

ных поведенческих признаков (скорости лабиринтного научения,

уровня активности, эмоциональности) и мало пытались проникнуть

глубже, например, изучить путь от генов к поведению.

В 1958 г. вышла работа «Среда, наследственность и вопрос "как"»

американской исследовательницы А. Анастази. Она сыграла важную

роль в оформлении самой постановки вопроса: от бытовавшего ранее

стремления (хотя не всегда четко формулируемого) выяснить,

что

психике человека от наследственности, а

что —

от среды, А. Анаста-

зи предложила перейти к вопросу о том,

как

взаимодействуют эти

два фактора в формировании тех или иных психологических функ-

ций [181].

В 1969 г. X. фон Браккен писал: «Прошло время, когда считалось,

что индивидуальное «Я» человека определяется исключительно гене-

тическими факторами. Чем глубже изучалась проблематика этой обла-

сти, тем яснее становилось, что дальнейшее развитие генетической

психологии невозможно, если не уделять серьезного внимания усло-

виям внешней среды и ее многообразным столкновениям с генети-

ческими факторами (то же можно сказать и об изучении воздействий

внешней среды)» [209;с. 41]. См. также [30].

Как будет показано дальше, нынешняя генетика подтверждает

справедливость такого подхода: сложных психологических признаков,

зависящих только от генетических факторов, нет; все они формиру-

ются именно во взаимодействии данного генотипа с данной средой —

и общей, и индивидуальной, и именно это взаимодействие должно

стать основным предметом изучения.

На третьем этапе — до 60-х годов — проводились генетические

исследования интеллекта и разных форм умственных дефектов и пси-

хиатрических заболеваний, интенсивно изучалась генетика поведе-

ния животных. Вышли четыре больших публикации, в том числе уже

упоминавшаяся первая сводка работ — книга Фаллера и Томпсона

«Генетика поведения» (I960), во многих странах возникли центры,

сконцентрировавшие исследования в этой области, психогенетика

«стала хорошо определившейся частью биологической психологии»

[с. 207].

Работа В. Томпсона и Г. Уайльда, в которой предложена данная

периодизация истории психогенетики, была опубликована в 1973 г.

[425].

Что же произошло в психогенетике за последние 25 лет? Каково

ее состояние сегодня?

Прежде всего, отметим такие тенденции. Как обычно бывает в

развитии любой науки, по мере интенсификации исследований не

только накапливаются позитивные знания, но и обнаруживаются

ограничения экспериментальных и математических методов, проти-

воречия в эмпирическом материале, появляются новые объекты изу-

чения. Последние десятилетия в психогенетике ознаменовались и стро-

гим выявлением дефектов некоторых методов (например, близнецо-

вого, так как получены данные, опровергающие постулат о равенстве

средовых воздействий в моно- и дизиготных парах, что, в случае

подтверждения, делает невозможным само использование метода),

и серьезной экспериментальной проверкой этих сомнений (подроб-

нее об этом — в гл. VII). Безусловно доминировавший интерес к пси-

хогенетическому исследованию интеллекта, измеряемого различны-

ми тестами IQ, постепенно вытесняется изучением изменчивости

других характеристик индивидуальности: когнитивных стилей, осо-

бенностей темперамента и личности, психофизиологических призна-

ков, а главное — генетических и средовых детерминант индивиду-

ального развития.

Появляются новые генетико-математические методы (метод пу-

тей, структурный анализ), которые позволяют объединить в одной

модели результаты, полученные у людей разной степени родства и

благодаря этому дающие более точные оценки наследуемости. Особое

внимание стали уделять средовому компоненту изменчивости, в час-

тности, возрастной динамике генотип-средовых соотношений, гене-

тической преемственности последовательных этапов онтогенеза, де-

терминантам индивидуальных траекторий развития. Продолжаются, и

более успешно, чем прежде, давно начавшиеся, но бывшие малопро-

дуктивными поиски генетических маркёров* — необходимого усло-

вия для перехода от популяционных к индивидуальным оценкам.

В разных странах осуществляются многолетние исследовательские

программы, включающие диагностику широкого спектра индивиду-

альных особенностей, разные возрасты и разные уровни в структуре

индивидуальности.

Существуют два международных научных общества, объединяю-

щих исследователей в этой области: Международная ассоциация ге-

нетики поведения и Ассоциация близнецовых исследований. Они вы-

пускают свои журналы: «Генетика поведения» («Behavior genetics») и

«Журнал медицинской генетики и гемеллологии»** («Acta genetica

medica et gemellologia»), проводят международные конгрессы, симпо-

зиумы, заседания рабочих групп.

Регулярно, начиная с 1960 г., в одном из наиболее серьезных пе-

риодических изданий — «Annual Review of Psychology» — публикуют-

ся обзоры психогенетических работ. Интенсивность и широта иссле-

дований таковы, что еще в 1978 г. ведущие в этой области исследова-

тели Дж. де Фриз и Р. Пломин начали свой очередной обзор примерно

такими словами: если успешно развивающиеся области науки — это

те, где количество публикаций так велико, что один человек не в

состоянии их охватить, то генетика поведения развивается все успеш-

нее (еще в 1969 г. в обзорной работе X. фон Браккена библиография

насчитывала более 1100 названий).

Так обстоит дело в западной науке. Какова история этой области

знаний в нашей стране?

Судьба проблемы наследуемости психологических черт здорового

человека в отечественной науке драматична. Как и любая междисцип-

линарная область знаний, она зависела и от успехов «материнских»

наук, и от их заблуждений, и — в данном случае — от их трагической

судьбы.

Согласно А.Е. Гайсиновичу, первое в России исследование на-

следуемости психологических качеств принадлежит академику Пе-

тербургской Академии наук К.Ф. Вольфу (1834-1894). Он занимался

«теорией уродов», в частности, вопросом о передаче дефектов по-

томству, но писал и о возможности наследования других особеннос-

тей, прежде всего темперамента, который «зависит от раздражимос-

ти мышечных волокон... крепости или слабости твердых частей... чув-

ствительности нервной системы... правильного или затруднительного

* Маркёром называется полиморфный участок ДНК, координаты которого

известны, а функции могут быть как известны, так и неизвестны (подробнее о

полиморфизме ДНК — в гл. IV).

** Гемеллология — наука о многоплодии.

кровообращения». Более того, «также и добродетели и интеллектуаль-

ные качества часто являются наследственными и передаются потом-

ству» [34; с. 10*].

Интерес к этой проблеме не угасал в течение всего XIX в., и

российская наука активно ассимилировала все, что появлялось в ми-

ровой генетике относительно исследования психологических призна-

ков. Как уже отмечалось, работа Ф. Гальтона «Наследственность та-

ланта» вышла в свет в русском переводе уже в 1875 г.; в 1884 г. была

издана книга Т. Рибо «Наследственность душевных свойств», а в 1894 г.

Харькове — его же книга «Различные формы характера», в которой

обсуждается дилемма «врожден или приобретен» характер. 1891 г. был

отмечен публикациями книги Ф. Гюйо «Воспитание и наследствен-

ность» и первой русской работы о близнецах, которая принадлежала

перу приват-доцента педиатрии Московского университета Н.Ф. Мил-

лера; она так и называлась «О гомологических близнецах».

Одновременно появились переведенные на русский язык работы,

положившие начало измерению межиндивидуальной вариативности.

В 1869 г. был издан перевод «Социальной физики» А. Кетле, которого

наш выдающийся генетик Ю.А. Филипченко [158] считал основате-

лем и современной статистики (ему принадлежит учение о средней

величине и «уклонениях» от нее, т.е. о распределении величины в

вариационном ряду), и учения об индивидуальной изменчивости.

А через несколько лет вышла книга ученика Ф. Гальтона, одного из

основателей биометрической генетики К. Пирсона «Грамматика на-

уки» (к сожалению, в русском издании не обозначен год; второе анг-

лийское издание вышло в 1890 г.).

Происхождение индивидуальных особенностей интересовало не

только биологов, но и крупных российских антропологов и педагогов.

В двухтомнике К.Д. Ушинского [155] есть специальная глава «Наслед-

ственность привычек и развитие инстинктов». Он признавал возмож-

ность наследования приобретенных «привычек» («особенное значе-

ние придается привычке возможностью ее наследственной переда-

чи»), под которыми он понимал очень широкий спектр психических

явлений [155; с. 215]. Ушинский писал, что «только наследственнос-

тью нервных привычек мы и можем сколько-нибудь уяснить себе на-

следственность человеческих характеров — факт, который кажется нам

совершенно несомненным, хотя, к сожалению, и мало исследован-

ным» [там же; с. 220]. К характеру же К.Д. Ушинский относил инди-

видуальные особенности «в мыслях, наклонностях, желаниях и по-

ступках человека» и считал, что среди них есть и «продукты его соб-

ственной жизни», и «продукты наследственных наклонностей и

* Рукопись К. Вольфа «Предметы размышлений в связи с теорией уродов»

осталась незавершенной, в таком виде была издана на латинском языке и только

в 1973 г. — на русском.

особенностей». Эти последние и могут быть переданы только «через

унаследование детьми нервной системы родителей со многими ее как

наследственными, так и приобретенными посредством привычки на-

клонностями» [там же; с. 220]. И далее он отмечал: «Душа беспрестан-

но ищет деятельности, и из двух представляющихся ей деятельностей

избирает ту, которая легче для организма, к которой организм более

подготовлен наследственно». Именно такая деятельность и будет, как

полагал автор, сформировать закрепляемые нервные привычки, пере-

даваемые затем потомкам, — этим и определяется, очевидно, семей-

ное сходство.

Правда, затем К.Д. Ушинский пришел к выводу, что «наследствен-

но передается не самая привычка, а нервные задатки привычки»,

которые могут впоследствии, в зависимости от обстоятельств, либо

развиться, либо заглохнуть. Причем эти житейские обстоятельства

оказывают «решительное влияние» на обнаружение наследственных

задатков, поскольку в сознании последние не представлены и могут

выразиться «только в своих действиях, оставаясь сами вне области

сознания». Это рождало у автора аналогию с темными представления-

ми, или идеями, Лейбница, которые он (К.Д. Ушинский) предлагал

называть лучше «скрытыми идеями», т.е. скрытыми за пределами со-

знания (хотя не все они относятся к унаследованным).

Если же иметь в виду, что понятием «привычка» К.Д. Ушинский

охватывал весьма широкий спектр психических явлений, что он раз-

делял привычку-навык и привычку-наклонность, привычку пассив-

ную и привычку как принцип действий и согласно именно этой логи-

ке анализировал и онтогенез психики, и становление нравственнос-

ти, усвоение знаний и т.д., то придется признать, что за всем этим

лежит некоторая наследственно заданная «наклонность». Однако фор-

мируется она благодаря наследственному закреплению приобретен-

ных «привычек».

В знаменитом «Энциклопедическом словаре» Ф.А. Брокгауза и

И.А, Ефрона, в большой статье «Психология», написанной проф.

Н.Я. Гротом [23. Т. 50; с. 677-683], говорится о наследственности как

«родовой памяти, являющейся основой индивидуального опыта: она

есть «готовый для индивидуального опыта запас потенциальных пси-

хических состояний и их связей» [23; с. 682]. Способности, таланты,

гениальность «рассматриваются как продукты родового накопления

опытов и потенциальных запасов психической энергии, развивающи-

еся и обнаруживающиеся при благоприятных условиях индивидуаль-

ной психической и физиологической жизни» [там же]. Кроме того, в

этой статье явления памяти и наследственности связываются с воп-

росами о соотношении сознательной и бессознательной душевной де-

ятельности, о «наследственных задатках», в форме которых живут в

человеке психические состояния.

В том же словаре, в статье «Наследственность» есть отдельная часть

о наследственности психической. Автор статьи проф. Ф.Ф. Петрушевс-

кий констатирует, что физиологическая наследуемость «в известных

пределах не подлежит сомнению», что же касается психической, то,

в силу трудностей ее доказательства, «мнения о ней еще до сих пор не

имеют полной определенности» [23; с. 647]. Однако автор признает

вполне убедительными статистические доказательства Гальтона и, вслед

за ним, Декандоля во Франции, доказавшего, тоже статистическим

путем, существование психической наследственности.

Энциклопедическая статья, по определению, отражает наиболее

устоявшиеся в данной области взгляды; это максимально справедливо

для такого авторитетного издания, каким стала для своего времени

80-томная энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Вместе с изложенными

выше работами конца XIX в., типичными для рассматриваемой темы,

эти энциклопедические статьи говорят о том, что проблема наследу-

емости психологических черт была одной из тех, на которых фикси-

ровалось внимание российских исследователей. Однако, в соответствии

с состоянием современной им генетики, когда экспериментальных

доказательств «за» и «против» практически не было, ученые опира-

лись на сформировавшиеся к этому времени гипотетические пред-

ставления о существовании неких материальных частиц, передающих

признаки из поколения в поколение, и на жизненные наблюдения,

главным образом, семейного сходства.

Как самостоятельная экспериментальная научная дисциплина ге-

нетика в России стала развиваться после 1917 г., когда появились

первые научные учреждения, специализированные журналы, фунда-

ментальные труды российских генетиков [34]. К 1919 г. в Петроградс-

ком университете была создана первая в России кафедра эксперимен-

тальной зоологии и генетики, руководителем которой стал Ю.А. Фи-

липченко (1882-1930) — один из основоположников отечественной

генетики.

Изучение наследственности психологических особенностей чело-

века проводилось в двух исследовательских учреждениях: в созданном

в 1921 г. Бюро по евгенике* (Петроград) и в Медико-биологическом

институте, организованном в Москве в 1924 г. Руководителем Бюро

по евгенике также был Ю.А. Филипченко.

В 1922 г. вышел первый номер «Известий Бюро по евгенике», по-

священный 100-летию Ф. Гальтона. В нем Ю.А. Филипченко сформули-

ровал следующие задачи Бюро: изучение вопросов наследственности

* Представители евгеники, начало которой положил Ф. Гальтон, полагали,

что при «правильном» подборе супружеских пар и ограничении воспроизводства

больных, умственно отсталых и т.п. людей можно «улучшить» всю человеческую

популяцию. Евгеника послужила «научной» основой расизма. Но одновременно в

ее рамках развивались и медицинская генетика и генетика человека. (Об этом см.

[34, 159] и мн. др.)

(специально в приложении к человеку) с помощью анкет, обследо-

ваний, экспедиций; распространение в широких народных массах све-

дений о законах наследственности у человека и о целях и задачах евге-

ники; советы евгенического характера желающим вступить в брак и

вообще всем интересующимся своей наследственностью. Сотрудники

Бюро разработали анкеты для сбора генеалогических сведений у раз-

ных групп населения.

Статистические результаты анкетирования ученых Петербурга,

данные о распределении у них специальных способностей и о сочета-

нии последних, математические приемы оценки корреляции между

альтернативными признаками, отдельное описание генеалогии 50

выдающихся ученых и даже несколько генеалогических древ — вот

общее содержание первого выпуска журнала. Кроме того, в нем дано

распределение специальных способностей у ученых разных областей

знания; отмечена связь музыкальных способностей с полом при на-

следовании и многое другое.

Во втором номере журнала (1924 г.) содержатся результаты такого

же анкетирования ленинградских представителей искусства и студен-

тов; проанализирована (тоже генеалогическим методом) наследуемость

роста и телосложения, близорукости; опубликована и генетико-мате-

матическая работа.

В 1925 г. в третьем, и последнем, выпуске журнала с этим названи-

ем в статье Т.К. Лепина и соавторов анализируются генеалогия, гео-

графия, СЭС и т.д. ста действительных членов Российской Академии

наук за 80 лет (1846-1924). В этом же номере опубликована работа

Ю.А. Филипченко «Интеллигенция и таланты», смысл которой зак-

лючается в следующем. Со времени появления работ Ф. Гальтона не

может быть сомнения в том, что таланты не «делаются», а родятся,

т.е. в процессе их возникновения «наследственность важнее среды...»

[с. 85]. «Пирамида» классов одаренности Гальтона, к сожалению, час-

то воспринимается как классовая структура общества, что неверно.

Причина одаренности — наследственность. Так называемые «одно-

значные» факторы (наследственные), накапливаясь у одной особи,

усиливают эффект каждого из них — так наследуются некоторые при-

знаки, в том числе и одаренность, разные степени которой обуслов-

ливаются количеством «скопившихся» в зародыше подобных одно-

значных факторов. Распределение же последних в популяции подчи-

няется закону Кетле, т.е. нормальному распределению, поэтому

«поставщиками» одаренности являются все классы общества, и, сле-

довательно, интеллигенция есть производное всех классов «прежде

всего благодаря счастливому сочетанию наследственных зачатков» [там

же; с. 95]. Но она слабо размножается и потому нуждается в притоке

извне, благодаря чему далее возможен и возврат в положение пред-

ков, и сохранение существующего положения. Вероятность того, что

«факторы» совпадут второй раз (у потомков), очень низка, поэтому

«выдающиеся таланты ценны для государства сами по себе, а отнюдь

не как производители» [там же; с. 94]. Соответственно, считал Ю.А. Фи-

липченко, необходимы государственные меры для формирования и

поддержания слоя интеллигенции.

Как видим, в те годы деятельность Бюро по евгенике реально

представляла собой исследования наследственности психологических

признаков, выполненные с использованием генеалогического метода.

Вероятно, эти работы могли стать весьма плодотворным руслом, не-

избежно войдя в контакт с психологией (возрастной, познавательных

процессов и т.д., которые в то время развивались вполне успешно).

Однако уже в конце 20-х годов Бюро было преобразовано в Бюро по

генетике и переключилось на исследование генетики сельскохозяй-

ственных животных и растений. Евгеника как наука скомпрометиро-

вала себя из-за экстремизма отдельных ее последователей, и эта ли-

ния исследований, по-видимому, прекратилась.

Второе дыхание психогенетика* получила в Медико-биологичес-

ком (позднее — Медико-генетическом) институте, но, несмотря на

некоторые весьма интересные направления исследований, судьба этого

учреждения, а вместе с ним и этой науки в целом сложилась тогда

трагически.

В 1928 г. в Медико-биологическом институте была организована

Кабинет-лаборатория наследственности и конституции человека, ко-

торую возглавил С.Г. Левит. В 1935 г. институт был преобразован в

Медико-генетический институт им. A.M. Горького, С.Г. Левит стал его

директором, но в 1937 г. был арестован, а институт расформирован

(подробно об этом см. [34, 140]).

За время существования лаборатории в институте были выпуще-

ны четыре сборника трудов. Первый из них вышел в виде выпуска

«Медико-биологического журнала» в 1930 г. с программной статьей

С.Г. Левита «Человек как генетический объект и изучение близнецов

как метод антропогенетики» [92]. Практически в институте был разра-

ботан, на наш взгляд, совершенно новый и впервые истинно науч-

ный подход к генетике человека вообще и его психологических осо-

бенностей в частности.

С.Г. Левит начал с утверждения о том, что антропогенетику не-

правильно отождествлять с евгеникой, а равно неверно считать ее

лишь прикладной областью, т.е. наукой «питаемой», основывающей-

ся на теоретических предпосылках, которые установлены «экспери-

ментальной генетикой», и не способной быть «питающей». Наоборот,

генетика человека, как и другие частные главы генетики, способна

обогатить общую генетику.

* Термина «психогенетика» еще не существовало, но, думается, то русло

работ, о котором пойдет речь, вполне может быть названо именно так.