Щукин М.Б. Готский путь

Подождите немного. Документ загружается.

ГОТСКИЙ ПУТЬ (ГОТЫ, РИМ И ЧЕРНЯХОВСКАЯ КУЛЬТУРА)

Рис. 151. Боевые ножи. Регион Вальядолида, Саламанки и Бургоса

416

Глава XIX. ПОСЛЕДНИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ГОТОВ. ВМЕСТО ЭПИЛОГА

метр основной части не превышает в большинстве случаев 9-10 мм. То есть

при хвате за рукоятку она представляется не совсем удобной, и возникает ощу-

щение, что служили эти ножи-кинжалы не столько как боевое оружие, хотя

оно могло использоваться и по этому назначению, сколько как символ опреде-

ленного социального статуса, вроде кортиков современных морских офицеров.

В римской армии были приняты на вооружение еще со времен Цезаря дву-

лезвийные кинжалы в богато украшенных ножнах, или изготовленные в тех-

нике opus interrasile, или инкрустированные серебром, так называемые pugio.

Носили их скорее офицеры, чем рядовые солдаты.

Находки подобных двулезвийных клинков из Среднего Подунавья доста-

точно полно собраны и прокомментированы Евой Томас (Thomas 1969; 1971),

а для Порейнья — К. Экснером (Ехпег 1940) и И. Юпеем (Ypey 1960). Изредка

вещи такого рода попадали и за пределы лимеса, к варварам. В частности, один

такой кортик-кинжал в украшенных чернью ножнах 30-70-х гг. I в. н. э. найден

на Самбийском полуострове в Прибалтике (Nowakowski 1996, Taf. 92: 1, s. 69-

70), что обычно связывают с упомянутой Плинием (Plin. H. N. IV, 80-81) экспе-

дицией некоего всадника, посланного Нероном в Прибалтику для восстанов-

ления торговли по Янтарному пути (Kolendo 1981; Nowakowski 1996, s. 70),

хотя, естественно, доказать такую сопряженность невозможно.

Кстати, самые ранние pugio происходят именно из Испании (Bishop, Coulston

1989, fig. 4: 7-8, p. 18). Использование их продолжалось вплоть до реформ

армии при Клавдии Готском, Аврелиане и Диоклетиане в конце III в. н. э. С этого

времени мы уже не имеем свидетельств употребления этого типа оружия в рим-

ских легионах вдоль рейнско-дунайской границы, и только в Испании, на срав-

нительно узком участке, вдруг проявляется продолжение традиций, выра-

зившееся в применении этого вида оружия в несколько видоизмененном,

однолезвийном, виде.

Ривьера Маньяско, исследователь могильника Симанкос, считал памятник

визиготским (Manescau 1936-1939), но в этом выводе прослеживается опреде-

ленное хронологическое несоответствие. Монеты и прочие находки указыва-

ют на вторую половину IV в., тогда как вестготы-визиготы (Shchukin 1994a)

могли появиться в Испании не ранее 411 г., когда их король Атаульф, наследо-

вавший разрушителю Рима Алариху и женившийся на плененной тогда сестре

императоров Восточной и Западной империй Галле Плацидии, увел свой на-

род-войско из разоренной Италии на запад. Они обосновались сначала в Юж-

ной Галлии, хотя проникали, возможно, уже тогда и за Пиренеи (lord. Get., 158-

164). В основном же вестготы обосновались на территории Испании, как

говорилось, около середины V — начала VI в., а археологические данные сви-

детельствуют даже о более позднем времени, о VI—VII вв. (Ripoll Lopez 1994;

Kocnig 1980). Вестготское королевство с центром в Толедо существовало именно

в это время.

Никаких общих черт памятников вестготов периода Толедского государства,

отчетливо представленных, например, могильником Дуратон около Сеговии

(Ripoll Lopez 1994, p. 312-315) и другими, с интересующими нас в данный

момент предшествующими захоронениями с боевыми ножами не выявляется.

Нет ни характерных больших серебряных двупластинчатых фибул, ни пряжек

417

ГОТСКИЙ ПУТЬ (ГОТЫ, РИМ И ЧЕРНЯХОВСКАЯ КУЛЬТУРА)

с полихромным украшением в технике клуазоне, ни орлиноголовых фибул, ни

прочих черт эпохи Великого переселения народов, связываемых обычно с рас-

селением вестготов. Да и все могильники на линии Саламанка-Вальядолид-

Бургос оказываются лишь в самом северо-западном пограничье ареала вестго-

тов и даже, скорее, за его пределами (Ripoll Lopez 1994, fig. IV, 14). На вестгот-

ских могильниках никогда не встречается оружие, сохраняется, очевидно, древ-

няя традиция табу на помещение оружия в могилу.

С неменьшим, а может быть, и с большим, основанием упомянутые памят-

ники можно было бы связать с появившимися в Испании на несколько лет рань-

ше, в 406 г., вандалами, свевами и аланами, занявшими северо-западный угол

Пиренейского полуострова. Впрочем, сколько-нибудь определенных памятни-

ков этого пришлого населения пока не выявлено, опять же существует и неко-

торое хронологическое расхождение.

Таким образом, сегодня мы не в состоянии определить этническое проис-

хождение людей, оставивших интересующие нас могильники. Это могла быть

и некая кельто-иберийская группировка местного романизированного населе-

ния, почему-то воспринявшая в несколько трансформированном виде часть уни-

формы римской армии в качестве местной моды. В других-то частях Испании

и Европы нет подобных находок.

Может быть, это была группировка неких варваров-федератов, военных

поселенцев из числа вспомогательных войск, аукселяриев римской армии, раз-

мещенная по каким-то соображениям именно в этом регионе. Но в источниках

данные о такой акции отсутствуют, нам они, во всяком случае, неизвестны.

Естественно, загадкой остается и вопрос: при каких обстоятельствах один из

боевых ножей, свойственный этой сравнительно небольшой локальной группи-

ровке, мог оказаться за тысячи километров в совсем противоположном, глухом

уголке Европы, в лесах бассейна Луги, где, казалось бы, и населения никакого на

тот момент не существовало? Загадка на сегодняшний день неразрешимая.

Может быть, кто-то из выходцев из Прибалтийского региона служил в рим-

ской армии, попал в Испанию, затем вернулся домой с личным оружием? Или

некто участвовал то ли в походах Атаульфа, то ли в миграции вандалов и, вер-

нувшись домой, принес трофей? Или нож долго переходил из рук в руки, пока

не попал в Турово? Версий можно предложить множество. В данном контексте

нельзя не упомянуть и нашумевшую в свое время статью лингвиста В. Н. Топо-

рова о прибалтийских галиндах в Западной Европе (Топоров 1982). Он отме-

тил определенную концентрацию топонимов с корнем -galind в разных угол-

ках Европы, в частности, что особенно интересно, и в Северо-Западной Испании

(рис. 152).

Хотя Луга находится отнюдь не в области основного расселения галиндов,

отмеченного Клавдием Птолемеем для II в. н. э. (Ptol. Geogr., Ill, 5, 9), в бассей-

не реки Хрона, сопоставляемого с Неманом (Булкин 1993), а значительно севе-

ро-восточнее, но все же сравнительно близко.

Участие галиндов в бурных событиях эпохи Великого переселения пись-

менными источниками никак не зафиксировано, но оно вполне возможно, ни-

чего невероятного в этом бы не было. Если же В. Н. Топоров прав в своих

наблюдениях, а о степени их обоснованности я не смею судить, то вандальская

418

Глава XIX. ПОСЛЕДНИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ГОТОВ. ВМЕСТО ЭПИЛОГА

>%1

Рис. 152. Карта распространения топонимов с элементом *Galind в Европе на фоне

миграции восточно-германских племен (по В. Н. Топорову):

[1У-?:| — распространение элемента *Galind; У/Л — территории вестготов; » — маршрут вест-

готов; —» — маршрут готов и остготов; => — маршрут бургундов; -о—о+ — маршрут ванда-

лов; О — концентрация находок ножей типа туровского. 1 — прусская Галиндия; 2 — подмос-

ковная Голядь; 3 — «галинды» польско-чешского пограничья; 4 — nom prop *Galind из Сан-

Сервиза (Тулуза); 5 — пиренейские «галинды»; 6 — нижневислянские готы; 7 — остготы (200-

435 гг.); 8 — вестготы (200-375 гг.); 9 — остготы (433-471 гг.); 10 — вестготы с 419 г.; // —

вестготы (460-711 гг.); 12 — бургунды: а) I в. до н. э.; б) III-IV вв.; в) 410-433 гг.; г) 433-534 гг.;

13 — вандалы

Примечание. На карте отмечены не все случаи появления элемента *Galind в топонимии:

при локализации отдельных и очерчивании границ «галиндских» территорий допускается известная

приблизительность.

версия получает определенное преимущество: вандалы изначально были оби-

тателями нынешней Польши, близкими соседями галиндов. Топонимы концент-

рируются в Северо-Западной Испании, где вандалы и размешались, пока хро-

мой Гензерих не увел их в Северную Африку в 430 г.

Сюжет о туровском ноже, однако, увел нас в сторону от основной темы дан-

ной главы. Пора вернуться к нашим готам.

ГОТСКИЙ ПУТЬ (ГОТЫ, РИМ И ЧЕРНЯХОВСКАЯ КУЛЬТУРА)

2. ГОТЫ В КРЫМУ И НА КАВКАЗЕ

Готский парадокс. Чтобы добраться до самых поздних готов (а в Крыму

они сохраняли свою государственность и этническое самосознание вплоть до

1476 г., до завоевания Крыма турками-османами), нам опять придется вернуться

к более ранним временам, о которых уже шла речь в первых главах, вынужде-

ны будем несколько повториться, дабы выяснить, когда и как готы попали в

Крым и на Кавказ? Задача, нужно сказать, не из легких, сведения наших источ-

ников, и письменных, и археологических, весьма смутны и неоднозначны. Оно

и понятно: вихри передвижений кочевых орд по степному Евразийскому кори-

дору, столкнувшись в Северном Причерноморье с устремляющимися к югу

переселенцами из Северной Европы, сбрасывали в мешок Крымского полу-

острова и в корзину Северного Кавказа самые разнообразные группы разно-

этничного населения, загоняя их в горы, прижимая к побережью, освобождая

места для все новых групп переселенцев. Во все времена и в Крыму, и на Кав-

казе наблюдалась до удивления пестрая в этническом отношении картина. Та-

кова она и сегодня. Стоит ли говорить о сложностях взаимоотношений крым-

ских татар, русских и украинцев, греков, армян, караимов и прочих народов,

проживающих в Крыму, о сложностях отношений различных кавказских наро-

дов— адыгов, чеченцев, кабардинцев, балкарцев, осетин, русских потомков

кубанских казаков и прочих народов, проживающих на Северном Кавказе! Не

менее сложной была картина и в интересующие нас времена, хотя племена и

народы носили совсем другие наименования, возможно, картина была даже и

более запутанной. Как найти в ней «готский след»?

С готами же положение и вовсе парадоксальное. С одной стороны, не вызы-

вает сомнения сам факт присутствия в Крыму в VI—VII вв. тех готов, которые

отказались идти в Италию с Тсодорихом в 488 г. Их хорошо знает Прокопий

Кессарийский, современник и весьма осведомленный высокослужащий кан-

целярии Юстиниана, советник-нотариус полководца Велизария, самый, быть

может, выдающийся историк своей эпохи. В трактате «О постройках» он рас-

сказывает о строительной деятельности Юстиниана, в частности о новых

укреплениях Боспора и Херсонсса, устройстве крепостей Алустон и в Гурзе-

битах. «Здесь же, на этом побережье, есть страна по имени Дори, где с давних

пор живут готы, которые не последовали за Теодорихом, направляющимся

в Италию... они достигают численности населения до трех тысяч бойцов, в

военном деле они превосходны, и в земледелии... искусны» (Proc. Aed III, VII,

10-17).

«Страна Дори», «оппидум Дори», «крепость Дорос», «город Фсодоро» и

готское «княжество Фсодоро», «Готня» упоминаются источниками вплоть до

XVI в. (Пиоро 1990), у них сложные и разнообразные отношения с хазарами,

Золотой Ордой, Крымским ханством, Московской Русью, молдавскими воло-

дарями, пока дело не кончилось нашествием турок (Vasiliev 1936). Подробнее

мы будем говорить об этом ниже.

Казалось бы, и археологически крымские готы V—VIII вв. прослеживаются

достаточно отчетливо: имеется целая серия крупных могильников типа Суук-

420

Глава XIX, ПОСЛЕДНИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ГОТОВ. ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Су Лучистое, где женщин хоронили в «готском» костюме с парой огромных

серебряных двупластинчатых фибул с пальметками у основания пластин или с

пальчатыми фибулами на плечах, в платье, стянутом широким поясом с мас-

сивной серебряной пряжкой или с квадратной обкладкой, иногда с христиан-

скими сюжетами, или с так называемыми орлиноголовыми пряжками, с серь-

гами, украшенными полиэдрической бусиной, со вставками камней. Почти все

так же, как у вестготов Толедского государства, остготов Италии времен Тео-

дорпха, остготов и гепндов Среднего Подунавья.

Но обряд погребения совсем иной, в Западной Европе не встречающийся, —

большие и глубокие квадратные склепы, иногда вырубленные в склоне, с веду-

щим в них более или менее длинным коридором-дромосом, чаще — несколько

захоронений. Есть и другие варианты: подбои, катакомбы, — но склепы пре-

обладают (Ушаков 1999).

С одной стороны, это продолжение традиций позднескифского населения

Крыма, хотя у последних и склепы обширней, и число захороненных там, как

правило, больше; с другой стороны, подобные погребальные конструкции в

разные эпохи и с разной интенсивностью представлены в сарматском мире

Предкавказья, Поволжья, Приуралья и даже Приаралья и Средней Азии (Абра-

мова 1997; Берлизов 1990).

Получается, что готы «страны Дорн» в Юго-Западном Крыму, современни-

ки Прокопия и Юстиниана, костюм носили «готский», а хоронили по обрядам,

свойственным либо местному «позднескифскому» населению, либо, в боль-

шей степени, новым поселенцам, появившимся в Западном Крыму выходцам с

Востока, из Предкавказья, с территории Боспорского царства или даже из бо-

лее отдаленных восточных регионов предположительно около середины III в.

Так были ли они готами?

Михаил Юлианович Бранчевский по этому поводу даже предложил однаж-

ды оригинальную гипотезу, что изначально готы вообще не были германцами,

а были скифами и аланами, говорили на иранском наречии. Весь рассказ Иор-

дана о выселении с острова Скандза, из Скандинавии, — сплошной вымысел,

под Скапдзой подразумевались-де Кавказские горы, откуда якобы и вышли готы.

Германцами же они стали позже, попав под давлением гуннов в Среднее Поду-

навье, где встретились с настоящими германцами, а затем вместе с ними завое-

вывали Италию, Южную Галлию и Испанию (Брайчевский 1989).

Подоплека этих рассуждений М. Ю. Брайчевского достаточно ясна. Посколь-

ку со времен пика Черняховской дискуссии в 50-60-х гг. он свято уверен в отож-

дествлении Черняховской культуры со славянами-антами, то готам следует тоже

найти археологический эквивалент и разрешить наконец проблему «кота и пло-

ва». Предложенный М. Ю. Брайчевским путь, казалось бы, проблему решает,

но на самом деле ситуация, как видно из изложенного ранее, значительно слож-

нее. Гипотеза Брайчевского не была принята крымскими коллегами всерьез,

откликов и отсылок па нее не последовало.

Не вдаваясь сейчас в детали и дискуссии, — иначе пришлось бы написать

специальную монографию, а таковые уже и созданы (Vasilicv 1936;Пиоро 1990;

Айбабин 1999; Байер 2001), — попробуем вкратце поэтапно обозначить, какие

же имеются конкретные свидетельства, письменные и археологические, о по-

421

ГОТСКИЙ ПУТЬ (ГОТЫ, РИМ И ЧЕРНЯХОВСКАЯ КУЛЬТУРА)

явлении и пребывании готов и других германцев в Крыму и на Кавказе. При

этом не приходится претендовать на воссоздание целостной историко-архео-

логической картины, — это задача крымских и кавказских археологов.

Крым е 111-IVee. «Аланы», скифы и германцы. Итак, этап первый, период

«скифских войн» 240-270 гг., уже описанный ранее в главе III. Крым вряд ли

был полностью изолирован от происходивших на более широком фоне собы-

тий. В это время прекращается «позднескифская культура» Крыма, гибнет их

столица Неаполь Скифский, городище Кременчик на окраине нынешнего Сим-

ферополя и целый ряд других. При раскопках Неаполя обнаружены десятки

скелетов и поврежденных черепов непогребенных людей, погибших при напа-

дении на город (Айбабин 1999а, с. 243; Высотская 1979, с. 200-202). Анало-

гичная картина наблюдалась и при раскопках городища Алма-Кермен в Юго-

Западном Крыму. При современном состоянии хронологических разработок

не совсем ясно, связаны ли эти разгромы еще с упоминавшимися (см. гл. III, 7,

с. 130) военными акциями боспорского царя Савромата II в 193 г. или же с

активностью готов и других германцев в Крыму, приходящейся, по расчетам

А. И. Айбабина, на 252-256 гг. (Айбабин 1999а, с. 244).

Приблизительно в это же время, около середины III в., закладывается серия

новых могильников с катакомбами и склепами типа Инкерман—Озерное-Друж-

ное-Нейзац и других, главным образом в Юго-Западном Крыму, происходит

очевидная смена населения.

В литературе по Крыму, весьма многочисленной, принято связывать эти за-

хоронения со вновь появившимся, пришедшим с Северного Кавказа населени-

ем и называть их аланскими. Связи с Северным Кавказом здесь действительно

прослеживаются и в обряде захоронений, и в лепной керамике, и в некоторых

других элементах, хотя обобщающей работы, где бы эти контакты были выяв-

лены конкретно и целенаправленно, так и не было создано. Отмечаются лишь

отдельные общие элементы.

Смущает и само наименование их аланскими. Я уже давно, и при офици-

альном обсуждении докладов на разных конференциях, и в кулуарах, пристаю

к крымским коллегам с одними вопросами: «Ребята, почему вы решили, что

погребенные во вновь образованных в III в. могильниках были аланами или

назывались ими? Есть ли какие-либо письменные источники, где упоминается

о присутствии алан в Крыму в III—IV вв.? А для V-VI вв.?» Ведь первые реаль-

ные упоминания алан как жителей полуострова появляются только в XIII в.

Они содержатся в «Посланиии епископа Аланского Федора», который был

направлен константинопольским патриархом к аланам Северного Кавказа в

1240 г. Епископ добирался до своей паствы через Херсон и Боспор и около

Херсона обнаружил неких алан, живущих здесь «словно некое ограждение и

охрана» (Кулаковский 2000, с. 147-153). Какое отношение эти аланы имеют к

погребенным в Нсйзаце, Озерном, Дружном, Инкермане и прочих крымских

могильниках почти на тысячу лет раньше, остается, признаться, не совсем яс-

ным, как и соотношение тех и других с ранними аланами, упомянутыми Сене-

кой, Плинием и прочими, или со средневековыми аланами, известными в Ев-

ропе и на Кавказе? Внятного ответа я так и не получил. Источники такого рода

отсутствуют.

422

^ Глава XIX, ПОСЛЕДНИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ГОТОВ, ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Ясно лишь одно: судя по археологическим данным, погребенные в крымских

могильниках были выходцами откуда-то из ираноязычного сарматского мира.

Наименование «аланскис» может быть принято, но сугубо условно. Об этом не

стоит забывать, наверное, нужно ставить при этом наименовании хотя бы

кавычки.

Впрочем, нас сейчас интересуют не столько аланы и прочие иранцы, сколь-

ко готы и прочие германцы. Где следы их пребывания в Крыму в эпоху «скиф-

ских войн»? Следов немного. На Южно-Донзулавском городище, на запад-

ном побережье степного Крыма, был найден умбон щита так называемого

типа Хорула, характерного для центральноевропейских древностей ступени

С,(Дашевская 1989, табл. 54: 3; Kropotkin 1977, Abb. 19: l;5cukin 1993, fig. 5:

8; Godiowski 1970, pi, II, 24; X, 17; XIII, 8). Кажется, именно эта находка зас-

тавляет А. И. Айбабина склоняться к мысли, что первые проникновения гер-

манцев в Крым осуществлялись по западному побережью полуострова (Ай-

бабин 1999а, рис. 2). Они сделали стоянку около Донзулавского озера на

городище, покинутом скифами еще на рубеже 1-И вв. (Дашевская 1967, с. 65-

72), ставший непригодным умбон выбросили — шишечка на острие у него

отбита.

Вторым аргументом западного пути продвижения готов в Юго-Западный

Крым является упоминавшийся выше (см. гл. III, 8, с. 136) клад у села Долин-

ное (Пиоро, Герцен 1974) с последней монетой Деция-младшего, погибшего

накануне битвы при Абритте в 251 г., и с «якоревидной» дакийско-карпской

фибулой. Клад, очевидно, был укрыт одним из участников событий, происхо-

дивших в низовьях Дуная, который затем попал при каких-то обстоятельствах

в Крым.

Определенным показателем крымско-западноевропейских контактов пери-

ода «скифских войн», осуществляемых, вероятно, через центральноевропей-

ских германцев, а возможно, и времени проникновения германцев в Крым мо-

гут служить находки здесь монет галльских узурпаторов. Монета Тстрика

(270-271 гг.) найдена в Херсонесе (Кадеев, Сорочан 1985, с. 41), монета Лол-

лисна (286-269 гг.) обнаружена при раскопках в Партенеите (Сидоренко 1994,

с. 54), а три монеты Тетрика входили в состав клада, найденного на мысе Ай-

Тодор около Ялты (Сидоренко 1987), правда, уже в виде варварских подража-

ний так называемого лучистого типа, и в составе клада, тезаврированного в

конце IV в. Трудно представить себе, чтобы монеты этих узурпаторов были в

обращении на территории Империи, контролируемой центральным правитель-

ством Галлисна, а вот с германцами, служившими галльским узурпаторам, та-

кими монетами расплачивались, они отложились в «княжеских погребениях»

горизонта Лё'йна-Хаслсбсн. Участие представителей этого культурного явле-

ния в событиях, происходивших в Восточной Европе, вполне вероятно (см.

выше, глава III, 8, с. 139), хотя медные подражания из Ай-Тодорского клада все

равно остаются загадкой.

Известно, что в 253-255 гг. или в 254-256 гг., расхождение не столь уж

существенно, готы и некие бораны или борады организовали два морских

пиратских набега вдоль восточного побережья Черного моря, воспользовав-

шись судами и услугами моряков Боспорского царства (подробнее см. также

423

ГОТСКИЙ ПУТЬ (ГОТЫ, РИМ И ЧЕРНЯХОВСКАЯ КУЛЬТУРА)

главу III). По свидетельству Зосима, на Боспоре тогда «прервалась династия»

и во главе правления стояли «недостойные и презренные люди», которые «ско-

рее из страха, чем из расположения», предоставили корабли варварам (Zos. I,

31). По данным же нумизматики мы знаем, что на Боспоре в это время было

два правителя: царь Рескупорид V, вступивший на престол еще в 242 г., а с

253 г. еще и некий Фарсанз, то ли узурпатор, то ли законный или не совсем

законный соправитель. Личные их отношения нам неизвестны. Оба чекани-

ли, однако, свои деньги, единые по символике, облику и весу, и даже, кажет-

ся, на одном монетном дворе.

Раскопками Т. И. Макаровой в Керчи-Пантикапее (Макарова 1991, с. 139—

140) выявлен мощный слой пожара, в котором погибло и некое производствен-

ное помещение, предполагают, монетный двор. На полу были обнаружены не

успевшие побывать в обращении монеты Фарсанза 253—254 гг., а в одной из

ям

— монета Рескупорида V 254-256 гг. Здание могло сгореть и в 254, и в 255 г.,

то есть когда походы состоялись, а не только в 256 г., как иногда думают (Айба-

бин 1999а, с. 243). Впрочем, расхождение в один год не имеет существенного

значения для воссоздания общей картины.

Три соучастника событий. Свидетелями или даже участниками событий

могли быть три человека, представители боспорской знати, могилы которых

обнаружены в Керчи, хотя с ними все не так уж и просто.

Во-первых, я имею в виду известное и весьма загадочное погребение на

участке, именуемом «Глинище», в Керчи, где еще в 1837 г. было раскопано за-

хоронение некоего странного персонажа, вскрытие могилы которого тогдаш-

ний директор Керченского музея Антон Бальтазарович Ашик приурочил к при-

езду в город императора Николая I со свитой. На самом деле вскрытие, вероятно,

состоялось на несколько месяцев раньше, императору показали лишь резуль-

таты, имитировав вскрытие. Император приказал все находки тут же отпра-

вить в Эрмитаж, где они и поныне хранятся в отделе античного мира, но пол-

ностью, комплексно, так и остаются пока не опубликованными.

Под большим курганом на значительной глубине могильной ямы, около 4 м,

был найден мраморный саркофаг, подняв крышку которого, следуя описанию

Ашика, исследователи обнаружили скелет некоей персоны, закутанной в рас-

шитый мелкими золотыми бляшками саван, который распался при первом же

соприкосновении с ним, оставив лишь мелкие блестки золотых бляшек; с мас-

сивной золотой маской на лице; с диадемой из золотой фольги; с двумя низка-

ми сердоликовых, стеклянных и золотых бус на шее, включая золотой парфю-

мерный флакончик, усыпанный вставками граната. На руках — широкие

пластинчатые браслеты, в ушах — сережки. Было здесь и золотое веретено

около правой руки, и некий «жезл» в виде золотой трубочки длиной около 30 см

возле левой руки. Казалось бы, погребение, безусловно, женское. Оно так и

фигурировало в литературе — как «погребение царицы с маской» (Ашик 1848;

Sarov 2003).

Но слева от погребенной лежали две узды в закшувском стиле в виде серии

обтянутых золотой фольгой пластинок с имитацией зерни и крупными встав-

ками сердолика в «звездчатых» кастах, характерных в Европе для так называе-

мой ступени С

, датируемой периодом около 260-310 гг. н. э. А около саркофа-

424

Глава XIX. ПОСЛЕДНИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ГОТОВ. ВМЕСТО ЭПИЛОГА

га находились два длинных меча, до Эрмитажа, к сожалению, не дошедшие, —

атрибуты явно мужские.

Лишь недавно, в 2002 г., известный специалист-антрополог Илья Иосифо-

вич Гохман по инициативе О. В. Шарова (2002) обследовал и обмерил маску,

выполненную в весьма реалистической манере, свойственной знаменитым рим-

ским портретам III в. н. э. Вероятно, как оттиск со скульптуры она и была изго-

товлена. Лист золота толщиной в 0,3 мм слишком массивен, чтобы выколотка

была сделана непосредственно на физиономии умершего или на гипсовом слеп-

ке. Гипс не выдержал бы ударов киянки и раскололся. Скорее, в качестве мат-

рицы был использован мраморный или бронзовый портрет, возможно даже

работы римского скульптора.

Заключение антрополога было достаточно однозначным: это портрет муж-

чины средних лет с не очень правильными чертами лица, некоторая одутлова-

тость и подтеки под глазами свидетельствуют, что со здоровьем, а особенно с

почками, у этого персонажа не все было в порядке.

Просматривается и определенное физиономическое сходство с известным,

хранящимся в Эрмитаже портретом — бронзовым бюстом, изображающим не-

кую даму во фригийском колпаке с ахеменидскими звездами. Считается, что

это портрет боспорской царицы Динамии (Шаров 2002), внучки Митридата

Евпатора, Великого царя Понта и Боспора, врага номер один Рима в I в. до н. э.

Первым мужем Динамии был узурпатор власти ее отца Фарнака некий Асандр,

вероятно представитель варварской сарматской знати при Боспорском дворе.

Сына своего они назвали иранским именем Аспург. В 14 г. н. э., при переходе

власти от скончавшегося Октавиана Августа к его пасынку Тиберию, боспор-

ский правитель ездил в Рим, стал «другом римского народа и цезаря», как кли-

ент принял имя патрона — Тиберий Юлий. С тех пор полузависимые от Рима

правители Боспора в титулатуре то и дело употребляли это имя (подробнее см.:

Щукин 1994, там же предшествующая литература). Если прав О. В. Шаров

(2002), подметив физиономическое сходство «бюста Динамии» с «золотой мас-

кой», то не имеем ли мы дело с более поздним представителем той же динас-

тии Тибериев Юлиев?

В саркофаг и около него были помещены девять бронзовых и серебряных

сосудов Г—II вв., в том числе два ведерка так называемого типа Хсммур, Эггсрс

55-62, производившихся в Галлии и распространенных в Барбарикуме в рам-

ках упоминавшегося выше «горизонта Лёйна-Хаслебен», то есть в основном в

30-70-х гг. III в. Не исключено, впрочем, как и более раннее появление некото-

рых вариаций этих типов, — в начале III в., так и доживание их до начала IV в.,

до эпохи Константина Великого, в пределах общеевропейских хронологиче-

ских ступеней С|

и С

. Пантикапей — самый восточный пункт распростране-

ния таких сосудов, территориально ближайшим является лишь всльбаркско-

черняховскос погребение Рудка на Волыни (Werner 1936; 1938; Notte 1989; Lund

Hansen 1987, К. 46, s. 336; Kokowski 1995, Abb. 65-70; 2001, Abb. 6, s. 47-48;

Кухаренко 1980, с. 83-86; Шаров 1992, Щукин 1999, и пр.), но не будем сейчас

вдаваться в детали.

За головой же погребенного или погребенной, с внешней стороны саркофа-

га, стояло большое серебряное блюдо, почти 42 см в диаметре, с выполненным

425