рамках одной и то же общественной системы? Назову пять основных
закономерностей этого процесса.
1. Расширяется спектр ограничителей свободы. В периоды смены типа
экономической и социальной системы в течение какого-то времени всегда
соседствуют ограничители новые и старые, постоянные и временные,
естественные и искусственные, реальные и мнимые (ложные) и др. Так, мы
видели, что новые ограничения (например, невыплата заработной платы,
сильно возросшие цены на товары первой необходимости, безработица,
нестабильность и низкая безопасность жизни, открытые национальные
конфликты, и др.) сочетаются с ограничениями, унаследованными от
прошлого (например, жилищными и миграционными), которые,
воспроизводясь преимущественно на экономической основе, для
большинства населения стали менее преодолимыми, чем при
административно-командной системе (по крайней мере, пока).
Временные препоны переходного периода (структурная перестройка и
разрушительные тенденции в экономике, отсутствие навыков действия в
новых условиях, как у руководителей разного уровня, так и у рядовых,
слабость институциональных механизмов защиты интересов как “сильных”,
так и “слабых” групп, и др.) часто воспринимаются населением как
ограничители, присущие новой системе как таковой. В переходные периоды
неизбежно увеличивается и число мнимых ограничителей, меняются
моральные, интенсифицируется “обмен” между неосознаваемыми и
осознаваемыми ограничителями. Переплетаясь, разные виды ограничителей
свободы в переходных и нестабильных обществах гораздо чаще усиливают
друг друга, чем ослабляют.
2. Изменяется качественный состав ограничителей свободы, что
связано как с объективными причинами (например, с курсом на
формирование рынка как базового экономического института, что сопряжено
с ростом безработицы, социального расслоения и др.), так и с субъективными
(трансформацией в восприятии старых и новых ограничителей свободы).
Причем сравнение силы ограничителей далеко не всегда складывается в
пользу нового.
Так, почти 40% сельских жителей, когда их просили вспомнить
внешние, не зависящие от них обстоятельства, которые в дореформенный
период не давали им жить так, как им хотелось бы, ответили, что тогда
вообще не ощущали особых ограничений: жили, мол, как хотели, не то, что
сейчас. “Нормально все было, выходили из положения”, “ограничений не
чувствовал”, “никакого ущемления свободы я не ощущала и вспоминаю те
времена, как сон”, “до реформ я считал себя относительно свободным
человеком, а что я не смог себе позволить раньше, сейчас тем более не смогу
себе позволить”, — вот наиболее типичные ответы респондентов из этой
группы.
Даже такой повсеместный феномен, как дефицит товаров, “пустые
прилавки” и бесконечные очереди в магазинах, сегодня называют
ограничителем прежней жизни лишь 29% сельских жителей. Некогда