Шантепи де ла Сосей. Иллюстрированная история религий
Подождите немного. Документ загружается.
251
иудейство, христианство и ислам. Впечатления образованного человека относительно
состояния, в котором находились эти религии в Индии в XVII в., имеют большую
ценность.
Мы рассмотрели, конечно, важнейшие, но далеко не все религиозные реформы
индуистического периода. Число учителей, которые основали какую-нибудь школу, секту
или религию (понятия растяжимые), было велико, но часто их создание существовало
лишь в течение одного поколения, а затем снова выливалось в другие формы.
ГРЕКИ
ГРЕКИ И ИХ РЕЛИГИЯ
С начала Средних веков и даже уже в позднейший период древности были ученые,
ревностно занимавшиеся религией греков, и некоторое знакомство с греческим учением о
богах уже в течение столетий составляет часть общего образования. Несмотря на это,
можно утверждать, что история греческой религии находится еще в состоянии
младенчества. Раньше изучение ограничивалось почти исключительно законченными
формами религиозного развития, мифами, произведениями искусства и нравственными
учениями, и эти черты соединялись в законченную картину сияющей красотою
мифической религии. Но хотя эта картина и была, может быть, бесценной для нашего
культурного развития, однако для требований нашего знания ее уже недостаточно; теперь
интересно рассмотреть и то, на что раньше весьма мало обращалось внимания; интересно
наблюдать, как живой организм греческой религии проявляется в обычаях и религиозных
представлениях народа, в культе и в учении жрецов, в благочестии более тесных
религиозных обществ. Прежде всего хотят проникнуть в ход исторического развития,
познакомиться с низшими ступенями первобытной религии и неофициальных культов, с
чужеземными и местными влияниями, благодаря которым стали возможны более высокие
формы, и с фактическим положением последних по отношению к действительной
народной религии. Но все эти изыскания находятся в настоящее время еще в своей
начальной стадии, и исследование таких вещей особенно трудно относительно Греции.
Греческие писатели были чужды интересам культа; только в исключительных случаях они
принадлежали к жреческим семьям или к религиозным кругам; конечно, мир их мысли
часто бывал одухотворен религиозными идеями, так же как и искусство было проникнуто
религиозными мотивами; тем не менее они жили самостоятельно, своею умственной и
художественной жизнью, и не чувствовали себя ни обязанными народной вере, ни
склонными давать точное изложение религиозных обычаев и представлений, бывших
притом же отчасти тайными. Оказалось, что многие из источников, на которые раньше
смотрели как на священные врата для введения в греческое религиозное учение, главным
образом поэмы Гомера, составляют продукт светской литературной деятельности и стоят
довольно далеко от настоящей религии. Вообще не только поэтической литературе, но
даже и великим историкам теперь склонны придавать относительно мало значения в
смысле источников религиозной истории; материалы для нее отыскивают скорее у
позднейших писателей, у мифографов, историков и комментаторов тех периодов, когда
старая религия представляла уже скорее антикварный, нежели жизненный интерес.
Карта Древней Греции
252
Но прежде всего археологические изыскания должны нам дать непосредственное
изображение религиозной жизни.
Изучение этих источников, о которых мы после будем говорить подробнее, привело к
неожиданному выводу, что собственно религия греков - та религия, в которую
действительно веровали, - во многих случаях совершенно отлична от той, которую мы
обыкновенно разумели под названием греческой мифологии: ни гомеровских картин, ни
мыслей Софокла нельзя встретить в религии жрецов и народа. Напротив, здесь мы
встречаем всякого рода обычаи и представления, сходные с обычаями и представлениями
первобытных народов. Культ мертвых и вера в духов, почитание животных и совершенно
фетишистские тенденции, особенно почитание бесчисленных мелких богов, имевших
значение для отдельного места, для отдельного явления природы или человеческой жизни,
являются перед нами в полном ходу и образуют основу всей греческой религиозности;
даже самые изображения богов, которые мы знаем в этих культах, отличаются таким
убожеством, какого мы менее всего могли бы ожидать на греческой почве. Раскрытие этих
областей составляет в настоящее время предмет самого ревностного стремления
исследователей. Но принимать результаты таких исследований за сущность греческой
религии есть также односторонность, которая произошла из внезапно пробудившегося
интереса к этой до сих пор мало обращавшей на себя внимания области, но которая ведет
к ложной оценке отношений целого. Во-первых, нужно принять во внимание, что весьма
ценное содержание греческого культа, обряды и мысли мистических обществ в своей
большей части нам неизвестны. Во-вторых, религия нации состоит не только из того, что
делается и во что верят при богослужении и в учении жрецов, при отправлении
таинственных культов и в суевериях, - в нее входят и религиозные идеи, которыми
проникается более высокая духовная жизнь, и вообще все, что мыслится и творится в
религиозной сфере; и если история религии есть не простая констатация фактов,
относящихся к религиозной области, но и оценка религии как сотрудницы человеческой
культуры, то, конечно, менее всего возможно пренебрегать той стороной греческой
религии, которая существенным образом содействовала образованию греческого
культурного духа и сама в свою очередь вытекала из него. Не познание того, в чем греки
были подобны другим, ниже стоящим народностям, но познание того, чем они во все
времена возвышаются над другими, должно быть конечной целью изучения греческой
истории. Таким образом, и здесь наша главная задача состоит не в том, чтобы изобразить
религиозное состояние греческих племен, но в том, чтобы изобразить религию греческого
мира (Griechentum). Однако же для того, чтобы идти историческим путем и рассмотреть
явление в его полноте, мы должны прежде всего посвятить свое внимание той народной
основе, из которой развились эти формы.
Древние Афины
Изучение истории религии греков существенным образом помогло познанию их
характера, так как оно дало возможность бросить взгляд на проявление народного
сознания в повседневной жизни. Определение основных черт греческого духа как "разум,
мера и ясность" ни в каком случае не соответствует фактам, добытым этим путем;
напротив, в таинственных культах мы во многих случаях прямо замечаем темную сторону
жизни первобытного народа; о дикости, неразвитости, о чувственных страстях говорят
нам человеческие жертвоприношения, которые еще существовали во времена
императоров, и даже в связи с употреблением в пищу человеческого мяса; суеверное
внимание к знамениям и чудесам, которое много раз имело столь роковое значение для
политической жизни; грубые праздничные игры, во время которых люди одевались
наподобие зверей или предавались разврату при отправлении сладострастных культов.
253
Также занесенные с Востока течения, которые мы наблюдаем в культах Диониса и
Артемиды, не распространились бы так быстро в Греции и не дошли бы до такой степени
безобразия, если бы в народе не жила склонность к неумеренным проявлениям
чувственной жизни. Вообще религия в гораздо большей мере, чем это думали раньше,
была для грека делом, полным значения; она занимала его фантазию и определяла многие
из его поступков; с искренней преданностью принимал он участие в почитании богов и
находил себе особенное удовлетворение в мистической стороне этого почитания.
Религиозное направление духа, которое господствовало в жизни низших классов и
которое к концу эллинского периода так сильно обнаружилось во всех слоях населения,
дает себя заметить даже у греков, достаточно образованных умственно; их
государственные учреждения, насколько они происходили из древности, повсеместно
покоились на религиозной основе; в домашней жизни следы влияния религии никогда не
исчезали; в литературе в известные периоды благочестие было господствующей силой, и
вольнодумству в собственном смысле слова не удавалось без столкновений с народом и
его жрецами завоевать своего места в духовной жизни.
Как история религии освещает характер греческого народа, так наше предварительное
знакомство с этим народом объясняет нам в свою очередь многие поразительные черты
его религии. Так, мы знаем, что греки находили особенное удовольствие в преданиях и
сказках, вообще во всякого рода рассказах, в которых живая фантазия получала желанную
пищу и либо творила далее из услышанного, или же греки старались дополнить
слышанное при помощи собирания новых сведений о собственном прошлом и о жизни
других народов. Эпическая поэзия и историография греков выросли на почве этой
склонности. Если присоединить к этому поэтические стремления, присущие грекам, как
никакому другому народу, то станет понятно, каким образом миф, т.е. рассказ о божестве,
то примыкая к преданию, то создаваясь процессом свободного поэтического творчества,
мог так удивительно развиться в греческой религии. Для набожного грека эти мифы
имели, может быть, гораздо меньше значения, чем жертвы, служение богам и священные
празднества; но для нас неисчерпаемая сила мифического творчества, эта великая
особенность греческой религии, остается тем, чего у других народов нельзя найти в такой
степени, в особенности если обратить внимание на то, к какому единению религии и
искусства привело это богатство мифов.
Правда, из этого единения искусство извлекло больше выгоды, чем религия.
Поэтическое выражение не есть высшая форма жизни религиозного чувства, и
обыкновенно резко выраженная эстетическая тенденция приобретает прочные успехи
только благодаря деятельной нравственной силе; так это произошло и у греков.
Действительно, они не были народом строгой нравственности; они не жили под властью
закона, как иудеи, и не ставили своей задачей борьбу против всего злого и нечистого, как
персы. Но тем свободнее удалось им развить человеческую природу, и вечное культурное
дело греков состоит в том, что они разбили гиератические оковы, во все времена
тяготевшие над Востоком, подняли человеческую жизнь над стеснительным
принуждением старинных религиозных предписаний и совершили это, не уничтожая в то
же время самой религиозности. Но, рассматривая с этической точки зрения это свободное
развитие личности, мы увидим, что оно имело и свою опасную сторону. По-видимому,
при этом часто жертвовалось слишком многим для блага отдельной личности и во всяком
случае слишком мало проявлялось заботы о прочном постоянстве общества и его
культуры. Вообще социальная сторона этики у греков была сравнительно слаба. Часто
ненадежные в слове и в деле, как нам сообщают их собственные признания и
свидетельствуют постоянные процессы об обманах, легко поддающиеся вспышкам чувств
и заносчивости, как достаточно показывает их литература, - греки еще в цветущее время
жизни их нации ослабили обе необходимейшие связующие нити внутренней жизни
общества. Еще более роковой для культуры греков была их совершенная неспособность
вести дальновидную политику и, отвлекаясь от частных интересов мелких государств и
254
партий, соединиться в одну политическую единицу, в греческое государство.
Постоянными раздорами греческие племена и государства взаимно ослабили друг друга и
сделали страну легкой добычей римлян; уже сама по себе страсть к распрям, несомненно,
погубила бы все эллинское дело, если бы, вопреки ей, известное сознание своего
эллинства, чувство родственности происхождения, языка, веры и обычаев не приводили
греков в лучшие периоды к идеальному единству, на основе которого они могли строить
свою духовную культуру.
Эти моральные слабости отражаются и в религии греков. Во всяком случае греки не
оставили без внимания серьезной стороны жизни. Напротив, их поэзия достигает даже
своей высшей точки в выражении религиозного страха перед неумолимыми силами, с
божественной непреклонностью преследующими злодея; являлись также религиозные
движения, которые, как например движение орфиков, очень серьезно обращали внимание
посвященных на этическую тайну жизни. Но, насколько мы знаем религию обыкновенных
граждан, становится удивительным, до какой степени в круге ее идей нравственный долг
отступает на задний план; в качестве воспитательницы народа эта религия сделала очень
немного, и важные этические идеи, которыми мы обязаны грекам, выходили
преимущественно из среды религиозных обществ, оторванных от народной веры, или
даже из среды свободомыслящих философов. Политический партикуляризм мы также
замечаем и в религии. Отдельные культы до последнего времени сохраняли местный
характер, который они имели вначале; если даже они иногда и смешивались, то греки
никогда не доходили при этом смешении до общего богослужения в собственном смысле
слова, - напротив, они дошли до общих богов в той форме, как их "создала" гомеровская
поэзия, призвав к деятельности цикл олимпийских богов. Об этой мифологической
творческой деятельности следует упомянуть еще на том основании, что она создала
основу для идеального единства греков, для "греческого мира", и последующая
классическая поэзия духовно соединила греков около того же Пантеона. Религия укрепила
греческое единство еще и другим способом, именно праздничными играми, которые
имели религиозное происхождение и возвысились до общеэллинского характера.
Напротив, влияние оракулов, которое, как известно, перешло за пределы местного и
которое простиралось даже на весь античный мир, может быть, именно благодаря
последнему обстоятельству не служило в такой же степени национальной цели; напротив,
оракулы, занимавшиеся в действительности интригами, были не безвинны в прискорбном
раздроблении Греции.
Вид Парнаса
Здесь нет надобности повторять, что представляла греческая культура для
последующего человечества. Она - тот источник юности, из которого еще и теперь должен
черпать европейский дух, чтобы сохранять себя в здравом состоянии. Но мы можем
отметить то обстоятельство, что греческая религия оказала влияние и на религиозную
жизнь последующих европейских народов. Образование догматов послеапостольской
церкви совершалось вначале на греческой почве и в некоторых случаях под влиянием
греческой религиозной мысли; в старинном христианском культе мы также находим
греческие элементы и имеем основание думать, что найдем их еще больше. Исследование
этого соотношения - одна из труднейших задач теологии, потому что она должна
коснуться самых темных областей греческой религии: тайных культов и позднейшего
одичания религиозного сознания.
ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ
255
Мы уже напоминали, что имеющиеся у нас источники не равноценны и что более
глубокое проникновение в предмет привело к их переоценке. На первом плане, как основа
всего исследования, стоят теперь археологические изыскания.
Кентавр
Хотя при помощи их возможно только отрывочное знакомство и полной картины они не
дают, тем не менее они знакомят нас с самыми древними временами; они рассказывают
нам о повседневной религиозной жизни и об обрядах культа, о чем не могла или не хотела
сообщить литература; они, наконец, дают нам в руки нить для определения времени и
места историко-религиозных данных, ранее нам известных. Но самое главное - это то, что,
когда религия прошла через руки стольких художников, как греческая, когда поэт,
передавая ее, всякий раз заставлял говорить вместе с нею свою идею, скульптор - свою
форму, тогда становится особенно важным другим путем подойти непосредственно к
известной действительности. Надпись на памятной доске или на посвященной плите
говорит непосредственно о том, что произошло, что тогда думали и признавали люди;
каменотес, монетчик или рисовальщик на вазах передают нам посредством точной копии
священных изображений и знаков обычные представления о богах и мифах. Раскопки в
больших зданиях и храмах, например в Элевзине, доставляют драгоценный материал, хотя
они и не освещают самых древних ступеней развития культа, который первоначально не
имел храмов. В числе открытых при этих раскопках изображений богов самые прекрасные
произведения искусства не занимают первого места по своему значению для истории
религии; роль особенно священных играли или совершенно примитивные идолы, как,
например, Артемида на груде звериных голов или на обтесанном древесном пне, грубые
гермы и т.п., носившие часто, подобно рельефным изображениям на алтарях, местный
характер, или многоговорящие мелкие эмблемы, которые обыкновенно исчезают в
высших формах искусства. Как многому можем мы научиться из надгробных памятников,
несущих на себе бесхитростные изображения представлений о душе и смерти, форм
траура и т.д., в то время как в надписях на них мы читаем взгляд на судьбу умершего! О
том же круге идей говорят нам гробницы и их содержание; весьма обильные сведения о
мистических представлениях относительно загробного мира дают нам золотые пластинки,
которые клались в могилы вместе с покойниками. Богатое сокровище представляют из
себя изображения на вазах; мало того, что они живо иллюстрируют множество мифов о
богах и в особенности героических преданий; но, кроме того, они проводят перед нашими
глазами в рядах сменяющихся картин весь ход религиозных церемоний. Таким образом,
на одной вазе мы видим различные моменты процесса жертвоприношения, на другой три
сцены элевзинского таинства и т.д. Повод для такого изображения представлялся в
особенности тогда, когда большое число сосудов было назначено для погребения, для
помещения пепла или масла, которым смазывали надгробный камень.
Голова Юпитера Капитолийского на римской монете
Кто хочет в мифологической древности схватить историческую нить, тот нигде не
проследит ее развития в такой постепенности, как при изучении монетных сокровищ. От
места к месту, от поколения к поколению ведет нас многочисленный ряд монет через
область греческой жизни; он представляет нам в мелких, но часто очень точных
изображениях богов-покровителей, святыни или излюбленные религиозные
256
представления, которые в данное время имели наибольшее значение для отдельных
государств и правителей, совершенно подобно тому, как драгоценные камни с резьбой на
перстнях и печатях представляют для нас символы определенных людей. Обстоятельнее
говорят надписи, которые вообще должны быть рассматриваемы как один из важнейших
источников; они имеют особенное значение еще и потому, что они определяют значение
исторического памятника и говорят исходя непосредственно из современного положения
вещей. Множество разнохарактерных надписей собрано в "Corpus inscriptionum
Graecorum". Мы встречаем здесь надгробные надписи и таблички с записанными на них
обетами, краткие разъяснения представленных изображений, вопросы оракулам и их
изречения, правила для гадания, формулы проклятия; при нашем скудном знакомстве с
греческим культом мы должны быть довольны, имея даже сухие отчеты о порядке
религиозных празднеств, росписи доходов жрецов и т.п.
Литература отчасти доставляет нам непосредственные проявления религиозной жизни,
отчасти сообщения, обязанные своим происхождением научным интересам. Самую
первоначальную и самую важную часть первой группы должны были бы представлять
священные тексты, если бы мы только обладали ими; но, за исключением немногих
остатков, все они погибли бесследно, и мы вынуждены довольствоваться скудным
знанием того факта, что в древние времена у греков существовала обрядовая литература и
были в употреблении прочно установленные формулы призываний и богослужебных
песнопений. С этой поэзией культа предание должно было, разумеется, привести в связь
древних мифических певцов: Музея, Эвмолпа, Памфа и наказанного музами Тамириса,
подобно тому как в Индии оно приводило в связь с ведами - Ришей; во всяком случае
упоминаются магические изречения фракийского певца Орфея, а ликийский певец Олен
считался представителем поэзии, употреблявшейся при культе Аполлона.
Мы определенно знаем, что в первоначальных местопребываниях культа, в Фессалии и
на Крите, священные пляски сопровождались музыкой и пением и что и в других местах
во время процессий пелись священные песни. Таким образом, чествование Аполлона в
Делосе и Дельфах сопровождалось хоровыми песнями, пэанами; чествование Диониса -
дифирамбами, тогда как песнь, которая пелась жрецом при совершении богослужения,
называлась также "номос". Рядом с такими песнями существовала еще поэзия оракулов.
Составлялись сборники важнейших изречений оракулов; одним из таких сборников
воспользовался в качестве источника Геродот.
Канфара (ваза)
У спартанцев также сохранялись их священные постановления, так называемые
Ликурга. Известно, что некоторые из поэтических форм, которых позднее держалась
светская поэзия, были созданы культом или же культ послужил поводом к их
возникновению: так, трагедия возникла из дифирамбов в честь Диониса; эпический
гекзаметр обязан своим происхождением излюбленной группировке имен богов по четыре
в гиератической поэзии, не говоря уже о многих частностях: эпитетах и призываниях
богов у Гомера, генеалогиях у Гесиода, которые, очевидно, заимствованы из поэзии
культа.
Бог солнца приносит в жертву быка
Ближайшее определение значения светской поэзии для истории религии будет
предметом последующего специального изложения; напротив, в настоящем обзоре
257
источников мы, естественно, должны упомянуть исторические сообщения греков об их
религии. Немногие сохранившиеся до нас отрывки из древних логографов показывают,
что эти древнейшие представители греческого исторического знания сильно
перемешивали свои повествования с мифическими рассказами и генеалогиями. К
сожалению, погибли также, за исключением отдельных отрывков, и сочинения писателей
IV в. Клитодерма, Филокора и др., в которых специально говорилось о религии,
жертвоприношениях, праздниках, гаданиях и мистериях.
Светские историки-современники при случае сообщают нам сведения о религиозных
отношениях. Геродот, который умеет так обстоятельно рассказывать о чужих религиях, не
считал своей задачей сообщать подобные сведения о своем отечестве; впрочем, мы
находим у него короткое сообщение об истории происхождения греческой религии,
которая и теперь сохраняет свой интерес; кроме того, он с обычным простодушием
рассказывает много мифических преданий и излагает многие черты отдельных культов; он
дает еще нам во многих случаях драгоценную возможность бросить взгляд на суеверия
греков. Интерес к религиозному, который так заметно проявляется уже у Геродота, все
сильнее развивается к концу дохристианского периода; стоики многократно занимались
объяснением мифов, и успех романа Эвемера "Священные акты" (в Македонский период)
показывает, что занятие религией сделалось прямо делом моды. Кроме погибшей
Каллимаха, заключавшей историю богов и героев, существовали еще сочинения так
называемых мифографов, между которыми важнейшее - "Библиотека" Аполлодора. Апол-
лодор, живший в Афинах около середины II в., дал связное, большей частью снабженное
указанием источников изложение греческой мифологии, которое сохранилось до нас за
исключением нескольких заключительных страниц. Остальные мифографы, как-то:
Палефат, Антонин Либералис, Эратосфен - доставляют материал гораздо более скудный и
дают иногда прямо нелепые объяснения.
Страсть к собиранию всего достойного изучения, с философским истолкованием или
без него, продолжала существовать и во времена римских императоров. Географ Страбон,
неизбежный Павзаний, собиратели анекдотов вроде Элиана и Атенея, философствующий
биограф Плутарх, а также и неоплатоники оставили нам сведения о некоторых фактах,
которые важны для истории религии и которых без них мы бы не знали. У греческих
отцов церкви, например у Климента Александрийского, даже у византийских собирателей
в словаре Свиды и др. можно найти разного рода данные. Но относительно
мифологических писателей надо иметь постоянно в виду то обстоятельство, что они
находились под влиянием известных, отчасти очень односторонних теорий, с точки
зрения которых они писали и освещали свои сообщения. Не только религиозные различия
у христиан, но и рационалистические теории или мистические тенденции позднейшего
периода древности с течением времени приобретают все большее значение. Следует
познакомиться с точкой зрения писателя, прежде чем можно оценить его значение для
истории религии.
ДРЕВНЕЙШИЕ КУЛЬТЫ И БОЖЕСТВА
В деле установления первобытных элементов греческой религии мы еще не ушли
дальше первых попыток. Несомненно, уже Велькер видел, что той религии, которая
является перед нами в законченном виде у Гомера, должно было предшествовать
историческое развитие; и он начертал весь ход этого развития с настолько же тонким
пониманием особенностей греческого характера в частностях, насколько в общем были
ложны философские основания, из которых он исходил. Велькер думал найти первичное
зерно греческой религии в некотором первобытном монотеизме, в культе Зевса Крониона,
как высшего всеобъемлющего божества; позднее создались боги природы; с развитием
общественности, с превращением греков из крестьянской нации в нацию
258
аристократическую и затем в богатый торговый народ боги природы превратились во
вполне олицетворенных национальных богов с этическим значением, пока, наконец, и эти
последние не были уничтожены натурфилософским умозрением греков, ставшим более
утонченным.
Все это построение уже давно опровергнуто; верить в первобытный монотеизм нет
никакого основания; с возвышенной идеей Зевса мы встречаемся не в начале
религиозного развития, а скорее в его заключительный момент; кроме того, и вообще
многие исторические течения в греческой религии не укладываются в систему Велькера.
Мы не намерены излагать здесь историю тех мнений, которые были вызваны на свет
более поздними изысканиями по вопросу о происхождении греческой религии. Вообще
они довольно хорошо согласуются с требованием старинного исследователя К. О.
Мюллера (К. О. Muller) - искать объяснения этого происхождения в истории мифа; но
самая эта история понимается весьма различно. Сравнительные мифологи основу
представлений о богах и об их истории ищут в том, что нам открывают их имена,
относящиеся к первобытному индогерманскому периоду; они предлагают натуральные
истолкования их, отчасти интересные, но, к сожалению, слишком разноречивые (такое
понимание господствует у Макса Мюллера и в "Мифологии" Преллера). В то время как
при этом методе вследствие игнорирования обрядов культа все значение остается на долю
мифов, уже Фюстель де Куланж указывал в качестве первичных элементов греческой и
римской религии семейный и родовой культы: чествование домашнего очага и
поклонение предкам.
Свинцовые дощечки с вопросами Додонскому оракулу
Некоторые ученые, примыкающие к антропологической школе Э. Тейлора и А. Ланга,
видят первую ступень развития как религии вообще, так и греческой религии в частности
в воззрениях и обычаях, сходных с воззрениями и обычаями диких племен: в анимизме,
тотемизме, фетишизме, культе мертвых. Ни одно из этих мнений, взятое в отдельности, не
может служить достаточным объяснением греческой религии. В создании греческой
религии участвовали как туземные, так и чужеземные элементы; но их полное и точное
разграничение останется, разумеется, благим желанием. Без сомнения культ предков и
тотемизм, так же как и почитание природы, принадлежат к национальным элементам
греческой религии. Но определить в отдельности степень участия в создании религии,
приходящуюся на долю того первобытного населения неизвестного происхождения,
которое греки застали в Элладе, настолько же трудно, насколько трудно проследить все
малоазиатские, сирийские, финикийские, ханаанские влияния, не говоря уже о египетских,
которые с древних времен проявляли здесь свое действие. Искусство
Микенского периода указывает на древнюю связь с вавилонской культурой. К этому
присоединяется еще влияние племенных и местных условий. Правда, различие отдельных
греческих племен, именно ионян и дорян, часто преувеличивалось до размеров резкой
противоположности, и значение этого различия для истории религии, несомненно, было
также сильно преувеличено. На самом деле греческие боги отличаются от богов
семитических и египетских именно тем, что они не были богами-покровителями какого-
нибудь отдельного племени, но с самого начала имели отношение к различным сторонам
человеческой деятельности. Влияние, которое оказали на культы и мифы различные
местности, особенно фессалийские, имело место, конечно, задолго до исторического
периода; тем не менее оно относится ко времени прочного заселения страны, которому
предшествовала первобытная ступень пастушеской и охотничьей жизни.
259
Похищение Европы Зевсом в образе быка
Мы дадим теперь обзор важнейших сторон греческой религии, которые могут
считаться за первобытные. Почитание природы обнаруживается в образах некоторых
богов, хотя в гомеровское время оно в большинстве случаев уже является скрытым.
Несомненно, что Зевс, древний бог неба, ведет свое начало еще от индогерманского
пранарода, для которого он имел значение верховной силы так же, как для монгольских
народов их бог неба. В таких богах, как Посейдон и Гефест, натуральный элемент у
Гомера уже заслонен вследствие их полного олицетворения; тем не менее их отношение к
поклонению природе еще просвечивает. Несколько мифов и культов в Спарте, Дидоне и
других местах указывают на верование в космогонический брак неба с землею. Мы
находим следы поклонения природе не только в организованном культе и в историях
богов; в непосредственно выраженном или едва замаскированном виде оно сохранилось
еще в некоторых обычаях и представлениях.
Из стихий природы почитание воды было выражено всего непосредственнее.
Особенно священными в глазах греков были реки и источники; всякая местность
боготворила тот часто маленький поток, который орошал ее: так, например, элейцы
боготворили Алфей. Божеское почитание воздавалось также источникам; они
представлялись в образе нимф. Самые музы, которые происходили из Фракии, но позднее
помещались на Геликоне в Беотии, были первоначально такими нимфами источников,
хотя вместе с тем они были представительницами пения. В Аркадии наряду с нимфами
существовало древнее местное божество стад и пастбищ - Пан, который также является
представителем более древней стадии религии, нежели великие олимпийские боги.
Бог Пан
Культ древнейших времен не имел ни храмов, ни изображений; он отправлялся в
священных рощах, на алтарях под открытым небом, или же приношения просто вешались
на деревьях. Таким образом, у Гомера, у которого во всяком случае констатируется уже
поклонение великим богам, мы почти повсюду встречаем только такие алтари. Но
первоначально чествовались непосредственно предметы природы или стихий. Нет
никакого сомнения, что греки сохранили в качестве объектов культа много священных
камней и чурбанов. Поразительна у Павзания многочисленность следов такого служения
камням, которые этот обозреватель уже в столь позднее время еще застал в отдаленных
уголках Греции. Он сообщает о многих древних камнях. Белые камни, которые как он, так
и те, на кого он ссылается, считали за идолов, т.е. за изображения богов; но мы, без
сомнения, должны рассматривать их как остатки фетишистского служения камням:
таковы тридцать священных камней в Фарах, камень в Тегее и пр. В связи с последующим
символическим значением этого служения известно, что на холме Ареса в Афинах лежали
два известных камня, на которых во время процесса помещались истец и ответчик и
которые поэтому назывались камень высокомерия и камень бесстыдства. В Гермах уже
было положено начало переработке дикого камня в изображение; примеры простой
литолатрии еще попадались в исторические времена, как мы, между прочим, заключаем
на основании одного из описаний характеров Теофраста. Кроме камней существовали еще
и другие предметы, которым оказывалось фетишистское почитание: таковы грубо
обтесанные деревянные чурбаны, которые, однако, считались упавшими с неба; кроме
того, едва ли можно провести границу между фетишем и идолом в палладиумах - древних
изображениях, охранявших города; далее мы встречаем чествование деревянных палок и
260
деревянных досок: так называемый скипетр Агамемнона в Херонее, изображение Геры в
Аргосе.
Греческая ваза с изображением письма Прэта
Говоря о культе деревьев у греков, мы имеем при этом в виду не те божества, которые
являлись представителями древесных плодов и жатвы, не обряды праздничного культа, в
основании которых лежали произрастание хлеба, виноделие и уход за плодовыми
деревьями, и не то боготворение растительности, которое было ввезено в Грецию извне,
вместе со служением Адонису. Здесь мы исключительно имеем в виду древнейшее
почитание священных растений и деревьев. Сюда относится прежде всего представление
о нимфах деревьев: дриадах, гамадриадах, мелиях, которые живут в священных дубах,
кипарисах, ясенях и других деревьях и которые умирают вместе со смертью дерева;
отсюда боязнь рубить такие деревья, несколько примеров которой дает Павзаний.
Деревья, которые были включены в мифы или связаны с обрядами культа, первоначально,
без сомнения, были священными сами по себе, независимо от этой связи: таковы пальма
на Делосе, за которую ухватилась Лето при рождении Аполлона и Артемиды; лавровое
дерево в Темпейской долине, с которого брались венки для победителей на пифийских
играх; священное дерево на Родосе, которое позднее было связано с именем Елены.
Из главных богов наследие древнего культа деревьев перешло в особенности к
Артемиде и Дионису. Изображения Артемиды часто вешались на деревьях; бородатые
маски Диониса помещались на суковатых древесных стволах. Напротив, нельзя вывести
никакого несомненного указания на древний культ деревьев из того обстоятельства, что
отдельные виды деревьев были специально посвящены отдельным божествам: например,
дуб был посвящен Зевсу, масличное дерево - Афине.
Еще явственнее дендролатрии обнаруживался в греческой религии культ животных.
Конечно, в исторические времена случаи, когда ухаживали за священными животными и
приносили им жертвы, принадлежат к числу исключительных. Собственно говоря, такое
явление имело место только по отношению к змеям, которые были присоединены к
служению различным богам, например Асклепию, и в которых, как думали, по
преимуществу поселялись души героев. Нам известно несколько таких змеиных культов:
саламинская змея при служении Деметре в Элевсине; змея-хранитель в Афинском
Акрополе, которая ежемесячно получала медовую лепешку; змея, которая призревалась в
качестве демона-покровителя Элиды в Олимпии, и пр. Кроме этих скудных остатков
культа животных существуют весьма многочисленные его следы в мифах и обрядах. Во
всяком случае и здесь нельзя сразу делать вывод о существовании древнего культа
животных, как только упоминается о каком-нибудь из них. Отношения, о которых в
каждом данном случае идет речь, не всегда бывают ясны: касательно некоторых
животных можно сомневаться, были ли они действительно первоначальными объектами
культа, какими-нибудь родовыми божествами (тотемами), или они рассматривались
просто как имеющие пророческое значение, как, например, волки и птицы; или они
посвящались богам в качестве символов, ради какого-нибудь одного признака, как,
например, особенно плодовитые животные посвящались Афродите. Тем не менее
известно с несомненностью, что в тех случаях, когда животные посвящались отдельным
божествам, это сочеталось с остатками древнего почитания животных. Иногда новый бог,
вместо того чтобы совершенно вытеснить прежнего, животного бога, просто помещал его
при себе: отсюда мыши в храме Аполлона Сминфейского и сова в качестве атрибута
Афины. В некоторых случаях божество удержало признаки какого-нибудь животного или
сохранило наполовину его вид: так, Дионис изображался или целиком в виде быка, или,
по крайней мере, с бычьими рогами, Деметра - с лошадиной гривой. Но нет в греческой