Шантепи де ла Сосей. Иллюстрированная история религий
Подождите немного. Документ загружается.
231
исходило не только из среды жрецов, но даже и от самого населения. По-видимому, здесь
уже рано развились такие религии, которые довольно тесно сплелись с народной жизнью
и не составляли, подобно брахманизму на востоке и философии кшатриев, достояния
лишь богатых и образованных. В этих западных культах мы видим зачатки религиозной
формы, сделавшейся с течением времени господствующей религией индусов,
бесчисленные секты и направления которой мы обозначаем общим названием индуизма.
Основателям этих индуистских сект принадлежит та заслуга, что они распространили
область высшей религии на весь народ. Как джайнисты и буддисты шли навстречу
потребности кшатриев и дали им религию, которая прежде была монополией брахманов,
так же точно благодаря сектам открылся путь спасения и низшим кастам, до сих пор не
принимавшим непосредственного участия в религиозных движениях.
Богиня милосердия
Представления жреческой религии и мудрость мыслителей стали проникать в такие
сферы, где прежде господствовали лишь волшебство и суеверие, и была сделана попытка
придать более глубокий смысл и религиозное содержание первобытным верованиям и
ведущим свое начало из древности культам низших классов. Это религиозное
новообразование, возникновение которого нужно, конечно, относить ко времени после
расцвета брахманизма, осуществилось, очевидно, благодаря двум движениям: одно шло
сверху вниз, другое снизу вверх.
Народная религия, не затронутая жреческим влиянием брахманов, сохранялась всегда
в той самой форме, в какой мы видели ее проявление в Ведах и в какой она существует
почти неизменно до нашего времени, именно в виде культа духов или демонов, которые
связываются в представлении верующих с деревней и полем, с лесом и горой, или имеют
значение для отдельных случаев жизни: рождения, болезни, смерти и т.д.; при этом не
было недостатка в почитании деревьев и камней, змей и других животных и в разного
рода фетишизме, причем культ преимущественно носит характер колдовства, с которым
мы знакомимся в Атарве. К этому дикому стволу прививаются теперь идеи, которые
развились внутри высших каст и были только восприняты основателями сект. Ведийские
элементы в этой передаче остаются еще заметными не только в названиях ведийских
богов, но в легендах и поучениях, которые связываются с ними, и даже в обычаях
ведийского происхождения. Еще яснее, однако, заметно влияние брахманизма и
философских школ. Что брахманы принимали деятельное участие в создании
первоначального индуизма, это видно из всего характера древних сект. Веды еще
постоянно признаются основным источником священной мудрости, и религиозный образ
мыслей создается на почве Упанишад. Затем последний подпадает под преимущественное
господство школы Веданта, величайшие представители которой как раз и находятся в
числе основателей сект индуизма. Впрочем, в этих рассуждениях можно в то же время
заметить и направления школы Сакья, что и понятно: мы знаем, что среди первых
значительных личностей, от которых исходил индуизм, были и кшатрии. Притом с
течением времени воззрения школ не сохранились в чистоте; от главных течений
отделились ветви, развивавшие собственные взгляды и образовавшие особенные
самостоятельные учения. Прежде всего, они сблизились с народной точкой зрения тем,
что в своих системах предоставляли неограниченный простор теистическому пониманию
идеи бога; хотя пантеистическая идея Атмана все еще считается в них высшей формой
религиозного воззрения, однако наряду с ней в понятии о боге существуют разные
степени, за которыми признается не одно лишь относительное право, и в их числе находят
себе место и народные божества. Так, например, в системе Рамануджа бог может
проявляться одновременно в таких разнообразных формах, как беспредельный
232
сверхчувственный небесный дух, как деятельный творец и правитель мира, как
воплощающийся провозвестник и защитник истины, как телесное божество, которое
обнаруживается божественными знаками своего достоинства, и, наконец, как
изображения из камня, металла и проч., в которых он живет и позволяет людям
поклоняться себе.
Соотвественно этому и спасение достигается различными путями. Оба старинных
пути: кармамарга - путь дел, который в особенности обозначал ведийскую практику
жертвоприношений, и джнамарга - путь познания, под которым понималось
размышление, - еще и доныне остаются первыми путями системы, но к ним
присоединяется еще третий, в высшей степени характерный для индуизма. Это путь
бактимарга, который понимается в смысле полной преданности богу и его милосердию.
Таким образом, эта религия сумела приспособиться к точкам зрения как приверженцев
более древних религиозных форм, так и новообращенных в высшую религию; она
удовлетворяет требованиям ученых теологов с их склонностьюк умозрениям и наивного
или грубого мирянина, привыкшего к волшебству и суеверию; но, идя навстречу
требованиям последнего, она все-таки заставляет его подвинуться на шаг вперед. Его-то
индуизм преимущественно и имел в виду. При этом школьная философия, имевшая ранее
столь аристократический характер, соединяясь с народным образом мысли, должна была
потерять многое из своей важности и отчасти войти в практическое направление народной
веры; для представлений же и обычаев низших слоев народа не устанавливалось никаких
границ, и мирской элемент приобретал выдающееся значение.
Вследствие этого возникает движение снизу вверх, имевшее столь важное значение
при возникновении индуизма. Хотя секты и были основаны преимущественно людьми из
высших каст, мысли которых были положены в основание теории сект, но мифические
представления и формы культа имели народное происхождение. Правда, великие боги
индуизма имеют иногда имя, а иногда и характерные черты, общие с древними богами
Веды, но фактическую форму, под которой они почитались сектами, они большей частью
унаследовали от духов и мелких божеств местных и случайных культов. Еще и теперь мы
можем наблюдать тот процесс, посредством которого местный бог постепенно вступает в
пантеон и то возвышается на степень самостоятельного божества, то рассматривается как
одна из сторон или форм проявления признанных богов; таким образом, не подлежит
сомнению, что великие боги теперешнего индуизма приобрели свой характер благодаря
такому слиянию. Бог земли Бумия, культ которого совершенно примитивен,
отождествляется с Вишну. Точно так же Баба, обоготворенный дух племен-аборигенов, во
многих местах сделался новым явлением Шивы, и таким образом всюду в культах и
мифах, в формах и отличительных знаках богов можно узнать пережитки прежних
местных религий.
Шаг за шагом, по мнению Крука, можно проследить вторжение этих божеств в храм.
Сначала место их культа остается вне храма; они считаются как бы привратниками храма
и как таковые принимаются во внимание при храмовом культе; затем мы видим, что мало-
помалу они получают придел в самом храме, где обыкновенно служит жрец из низшей
касты, к которой принадлежит это божество, и так продолжается далее, пока
первоначальный полевой бог или леший не сделается воплощением или проявлением
великого бога, и тогда уже он должен вполне пользоваться всеми официальными
чествованиями. Подобный путь указан Лейелем и для культа великих мужей: когда один
из них умирает, то его могила делается подходящим местом для молитвы его семьи; скоро
она начинает также обращать на себя внимание околотка; на месте погребения строится
маленькое святилище, служение которому постепенно, благодаря пожертвованиям
окрестных жителей, становится для семьи прямо выгодным. Считается за счастье иметь в
стране такое святое место, и правители по возможности охраняют его. Немного лет спустя
воспоминание о человеке исчезает, его происхождение делается таинственным, его
биография разукрашивается легендами, его рождение и смерть считаются
233
сверхъестественными. В ближайшем поколении имена великих богов вносятся в историю,
и чудесное предание само становится мифом, который в конце концов может быть
объяснен только личным появлением какого-нибудь бога. Теперь апофеоз вполне готов:
данный человек был просто одним из богов, и брахманы уже думают, где ему отвести
место в храме.
Гуань-инь (по-сакскритски - Авалокитесвара), богиня кротости и милосердия,
в Хонамском монастыре
на острове Хонаме в Китае
Такие процессы беспрестанно совершаются в современной Индии, и когда Лейель
сравнил индуистический пантеон с караван-сараем, то он этим хотел отметить именно эту
беспрерывную теогонию местных богов. "На этой ступени религиозного развития, -
продолжает остроумный исследователь, - народ сооружает лестницу Иакова между землей
и небом, на которой видно, как люди восходят по ней, чтобы сделаться богами, и снова
нисходят как воплощения различных божеств".
С этим связано то характерное для индуизма обстоятельство, что образы эпической
поэзии играют столь выдающуюся роль в религии. Именно благодаря этому Рама, герой
великого эпоса Рамаяны, сделался нравственным идеалом народа и из племенного героя -
национальным. Приходившееся на его долю почитание тотчас возвысило его из
человеческой сферы в божественную и обусловило его отождествление с Вишну точно
так же, как это случилось с другим эпическим героем Западной Индии, с Кришной. В
обоих случаях, и Рамы и Кришны, герой саги, по-видимому, слился с народным
божеством: Кришна, Джадавер, с пастушеским божеством Говинда, а Рама, Рагавер, с
народным богом, победителем демонов Рамой. Лишь после того, как это произошло,
образовавшийся таким образом полубог был признан вочеловечимшися Вишну. Конечно,
вследствие такого же эвемеристическо-го процесса и выдающиеся основатели сект
признавались и почитались за божества. Это достаточно доказывается тем, что в честь
мыслителя Санкара и поэта Виаза были построены храмы, и столь обстоятельный и
точный знаток Индии, как индийский д-р Бандаркар, высказал предположение, что сам
Вазудева, древний бог западных сект, который скоро был вполне отождествлен с Вишну,
был первоначально основателем секты Багавата.
Легко понять, что такая религия, в которой все, что стало дорого народу, столь легко
приобретает права гражданства, остается незыблемым достоянием народа и спокойно
противится попыткам ввести что-либо иное. Лучшим доказательством этого является то
сопротивление, которое она оказала буддизму и которое наконец привело к полной победе
ее над ним. Однако было бы ошибочно понимать это разумное приспособление как
средство защиты, которое первоначально применялось против угрозы буддизма.
Признание национальных культов последовало, без сомнения, потому, что обойти их
было невозможно, и религиозная санкция неизбежного была уже издавна в обычае
брахманов. Если эта снисходительность сильно способствовала распространению
индуизма, то, с другой стороны, несомненно и то, что такого рода систематическая
уступчивость в религиозном развитии народа всегда является в высшей степени опасным
фактором; и на самом деле секты, именно благодаря этой практике, сделали сравнительно
мало для самых низших слоев народа; эти последние еще и теперь продолжают жить, как
тысячи лет тому назад, в своем суеверии и фетишизме и только по наружности
принадлежат к действительной религии.
СЕКТЫ И ИХ ЛИТЕРАТУРА
234
Об историческом начале индуизма известно очень мало, и в особенности
недостоверны первые хронологические данные. Впрочем, Бюлер решается приписать
самым старинным сектам довольно глубокую древность. По его мнению, они должны
были существовать значительно раньше буддизма, даже ранее джайнизма (следовательно,
ранее 800 лет до н.э.), потому что в сочинениях последних сект о них говорится как об
издавна уже существующих. Во всяком случае, относительно так называемых адживаков,
первой секты, известной нам, признается, что они существовали уже до появления Будды
и враждебно отнеслись к новому движению. Эти адживаки образовали монашеский орден;
и совершенно так же, как баудды и джайны, они возвели в правило всей жизни
последнюю степень брахманской жизни, степень отречения (отсюда и название
"адживака" - "на всю жизнь", т.е. отрекающийся), и через тапа (аскетизм) стремились
достичь блаженства. От этих сект адживаки отличаются теистическим или
пантеистическим характером, господствующим в их религии, а именно: они ревностно
почитали Нарайану (Вишну) и вообще более приближались к народной вере. Они не
оставили после себя литературы, так что мы знаем о них лишь из отдельных надписей
(например, в пещерах, которыми они пользовались) и из упоминания о них в буддийских
и джаинистических сочинениях. Некоторые авторы (Керн, Бюлер) отождествляли
адживаков со знаменитой сектой багаватов; во всяком случае, ее следует рассматривать
как продолжение более древнего ордена. Они также почитали Нарайану-Вишну, а также и
Кришну, но характерное для них имя божества - Вазудева (см. выше), с которым они
естественно и отождествляли названные божества. Жили ли багаваты подобно адживакам
монахами, мы не знаем, теологию же их и литературу мы знаем довольно хорошо.
Особенно развили они философскую систему Панкаратра, которая дошла до нас и по
имени которой они часто называются. Последователей Панкаратры нельзя, впрочем,
считать философской школой; их религия популярная, вовсе не имеющая такого
метафизического основания, как, например, Санкья и Веданта; их мысли не вытекают
непосредственно ни из Вед, ни из Упанишад; скорее, они занимают рядом с ними вполне
самостоятельное положение и проникнуты духом эпической поэзии и набожностью Бакти.
Совершенно такую же теорию, как в Панкаратра, мы находим у последователей
Рамануджи, брахмана из Южной Индии, жившего в XII в., который сделался одним из
великих учителей Индии и основателем одной из важнейших сект, благодаря именно
тому, что он обновил философию багаватов. Секта Рамануджа выше всего почитает Раму
и имеет, как и следовало ожидать от последователей такого человека, действительно
возвышенные представления о божестве.
На почве этих великих движений, восприняв часть их традиций, создалось
необозримое количество сект, почитающих имя Вишну. Из великих вождей, около
которых собирались секты и которые с полным правом пользовались большим почтением,
мы назовем прежде всего южного реформатора Рамананда (около 1400 г. н.э.). Он шел
навстречу потребностям народа еще гораздо дальше, чем сам Рамануджа; именно
Рамананда проповедывал суетность внешних религиозных обрядов и употреблял
народный язык (Hindi) для выражения своего учения. На этом языке он написал много
поучительных стихотворений; но значение его деятельности основывается гораздо больше
на его личном влиянии, которым и объясняется то, что Верхняя Индия не погрузилась в
такой же религиозный застой, какой уже наступил для Бенгалии. Оба самых влиятельных
человека новейшего индуизма, реформатор Кабир (в XV в.) и поэт Тулсидас (ок. 1600),
обязаны ему своим духовным направлением.
Флейта кхасов в Индокитае
235
В то время как эти секты распространялись на все классы народа, секта Мадва, члены
которой группировались около знаменитого философа Анандатирта, все еще стремилась
сохранить брахманистический характер; поэтому все члены секты должны были
принадлежать к этой касте, так же как и санкиазины, которые все должны были откинуть
две первые стадии брахманского пути и которые сохранили монашески аскетическую
традицию первых сект. Наоборот, кришнаитская секта Валлаба вела вполне мирскую
жизнь и даже в значительной степени предавалась светскости.
Шиваитские секты не могут предъявить столь славных имен, как вишнуитские, и не
имели столь характерных ступеней развития. Большинство из них - странствующие
аскеты; однако шиваизм долгое время имел преобладающее влияние именно между
учеными и образованными людьми, и во многих областях и теперь большая часть
брахманов - шиваиты. В Средние века шиваизм, по-видимому, в течение столетий был
вообще более могущественной из двух сект еще потому, что предоставлял народному
верованию более свободный ход. Только реформаторские движения XV в. снова
возвратили вишнуизму его силу. Впрочем, соперничество двух сект никогда не приводило
к борьбе; скорее они обнаруживали склонность к смешению, так что не только боги
вишнуитов без всякого колебания призывались поклонниками Шивы и наоборот, но даже
такие аскеты, как санкиазины, принадлежали то к той, то к другой религии, не говоря уже
о тайных культах Сакта, в которых обе секты в одинаковой степени принимали участие.
Как мало жреческого характера в индуизме, видно уже из того, что эпические
произведения народа играют столь важную роль в его священной литературе.
Махабхарата, Илиада индусов, произведение непомерного объема, с течением времени
выросла из героической поэмы в целую литературу, в которую индусы из своего богатого
запаса включили саги и легенды, философские и религиозные умозрения древнего и
нового времени, так что эпос, начало которого, конечно, относится к первым векам
нашего летосчисления, вероятно, принял такую форму уже задолго до VII века. Уже к
этому времени мы видим, что творение Вьяза, названное так по имени мифического поэта,
почиталось как книга правды, кодекс нравственности и путеводитель к блаженству, и уже
тогда, как и теперь, предлагалось для чтения в храмах в качестве священной книги для
назидания. Санкара сообщает около 800 г., что Махабхарата предназначалась для
религиозного поучения тех, кому запрещено было изучение Вед и Веданты, причем
разумелось, что брахман, знающий все Веды, но не Махабхарату, еще не вполне сведущий
человек; и поэма эта издревле занимала положение смрити, священного предания.
Независимо от того значения, которое сами индусы придавали этой поэме, она
является и для нас неоцененным источником знакомства с религиозным состоянием
индусов в Средние века, потому что в этой книге выступают все основные религиозные
направления более древнего времени: почитание Вишну, Кришны и Шивы,
рассказываются их легенды, развиваются их теологические взгляды. Так, эпизод
Харивамса есть изображение легенды Кришны, а особенно знаменитое стихотворение
Багават-Гита является в высшей степени поучительным изложением философии
почитателей Кришны. Герою Арджуне, который медлит вступать в борьбу против своих
родственников, Кришна доказывает необходимость поступать согласно долгу, и разговор
развивается в целую религиозно-философскую систему. И хотя она носит в известной
степени эклектический характер, но, благодаря обилию мыслей и ее легкой форме,
Багават-Гита есть во всяком случае один из прекраснейших примеров индусского
философского рассуждения, так что и в самой Индии она пользовалась высшим
уважением; всякое теологическое направление, желающее твердо установиться, должно
точно определить свою отправную точку зрения посредством комментария к Багават-
Гите.
Основной темой Махабхараты является борьба между двумя могущественными
годами, Пандуидами и Куруидами, в которой, без сомнения, отражаются деревние
события индийской истории. То же в значительной мере можно сказать и о великом
236
южном эпосе, Рамаяне, потому что эта поэма, конечно, находится в какой-нибудь связи с
распространением индусов к югу.
Рамаяна, состоящая из 24000 двустиший, по объему составляет лишь одну четверть
Махабхараты; при этом по своей оригинальной художественной форме она вообще имеет
такой характер, что ее следует признать за принадлежащую одному автору; таким автором
называют поэта Валь-мики. По содержанию она во многих отношениях отличается от
северного эпоса, и прежде всего она в гораздо меньшей степени имеет характер
эпического сказания, заключая в себе - подобно Одиссее в противоположность Илиаде -
гораздо более сказочного элемента и приключений.
Во время бегства изгнанного царского сына Рамы к югу и в его битвах, к которым
принадлежат также его попытки возвратить свою украденную жену Ситу, появляются
медведи и обезьяны в образе человекоподобных существ и помогают ему всевозможными
чудесами; вообще, это произведение является плодом смелой романтической фантазии.
Притом оно всегда пользовалось славой за свою нравственную идеальность и благодаря
этой возвышенности и чистоте своих мыслей возвышается не только над грубой народной
фантазией Южной Индии, но и над художественной поэзией индусов, не всегда
безупречной в этом отношении.
Танцующий Шива
Собственно теологические сочинения сект составляют так называемые пураны, в
числе которых есть весьма объемистые. Пурана значит "древний" и на древнейшем
санскритском языке имеет значение космологии. По своей задаче пурана должна
обнимать собою все развитие существования, начиная от космологии, мировых
переворотов и генеалогии богов до исторических периодов человеческого рода и династий
царей. Но фактически они представляют собой довольно беспорядочные собрания
теологических и философских рассуждений, легенд и сказочных преданий, обрядовых и
аскетических наставлений и т.п., причем обыкновенно можно заметить весьма
тенденциозное превознесение бога, почитаемого данной сектой. Каждая секта должна
иметь свою пурану или придерживаться одной из них, и, без сомнения, даже первые секты
имели свои собственные пураны. Однако те пураны, которые имеются у нас, оказываются
все продуктами средневековыми, во всяком случае, позднейшего происхождения, нежели
Ма-хабхарата, к которой они часто примыкают как ее теологические продолжения.
Самые известные из теперешних пуран - они обыкновенно называются по имени
какого-нибудь бога - суть пурана Вишну (переведена Вильсоном) и Маркандейа-пурана.
Большая, переведенная и изданная Бюрнуфом, Багавата-пурана - одна из новейших и
признается Бюле-ром за подделку XII века. Поскольку наши пураны более позднего
происхождения, они имеют лишь второстепенную ценность. Как теологические и
философские произведения они стоят гораздо ниже Брахман и древних Упанишад, а в
литературном отношении не выдерживают никакого сравнения с эпопеями. Из этого,
однако, не следует, что со своими бесчисленными философствованиями, легендами и
мифами они не составляли в высшей степени богатого источника для религиозной
истории.
Как на дополнения к пуранам следует смотреть на Тантры, произведения последних
веков. Это ритуалистические сочинения, состоящие довольно часто лишь из массы имен и
формул; однако они особенно интересны благодаря тому, что содержат в себе правила
тайного культа, который играет важную роль в современной Индии.
Религиозная литература индуизма содержит, кроме того, значительное количество
стотр, или хвалебных песен, которые и до сих пор еще сочиняются и собрания которых
играют такую же роль, как книга церковных песнопений в нашей церковной жизни.
237
Впоследствии мы ближе рассмотрим этот важный для нашего ознакомления с индуизмом
источник.
БОГИ И УЧЕНИЕ О БОГАХ
Мифологический элемент в индуизме отступает на задний план: центр тяжести его
лежит в практической деятельности. Распознавать секты приходится по культу или, лучше
сказать, по внешним формам жизни, а в их теориях основные философские воззрения
часто играют гораздо более важную роль, чем представления о богах. Тем не менее эти
представления во многих отношениях представляют большой интерес. Прежде всего
своеобразно отношение индуизма к прежней мифологии. Из ведийских богов, конечно,
нет ни одного, который бы на этой позднейшей стадии имел тот же самый характер или то
же значение, какие он имел прежде; те боги, которые в Веде преимущественно
выдвигаются вперед, здесь уходят на задний план, и наоборот, боги, менее уважаемые в
Ведах, достигают здесь величайшего почета. Могущественнейшее божество Вед, царь
богов Индра, хотя не исчез совсем в индуизме, но пережил самого себя. Сохраняется еще
сознание, что это очень важный бог, любимые образы саг и мифов величаются еще
почетным именем "сын Индры" и т.п., но настоящего могущества он уже не
обнаруживает, и такое отношение господствует уже в древнейших частях Махабхара-ты; о
постепенном исчезновении Индры в Махабхарате, которое желает доказать Гольцман, не
может быть речи. Главный бог брахманского времени, сам Брахма тоже утратил свое
настоящее значение. Он продолжает жить в Праджапати, но его действительные функции
перешли к другим. Тем не менее он часто упоминается, и его изображение нередко можно
отыскать среди изображений богов. Он стоит прямо на цветке; цвет его тела темно-
желтый; у него четыре лица или головы; пятую у него отрубил Шива за то, что он называл
себя высшим существом и утверждал, что сотворил самого Шиву; в локоны его волос
вплетены нитки жемчуга. Две его руки воздеты для молитвы, две другие держат горшок и
четки. Однако это изображение, говорит Цигенбальг, не считается предметом почитания,
как изображения Вишну и Шивы. Брахма также не имеет ни своих пагод, ни праздничных
дней и постов, ни жертв; ему поется жрецами лишь несколько хвалебных песен, вместе с
тем он есть бог, живущий только в воображении, культ его угас, и упоминание его на
первом месте при перечислении великих богов - лишь условная вежливость.
Большее значение имеет Сарасеати, его жена; хотя ей также не посвящено особого
культа, однако она как богиня красноречия и учености имеет свое определенное место в
индусском пантеоне; есть известия о праздниках в ее честь, при которых устраивались
торжественные процессии и подносились ей в виде жертвы книги, грифеля и т.п.
Напротив, богиня солнца Сурия, по-видимому, не утратила своего культа. В Западной
Индии вообще можно заметить сильную склонность к почитанию солнца, которая
оказалась благоприятной и для ведийских богов. Некоторые секты считали Сурию
мужчиной; ему поклонялись даже как главному богу, и в своих трех положениях на небе
он отождествлялся с Брахмой, Шивой и Вишну.
Великие божества индуизма, как уже много раз упоминалось, суть Вишну и Шива. Оба
бога имеют определенные связи с Ведой. О Вишну как ведийском боге уже было сказано
выше: мы видели, что его образ находится далеко на заднем плане: это карлик, который в
качестве спутника Индры умеет помогать великому богу и о котором, впрочем,
рассказывается только то, что он в три шага шагает на небо или через него. Относительно
Шивы, впрочем, нельзя ничего найти в Ригведе; но в индуизме он отождествляется с
Рудрой и часто даже называется Рудрой; поэтому очень возможно, что на него следует
смотреть как на продолжение этого ведийского бога - предположение, вполне
подтверждающееся при сравнении обоих божеств. Переходную форму между обоими мы
замечаем в Яджурведе, где существует молитвенное обращение к Рудра - Шиве.
238
Культ Вишну как высшего бога возник, по-видимому, одновременно с
возникновением индуизма, так как Нарайана, которого почитают уже адживаки, есть не
кто иной, как Вишну, и Вазудева, высший бог багаватов, также отождествляется с Вишну.
В качестве верховного божества Вишну занимает сразу место и Брахмы и Вишну. Для
умозрения он прежде всего представляет собой абсолют, то, что раньше называлось
Атман или Брахман. Прямо говорится: "...нет ничего выше Вишну, Вишну больше чем
Брахма". В то же время Вишну, подобно Индре, есть живой, деятельный бог, который
является помощником людей и в своем телесном образе отличается определенными
признаками, из которых некоторые унаследованы им от Индры. В качестве оружия он
носит диск (чакра) и боевую раковину (санкха), также булаву, и на четвертой руке у него
кольцо, если только обе верхние руки не представлены распростертыми "для утешения и
даяния". Цвет тела часто зеленый или темно-синий; он пышно одет, увешан цветами и
стоит на цветке лотоса. Он также изображается спокойно лежащим на извивах мировой
змеи Ананта; у его ног восседает его супруга Лакшми (богиня красоты и счастья), и из его
пупа на длинном стебле растет цветок лотоса, на котором помещается совсем маленькая
фигура Брахмы - аллегория понятна сама собой. Наконец, Вишну изображается сидящим
на птице Гаруда, убивающей змей, которой тоже оказывается почитание, в особенности на
юге, и которой в таком случае придается смешанный вид человека и птицы.
Вишну всегда благосклонный бог, постоянное стремление которого - приносить
людям всякого рода помощь, сообщать им истину, охранять их в опасности, избавлять от
зла и принимать их к себе на свое небо, Вайкунту, которое представляется в виде рая. Но
высшее блаженство заключается в том, чтобы сделаться тождественным с Вишну. Это
участие Вишну в судьбе людей осуществляется им посредством его аватар, то есть
воплощений, или, собственно, "нисхождений", через которые он приближается к людям
или становится им подобным. В теологии эти аватары являются в виде глубокого
таинства. "Это не преходящее проявление божества, но полное существование бога в этом
живом существе: он есть истинно бог и истинно человек (или животное) в теснейшем их
единении". Несомненно, что и эта мистическая черта, и происходящее при воплощении
превращение божественного начала в чувственное влияние на распространение и
утверждение религии в народе, однако это действие едва ли составляет первоначальную
цель учения об аватарах. Последнее с самого начала, по-видимому, связано с той
практикой приспособления, благодаря которой индуистская религия вообще приобрела
свой характер. Это есть один из способов и, пожалуй, самый действительный, с помощью
которого основатели сект включали существующие культы в свою религию, чтобы
упрочить ее положение в среде народа.
"Когда брахманы хотят обратить какое-нибудь туземное племя, почитающее
поросенка, то они рассказывают, что поросенок - это аватара Вишну" (Лайель). В самом
деле, в аватарах можно проследить весь религиозно-исторический путь, пройденный
вишнуитским культом; мы встречаем здесь в виде пестрой вереницы ведийские
переживания, образы и саги из эпического периода, любимые черты местных культов, и
даже сам Будда должен выступить в качестве одной из форм проявления этого бога.
Первое пресуществление, через которое Вишну сделался рыбой, относится к легенде о
потопе в том виде, в каком она содержится в Сатапата-Брахмане: Вишну возвещает Ману
всеобщий потоп и приказывает ему построить ковчег; под видом рыбы он сам направляет
его, пока ковчег не причаливает к одной горе в Кашемире. Вторая аватара, черепахи,
объясняется двумя рассказами, оба из которых содержат ведийские элементы: боги
захотели размешать молочное море горой Мандарагири, чтобы приготовить себе
божественный напиток Амрта; но так как они не могут оторвать горы, то Вишну
спускается в виде черепахи в подземную пустоту и отрывает корень горы. Или: однажды
мир начал падать; чтобы удержать его, Вишну сделался черепахой и в этом виде подпирал
землю. История о том, как Вишну в виде медведя победил одного демона и вытащил из
воды землю, также напоминает ведийскую легенду о Праджа-пати. Позднейшего
239
происхождения легенды о человеке-льве, разрывающем одного хулителя бога; напротив,
пятая аватара Вишну, в виде карлика, естественно, является напоминанием той формы, в
которой мы встречаем его в Ведах. Рассказ о брахманском сыне Парасураме (Рама с
топором), в образе которого Вишну убивает надменных царей, очевидно, отражает в себе
борьбу между брахманами и кшатриями. Седьмая и восьмая аватары, Рамы и Кришны,
ясно связаны с героическими легендами. Через девятую аватару Будда включается в культ
Вишну; последняя из десяти обыкновенно признаваемых аватар выражает надежду
бедственного времени на политического избавителя: в лице Калкина, храброго витязя,
Вишну должен появиться в последние дни на белом коне, со сверкающим мечом, и после
ниспровержения варваров утвердить господство благочестивых. Нередко аватар
насчитывали гораздо более, и они могут, пожалуй, продолжаться до бесконечности.
В восьмой аватаре мы видим Вишну слившимся с популярнейшим богом - Кришной.
Соединение этих двух божеств было, несомненно, полезно для культа обоих. Вишну
благодаря этому подошел ближе к народной жизни и приобрел себе твердую почву; с
другой стороны, Кришна чрез отожествление его с великим богом возвысился до степени
высшего божества. Вероятно, Кришна из образа героя сделался божеством. В
исторических частях Махабхараты он является возничим Арджуны и своей отвагой и
хитростью содействует победе Пандуидов над Куруидами. Судьба его здесь вполне
трагична; в возмездие за жестокость, с которой он ранее умертвил свой собственный род,
он превратился позднее в газель и был убит выстрелом охотника. Предположение, что
обоготворение Кришны возникло через смешение его с пастушеским божеством Говин-да,
было уже рассмотрено выше; легенды, окружающие бога Кришну, имеют, во всяком
случае, вполне сельский характер. Рассказывается, что Кришна был сыном Васудевы и
Деваки; его злой дядя Камса хотел умертвить ребенка, поэтому он должен был бежать в
землю Гокула, где был принят пастухом Нандой и его женой Язодой. Здесь юный бог
провел веселое детство, лелеемый пастушками, осчастливленный со стороны богов
дарами из игрушек и драгоценностей. Кришна-дитя (балакришна) - излюбленное
представление индусов; в виде маленьких фигурок изображается, как он ползает кругом,
играя шаром и проч. Но молодой пастух скоро обнаружил свое божественное могущество.
Когда Индра, рассердившись за почитание Кришны, послал на него и его товарищей по
играм сильную грозу, семилетний мальчик поднял громадную гору Говардха-ну и держал
ее в течение семи дней над устрашенными пастухами в виде защиты. Рассказывают также,
что однажды он победил царя змей, в пруд которого он прыгнул, и с триумфом раздавил
его голову; Кришна-змееубийца, в танцующем положении, играющий на флейте, - другой
любимый божественный образ индусов. В остальном пастушеская жизнь Кришны
представляет веселую и сильно чувственную пастораль. С пастушками, тысячи которых
были к его услугам, он предается шумным любовным забавам; в особенности
рассказывается о его любви к Радхе; их взаимная склонность, их ссора и примирение
изображаются в лирической драме Гитаговинде.
Это стихотворение, с его изменяющимися напевами и его пламенным эротизмом,
можно назвать Песнью песней индусов; подобно последней, его можно понимать также в
смысле аллегорического изображения отношения бога к душе. Эта юношеская жизнь
Кришны играет чрезвычайно значительную роль в индийском сознании; она дала повод в
национальных культах к разного рода увеселениям и послужила предлогом к большому
распутству. Между тем дидактические части Махабхараты дают нам совершенно иной,
гораздо более возвышенный, образ Кришны. Здесь он вполне отождествляется с Вишну и
сам представляется верховным божеством. В сказании о Раме, южной параллели Кришны
и седьмой аватаре Вишну, Якоби пытается найти продолжение мифа об Индре. Его борьба
с Раваной, похитившим его жену Ситу, существенно сходна с борьбою Индры с Вритрой,
демоном засухи; Сита есть олицетворенная уже в Ригведе полевая борозда, опустошение
которой играло ту же самую роль у земледельческого населения позднейшей Индии,
какую облачная змея у занимавшихся главным образом скотоводством племен ведийского
240
времени. Так как в чисто исторических отделах южного эпоса Рама является только
героем, и чтобы понять такое явление: Рама как божество, - необходимо будет прибегнуть
к упомянутой выше гипотезе о смешении героя с местным Индрой-Рамой; это тем легче,
что можно доказать существование нескольких божеств Рама, к числу которых, быть
может, принадлежит также в Авесте бог ветра Рамахвастра.
Богиня Индрани, жена Индры
В тесной связи с Рамой в саге находится начальник обезьян Гануман, снабженный
большими челюстями. В борьбе против Раваны он сильно помогает Раме и, подобно
собаке Индры Сараме, при поисках украденных коров перепрыгивает через воду на
Цейлон и там находит жену своего господина. Гануман не случайно занимает видное
положение в эпосе. По всей вероятности, это был древний деревенский бог, почитаемый в
образе обезьяны (вообще во многих странах обезьяны считаются священными; даже в
Веде находятся следы культа обезьян). Якоби считает его божеством столь важного для
земледельцев муссона. Благодаря священному эпосу могущество Ганумана могло только
возрасти, и в настоящее время он - одно из наиболее почитаемых божеств Индии, в
качестве деятельного защитника от злых духов. Его неуклюжее изображение в виде
обезьяны, намазанное маслом и красной охрой, встречается каждому, кто посетит
индийскую деревню. Шиваиты, которые вообще приняли в свой культ Раму и Рамаяну,
так же почитают Ганумана, как и вишнуиты; в храмах часто можно видеть его в качестве
бога-привратника, с поклонения которому начинается ежедневное богослужение.
Культ Шивы по всем признакам столь же стар, как и культ Вишну. В Махабхарате
одновременно встречаются оба направления, и уже посольство Мегасфена заметило, что
Шива по преимуществу пользовался почитанием в горах, а Вишну на равнине.
Обыкновенно гора Кайласа в Гималаях упоминается как местожительство Шивы; он
называется "господином гор", а его супруга Парвати - "дочерью гор". Это подтверждает
связь между Шивой и Рудрой, так как последний, будет ли он бог ветра или леса, обитает
в горах. Впрочем, не только внешние пункты совпадения, к которым относятся и такие
черты сходства, как заплетенные волосы и окраска тела (то красная, то голубая и белая),
связывают обоих богов; характер Шивы тоже одинаков с характером Рудры, поэтому его
и принимают за Рудру и называют этим именем. Мы видим в нем суровое и страшное
божество, бога-разрушителя; он представляет собой разрушающую, уничтожающую силу
природы. Ужасна его сила, и вместе с многочисленными толпами своих слуг он угрожает
людям всякого рода бедствиями. Даже внешний вид его страшен. У него три глаза, вокруг
тела - змеи, на шее - черепа; этим черепа и бледный цвет тела храктеризуют его как бога
смерти; он живет на могилах. Поэтому вероятно, что его имя Шива, которое значит
"милостивый", представляет собою один из обычных эвфемизмов, которыми стараются
умилостивить злых богов.
Под именем Шивы его поклонники почитают его за высшего из богов; отсюда такие
его имена, как Магадева, великий бог Исвара, господин и друг. Но он может быть не
только злым духом - он разрушитель, но также и обновитель, и тому, кто его умоляет, он
может выказать себя милостивым и благосклонным избавителем и спасителем, который
награждает счастьем и отклоняет скорбь; он может явиться даже веселым спутником,
который, охотясь, бродит по горам, сопровождаемый развратной пьяной толпой, сам
предаваясь вину и пляске с женщинами. Вообще Шива есть всеобъемлющий и
всепроникающий бог, и вследствие этого по индийскому обычаю ему приписываются
всевозможные свойства. Несомненно и то, что многосторонний образ Шивы возник через
смешение многих культов, и народные прибавки обнаруживаются в нем гораздо сильнее и