расы, ее примитивной воли к власти против материализации сил денег и духа, анархических
теорий и использующей спекуляций, от демократии до плутократии.
Эти и материалистические и плебейские силы с конца VIII пока постепенно перешли к
совершенно иным методам войны, более соответствовавшим мышлению и их опыту. Наряду с
армией и флотом, которые во все возрастающей мере использовались для целей, совершенно
чуждых самим и отвечавших лишь экономическим интересам отдельных групп — название
«Опиумная война» [100] иллюстрирует это особенно ярко, — развивались методы
экономического ведения войны, в «мирное время» часто приводившие к чисто экономическим
битвам, победам и мирным договорам. Настоящие солдаты вроде Мольтке [101] презирали
подобные и явно недооценивали их действенности. В равной мере их ценили «современные»
политики, которые в силу происхождения и наклонностей мыслили, прежде всего
экономически, и только затем, возможно, политически. Прогрессирующее разложение
государственного суверенитета средствами парламентаризма давало возможность
использовать государственные органы в указанном направлении. Раньше всех это произошло
в Англии, которая к середине XIX века действительно стала «нацией shopkeepers» («нация
лавочников» - англ.): враждебное государство должно быть не побеждено военным путем, а
устранено как экономический конкурент, оставаясь при этом потребителем английских
товаров. Такова была цель «либерального» империализма свободной торговли, начиная с
Роберта Пиля [102]. Наполеон понимал континентальную блокаду Англии как чисто военное
средство, поскольку не имел против Англии никаких иных. На континенте он создавал только
новые династии, в то время как Питт основывал вдали торговые колонии и плантации. Война
1914 года велась Англией не из-за Франции или Бельгии, но из-за «желания иметь weekend»,
чтобы по возможности навсегда исключить Германию как экономического конкурента. В 1916
году, наряду с обычной, началась планомерная экономическая война, которая должна была
продолжиться, даже если бы закончилась первая. Цели войны с тех пор все решительнее
ищутся в этом направлении. Версальский договор [103] был призван вовсе не гарантировать
мирное состояние, но отрегулировать соотношение сил таким образом, чтобы эта цель могла
быть достигнута в любое время новыми требованиями и мерами. Отсюда передача колоний,
торгового флота, конфискация банковских счетов, владений, патентов во всех странах,
отделение таких промышленных областей как Верхняя Силезия [104] и Саарская область
[105], введение республики, которая подорвала промышленность посредством всесильных
профсоюзов и тем самым оправдала возлагавшиеся на нее ожидания. И, наконец, репарации,
которые, по крайней мере, в понимании Англии, должны были служить не компенсацией за
войну, а длительным бременем для немецкой экономики, ведущим к ее гибели.
Но тем самым, совершенно вопреки ожиданиям держав, навязавших договор, началась новая
экономическая война, в которой мы сегодня находимся, и которая образует значительную
часть современного «мирового экономического кризиса». Распределение сил в мире
полностью сместилось из-за усиления Соединенных Штатов и их финансовой олигархии, а
благодаря новому характеру Российской Империи изменились враги и методы. Экономические
методы современной войны, которую позже, быть может, назовут второй мировом войной,
породили совершенно новые формы — большевистское экономическое наступление в форме
пятилетних планов; наступление доллара и франка на фунт, управляемое с зарубежных бирж;
инфляцию как метод уничтожения целых национальных богатств и независимости
национальных экономик, быть может, вплоть до уничтожения враждебного экспорта, то есть
экономики, и тем самым — условий существования больших народов; планы Дауэса [106] и