Сохор А.Н. Бородин А.П

Подождите немного. Документ загружается.

тая временная отдаленность и фантастичность сю-

ясета?), решил вместо нее написать на сходном

материале оперу-фарс, используя знакомство с рус-

скими былинами и сказками, приобретенное во вре-

мя подготовительной работы к «Василисе Мику-

лишне».* В этом случае ему надо приписать самый

замысел «Богатырей». Косвенным доводом в пользу

такого предположения служит то обстоятельство,

что Бородин вообще любил сочинять всякого рода

лузыкальные пародии-шутки.

Так в обдумывании оперных замыслов и в ра-

боте над «Богатырями», «Царской невестой» и ро-

мансами проходила творческая жизнь Бородина

в 1867—1868 годах. Тем временем Первая симфония

лежала в виде готовой партитуры, дожидаясь испол-

нения. С концертной эстрады она прозвучала впер-

вые только 4 января 1869 года в III симфоническом

собрании РМО сезона 1868/69 года, после некоторых

событий, в которых отразилась борьба партий,

происходившая тогда в музыкально-обш;естве1Нной

жизни.

В 60-х годах, как известно, становлению Новой

русской музыкальной школы во главе с Балакире-

вым и ее выходу на общественную арену пыталась

помешать реакционная музыкальная партия, полу-

чившая название «немецкой». Пользуясь поддерж-

кой двора и прежде всего великой княгини Елены

Павловны, она активно влияла на деятельность РМО

(хотя и внутри этой организации шла борьба реак-

ционных сил с прогрессивными).

Год окончания Первой симфонии Бородина —

1867 — был датой крупного успеха передового ла-

геря. Если раньше его оплотом была только БМШ,

то теперь Балакиреву было предложено (под давле-

нием общественности) взять в свои руки и симфо-

нические концерты РМО.

* Былина о Соловье Будимировиче с повествованием

° его сватовстве к Забаве Путятишне (которое составляет

Исходный сюжетный мотив «Богатырей») опубликована

® 4-м вып. «Песен» Киреевского, где помещена и былина

«Ставр Годинович».

169

А. Н. Пургольд

Репертуар концертов кардинально преобразился;

ведущее место в нем заняли творения Глинки, Дар-

гомыжского, кучкистов, передовых композиторов

Запада. В конце 1867 года для дирижирования цик-

лом концертов РМО в Петербург, по настоянию Ба-

лакирева, был приглашен Берлиоз.

Нетрудно представить себе, как эти изменения

в музыкальной жизни должны были обрадовать и

воодушевить балакиревцев, и в том числе Бородина.

Его письма этого времени дышат живейшим интере-

сом и горячим сочувствием к деятельности Балаки-

рева в РМО, а также и беспокойством по поводу

интриг враждебной партии (см., например, I, 116).

Вскоре Бородину представилась возможность

публично выступить в поддержку Балакирева. Кюи,

являвшийся постоянным музыкальным рецензентом

«Санктпетербургских ведомостей», был в сезоне

1868/69 года очень занят в связи с подготовкой пре-

мьеры оперы «Ратклиф» и попросил Бородина заме-

170

нить его. Тот согласился с условием, что его статьи

(ввиду его неопытности) будет предварительно про-

сматривать и исправлять Стасов. Однако никаких

сколько-нибудь существенных замечаний у Стасова

не оказалось, настолько зрелым и умелым критиком

и блестящим литератором показал себя новый автор.

Так появились в печати 3 статьи Бородина,* со-

держащие разбор ряда симфонических концертов

рМО и БМШ. Статьи эти весьма ценны как доку-

менты для изучения в общем плане эстетических

воззрений и музыкальных вкусов Бородина. Вместе

с тем они дают интересный материал для характе-

ристики позиций композитора-критика в музыкаль-

но-общественной борьбе конца 60-х годов.

Первое, что обращает на себя внимание в статьях

Бородина,— их страстная просветительская направ-

ленность. Автор ратует за «хорошее исполнение

серьезной концертной и симфонической музыки,

имеющей такое громадное влияние на музыкальное

образование и развитие вкуса» (IV, 264). Он видит

заслугу БМШ в том, что она своими концертами

«немало содействовала распространению музыкаль-

ного образования в массе публики» (IV, 282), и на-

поминает о главном назначении РМО — «быть про-

водником музыкального образования именно в среде

русской публики» (IV, 266). Но Бородин не ограни-

чивается общепросветительскими требованиями. Он

не просто за серьезную музыку, а за национальную

и новаторскую. Именно с этих позиций освещается

им концертная деятельность БМШ и РМО.

Характерно его суждение о балакиревских про-

граммах РМО в сезоне 1868/69 года. Сохраняя свой

обычный тон — спокойный и рассудительный, Боро-

дин здесь, по существу, очень резко нападает на

враждебный лагерь, показывая, что он умеет при

необходимости быть страстным, «партийным» публи-

цистом кюи-стасовского толка: «Наряду с произведе-

ниями классиков, при имени которых музыкальная

о * Они были помещены в газете 11 декабря 1868 г.,

° февраля и 20 марта 1869 г. и подписаны: — ъ или Б.

171

публика привыкла испытывать священный тре-

пет, исполняется множество произведений таких

новейших композиторов, одно имя которых так не-

давно еще возбуждало чувство ужаса в присяжных

музыкантах старого закала. Верное второму пара-

графу своего устава, Общество доставляет также

возможность слышать и новые произведения рус-

ских композиторов, находящихся еще в живых,

даже очень молодых и развившихся вне тесных ра-

мок музыкальной схоластики. Общество поступает

в этом случае чрезвычайно честно и разумно, не

стесняясь тем, что многие из присяжных жрецов

Аполлонова храма смотрят на подобных композито-

ров, по меньшей мере, как на еретиков или каких-то

нигилистов, попирающих якобы священные преда-

ния схоластической эстетики, музыкальной рито-

рики и пиитики. (Про музыкальную грамматику, т. е.

уменье писать музыку грамотно, я не говорю, ибо

присяжные жрецы Аполлонова храма частенько и

сами грешат по этой части.)» (IV, 266).

Естественно поэтому, что всего подробнее и вос-

торженнее Бородин пишет о произведениях Глинки,

Листа, Берлиоза, Римского-Корсакова («Антар»).

Очень высоко оценивает он деятельность Балаки-

рева как руководителя симфонических концертов —

борца за национальную русскую музыку, убежден-

ного пропагандиста русских и зарубежных компози-

торов-новаторов.

Бородин как музыкальный критик — фигура

в высокой степени оригинальная и привлекательная.

Это время было богато яркими музыкально-крити-

ческими индивидуальностями: достаточно вспомнить

Стасова и Серова, Кюи и Лароша. Своеобразие Бо-

родина-критика— в том, что он соединил в себе ряд

достоинств столь разных его коллег по перу. Есть

у него и стасовская публицистичность, и серовская

тонкость проникновения в музыку, присущая ком-

позитору-творцу, и полемическая страстность Кюи,

и научность Лароша. Как и в творчестве, Бородин

в критике добивается, таким образом, синтеза, ни

на йоту не поступаясь принципиальностью позиций.

172

в результате он приходит к такой объективности

суждений, какая, пожалуй, не была доступна в пол-

ной мере ни одному из его современников.

В музыкально-общественную борьбу этих лет

Бородин был вовлечен не только как критик, но и

как автор Первой симфонии. Судьба этого произве-

дения оказалась непосредственно связанной с различ-

ными перипетиями разыгравшейся схватки музы-

кальных партий.

Балакирев решил исполнить симфонию, как

только возглавил концерты РМО осенью 1867 года.

О его намерении сыграть это сочинение в III кон-

церте сезона говорится в письме Римского-Корса-

кова Мусоргскому от 8 октября 1867 года.®® План

этот не осуществился, может быть, из-за приезда

Берлиоза. Но мысли своей Балакирев не оставил и

воспользовался первым же случаем попробовать

симфонию в оркестре, чтобы выправить ноты и

устранить возможные промахи в оркестровке. Таким

случаем был просмотр (репетиция) новых симфони-

ческих сочинений, представленных несколькими

композиторами по предложению дирекции РМО для

«пробного испытания». Эта репетиция состоялась

24 февраля 1868 года в Михайловском дворце. По-

мимо симфонии Бородина, здесь были исполнены

увертюры А. И. Рубца и некоего Николауса,

«Песнь о Волге» Д. Столыпина, увертюра и ант-

ракты к шиллеровскому «Вильгельму Теллю»

А. С. Фаминцына, увертюра «Король Лир» В. А. Че-

чотта и «Восточный марш» Г. А. Демидова — весьма

слабые, большей частью дилетантские произведе-

ния.

Включение симфонии Бородина в программу

просмотра было явной ошибкой Балакирева, кото-

рую он тут же осознал. «Дирекция сразу посмотрела

на Бородина не как на композитора, а как на диле-

танта, пробующего сочинять,— рассказывал он впо-

следствии.— А так как на пробе не хватило времени

добиться хоть сколько-нибудь сносного ее исполне-

ния— она вышла и слишком оригинальной, и труд-

ной, а в партиях нашлось довольно много ошибок,

173

да и кроме ее нужно было переиграть порядочное

число пьес, то в результате вышло то, что она про-

извела дурное впечатление и дирекция ждала с ужа-

сом публичного ее исполнения».®^

Правда, как вспоминает Римский-Корсаков, не-

смотря на неудачу репетиции, «все-таки можно

было судить о великих достоинствах симфонии и

о ее превосходной оркестровке».®® Но на автора про-

вал подействовал удручающе. После репетиции ему

пришлось проделать огромную — «адскую», по его

выражению,— работу по вычистке оркестровых пар-

тий от ошибок. Начинающий композитор-симфонист,

не уверенный в своих силах, Бородин совершал ее

с мучительным ощущением напрасности затрачи-

ваемых усилий.

«Проклятая симфония моя мне надоела смерть!—

жаловался он Балакиреву.— ...Вранья там была

чертова куча!.. Вообще над симфонией тяготеет

какой-то рок: все наши вещи шли в Бесплатной

школе — только моей не удалось; все шли своевре-

менно— только моя три года ждет очереди. Ни одна

не осквернена исполнением в Михайловско-дворцов-

ском театре в компании Чечоттов — только моя...

Остается только, чтобы автора закидали мочеными

яблоками» (I, 140).

Перед Балакиревым встала трудная задача —

реабилитировать новое сочинение, незаслуженно

опороченное еще до первого публичного исполнения.

И дирижер с честью справился с ней (в чем ему,

конечно, очень «помог» и Бородин как автор заме-

чательной музыки). Едва начались репетиции перед

концертом 4 января 1869 года, как Балакирев

заставил дирекцию РМО изменить отношение к сим-

фонии. «На первой же репетиции Кологривов

при-

нес покаяние, а на второй пробе вся дирекция по-

каялась, не исключая даже Зарембы,** который ска-

* в. А. Кологривов — один из основателей и директо-

ров РМО.

** Н. И. Заремба в те годы был директором Петербург-

ской консерватории.

174

зал, что он теперь видит, что Бородин — действи-

тельно очень талантливый человек»,— сообщал Ба-

лакирев Н. Г. Рубинштейну под свежим впечатле-

нием этих разговоров.®®

Наконец наступило 4 января. Программа кон-

церта включала, наряду с симфонией Бородина, хор

из оперы «Идоменей» Моцарта, «Камаринскую»

Глинки, хор «Приезд царя Грозного во Псков» из

«Псковитянки» Римского-Корсакова и увертюру

«Король Стефан» Бетховена. Естественно, что наи-

больший интерес вызывали новинки: хор из неокон-

ченной «Псковитянки» и симфония Бородина. Ре-

зультатов исполнения последней, в частности, с не-

терпением ждал Даргомыжский, прикованный

к постели смертельной болезнью (он умер ночью

после концерта).

В первом варианте своего биографического очерка

о Бородине (1887) Стасов написал, что Первая сим-

фония была принята публикой «апатично и без-

душно».^" Но его поправил Балакирев. Узнав о под-

готовке нового, расширенного издания очерка, он

послал Стасову открытое письмо. «Вы сказали,—

говорится в нем,— что будто бы первое исполне-

ние Первой симфонии Бородина прошло без успеха.

Это неправда».^' И Балакирев излагает всю исто-

рию подготовки симфонии к исполнению и ее пре-

мьеры.

Это письмо (частично цитированное выше) почти

целиком вошло в новое, широко известное издание

стасовской биографии Бородина. Поэтому нет необ-

ходимости приводить содержащиеся в нем воспо-

минания Балакирева о том, как прошел концерт.

Надо лишь отметить, что эти воспоминания, напи-

санные через 18 лет, полностью подтверждаются

тремя документами, появившимися всего лишь че-

рез 10 дней после концерта—15 января 1869 года.

В этот день Балакирев сообщал Н. Рубинштейну:

«Здесь в последний концерт я давал Симфонию Бо-

родина и новый хор Римского-Корсакова из оперы

«Псковитянка». Успех был громадный... Scherzo

кричали bis, но я не повторил, боясь утомить

175

музыкантов (оно очень трудно). Бородина вызва-

ли».В рецензии Кюи, напечатанной того же числа

«Санктпетербургских ведомостях», также отмечается

горячий прием нового произведения публикой. На-

конец, Балакирев пишет в этот день Чайковскому;

«Вся наша компания... ликует по случаю блестя-

щего неожиданного успеха симфонии Бородина».

Изучая историю Первой симфонии, надо по-

мнить, что в обстановке борьбы музыкальных пар-

тий исполнение нового крупного сочинения совре-

менного русского композитора по своему значению

выходило далеко за рамки обычной концертной

премьеры. Это было сражение, важным образом

влиявшее на весь ход событий. В этом — объяснение

того, почему вокруг симфонии разгорелись страсти.

Уже на концерте противники «кучки» старались

помешать успеху Бородина: как вспоминает Рим-

ский-Корсаков, в зале раздавалось легкое шиканье

(впрочем, аплодисменты и одобрительные возгласы

заглушали его). В печати были предприняты по-

пытки скрыть триумф нового произведения. «В чи-

сле концертов Русского музыкального общества ны-

нешнею зимою (в январе) был один, где исполнялась

«симфония» некоего г. Бородина,— в пренебрежи-

тельном тоне писал Серов, стоявший тогда в оппо-

зиции к «кучке».— ...Симфония г. Бородина мало

кому понравилась. Вызывали его и хлопали ему

усердно только его приятели».^^ Исполнение сим-

фонии явилось сигналом для усиления вдохновляе-

мой свыше враждебной кампании в печати против

всей деятельности Балакирева в РМО, что, впрочем,

предвидел и сам дирижер («Успех громадный, но

зато еп haut [наверху] я возбудил к себе неприми-

римую ненависть»).^^ Римский-Корсаков упоминает

в связи с этим в «Летописи» о всевозможных напад-

* Несколько позднее Бородин вспоминал, что «всего

лучше принято было Andante, а не Скерцо, несмотря на

то что последнее несравненно доступнее и эффектнее»

(I, 168). Следовательно, успехом симфонии действительно

можно было дорожить, ибо публика проявила настоящее

понимание ее.

176

ках на балакиревские концерты со стороны не только

Серова, но и реакционных критиков А. С. Фамин-

цьша и Ф. М. Толстого, которых, в частности, воз-

мущали «новшества в виде симфонии Бородина...

Главные нападки сыпались со стороны Фаминцына,

обиженного за симфонию Бородина»/®

Новому сочинению и его автору доставалось не

только в печати, но и в разговорах. Любопытные

сведения об этом приводит П. А. Трифонов в био-

графическом очерке о Бородине, написанном по

личным воспоминаниям вскоре после смерти компо-

зитора: «Под влиянием враждебных отзывов музы-

кальных рецензентов, изощрявших свое остроумие,

чтобы высмеять новую симфонию, и среди публики

распространялись разные шуточки относительно

композитора, осмелившегося написать прекрасное,

оригинальное произведение: «А, это тот Бородин,

которого химики считают музыкантом, а музыкан-

ты— химиком» и т. д. в таком же роде»." Но ни-

какие инсинуации не могли зачеркнуть тот факт,

что симфония при первом исполнении имела несом-

ненный успех. Сражение было выиграно! Остава-

лось только закрепить победу. К этому и были на-

правлены усилия соратников Бородина.

Кюи, чрезвычайно занятый в связи с последними

репетициями «Ратклифа», все же взялся за перо,

чтобы написать рецензию на концерт 4 января.

Правда, его отзыв о симфонии Бородина несколько

поверхностен, поскольку подчеркиваются лишь до-

стоинства ее музыкального языка. Но характерно,

что успех Бородина Кюи представляет как победу

всей Могучей кучки: «Имя последнего [Бородина]

никогда еще не стояло на афише, но в своей сим-

фонии он является композитором вполне готовым.

Мастером своего дела и, по замечательному таланту,

должен быть причислен к группе наших молодых

музыкантов (гг. Балакирев, Корсаков, Мусоргский),

столько же замечательной по своей даровитости, как

и По жизненному, современному направлению, пре-

следуемому в их вокальной и инструментальной

музыке. Талант г. Бородина прежде всего поражает

А. п. Бородин 177

своею яркостью и блеском. Он богат идеями све-

жими, кипучими, полными прелести; идеи эти,

в большей части случаев, не отличаются шириной

и размахом, но они бьют неистощимым ключом; он

богат ритмами самыми оригинальными и разнооб-

разными; он, наконец, самый тонкий гармонист...

В его симфонии сказанные три качества являются

на каждой странице, придают ей особенный блеск

и яркий колорит и составляют его собственный, со-

вершенно оригинальный стиль, по которому нельзя

сейчас же не узнать его произведения».

В конце статьи Кюи вновь отмечает значение

успеха симфонии для всего глинкинского направле-

ния русской музыки: «.. .Возвращаюсь еще раз

к главному событию концерта, именно к прекрас-

ному и блестящему дебюту г. Бородина. Действи-

тельно прав был покойный Даргомыжский, когда

говорил неоднократно перед смертью: «Я умру спо-

койно, потому что вижу искусство в хороших и та-

лантливых руках». И, без сомнения, можно быть

уверенным, что музыкальное дело, так самобытно,

так счастливо у нас начатое Глинкой и Даргомыж-

ским, не заглохнет, но найдет себе в лице гг. Бала-

киревых, Корсаковых, Мусоргских, Бородиных до-

стойных разработывателей».''®

По другой линии действовал Балакирев. Он ре-

шил добиться исполнения симфонии в Москве,

в концертах тамошнего отделения РМО, и с этот!

целью отослал ее ноты Н. Рубинштейну. «Очень-

очень прошу Вас исполнить ее в десятом концерте

Вашем,— обращался он к своему московскому му-

зыкальному другу.— ...Если десятый концерт у Вас

будет не на масленице, а в посту на второй неделе,

то, может быть, и я подъеду к этому времени в Мо-

скву. Мне же очень хочется услыхать Симфонию

Бородина в исполнении».^® Этот проект, однако, не

осуществился. Н. Рубинштейн имел возможность

включить в программу только отдельные части сим-

фонии. Тогда Балакирев попросил отложить ее ис-

полнение до будущего сезона, а ноты срочно вы-

слать обратно, так как он предполагал повторить ее

178