Сохор А.Н. Бородин А.П

Подождите немного. Документ загружается.

jyero и клеящего средства), в лаковой промышлен-

ности для приготовления спиртовых и изоляцион-

дь1Х лаков, в мебельной промышленности для раз-

личных политур и т. д.

Однако еще большее значение для науки и тех-

ники имеет сама реакция конденсации органических

соединений (в данном случае альдегидов), впервые

разработанная Бородиным. Известно, что именно на

основе реакции конденсации современная техника

получает наиболее ценные пластмассы, без которых,

так же как и без синтетического каучука, невоз-

можно представить себе современную технику. Даже

этот неполный перечень использования продуктов

альдольной конденсации показывает, насколько

важны были теоретические исследования А. П. Бо-

родина».'*

В 1873—1876 годах Бородин выполнил несколько

новых химических работ. Наиболее важная из них

относится к медицинскому (клиническому) анализу:

«О новом способе количественного определения мо-

чевины». По просьбе врачей Бородин разработал но-

вый метод количественного анализа азота при его

превращениях в живом организме, создал ориги-

нальный прибор, вошедший во все учебники и при-

менявшийся в медицине в продолжение многих

10-летий.

В 70-х годах начинают приносить обильные ре-

зультаты труды Бородина как руководителя хими-

ческой школы. Не пропали даром его заботы в 60-х

годах об оснащении академическое^ лаборатории,

о привлечении студентов к работе в ней. В 1870—

1877 годах он сделал в Химическом обществе и дру-

гих научных учреждениях около двадцати сообще-

ний об исследованиях его учеников Лазаренко, Кры-

лова, Луканиной, Лобанова, Шалфеева, Голубева,

Дианина, Гольдштейна. Некоторые из этих работ

были помещены в научных журналах.

Но Бородин не успокоился на этом. Когда

в 1874 году, после отставки Н. Н. Зинина, кафедра

химии вместе с лабораторией целиком перешла в его

ведение, он решил по-новому организовать практи-

189

ческие занятия студентов — так, чтобы в лаборато-

рии могли работать не только желающие, но все

кто проходит курс химии. А их число достигало 400!

Бородину пришлось приложить огромные усилия

чтобы осуществить свой план в условиях полней-

шего равнодушия со стороны академического на-

чальства. «Немногие, даже из лиц, близко стоящих

к Александру Порфирьевичу, знают, какой массы

времени, энергии, труда и даже личных издержек

стоили ему эти занятия. Одно время он на личные

свои средства даже содержал частично ассистента и

лишнего служителя при лаборатории. Первый год

[1874] дал блестящий результат... В следующем году

занятия в лаборатории пошли еще успешнее,— во-

обще ясно было, что дело привилось прочно. Орга-

низация этих занятий составляет громадную за-

слугу А. П. перед академией».®

В академической лаборатории выдвинулись два

молодых химика, ставшие не только ближайшими

учениками Бородина, но и его младшими друзьями,—

Александр Павлович Дианин и Михаил Юльевич

Гольдштейн. Особенно близким Бородину человеком

был Дианин, вскоре занявший место его ассистента

(после смерти своего учителя он возглавил кафедру

химии МХА; позднее был также ученым секрета-

рем академии).

Триумфом Бородина — ученого и воспитателя на-

учных кадров — явился IV съезд русских естество-

испытателей и врачей, состоявшийся в августе

1873 года в Казани. Бородин, приехавший на съезд

представителем от МХА, был избран членом распо-

рядительного комитета. На двух заседаниях хими-

ческой секции он выступил с докладами о своих ра-

ботах и о работах ряда учеников. «В нашей хими-

ческой секции было много интересных сообщений,—

писал он жене,— и между ними, скажу не хвастаясь,

мои были одни из самых видных; достоинство и

число их (7 штук!) импонировало сильно всем чле-

нам секции и выдвинуло нашу лабораторию сильно

во мнении химиков и даже нехимиков. На первое

заседание выбран был председателем Бутлеров, на

190

.'si'

"С,- '' . -1

't';

г <

A. П. Бородин. 1871 (1872?)

втором — аз многогрешный. Вообще, приезд мой

сюда, веские сообщения и словесные дебаты сильно

возвысили мои фонды по части учености» (II, 38—39).

В 70-х годах Бородину довелось вновь выступить

на международной научной арене. Несколько его

работ было помещено в иностранных журналах.

В 1872 году он был избран членом Немецкого хими-

ческого общества в Берлине.

Пришлось ему также отстаивать заслуги русской

химии й ее приоритет перед лицом международной

научной общественности. Так, еще в 1869 году Бо-

родин предвидел возможность «столкновения на хи-

мическом поле» с немецким химиком Кекуле, ко-

торый затронул в одной из своих работ ту область,

в которой давно уже трудился русский ученый.

«В предупреждение возможного столкновения я

вчера сообщил свою работу в заседании Химиче-

ского общества, хотя работа была еще далеко не

округлена,— рассказывает он Екатерине Сергеевне.—

Все химикусы нашли ее, впрочем, крайне интерес-

ной и по фактической стороне, и по теоретическому

развитию идей» (I, 150—151). Но эта предосторож-

ность не помогла. В марте 1870 года Бородин сооб-

щил жене: «В четверг я был у Бутлерова... оттуда

я прошел в Химическое общество, где узнал непри-

ятную для меня вещь: Кекуле (в Бонне) упрекает

меня в том, что я работу с валерьяновым альдеги-

дом (которую делаю теперь) заимствовал от него

(то есть не самую работу с фактической стороны,

а идею работы). Это он напечатал в «Bericht'e» Бер-

линского химического общества. Такая выходка вы-

нудила меня сделать тут же заявление об открытых

мною фактах и показать, что я этими вопросами за-

нимаюсь уже с 1865 года, а Кекуле наткнулся на

них только в августе прошлого года. Вот она, чест-

ность-то немецкая! Хотя наше Химическое общество

и знало все это, но я счел нужным заявить, для

того чтобы это потом сообщено было, заведенным

порядком, в Берлинское общество» (I, 202). Через

несколько дней он добавляет: «С Кекуле я поре-

шил — не отвечать, а просто продолжать работу,

192

а то он подумает, что я в самом деле испугался его

заявления. Когда же работа будет кончена, я

сделаю вскользь заметку и о Кекуле, мимоходом,

это гораздо более с тактом» (I, 211).

В защиту достижений русской науки Бородин

выступил еще раз в 1877 году в связи с тем, что на

Международной химической выставке в Лондоне

русские приборы и препараты не были включены

в печатный каталог и автор ее обзора в немецком

журнале умолчал о них, несмотря на их значитель-

ную научную ценность. Бородин обратился с про-

тестом в Русское химическое общество, и немецкий

ученый должен был принести извинения за свой

промах.

Научные заслуги Бородина были подытожены в

1877 году. За выполнение первоклассных исследова-

ний в области органической и физиологической хи-

мии, а также за успешную педагогическую деятель-

ность конференция МХА избрала его академиком.

Еще активнее и разностороннее, чем раньше, уча-

ствовал Бородин в эти годы и в общественной

жизни. По-прежнему больше всего сил посвящал он

борьбе, которая происходила в МХА.

Конец 60-х и 70-е годы были, пожалуй, самым

бурным временем во всей истории МХА. Дальней-

ший рост освободительного движения в России,

а с другой стороны, яростный натиск реакционных

сил, пытавшихся подавить это движение,— такова

была общественная обстановка, непосредственно

влиявшая на внутреннюю жизнь МХА.

Еще в 60-х годах академия стала одним из круп-

нейших центров студенческих «волнений». По при-

знанию официозного дореволюционного историка,

«господствующее стремление общества отражалось

на студентах. Среди них распространялись запре-

щенные сочинения Искандера (Герцена), Бакунина,

Зайцева и др. Из незапрещенных авторов моло-

дежь особенно зачитывалась Писаревым, Добролю-

бовым, Чернышевским и т. п. Политические дви-

жения находили отголосок в студенчестве, среди

которого образовывались кружки. Нередко возни-

А. п. Бородин 193

кали волнения, позже принявшие громадные раз,

меры».®

В 1869 году студенческие выступления приоб,

рели бурный характер. Когда из академии без до-

статочных оснований исключили одного из студен-

тов, в ответ была организована студенческая сходка

и состоялась демонстрация, направленная против

ученого секретаря. Правительство приняло крутые

меры. Был смещен начальник академии П. А. Нара-

нович и на его место назначен новый —

Н.

И. Коз-

лов, ярый реакционер. Он закрыл аудитории и кли-

ники, прекратил чтение лекций. Начались аресты.

По распоряжению петербургского градоначальника

Трепова студентов арестовывали на квартирах и

сразу же отправляли в тюрьму. Передовая часть

профессуры во главе с С. П. Боткиным и И. М. Се-

ченовым выступила с протестом против этих ре-

прессий. Драконовы меры начальства не подавили

революционного движения среди студентов. В 70-х

годах произошли новые волнения.

Одновременно достигла высшего напряжения

борьба передовой и реакционной партий внутри про-

фессуры МХА. Пользуясь поддержкой Н. И. Козлова

и Военного министерства, «немецкая» партия пере-

шла в наступление, стремясь потеснить «русскую».

Каждые выборы на вакантную профессорскую дол-

жность превращались в словесное сражение. Пере-

плетение взаимоотношений и интересов было при

этом очень сложным, состав партий менялся, не

всегда оказывалось возможным провести четкую

границу между враждующими группами. Этим объ-

яснялось, в частности, временное расхождение между

И. М. Сеченовым и другими передовыми деятелями,

которое привело к уходу Сеченова из академии.*

Столкновение партий выявилось с наибольшей

остротой в истории с физиологом И. Ф. Ционом.

* Привходящими обстоятельствами и накалом группе

•

вой борьбы надо объяснить также непонимание, которое

возникло в это время между давними друзьями — Сечено-

вым и Бородиным и отразилось в письмах последнего.

194

в 1871 году Цион выдвинул свою кандидатуру на

должность профессора МХА. Его поддержала «не-

]У1ецкая» партия, но на выборах он был забаллотиро-

ван. Тогда Козлов добился того, что в нарушение

правил и традиций, вопреки решению конференции

(совета профессоров) МХА, Цион был назначен

профессором по приказу военного министра. На пер-

вых же лекциях новоиспеченный профессор отбла-

годарил начальство, обрушившись с клеветниче-

скими нападками на Сеченова (который, кстати,

рекомендовал Циона в профессора, считая его по-

дающим надежды физиологом), а заодно — и на ма-

териализм и «нигилизм» в целом. С его стороны

посылались также жалобы и доносы на прогрессив-

ных деятелей МХА.

Но Циону не удалось долго удержаться на своей

должности. В 1874 году возмущенные его поведе-

нием студенты И курса устроили ему бурную об-

струкцию. Это вызвало новые репрессии: занятия

на курсе были прекращены, последовали аресты.

Студенты собрали сходку, на которой потребовали

освобождения арестованных и увольнения Циона.

В академию прибыл эскадрон конной жандармерии,

и сходка была разогнана. В ответ началась общая

забастовка студентов всех курсов. Начальству при-

шлось отступить: арестованные были освобождены,

а занятия возобновились, Цион был уволен.

Стремясь подавить «крамолу» в МХА, прави-

тельство ввело в ней полицейские порядки. В сен-

тябре 1874 года конференция профессоров была

распущена, и вся полнота власти перешла к «высо-

чайше утвержденной комиссии по управлению ака-

демией», которая состояла из чиновников военного

министерства и была послушным орудием в руках

Козлова, ставшего к тому времени главным военно-

медицинским инспектором. Но искоренить «беспо-

рядки» не удалось.

Все эти события затрагивали Бородина и живо

волновали его. В его письмах встречаются упоми-

нания о «жарких» заседаниях конференции, о про-

исках «немецкой» партии, о деятельности комиссии

195

по управлению МХА. Естественно, что о многом Бо-

родин не мог писать, и поэтому некоторые факты

и его отношение к ним отражены лишь в скупых

деталях и намеках.

Но позиция Бородина совершенно ясна. С возму-

ш;ением пишет он о Ционе и его «подлейшей»

жалобе на профессора Сорокина. В другом письме

выражается надежда, что «немецкая» партия не

сможет теперь так «нахальничать», как во времена

каракозовщины. Когда открывается вакансия про-

фессора по кафедре физики, Бородин, вопреки

проискам реакционной группы, выдвигает кандида-

туру Д. И. Менделеева и рекомендует другого из-

вестного русского ученого-физика — А. Г. Столетова.

Явной иронией по отношению к начальнику ака-

демии и его адептам окрашены те строки письма

Бородина, где он рассказывает о посеш;ениях хими-

ческой лаборатории «его высочеством» герцогом

Лейхтенбергским (любителем-химиком и минерало-

гом): «Козлов и другие относятся ко мне как будто

почтительнее немного, точно я издаю от себя запах

великого князя, остающийся во мне вследствие ча-

стого посещения высокого гостя» (I, 199—200).

Сочувствие и симпатию вызывают у Бородина

студенты, пострадавшие за участие в сходках и де-

монстрациях. В 1876 году он вошел в комиссию по

расследованию студенческой демонстрации против

рьяного сторонника «немецкой» партии, ученого се-

кретаря Ландцерта —

комиссия «виновных не на-

шла». В 1878 году, в числе других профессоров,

Бородин был вызван к начальству для выяснения

причин новых студенческих волнений. И вновь

в качестве виновных были названы не студенты,

а другие лица: продажные журналисты, распростра-

нявшие клевету в печати, полиция с ее беспощад-

ными репрессиями против студентов и, наконец,

сама «высочайше утвержденная» комиссия, отме-

нившая коллегиальность управления академией.

Едва ли не самые славные страницы в истории

общественной деятельности Бородина связаны с со-

зданием Женских врачебных курсов. Идея высшего

196

ясенского образования была рождена демократиче-

ским подъемом конца 50-х и 60-х годов. В 50-х

годах женщины впервые начали посещать лекции

в университетах и МХА. В начале следующего 10-

летия, когда в ответ на студенческие волнения выс-

шие учебные заведения подверглись репрессиям пра-

вительства, доступ женщинам в академию был вновь

закрыт. Лишь некоторым из них удавалось неофи-

циально проникать на лекции Боткина и Сеченова,

заниматься по анатомии у Грубера.

В конце 60-х годов возникла мысль об организа-

ции Высших женских курсов. Было собрано 400 под-

писей женщин, желавших получить высшее обра-

зование. Лучшие ученые того, времени, в том числе

Менделеев, Сеченов, Бутлеров, физик С. А. Усов,

ботаник А. Н. Бекетов, высказали готовность читать

лекции бесплатно и обратились с ходатайством в Ми-

нистерство народного просвещения. Но по «высо-

чайшему» указу вместо высшего учебного заведения

были разрешены только публичные лекции при Пе-

тербургском университете, открытые в январе

1870 года.

Однако борьба за курсы не прекращалась. Ее

успеху способствовали некоторые внешние обстоя-

тельства. В 1867 году университет и политехниче-

ский институт в Цюрихе открыли свои двери для

женщин, и передовая женская молодежь устреми-

лась из России в Швейцарию. Это обеспокоило пра-

вительство, которое предпочитало иметь студенток

под своим надзором. К тому же в начале 70-х го-

дов внимание русской общественности было привле-

чено к острой необходимости борьбы с эпидемиями

и с детской смертностью, к нехватке врачебных

кадров. Для правящих кругов становилось все труд-

нее сопротивляться сторонникам женского медицин-

ского образования. И летом 1872 года было разре-

шено наконец открыть при МХА Курсы ученых

акушерок (названные несколько позднее Женскими

врачебными курсами). Это было первое в мире

высшее медицинское учебное заведение для жен-

щин.

197

Бородин всегда был убежденным энтузиастом

женского образования. Характерно, что даже в Ка-

зани на съезде естествоиспытателей и врачей (1873),

когда во время обеда в честь делегатов его стали

«качать», он в ответ произнес страстное слово не

о чем другом, как о женских курсах. «Я сказал го-

рячую речь, провозгласив тост за процветание спе-

циального образования женщин, — рассказывает он

в письме к жене. — Поднялся гвалт и мне сделали

шумную овацию. Все это потом, говорят, разнеслось

живо по Казани. Когда я был в театре несколько

дней спустя, одна из казанских дам, бывшая в те-

атре, прислала сказать мне через Бутлерова, что она

искренне меня уважает, горячо благодарит за

сочувствие женскому делу и крепко жмет руку»

(II, 38).

Когда же был объявлен прием на Женские вра-

чебные курсы, Бородин сразу включился в работу

по их организации, всячески помогая М. М. Рудневу,

П. Н. Тарновской, а также М. В. Трубниковой,

М. Г. Ермоловой, А. П. Философовой, О. А. Мордви-

новой, Н. В. Стасовой, П. С. Стасовой и другим

инициаторам и руководителям этого начинания.

С осени 1872 года в здании МХА он стал читать

будущим врачам лекции по химии.

Дела нового учреждения шли успешно, хотя и

требовали от его деятелей большой затраты времени

и сил. Не щадил себя и Бородин. Зато вскоре он мог

уже с гордостью указывать на достижения своих

учениц.

Курсы стали любимым детищем Бородина.

«С каким, бывало, увлечением говорил он об успе-

хах курсисток и женщин-врачей, об их энергии и

стойкости в труде! — вспоминает его биограф П. Три-

фонов.— Надо было слышать его одушевленную

речь в подобных случаях, чтобы понять, как горячо

относился он к делу высшего женского образования

и какое высокое придавал ему значение».' О своем

отношении к курсам пишет и Бородин: «Одно, что

меня несколько хорошо настраивает, это — дела

Женских курсов, которые хотя и много отнимают

198